Солнечное затмение становится всё масштабнее

Паника, страх, испуг у Солнца; недопонимание, заинтересованность, удивление у Луны. Сан всё так же стоит на одном месте, не осмеливается ни обернуться, ни банально пошевелиться, всё тело сковано фантомными цепями. — Санни?.. Так тепло, так приятно… Так хочется слышать это имя всё чаще и чаще. Разливается тепло по абсолютно всему телу, особенно задерживаясь где-то на районе пояса. Мгновенно успокаивается дыхание, налаживается речевой аппарат. Руки больше не трясутся. Райз через огромное усилие смог согнуть руки в локтевых суставах, что-то треснуло — никто не обратил внимание. Сейчас есть вещи поважнее. К чему такие большие переживания? Он медленно поворачивается к напарнику, не надменно, а непоколибимо закрывает глаза. В сомкнутых веках начинают плясать звёздочки; слышится громкий вдох и утяжеленный выдох после. Мунрайз, казалось, не двигался вовсе. Проходит секунда и ночной воспитатель понимает: надо подойти, хотя бы чтобы успокоить. Но что же он сделал? Лишь спросил, ведь так? Что тут такого? Он не хотел сделать любимому больно, нет! У него присутствовал только чистый интерес и замутнённое волнение. Наверное, случилось что-то страшное. Надо разъяснить. Только синий убирает руки с острого подбородка, только хочет облокотиться о поручни чёрного кресла и незамедлительно встать, как второй его останавливает жестом ладони, направленной вперёд, ближе к красивому личику. Утонченные пальцы, красивая форма ногтей. Как там такую называют у молодёжи — «балерина»? Скорее всего. — Нет, сиди. Такая строгая уверенность. А голос предательски дрогнул, вот же чёрт, не вовремя-то как. Совсем не похоже на Солнышко, обычно он совсем не такой. Сейчас либо очень мастерски сдерживает эмоции, либо действительно успокаивается в присутствии старшего. — Да что случилось? Лунышко повеливается, покорно опускается обратно, садится. Ну а мало ли, лучше пусть посидит. Ничего же не случится, верно? Ничего же?.. Но теперь его поза неспокойна: внимательно изучает друга, сверкает глазами от верха и до низа, повторяя такие же действия ещё пару раз; непроизвольно задерживается на чужом паху. Ну да, нашёл время. Такая напряжённая ситуация, а он о членах думает. Градус в помещении как будто заметно повысился, секунды идут как мучительные часы. Бешено стучат сердца обоих. Создаётся ощущение, что вот ещё немного и главный орган всей кровеносной системы выбьёт прочные рёбра, что способны выдержать нагруз двести килограммов чего-то невероятно тяжёлого, но никак не бушующего и разъярённого важного элемента организма — сердца. Не зря говорят, что думать нужно головой, а не сердцем. Или это неверное решение? Что важнее: чистый разум или буйные чувства? Проходит лишь секунд пять от силы, а оба пережили их как пять часов в мученических раздумьях. — Только пообещай, что не будешь смеяться… — Что? Не буду, конечно. Толком светлый юноша не успевает договорить, как Луна уже отвечает, чуть ли не перебивает. Солнечный находит точку опоры и прижимается тёплой поясницей к холодному столу, руки поступают так же, заходят за спину. Луна не видит, но его ногти сзади впиваются в мраморный стол настолько сильно и глубоко, что Лучик даже выпускает из себя непродолжительный стон на подобии микрочастотного стона «мх». — "Что этот ублюдок сделал с тобой? Говори, что. Не бойся, я же тут, я защищу тебя." — "Я верю, что ты поймёшь меня и не станешь осуждать. Я скажу тебе, потому что не боюсь, знаю, что ты тут, что защитишь меня." Воспитатель тёмного времени оставляет следы от острых и длинных ногтей на чёрной коже офисной пренадлежности. Тоже нервничает. Остаются следы полумесяца. Иронично. — (шёпотом) Он попросил меня приготовить ему… кофе. — Солнышко, что? Не слышу. Нет, это не Мун