Муми-дол в отражении

Океан не умеет прощать. В его жизни есть место лишь неистовству и великолепию свободы, и он заберет любого, кто окажется слишком неосмотрительным, чтобы его недооценивать. Муми-тролль его явно недооценил. Как только он погрузился в ледяную воду, он понял, насколько сильно. Глоток воздуха, который он успел сделать, прежде чем его затянуло под воду с головой, обжигал легкие, а яростные волны швыряли его из стороны в сторону. Темные фигуры над головой уже казались размытыми и далекими. И тут он увидел Снусмумрика, который отчаянно барахтался всеми лапами, но только погружался под воду все глубже. Его шляпу уже относило волнами. Муми-тролль вспомнил, что снорки не умеют плавать. Внезапно все, чего так боялся Муми-тролль, все, что сковывало его язык, его сердце и его мысли – все это показалось таким ничтожным в сравнении с настоящим страхом, который он испытывал теперь. Он выбросил это все из головы, борясь с волнами и сосредоточившись только на золотистом сиянии меха посреди темного моря. **** Спасение тонущего человека, как известно, поступок героический. Однако, как и многое другое, в реальности это выглядит совершенно не так, как в историях. В реальности это борьба, отчаяние, промахи, крики… и тебе слишком страшно, чтобы волноваться о том, выглядишь ли ты как герой. Муми-тролль понял, что ему наплевать. Наплевать, выглядит ли он храбрым героем или кем-то еще – на кону стояли более важные вещи. У Муми-тролля едва хватило сил, чтобы выбраться на поверхность. Когда он вынырнул, из последних сил таща за собой Снусмумрика, Малышка Мю бросила ему спасательный круг, и совместными усилиями их вытащили на палубу. Снусмумрик был без сознания, а Мумиролль был не в силах говорить. Он отказывался отпускать Снусмумрика, пока Туу-Тикки не прикрикнула на него. Снусмумрик пришел в себя после того, как Туу-Тикки сделала ему искусственное дыхание, перекатился на живот и принялся кашлять морской водой, он дрожал с головы до ног, а его мех так намок, что казался серым. Снорочка плакала, кричала на них обоих и ругала их последними словами. Малышка Mю укусила Муми-тролля за лодыжку, пытаясь притвориться, что глаза у нее не на мокром месте. Муми-папу била дрожь, и наверное впервые в жизни он не находил слов. Муми-мама, заливаясь слезами, бросилась обнимать Муми-тролля, потом Снусмумрика, а потом еще и Снорочку заодно, а потом снова – Муми-тролля. – Мама, – пробормотал он, зарывшись мордочкой ей в шею и дрожа от кончиков ушей до кончика хвоста, – мне так жаль. Можно мы пойдем домой? – Ну конечно, – сказала она слабым голосом. **** Они вернулись в Муми-дом, промокшие и измученные. Малышка Мю отряхнулась, как собака, и помчалась вверх по лестнице, выкрикивая, что теперь, когда это безумие, наконец, закончилось, она сможет вернуться к своим важным делам. Снорочка тоже унеслась наверх, чтобы принять горячую ванну, бормоча что-то себе под нос; все, что смог расслышать Муми-тролль, было "Любители драматизировать" и "Напугали меня до полусмерти". Туу-Тикки, причалив лодку Хемуля, вернулась в Муми-дом и отвела Снусмумрика в сторонку, чтобы удостовериться, что он точно больше не нуждается в медицинской помощи. Все это она делала молча и спокойно. Муми-тролль сидел в гостиной, закутавшись в большое пушистое мамино полотенце. Как ни странно, он уже не чувствовал себя таким несчастным. По большей части он чувствовал себя глупо. Он закатил такую сцену, создал для всех столько проблем, что теперь ему было ужасно неловко. Предок высунул нос из своего укрытия, чтобы посмотреть, из-за чего суматоха, увидел дрожащего Муми-тролля и тут же развел огонь в очаге. Затем он повернулся к Муми-троллю с озабоченным видом, и слегка подтолкнул его