Shots

Севика негодует. Севика злится. И имеет на это полное право. "Избалуешь"- звучит скорее не как предупреждение, а аксиома естественного исхода. Последний так и наровит в недалекие сроки стать предельно наглядным. Все они обречены. Обречены - ей это более чем понятно. Зовите это предчувствием или иной чертовщиной... Но да какой в этом прок? В иной раз возмущаясь неотвратимому, воочию наблюдая за распускающейся бедой Севика сердито произносит: - Ты ее избалуешь. Да, конечно. Непременно. Уже избаловал. Силко не отвечает ей ни грубостью, ни укором, ни чем-либо еще. Только смотрит достаточно хмуро, но и в том нет ничего специфического. В темном царстве Зауна у всех такой взгляд- это естественно для края без света. Ничего он предпринимать не станет. И Севику это злит еще больше. - Зачем это все? - как-то раз неудержавшись спрашивает она. Пока что не осознавая очевидное. А очевидное до того абсурдно, до того нелепо, что легко ускользает от глаз. - Она нам будет полезна в будущем. Повторяй установку почаще, Босс. Глядишь, в эту мантру и люд поверит, и сама она в один прекрасный день все же сбудется. Нам бы дожить до этого будущего... А потом она наконец понимает. Осознание приходит не сразу. Тут даже опытному глазу нужно бы понаблюдать да сделать верные выводы. Привязанность, притом самая настоящая, сквозит в каждом лишь к Джинкс направленном жесте, сопровождает каждую мысль, опережает холодный расчёт решений. И черт возьми, ведь девчонка отвечает преданностью. Тем самым, что ему всего ценней. Временами, по скромным оценками Севики (и прочих неудачливых очевидцев), их сумасбродство достигает невероятной отметки. Одним теплым летним вечером - а скорее душной ночью, ибо ничто в Зауне не бывает умеренным -, Севика сидит в углу таверны за ставшим почти что родным столиком и попивает в гордом одиночестве. Тишина; пока никого не режут на улице, да и самой никого прихлопывать не надо; сносный виски, хороший табак - ведь им теперь доступно и такое... Ну чем не умиротворение? Не успевает она сделать последний глоток, додумать сонную мысль, как с верхних этажей является беда во всем своем обаянии. Ошеломительном обаянии. А выглядит это именно так: девчонка тянет заунского автократа за руку, в явном предвкушении и с нетерпением, а тот послушно идет, слегка спотыкаясь в попытках поспеть за чужим нерадивым шагом. Они оба застывают, выйдя в центр зала, словно некто старший застал их врасплох, поймал с поличным и вот-вот воздаст за еще не содеянное, но уже заслуженное. В свободной руке у Силко стакан с на половину пролитым содержимым и только на четверть испитым. Он делает еще глоток как ни в чем не бывало, а Севике кажется, верно это последствия лично выпитого алкоголя, что в его здоровом зрачке плещутся какие-то диковинные шаловливые искорки. Нет, нет - убеждает она себя преданностью, которая почти достигает фанатизма, когда Силко со звоном отставляет хрусталь на близлежайший столик. Вот он, тот самый тревожный звоночек. - До-о-брый ве-чер,- смешливо тянет мелюзга, улыбаясь шире, чем должна позволять человеческая анатомия. Наверное, взгляд Севики, переведенный от довольной озорной мордашки на второго, более сдержанного соучастника, говорит о многом, ну, что выражает недоумение это точно, ибо кое-кто великодушно решает изъясниться: - Она хочет цветов в волосах,- поясняет мужчина предельно доходчиво. Ах, ясно. Цветов, значит. Как просто. Что ж вы, ребята, так сразу и не сказали? И Севика думает, что он явно навеселе, потому что какой Силко в трезвом уме заявит такое? Да какой нормальный человек вообще ляпнет такое?! Она его отравила. Лишила здравого смысла. А Севике, как всегда прикрывать, улаживать, тещась надеждой, что к утру его рассудок вернётся. Ее собственный, как отмечалочь раннее, норовит не выдержать. - И что? - Спрашивает она, сдерживаясь от приступа нелепого хмельного смеха, потому что безумцев на одну ночь и так