глухой, это Сан не прочистил горло и получился хриплый и сухой ответ. Надо исправляться. А то ещё в глазах любимого мужчины падёт, непорядок. Вот сейчас он скажет нормально, сейчас скажет. Он же не слабак, нет. — Сегодня утром он поджидал меня у входа в сад. Ждал, когда… — не договаривает, запинается. Говорить явно очень неприятно. — Когда я выйду. Он словил меня и начал истерично кричать что-то такое: «Где мой кофе, сопляк? Мы же договаривались, что ровно в восемь часов утра ты заносишь мне его. Горячий кофе. Американо, сука.» Но точно не помню. — на последних словах он выдыхается, стыдливо опускает глаза в пол. Хочется исчезнуть, но некуда. Походу Мунни ещё никогда не был так заинтересован беседой и выслушиванием. С каждым словом он становился всё страшнее, озлобленнее. Так почему Солнце не предупредил его, не сказал ничего? Хотя бы намекнул как-то, ну. Всё таки не первый день знакомы, вроде дружим хорошо. Ну как так… — Сан. Почему ты мне не рассказал, что он тебя дёргает? Сказал грубо, не наивно. Обычно произносит «Санни», «Солнышко», а теперь коротко, чётко и ясно — «Сан». Плохо. Слова давались тяжёло. А если бы он сразу сказал со-воспитателю, то, может быть, этого всего и не было? Ну, не узнаешь наверняка, пока не попытаешься. Почему Сандроп ему не дал хоть какое-то намекающее слово? Не доверяет Мундропу? Да нет, тут что-то явно другое… — Я… я не хотел тебя беспокоить этим, Мунни… прости! Ну зачем тебе это, правда? Луна сжал челюсти, на рану больше нет никакого значения обращать внимание. Так сильно зубы давят на друг друга, что в любой момент могут раскрышиться от давления сторон. Он встаёт, твёрдо держится на ногах. Кулаки почти что трещат изнутри, костяшки белые, а ладонь изнутри как вся налитая из крови. Жарко. Душно. Нечем дышать. — Я сейчас же иду к Монти. — красные глаза поднимаются вверх, решительно смотря в зрачки напротив. — Что? Ты что, совсем? Мун, нет! Ты никуда не пойдёшь. — испугался, пошатнулся, да так, что даже отлип от холодного офисного стола и застыл. — Пойду. — отчеканивает и уже даёт понять, что на этом всё, не собирается отступать. Парень подбегает к злому товарищу, который уже точно успел сделать годовой запас кислорода в лёгких, настолько часто дышал. Райз хватает его за правый кулак. — Нет! Не иди никуда, прошу! Тебе того раза не хватило? Луна, смотревший до этого лишь в такие родные глаза напротив, замечает и ощущает, как такие же родные руки взялись за его сжатую ладонь и судорожно гладят, стараясь успокоить. Они такие тёплые, такие приятные, ухоженные, ласковые… Подушечки пальцев резво "рисуют" вдоль кожи линии: кривые и ровные, узоры: лёгкие и сложные. — Он заставлял тебя готовить и носить ему кофе! Этому идиоту! Словно ты официант на побегушках. А теперь говоришь, чтобы я никуда не уходил? Серьёзно, Сан? Но как же приятно ощущать на себе эти горячие руки, когда у самого они коченеют от холода из-за плохого кровообращения. Дропу даже удаётся ненадолго вытащить Муна из одной лапы — озлобы и второй — мести, но не всё так просто. — Да, серьёзно. Я не хочу, чтобы ты переживал из-за меня. — тонкие пальцы принимаются настойчивее гладить холодные фаланги, из-за чего создаётся определённый контраст — когда холодный соприкасается с горячим. Так возбуждающе, такие незабываемые чувства, необычные эмоции. Парень ловко доходит своими худыми пальцами к середине грубо сжатой ладони, аккуратно убирает беловатые пальцы, нежно гладит, почти до щекотки. Мгновенно сбивается дыхание у обоих. — Нет. Я сейчас же пойду к нему и разберусь. Раз и навсегда. Чтобы он к тебе больше не подходил. Это так продолжаться не будет. Твёрдо говорит молодой человек, который уже всё решил. Сан не успевает даже и слово вставить. Их взгляды встречаются, хоть зрачки цвета спелой