к огню. "О, – сказал Муми-тролль – Спасибо". Предок что-то прощебетал и ткнулся Муми-троллю в бок, а затем убежал искать новое укрытие. Из другой комнаты послышался Папин голос. "Мне очень жаль, дорогая". Муми-тролль насторожился и придвинулся ближе к огню. Мама с Папой говорили вполголоса, но Муми-тролль все равно хорошо их слышал, их тени вытянулись вдоль стены. – Я знаю, дорогой... – ответила Мама. – Я не должен был... – Я знаю. – Ты все еще расстроена? – Немного. – Мне очень жаль. – Ох, дорогой, не делай такое грустное лицо. Я все равно люблю тебя, даже когда ты меня расстраиваешь, – сказала Мама. – Но я думаю, что до утра я буду еще немного сердита. – Конечно. Я очень люблю тебя, дорогая. Сердись, сколько хочешь, – ответил Папа. Муми-тролль нервно сглотнул. Он очень хотел знать, стало ли Снусмумрику лучше. Несмотря на то, что он так устал, и ему было стыдно, несмотря на то, что в последние несколько дней дела шли не лучшим образом, ему казалось, что ему стало бы гораздо лучше, если бы Снусмумрик сидел сейчас с ним у огня. Он услышал шаги, а затем скрип открываемой двери. – Снусмумрик? – спросил он, приподнявшись. – Боюсь, он еще не совсем пришел в себя, – сказала Муми-мама, неся поднос с горячим какао в лапах и свежее полотенце под мышкой. Муми-тролль постарался не показать своего разочарования. Окинув его внимательным взглядом, Мама поставила поднос на столик и подошла к нему. – О боже, ты до сих пор мокрый, – сказала она, а затем жестом попросила его подняться. – Вставай-ка, надо бы тебя высушить. Она взяла полотенце и начала вытирать его, как будто он снова был маленьким ребенком. От этого у него в горле встал комок, и он не мог объяснить, почему. В гостиной было темно и тепло, ее освещал только потрескивающий в очаге огонь. Снаружи продолжал лить дождь, ветер еще завывал, но гроза уже прошла. Он хотел дождаться момента, когда ему станет совсем не страшно, но не был уверен, что этот момент когда-нибудь наступит. Возможно, ждать дольше не было смысла. Муми-тролль собрал всю свою храбрость, а еще одолжил немножко храбрости у остальных. – Мама? – Да? – Я не хочу жениться на Снорочке. Муми-мама замерла, накинув полотенце ему на плечи. – А почему ты решил, что должен? И, по какой-то причине, именно после этих слов плотину у него внутри прорвало. Все чувства, которые скопились у него в груди, внезапно хлынули в горло, и он моргал снова и снова, но это не помогало. Все напряжение, которое постепенно росло в нем, наконец-то вырвалось наружу. – Мне жаль, – сказал он. – Мне, правда, жаль. Я пытался, но я не такой, как вы с Папой. Я не думаю, что вообще хочу жениться на девушке. Даже когда я стану старше. Даже когда я буду готов. Я не хочу. Он потер морду лапами, не в силах поднять глаза на Муми-маму. – Я действительно пытался, мама, – жалобно сказал он. – Изо всех сил. Неудивительно, что ты так устал, – ответила она. – Мне очень-очень жаль! – Тебе не за что извиняться, дорогой. Он так боялся. И совсем не того, что она будет с ним строга. Он знал, что Мама останется доброй и понимающей, несмотря ни на что. Его пугало то, что говоря ему все эти ласковые слова, глубоко внутри она останется немного разочарованной. Но когда она обняла его, он понял, что боялся зря. Какое-то время Муми-тролль просто вздрагивал и тяжело дышал, уткнувшись лицом в Мамин мех. Она его не торопила. Наконец он разжал объятия, сделал шаг назад и глубоко вдохнул. Муми-мама протянула ему свой носовой платок, и он вытер глаза. – Я не знаю, что мне делать, – признался он, комкая платок в лапах. – Я думаю, знаешь, – тихо возразила она. Он издал сдавленный смешок. – Ну да, ты права. Я знаю, – сказал он. – Но я так не хочу причинять ей боль. Я делаю это