Если хочешь победить весь мир, победи себя.
Федор Достоевский, 1871
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Чуя вернулся в реальность. Будто время вдруг остановилось, а перед его очами пронеслись обрывки воспоминаний, которые его мозг так отчаянно пытался удалить. Мафиози точно помнил внешность русского мужчины перед ним. Конечно же, Чуя знал Достоевского по документам, но в его голове также отображались воспоминания, в которых черноволосый подзывал его к себе и искусно манипулировал его сознанием, будто копался в мозгах. У Накахары, так или иначе, запечатлелся в памяти этот острый взгляд из полуприкрытых фиолетовых глаз, который наблюдал за ним с манящей улыбкой. Этот мужчина был поистине таинственным человеком. Кем же он являлся, на самом деле? — Ха, — вдруг спокойно отозвался Чуя, — клоун-маньяк и Сегацу-сан¹. Достоевский и Гоголь недоумевающе взглянули друг на друга, а затем на рыжика. При изучении японского языка уж точно не было понятия «Сегацу-сан», либо же оба просто-напросто не приняли это к сведению. В любом случае, они молча решили продолжить тему разговора, максимально стараясь не выдавать своего глупого незнания. — О-оу, что ж такое, — протягивал слова Николай, будто бы разочаровываясь моментом, — обычно пленники кричат что-то вроде: «Не убивайте, пожалуйста», «Я не сдам вас полиции, если вы меня отпустите». — Вы серьезно думали, что я буду просить о пощаде? — повысил тон Чуя. — Хотите чтоб я вас по стенке размозжил?! Черноволосый вдруг усмехнулся, наблюдая за диалогом двух парней. Федор приблизился к лицу Накахары и, резко схватив того за подбородок, заставил обратить взор на себя. Некоторое время он рассматривал его злобное выражение лица, сохраняя, напротив, полное самообладание. Они были словно две противоположные энергии, начало и конец, инь и янь. — Впредь ты слушаешься только моих приказов. — проговорил он наконец. — И следуешь моему плану, как должен был изначально, ведь не забывай, Чуя, ты моя пешка. — Что за внезапное изменение в плане, Дос-кун?! — возмутился клоун. — Я думал, мы его убьем! Уже придумал способ… Хотел перерубить топором ребра позвоночника с двух сторон, а затем отогнуть их и вытащить легкие наружу². — Зачем вытаскивать легкие наружу? — хмуро поинтересовался Достоевский. Гоголь загадочно улыбнулся, будучи довольным собственным методом убийства. — В таком состоянии дорогой Чуя-кун может прожить еще некоторое время, — он окинул рыжика восторженным и слегка сумасшедшим взглядом, — будет время выколоть его глаза. — Эй, идиоты! Мафиози внезапно поднялся с пола. Используя манипулирование гравитацией, он отправил в стену двух своих противников. Достоевский и Гоголь с грохотом приземлились на пол, с трудом пытаясь прийти в себя. — Если вы хотели узнать, какого это быть раздавленным гравитацией, то так могли бы и сказать. — издал легкую усмешку Чуя, готовясь в очередной раз использовать свою способность. Накахара и не заметил, как его отбросило в другую часть комнаты - к окну. С силой парень ударился об окно, разбивая его вдребезги. Он почти упал с него, но в последний момент его схватила крепкая рука. Только один человек мог обладать столь сильной способностью, как у него. Но ведь это же не мог быть Верлен? Что бы он здесь делал? Один из глав мафии не мог чудесным образом помогать террористической группировке - это равносильно измене. — Твоя способность интересная. — улыбнулся молодой мужчина, держа Чую за горло, так что у него болтались ноги в воздухе. Рыжику предстал перед взором низкий беловолосый эспер в черном деловом костюме и примечательной сережкой в правом ухе в виде шахматной фигурки. По себе мужчина выглядел довольно миловидным из-за своих тонких черт лица, однако обладал необычайно сильным даром. — Моя способность позволяет мне скопировать увиденную мной способность противника и использовать против него же. Не удобно ли? — Я тебя убью! — злобно произнес Накахара. — Лермонтов, ты запоздал, — подметил Федор, аккуратно встав с пола, а за ним и Николай. — Достоевский! — обратил внимание на лидера Михаил. — Мне жаль, я застрял в долгой пробке. — Ох! — с раздражением положил руки на бока клоун. — Всесильный-кун пришел! — Отпусти его, Лермонтов, — приказал Федор, — я думаю, он понял. Михаил задержал свой пронзительный взгляд на глазах рыжика еще некоторое время, словно пытаясь залезть в самую душу. Чуя же смотрел на него с ненавистью и сильным желанием убить. Никто не смел красть его способность! Уж точно ни какой-то белобрысый пижон в модном костюмчике. — Конечно, — резко отпустил парня тот. Накахара с шумом грохнулся на задницу, заставляя себя снизу взглянуть на ранее душившего его эспера. Неужели, существовал такой человек, который мог бы использовать чужую способность против него же? Какие были слабости у этого так называемого Лермонтова? Сейчас бы пригодился Дазай… С его стратегией и силой Чуи они бы разнесли эту комнату с его содержимым в пух и прах. — Федор, я принес твою ушанку. — внезапно достал из сумки на поясе шапку Михаил, передавая ее черноволосому мужчине. Мафиози и не заметил, что на нем все это время была сия черная сумка. Может, он держал ее за спиной? Она словно сливалась с его одеждой. — Сигма не с тобой? — спокойно задал вопрос Достоевский. — Нет. — Видимо, он у Дазая, — насмешливо улыбнулся Федор, подбирая свою ушанку из рук Лермонтова. — Ну, что ж. Гоголь на протяжении всего разговора дулся в сторонке от того, что Федор позвал ненавистного ему человека. У них были довольно натянутые отношения, причем негатив поступал исключительно со стороны Николая. Он всегда называл Михаила слабым добрячком, либо шахматным негодяем. А началось это с того времени, когда всякий раз они садились играть в шахматы, и Гоголь у него ни разу не выиграл. Достоевский не знал про этот факт, но не посчитал нужным поинтересоваться причиной, по которой клоун так ненавидит другого члена «Крыс Мертвого Дома». — Я начинаю опрос, где мы все отдаем голос за исключение Лермон-куна из этой миссии! — вдруг отозвался Николай. Остальные в комнате обратили внимание на него, озадаченно спрашивая у себя в голове: «Что на него нашло?». Чуя, медленно поднявшись с пола и заложив руки в карманы, решил нарушить неловкое молчание: — Зачем я вам? — Как я и сказал, ты лишь пешка, — ухмыльнулся Федор, — которая способна выманить Осаму Дазая.