вишни и находятся выше, чем зрачки из чистого и настоящего золота, им не мешает, разница же не огромна. Мгновенно, как по курантам учащается сердцебиение. Становится ещё жарче, хочется раздеться. Так душно, что думать толком невозможно. Они всего лишь в нескольких сантиметрах от друг друга. Губы не так далеко, но и не так близко. Руки уже вместе, так почему же тогда медлят уста, грудные клетки, бёдра, языки? Сделать в такой момент можно абсолютно всё, при желании. А желание как раз и есть, очень огромное, взаимное, двойное. Мундропу так не хочется прерывать этот момент, ой как не хочется… Но он аккуратно, очень медленно и нежно вынимает свою разжатую ладонь из тёплых объятий. Вот дурачок, такой шанс теряет… или ещё не теряет? Проходит секунда и ночной разворачивается на пятах, поворачивает весь корпус следом. Нехотя красные глаза прощаются с жёлтыми. Злой воспитатель уже шагает к двери, на выход. К двери, что приведёт его к мести за любимую персону. Всё происходит настолько быстро, что до Райза только на четвёртой секунде доходит, что он, ну, как бы, должен остановить "коллегу", хотя бы около двери. Лишь бы успеть. — Нет! — вроде проносится в слух, а в голове отбивается как эхо несколько сотен раз. И это лишь за, буквально, одну секунду! Сан приходит в себя, срывается с места и спешит догнать спину Луны. Он почти у выхода, чёрт. Но младший успевает! Он добегает. Луна чётко идёт вперёд, ему уже всё равно, что с ним может случится после: выгонят за нарушение правил, снимут некоторые полномочия, поставят ограничения – уже плевать. Он не может так всё оставить, когда его любовь так мучают, считают за куклу, за какую-то прислугу, ну нет. Терпеть и смотреть на это он не собирается, таков его характер и таков путь. Он готов полезть куда угодно ради него. Вдруг Мундроп чувствует на своей талии руки. Тёплые, уже такие близкие руки. Сан не просто догнал парня, а обнял его из-за спины. Воспитатель действительно остановился полностью, даже шаг назад от двери сделал. Было очень неожиданно, но как сейчас трепетно и приятно физическому и душевному телам. В животе завязывается тугой узел от наколенности момента. Саннидроп обнимает друга, прижимается ещё сильнее, ещё ближе, лишь бы остановить на месте, не дать уйти; подбородок он кладёт на синее плечо, собственные руки обвились, пальцы сделали замок на талии партнёра. — Не иди. Не надо, прошу тебя… оно того не стоит. Я переживаю. — "Какой он горячий. И дышит мне в шею, боже-е… Что ты со мной творишь, Солнышко?" Юноша окончательно расслабляется в объятьях, кулаки опущены, даже разжаты, грудь больше не вздымается бешено и надрывно. По позвоночнику пробегает жар. Солнышко никак на это не реагирует, он лишь закрывает глаза от такой блаженной ситуации и утыкается лицом в его шею. Не хочется ничего говорить, хочется так стоять хоть вечность: в тепле, уюте, тишине. Но ту самую заветную тишину прерывает Мунни. — Ха-ха-ха! — прерывисто смеётся мужской бас с грубоватым тембром. Сан не понял. Он открывает глаза, но не отпускает кисти. Такой момент был хороший. А Дроп снова думает, что он что-то испортил. — Мун? Ты чего? — в замешательстве попытался быстро проговорить второй воспитатель на волне обеспокоенности. Вместо ответа Луна резко поворачивается в бок, за ним и бёдра; ловко парировал и оказался уже лицом к лицу с Райзом. Паренёк искренне улыбается, даже глаза как будто смеются, он счастливый. А напарник до сих пор ничего не понимает, хватка немного ослабла от неожиданности. — Я тут вспомнил, как ты меня так обнял в первый раз. — на вторых слогах руки ложатся на противоположную талию, по бокам легонько сжимая её хрупкость в эластичных пальцах. Солнечный вздрогнул. Холодные пальцы ложатся на его тёплое тело. Но эти пальцы уже не чужие, так