не потому, что с ней что-то не так. Она замечательная. – Я знаю, дорогой. – Я уже давно делаю ее очень несчастной, – сказал он. Муми-мама забрала у него полотенце и села перед очагом, жестом приглашая его присоединиться к ней. Он устроился рядом, все еще пошмыгивая носом, а она стянула с дивана одеяло и укутала их обоих. Она сунула ему в лапы чашку с какао, и он сделал большой глоток, наслаждаясь ощущением разливающегося по телу тепла. – Я пытался придумать, как все исправить, не причиняя ей боли, – сказал он, наконец. – Но я не могу. Я знаю, что это ужасно, но я просто не могу. Муми-мама покачала головой. – Боюсь, что невозможно прожить жизнь так, чтобы не причинить никому боли. – Но... – сказал он, подыскивая слова и не находя подходящих. – Это же плохо. – Но это не значит, что ТЫ плохой, – ответила она. – Даже самые замечательные и добрые люди иногда причиняют боль другим. Если это не так, значит, у них в жизни нет достаточно близких людей. Мы все иногда делаем друг другу больно. –...Даже ты? – спросил Муми-тролль, искренне пытаясь представить себе это. – Даже я, – сказала она. – У нас с твоим Папой случаются ссоры. И в них виноват не только он, знаешь ли. – Да, – ответил он. – Я видел, как ты иногда кричишь в саду. Она хихикнула прямо ему в ухо, и оно немного дернулось в ответ. – Два человека могут искренне любить и обожать друг друга – как друзья, как семья или как-то иначе – и все равно время от времени им хочется назвать друг друга дураками, – сказала она, поглаживая его по затылку. Они помолчали. Муми-тролль на секунду прикрыл глаза, прижимаясь щекой к маминому меху. Дождь снаружи не стихал, но в теплой гостиной, залитой мягким оранжевым светом камина, его шум успокаивал. Так легко было бы заснуть, свернувшись у огня, как будто он снова стал ребенком. А утром просто притвориться, что этого разговора не было. Но он этого не хотел. – Мама? – позвал он, открыв глаза. – Хм? – Как ты оказалась посреди моря той ночью? – спросил он, полностью выпрямившись, чтобы посмотреть на нее. – Когда вы с Папой познакомились? Она немного вздрогнула, как будто не ожидала, что кто-то может спросить ее об этом. – Хочешь, чтобы я рассказала историю? – спросила она. – Да, – сказал он. – Не хочу показаться назойливым, но не могла бы ты мне рассказать? – Ну, конечно, расскажу, но..., – сказала она и вдруг застеснялась. – Я не очень-то хороший рассказчик, понимаешь? Не то, что твой Папа. Муми-тролль покачал головой. – Это неважно. Я просто хочу услышать ТВОЮ историю. – Ох, дорогой, – вздохнула мама. – Я постараюсь. Видишь ли, проще говоря: я плавала. Ночь не была такой уж страшной. Было просто немного сыро, немного ветрено, а я сама была совсем маленькой. Понимаешь, в то время я училась в школе для девочек. – В школе? – повторил Муми-тролль изумленно. Муми-мама улыбнулась ему. – Да, дорогой, в школе, – сказала она. – Видишь ли, в отличие от моей бабушки, твой дедушка считал, что мы должны жить как современные цивилизованные тролли, а не полностью следуя традициям мумипредков. Поэтому я должна была посещать школу, носить форму и дурацкие шляпки-канотье, и учиться тому, как удержать чашку с чаем на голове или как правильно подписывать письма. Я должна была подготовиться к своей недолгой карьере секретарши, машинистки или чего-то подобного, пока не выйду замуж за респектабельного молодого тролля, который носит костюм и владеет акциями. – Акциями? – в шоке переспросил Муми-тролль. Муми-мама рассмеялась. – Боюсь, что так, – сказала она. – Представь себе, твой отец мог бы быть банкиром. А может быть, даже землевладельцем. – Жуть какая! – Вот уж точно. Могу я продолжить? Муми-тролль кивнул. В общем... школа стояла на маленьком островке, на