достаточно. Точно знает, что сейчас последует очередное бредовое соображение. Прямо мистика какая-то... в предсказатели что ли податься?.. - И мы идём на поля Пилтовера! - Самозабвенно выдаёт задумку мелочь. Ай да нелепица! Ай да Джинкс! Но ты-то?.. Севика переводит взгляд широко раскрытых глаз на Силко, а тот лишь небрежно кивает, вскидывая брови: - На поля, - подтверждает его величавое спокойствие. - Аха, - кивает Севика в ответ, как будто все понимая. Разом осушает стакан и также со звоном оставляет на стол. Встает, разглаживает ткань на известной руке. - Ну, пошли тогда. Чего пропадать такой ночи. Когда через полтора часа или даже больше они наконец выбираются за границу с Пилтовером, воспользовавшись самым окольным из возможных путей, Севика насупясь выдыхает скопившееся недовольство и честно старается не злиться слишком явно и слишком сильно, ведь ясно понимает, что деваться тут некуда. Девчонка хочет цветов? Она их получит! Силко обеспечит. Ему же все под силу. Кроме чертовой воли - мрачно думаете Севика, тут же заставляя себя отказаться от мысли. Черт с ним. Хорошо еще, не попросила Луны с неба - так путь получился бы еще дольше. Но было в этом во всем еще нечто такое, что с умом не ладилось. Нелепая жизнь может быть на удивление приятной. Временами даже забавной в своем чудном обаянии. Вчера ты набиваешь морду неугодным людям, а сегодня сидишь посреди цветочного поля блаженой пилтоверской ночи. Легкий аромат витает в воздухе, клонит в дрему. Время словно замирает или попросту течет иначе. Силко с девчонкой сидят поодаль прямо на зеленом ковре, среди голубых и редких белых бутонов, что раскрываются только ночью. Пока зачарованный взгляз детских глаз направленно всматривается в звездное небо, второй взгляд неотрывно следит за скользящими прядками, бегающими, ведомыми ловкой рукой меж своих же пальцев. Косы неспешно плетутся, и кажется, Силко не беспокоит больше ничего на свете. Севика хмыкает незатейливой сказке. Пусть, это все напускное. Но искренности здесь же достаточно. Свежо и прохладно. Даже так, что холодок далекого утра заставляет поежиться. Закончив нелегкое дело Силко вздыхает глубоко и даже удовлетворённо, накидывает невесть откуда взявшийся плащик на хрупкие девичьи плечи; замирает, когда его руку сжимает ладошка короткой благодарностью. Джинкс что-то шепчет ему на ухо, после чего мужчина молчаливо встаёт, как по наказу отходит в сторону, предоставляя мелкое чадо себе. Распластавшись девочка откидывается на траву, тут же утонув в ее высоте. Силко оборачивается и обводит взглядом это безобидно-детское чудачество, снова вздыхает, на сей раз еще глубже прежнего, и все так же не проронив ни слова идёт в сторону верной подчиненной. Он усаживается рядом, заняв неловкое положение. Издаёт то ли вздох, то ли протяжное "эх", выражая безнадежную усталось. Сейвике легко этому аккомпанировать - все же и ей не чуждо сочувствие (а в нашем случае скорее сострадание - думает леди с железной рукой), но она только хмыкает. Все же он вздыхает слишком легко. Будто все это ему не в тягость, а наоборот... А потом с ним делается что-то странное- Севика думает, что это влияет разряженный воздух, уж слишком чистый для них, пришедших из глубокой ночи. Силко, как какой-то мальчишка, укладывает подбородок на согнутые колени, обхватив их руками. Смотрит неотрывно в даль. В том самом направлении, где должна валяться одна непутевая девчонка. Он выглядит задумчивым, как всегда, и таким... умиротворенным?. - Ты не устаешь от этого? - не удержавшись спрашивает Севика. Этим вопросом она задаётся давно. - Напротив, - тихо отвечает Силко.- Я так отдыхаю. В голове у Севики много язвительных ответов, недоумения. Но вместо упрёка, осуждения или язвительно-насмешливого хода, она в очередной раз хмыкает и непроизвольно хмурится. Все это и так над ней самой насмешка. Уголок её рта дёргается, дёргается, дёргается, но губы не расходятся в улыбке.