что можно расслабиться. Теперь улыбка появляется и на его лице. — Помнишь? — прижим ближе, бёдра туже. — Помню… — ответный кивок с улыбкой и поднятый золотистый взгляд вверх, на партнёра. — О-о-о, это было месяца два где-то спустя, как мы познакомились… * * * Тогда, когда было только начало их знакомства и строение дружеских отношений, случился инцидент. В ту ночь была смена Луны в детском саду. Был тихий час, который аниматор успешно провёл: и сказки читал, и колыбельные пел, и рассказывал страшные истории на ночь. Вообщем, прошёл на отлично свою смену. Остался лишь ночной обход первых этажей здания и на сегодня всё, можно идти по своим делам. Ну, то есть, спать. Мун уже был возле своего любимого чёрного троса, чинил его. Что-то электрический канат начал плохо цепляться на крючках, надо исправить. И пока есть время, он собирается это сделать. Свет в комнатах с детьми выключен, двери прикрыты, вроде ничего не забыл. Но как всегда плану стоит обрушиться. — Мун! Ну ты разве не мог быть, ну… внимательнее? Где нам теперь его искать? — раздаётся недовольный голос нового коллеги сзади. — Кого «его»? — поворот в сторону, к недовольному объекту. Он уже успел привыкнуть к голосу коллеги, но сейчас его тембр не весёлый, как обычно. — Как «кого»? Ты разве не в курсе, что полчаса назад из сада пропал мальчик, забили тревогу, его нигде найти не могут! "Шут" всё продолжает держать в руках часть троса, мнёт его, но слушает не очень заинтересованно. А Солнышко весь на нервах, метушится из стороны в сторону, не может найти себе места, хватается нервно за голову, пытаясь что-то придумать. — Ну и что? Он сам сбежал, значит, сам и виноват. Не наша проблема. — как-то хаотично и неординарно махнул рукой в сторону. — Не говори так! Я переживаю за него! Вдруг с ним там что-то случилось? Он куда-то упал, что-то сломал, зовёт на помощь, а… — Сан, ну всё, я понял, — старается как можно быстрее зажевать волнение младшего, — у меня сейчас обход здания, первых этажей. Поищу его тогда там. Сверху посмотрю, идёт? — Идёт, но… ты так говоришь без… эмоций? — Ну я же говорю, это не наша проблема, мне это неинтересно, он же по своей воле ушёл на другую территорию. Нам-то что с этого? — искренне признается смотритель сада, пожимает плечами мол «ну а что мне ещё сказать?», тем самым создавая немой вопрос, который сразу же становится понятен. Ну как это не наша проблема, Мунни? Что ты такое говоришь? Ты же воспитатель всего сада, даже не один. Ты должен, да просто обязан следить за каждым ребёнком, который тут находится. Это же твоя работа. Да и как это «захотел — ушёл»? Ты должен за каждым здесь присутствующим смотреть. А если у тебя свои дети были, то ты так же бы сказал? А, точно, ты же не любишь детей… — Мальчик пропал полчаса назад… — задумчивый вид, взгляд уходит в сторону, в ещё далёкие пучины раздумья. — Ну, да? — закрепляет наконец второй прочную металлическую верёвку на крючки сверху себя, провожая взглядом конструкцию. — Полчаса назад был тихий час, где находились все дети… Дроп неуверенно поднимает глаза снова на Мундропа. Догадка бьёт по черепной коробке. Что-то неприятно "стреляет" по всему телу. — Это ты сейчас так ловко намекнул, что это я его хватанул? Или я не так понял, Солнышко? — Мун, нет! Я лишь говорю, что думаю. Предполагаю, что могло бы с ним случится! Ну вот опять всё испортил. Ну подумал бы хоть, прежде чем говорить. Санни приближается к новому другу, судорожно пытается оправдаться и всячески доказать на словах, что не это имел ввиду. — Ты это и имел ввиду, когда говорил. Не выкручивайся, я всё понял. Стало как-то неприятно, до дрожи обидно. Да, может, тот пацан и был на тихом часу, а потом тихо проскользнул через другие, не главные двери, но Луна действительно был не при чём. В