котором был всего лишь один маленький городок. Пансионы всегда находились в таких местах, где у девочек было бы меньше всего возможностей озорничать. Лучшим окружением для нас, по мнению наших родителей, были скучные, нудные рыбаки. Поэтому, чтобы развеять скуку, я плавала. Довольно много. Это считалось достойным видом спорта для девушки, и у меня неплохо получалось. Конечно, были существа, гораздо более приспособленные для этого, чем я, но я все равно была одной из самых быстрых пловчих, дольше всех умела задерживать дыхание и поднимала со дна бассейна самые большие тяжести. Таким образом, на острове были только мы, девочки, рыбаки, море ... а еще, довольно необычная компания ребят. – Необычная компания...? Подожди-ка! Ты говоришь о Папе и его друзьях? – спросил Муми-тролль. – Но я всегда думал, что вы не встречались до той самой ночи. – Ну, это не совсем так, – сказала она, порозовев от смущения. – Ты должна рассказать мне все в подробностях! – взволнованно воскликнул Муми-тролль. Муми-мама утихомирила его. – Конечно, расскажу. Но Папе об этом ни слова, – предупредила она. – Он и сам знает, что его версия событий не самая реалистичная, однако он считает ее самой романтичной. И ты знаешь, как он не любит выглядеть глупо. – Обещаю, что не буду его подкалывать, – торжественно заявил Муми-тролль. – Только, пожалуйста, расскажи мне все. – Ну... так и быть. Видишь ли, на острове обосновалась довольно своеобразная компания мальчишек. Они называли себя Королевскими колонистами и делали вид, что остров совершенно дикий и необитаемый, а не просто скучный. Это, наверно, прозвучит жестоко, но мы все считали их довольно смешными. Нам они казались неотесанными, глупенькими детишками. В конце концов, себя мы считали очень воспитанными и взрослыми леди. Некоторые девочки вели себя с ними довольно скверно. Кажется, одна из них обманом выманила у Шусселя его любимую коллекцию пуговиц, из-за чего он очень горько плакал. Она вернула их только после того, как Юксаре в отместку украл ее косметичку. – Ох, бедный Шуссель, – сочувственно сказал Муми-тролль. – Люди из высшего общества могут поступать очень низко. – Очень меткое замечание, дорогой. Ну и, конечно же, одним из этих мальчишек был твой Папа. – Он был их лидером? – Я не думаю, что они были настолько хорошо организованы, чтобы иметь лидера, – сказала она со смешком, а затем немного помолчала, разглядывая свои лапы. – Что такое? – Ну, следующая часть истории немного неловкая, – сказала она, покраснев. Муми-тролль уставился на нее, широко раскрыв глаза. – Ну, теперь я просто обязан все знать. – Хорошо, хорошо..., – сдалась она, – Но только, прошу тебя, не думай обо мне плохо, дорогой. Я была совсем юной. Твой Папа впервые увидел меня на рынке (несмотря на всю свою самодостаточность и находчивость, Королевские колонисты, как и все остальные, ходили за продуктами на рынок), и он... нууу... В общем, он влюбился по уши. Муми-тролль еще никогда не видел, чтобы Мама так сильно краснела. Он решил пощадить ее чувства и держал рот на замке. В своем духе, он сразу же начал за мной ухаживать. Он дарил мне цветочки, которые собирал там же на острове, какие-то маленькие безделушки, которые выбросило на берег. Строго говоря, все это не годилось в качестве подарков девушке, у него и его приятелей из лагеря для "потерянных мальчишек" не имелось ничего стоящего, но он из кожи вон лез, чтобы найти для меня что-нибудь миленькое. А еще он писал стихи. Господи, как много стихов. Конечно, он дарил все это анонимно, но... – Погоди-ка, откуда же ты тогда знала, что это от него? Мама рассмеялась. – Ну, все подарки были подписаны: "Единственный и неповторимый Муми-тролль". Я думаю, ему казалось, что это звучит