тот момент он рассказывал всем сказку, умело жестикулировал при её рассказе. Ну, наверное, не заметил, когда заигрался. Но Мун не бестолковый, сразу догадался ещё со взгляда Солнца, о чём тот мог бы подумать. — Мун! Нет, стой! Я не обвиняю тебя, нет! Давай поговорим! — кричал дневной уже убывающему Луне, который успешно закрепился на тросе и поддался ввысь. — Я постараюсь его найти. Через полтора часа После обхода плекса уставший Мун ударяет ногой дверь в свою синюю комнату. Та жалобно поддаётся и капризно ударяется о стену справа. Наконец-то всё, день закончен. Мальчика он не нашёл, но с этим отлично справляется Администрация и Дирекция, даже полиция подъехала. Света в маленьком помещении нет, но так даже уютнее, ведь он его не любит, глаза болят, да и вообще неприятно, когда вокруг светло. Как будто перед всеми нагой стоишь. Атмосфера темноты: кому-то она кажется опасной и страшной, как Сану, а кому-то наоборот, безопасной и успокаивающей, как Муну. Кому что в жизни. Луна делает шаг вперёд, к широкой заправленной кровати, чтобы наконец на неё повалиться. — "Солнце, наверное, уже спит. Завтра ему расскажу." — собственными мыслями в уставшей голове успокаивает он себя. Шаг вперёд-то получился только для одной ноги, вторая так и осталась висеть в воздухе. Его остановили. Но сделали это приятно — обняли из-за спины. Объятья не навязчивые, не настойчивые, в любой момент руки незнакомца можно скинуть. Но Луна узнаёт хозяина этих рук. — (шёпотом) Прости меня, Мунни, я не хотел. Честно, не хотел. — острый носик утыкается в напряжённый позвоночный сустав где-то в районе шеи. Обычно так делают близкие друг другу люди, пара или супруги. Это знак сильной симпатии, любви, привязанности, надёжности. Но и в их случае такая практика не будет исключением, ведь они тоже сильно сближаются за последние недели. А если это был бы кто-то другой, то парень, скорее всего, уже бы оттолкнул, грубо локтем попадая в живот. Незачем его лапать, если не близки. Но с Саном всё намного, намного иначе. Частые тепловые волны ударяют по всему телу, заставляя от этого сгибаться, тем самым приближаясь к персоне сзади себя в плотную. — Я не обижаюсь, Солнышко. Всё хорошо. — кладёт свои, как всегда, холодные пальцы на сплетенный замок других рук спереди себя, крепко и надёжно сжимая. Сан молчит, наслаждается моментом, а Мун не решил терять время зря. — Я там пытался искать, на первом не было, на втором тоже, но на третий меня уже не пустили. Не пустили потому что, оказывается, видишь ли, моя смена только на два этажа, но а если ребёнок на улице вообще? Тогда я выходить и не собираюсь. Ну а Администрация говорит мне… — (шёпотом) Мунни, помолчи. Наслаждайся моментом. Обычно это Солнечный много говорит, а ночной лишь слушает, но сегодня какой-то другой, не такой день. Воспитатель слушается первого и успокаивается, тянется сама по себе улыбка. И как это Солнечному стало вдруг всё равно на пропавшего? Наверное, между близким и незнакомым он всегда выбирает первое, не смотря ни на что. Тазовыми и бедренными костями Лунный упирается и вжимается в парня сзади резче, наслаждаясь окончанием душного дня. — "А не хочешь у меня остаться сегодня, Санни?" — говорит голос в голове, но голосовые связки озвучить не осмеливаются. Спустя время и мальчика нашли, из-за чего Сан успокоился окончательно, и Мун ненавидел себя за то, что не сказал свою реплику вчера ночью. Ну, бестолочь, ну чего ты медлил? * * * — И всё же прости ещё раз за тот случай, я действительно не хотел тебя обидеть… — Солнце поддаётся вперёд, виновато утыкается лицом в грудь Муна. — Э-эй, ну ты чего? Нашёл что сказать, это было так давно, уже все всё забыли. — говорит явно с улыбкой. Луна убирает руки с его талии. Солнце поёжился. Проходит слишком мало времени, парень обнимает пальцами голову друга, прикасаясь к щёчкам. Приподнимает вверх, чтобы тот посмотрел на него, а не виновно говорил "прости" в солнечное сплетение. Правая рука будто живёт своей жизнью, она непроизвольно сходит с щеки на подбородок, природнося лицо Солнца ещё ближе к Луне. Что движет сейчас Муном? Чувства, не иначе. – Ты знал, какой ты красивый? Солнышко хлопает густыми ресницами и нахально улыбается, он опускает свои руки с талии партнёра на зад, разъеденяет пальцы и кладёт прямые ладони по двум бокам ягодиц. Это как бы был его немой ответ на вопрос. Мун неимоверно радуется взаимности и на его губах появляется пошлина. Он так давно хотел этого момента. Буквально жил и мечтал им. Сейчас, именно сейчас перед ним тот, кого он давно знает, кого действительно любит. – Ты же понимаешь, как мне сейчас сложно себя сдерживать? – А может, я и хочу, чтобы ты не сдержался. Лунный сразу понял и не стал медлить. Он приподнес свои губы к чужим, остались лишь пару миллиметров, но он не спешит целовать первым. Страшно быть отвергнутым, очень страшно. Вдруг, Сан на самом деле не хочет этого, тогда пусть и не отвечает, Луна переживает, поэтому и не спешит. А вот Дроп, как раз таки, очень сильно хочет. Он не мнётся, как обычно бывает. Сейчас не стрессовая ситуация, а очень желанная. Как будто он этого только и ждал. Райз прикрывает веки и захватывает своими губами его, Мун подхватывает, руки переходят ближе к светлой шее. Инициатива держится на обоих. Ну вот, это то самое «Солнечное затмение»? Нет, ещё нет. Мундроп настойчиво проходит языком по деснам, зубам, движется всё глубже, пытаясь добраться к мокрому языку своим. Санни блаженно стонет в такт движениям напарника. Тёмный завернет языком влево – светлый охнет, вправо – ахнет, и это всё смешивается в середине. Языки встречаются, начинают сплетаться. Этот желанный момент наконец-то для обоих наступил. Пальцы сгинаются и снова выпрямляются. Руки блуждают по всему телу, бёдра трутся о пах, ноги косятся от неистового желания ощутить в себе двигающийся влажный орган, всё пульсирует. А ночной воспитатель, как нарочно, продолжает изучать ротовую полость, как дразнит и тянет момент. Естественно, ждал долго. Кислорода категорически не хватает, голова забита всем, чем только можно, жар бьёт по вискам. В штанах начинается напряжение и натягивание. С таким нажимом стоять невозможно, член тянется вверх от переизбытка эмоций и внутреннего тепла. Оба стонут по разным звуковым волнам, словно пытаясь друг друга перегнать по звучности, иногда попадая в определённые ноты. Желудок завязывается в прочный узел, внутри всё кипит. Они отстраняются, ведь больше невозможно дышать. Теперь лишь нить прозрачной слюны соединяет их. – Я... а-ах... хочу тебя. – довольно произносит запыхавшийся Мун, пытаясь смотреть чётко в глаза напротив, но взгляд не фокусируется полностью: всё плывёт от наслаждения и возбуждения. – Так... давай сделаем это, о-ох... – на последнем стоне он выдыхается, но потом снова берёт порцию воздуха в лёгкие, это немного освежает. Разве возможно устоять, когда перед тобой такой красивый, покрасневший, перевозбужденный и сексуальный парень? Ну вот и Луна не понимает. Он немного приспускается, выставляет верхние конечности вперёд и подхватывает Сана на руки. Чего второй юноша явно не ожидал, он неуверенно смотрит на друга и удивлённо моргает. – "Такой лёгкий. Кушаешь хоть?" – красные глаза блеснули хитростью. – "Такие сильные руки. Много кушаешь?" – золотые глаза сверкнули гордостью. Старший долго не думает, замечает предмет интерьера, что, как на счастье, оказывается очень рядом. Ему приходит сумасшедшая идея. Он возвращает взгляд с того места снова на Райза. Казалось, что радужка засветилась ещё ярче. – А давай на столе?