дерзко и загадочно, как Алый Первоцвет. Но он не учел тот факт, что мы были единственными Муми-троллями на острове, – сказала она. – Так что было довольно очевидно, от кого эти стихи и подарки. И… ох, это выставит меня не в лучшем свете, но я... Мне было ужасно стыдно из-за всей этой истории. – Стыдно? Муми-мама спрятала лицо в лапах. – Да, сейчас это прозвучит так жестоко, – сказала она. – Но другие девочки задразнили бы меня до смерти из-за подобных знаков внимания со стороны одного из этих мальчишек. Единственным способом предотвратить насмешки, было проявлять пренебрежение к самим подаркам. Смеяться над ними, выбрасывать их и говорить о том, какие они никчемные. Из-за этого я чувствовала себя ужасно, но продолжала думать, что именно так я и должна была поступать. Муми-тролль на секунду задумался. Ему было неприятно думать о том, что Мама так жестоко ранила Папины чувства, но он знал, как трудно сопротивляться общественному мнению. – Я понимаю, Мама. – Нуу и вообще-то был еще один нюанс... По правде говоря, мое внимание тогда было сосредоточено кое на чем другом. В то время я была глубоко восхищена человеком, с которым вместе училась. Муми-тролль так и застыл с открытым ртом. – Но ты училась только с... – Да, дорогой. – Ого. – Да, дорогой. Прекрасная морская лошадка, самая привлекательная из всех учениц. Именно она больше всех смеялась над подарками твоего Папы, но я была очень молодая и очень глупая и думала только о том, какая она красивая, и как мне хочется произвести на нее впечатление. Конечно, я прекрасно знала, что ей этого говорить нельзя. Но то, что я не могла об этом говорить, не мешало мне вести себя как дурочка. – Мне это хорошо знакомо..., – пробормотал Муми-тролль. – Да, я так и подумала. – Мама! – Я просто пытаюсь быть с тобой откровенной, дорогой. Она тоже была прекрасной пловчихой. И не удивительно, ведь она была морской лошадкой. И все же в то время больше всего на свете я любила смотреть, как она плавает. Я думала: если бы я только могла плавать так же хорошо, как она, она бы обратила на меня внимание. Поэтому я упорно тренировалась, по утрам и вечерам, а часто и во время перемен, чтобы однажды на уроке физкультуры обогнать ее. Это было не просто и не быстро. Мы, Муми-тролли, неплохо плаваем, но такие, как она родом из самого моря, поэтому мне пришлось ужасно много работать над собой. И однажды мои труды принесли плоды. На одном из уроков плавания я должна была соревноваться с ней, и я выиграла с более чем небольшим отрывом. Я не могу сказать, о чем я думала, когда сидела на краю бассейна и ждала, пока она доплывет дистанцию. Я не была уверена, чего именно хотела, кроме того, чтобы она признала, что она тоже считает меня великолепной. О чем-то большем я просто не позволяла себе задумываться. Муми-тролль придвинулся к ней поближе и положил голову ей на плечо. Наконец, она доплыла и сказала, что очень впечатлена. "Совсем не просто, - сказала она, - маленькой Муми-троллихе обогнать морскую лошадку". Ей было интересно, смогу ли я плавать в море так же хорошо, как она. Конечно же, я с готовностью воскликнула, что смогу, что сделаю это с удовольствием, что плавать в бассейне все равно слишком просто и скучно. Поэтому она пригласила меня присоединиться к ней в следующую субботу и показать ей, насколько хорошо я умею плавать в море. Я была так взволнована. Я надела свой самый лучший купальник, расчесала шерстку, накрасилась, как могла, и отправилась в путь. Шел дождь. Меня это не смутило, ведь морские коньки плавают в любую погоду. Она очень ласково меня поприветствовала, и мы пустились вплавь. И я совершенно не заметила, что она уводит меня все дальше и дальше от берега, а дождь и ветер все усиливались. – Как она могла?! – Ну, ну, дорогой… – Но это же так опасно! Она должна была понимать, что ты можешь утонуть! – Я знаю, дорогой, но тогда она тоже была очень маленькой и очень избалованной, – сказала она. Муми-тролль скрестил руки на груди. – Это не оправдание. – Конечно, нет. Но... – Но? – Ну, это прозвучит ужасно самонадеянно с моей стороны, но я думаю, что в глубине души она наслаждалась вниманием, которое я ей оказывала, – сказала Мама, глядя в свою кружку. – И это ее ужасно пугало. А напуганные люди иногда совершают очень жестокие и глупые поступки. Муми-тролль задумался, а потом кивнул, испытывая некое подобие сочувствия к злой морской лошадке. Он надеялся, что теперь она стала добрее и уже не так боялась. И вот, в конце концов, я оглянулась назад и поняла, что оказалась далеко от берега, посреди моря, которое с каждой минутой становилось все опаснее. Я огляделась по сторонам и заметила морскую лошадку. Она засмеялась и крикнула, что ей пора домой, потому что она боится пропустить ужин. "Ты же так хорошо плаваешь, Муми-троллиха! - воскликнула она. - Я уверена, что ты и сама доплывешь обратно!" И она просто исчезла в волнах, вот так вот. – А теперь на сцену выходит Папа, так? Ты начала тонуть? Он бросился в воду и спас тебя? –...Ну, не совсем, – сказала Мама. Видишь ли, Морская лошадка кое-чего не учла. Она от природы умела отлично плавать и дышать под водой, поэтому не могла утонуть. Я же другое дело, мне пришлось научиться, как избегать опасности в море. Я училась и тренировалась, и знала, что нужно делать, оказавшись далеко от берега, если у тебя осталось мало сил. Я осторожно гребла, потихоньку набираясь сил, продвигаясь к берегу и не спуская с него глаз в поисках помощи. А потом твой Папа… Он выбежал на берег, увидел меня и, наверное, совсем растерялся. Он увидел, как я гребу к берегу, но он был сильно взволнован и... Она сделала паузу. – И что? – спросил Муми-тролль, скрестив ноги и наклонившись к ней. – Дорогой, ты должен пообещать мне, что не будешь предавать этому слишком большого значения, – попросила она, глядя на него очень серьезно. – Это просто история, которая случилась со мной и твоим Папой, и ни к чему другому она отношения не имеет. Я знаю, что иногда может показаться, что все в нашем мире взаимосвязано, как в сказочных историях, но реальный мир устроен немного иначе. – Чего? – Просто постарайся запомнить это. Он бросился в воду, чтобы спасти меня. Но я была пловчихой, с которой занимались лучшие инструкторы по плаванию. Я тренировалась каждый день. Твой отец же был парнишкой, который максимум ходил вброд, пока вода не начинала доставать ему выше колен. И… Ээээ... Нууу... – Он начал тонуть, да? –...Да. Прошу тебя, не говори ему, что я тебе рассказала. Он будет ужасно смущен. – Не скажу. Разве что упомяну в качестве аргумента в споре, – подумал про себя Муми-тролль. Поэтому я собрала последние силы и поплыла его спасать. Это было не так просто и совсем не романтично, но, в конце концов, мы добрались до берега, оба совершенно обессиленные. Мы лежали на берегу, и я думала лишь о том, как мило было то, что он попытался прийти мне на помощь, пусть и довольно глупо с его стороны. – И тогда ты влюбилась, – сказал Муми-тролль с большим удовлетворением. – Ну да, ну да, теперь я понимаю. – Ну... нет, не совсем. – О, клянусь моим вековечным хвостом! – воскликнул он в отчаянии. – Хоть что-то из истории Папы было правдой? Она рассмеялась. – Прости, дорогой. В реальности все происходит не так, как в книжках, – сказала она. – После этого случая мы действительно стали проводить больше времени вместе, но мы не были влюблены. Ну, он-то был от меня без ума, конечно. Но только потому, что, увидев меня, он подумал, что я хорошенькая, так же как я, увидев Морскую лошадку, подумала, что она хорошенькая. И, как и в моем случае с Морской лошадкой, он не знал меня по-настоящему и поэтому не мог полюбить по-настоящему. Мама улыбнулась своим мыслям, отхлебнув какао. – Но после той ночи мы с твоим отцом стали друзьями. И это самое главное. Муми-тролль глядел на нее, прищурившись, и был слишком смущен, чтобы спросить то, о чем он хотел спросить дальше. Мама хихикнула, возможно, отчасти прочитав его мысли. Ее лицо все еще было немного красным, а взгляд был прикован к огню в очаге. – Я не могу сказать тебе, когда именно это произошло, не было какого-то особого события, поворотного момента, – сказала она. – В какой-то момент я просто поняла, что встречи с ним доставляют мне больше радости, чем с кем-либо другим, и что именно с ним я хочу поделиться своими секретами и ему первому рассказать о том, что со мной произошло. Вот и все. – Это... не очень-то впечатляет. – Реальная жизнь редко по-настоящему впечатляет, – усмехаясь, сказала она. Муми-тролль задумался на мгновение. – Погоди, – сказал он. – Я что-то запутался, Снорочка в этой истории должна быть Папой или Морской лошадкой, потому что... Муми-мама легонько шлепнула его по затылку. – Ой! Мааааама! – Прости, дорогой, но ради всего святого! – сказала она, вздыхая. – Почему вы, дети, пытаетесь вписать себя в каждую историю, которую слышите? В этой истории не было Снорочки. И тебя тоже. И Снусмумрика тоже не было, если уж на то пошло. Муми-тролль немного смутился при упоминании Снусмумрика – он еще даже ничего о нем не сказал, но ничуть не удивился, что Мама просто знала. – Я просто пытаюсь понять, какой выбор будет правильным, – пробормотал он. – Ну, во взрослой жизни самое сложное – это сделать выбор. На самом деле нет правильных или неправильных выборов, даже если кажется, что они есть. Есть просто выбор. Он может сделать тебя счастливым, а может и нет, но это все, что у тебя есть, – сказала она. – Возможно, если бы я осталась в школе, я бы вышла замуж за того банкира, который так нравился моим родителям. Или, может быть, Морская лошадка выросла бы доброй и заботливой девушкой, и я бы осталась с ней. А может быть, я продолжила бы рисовать и вообще бы не вышла замуж. – Что из этого было бы лучше? – спросил он с тревогой. – Я не знаю, дорогой. В том-то и дело. Ни один из этих вариантов моего будущего не был бы правильным или неправильным. Это было бы просто другое будущее, – сказала она. – Но не в моем случае! – простонал он, в отчаянии всплеснув руками. – Должен быть правильный выбор, чтобы снять заклятие. Что, если я сделаю неправильный, и они оба застрянут в чужих телах навсегда? – Знаешь, – сказала Мама с очень задумчивым выражением лица, – я в этом очень сомневаюсь. Думаю, тут дело не в том, чтобы сделать правильный выбор, а в том, чтобы в принципе его сделать. Лапы Муми-тролля бессильно упали ему на колени. – Ты думаешь? – спросил он. – Да. И тебе уже давно пора его сделать, – сказала она со смешком. Затем она внимательно посмотрела на него, и взгляд ее был полон доброты. – Тем более... я думаю, ты уже и сам знаешь, что сделает тебя счастливым. Он покраснел с головы до ног и снова уставился на огонь. Они молчали так долго, что Мама достала из сумки свое вязание и намотала пряжу на пальцы Муми-тролля, чтобы он подержал ее, пока она вяжет. Долгое время комнату наполняли лишь треск поленьев в камине и легкое постукивание Маминых спиц. – Я думаю, – сказал он очень осторожно. – Завтра я поговорю со Снорочкой. – И что бы ты ей ни сказал, я буду тобой гордиться, – ответила Мама. И хотя он не был уверен, что заслуживает этого, он поверил ей всем сердцем. И это придало ему решимости.