— Какой смысл в анонимных признаниях в любви? Я просто не понимаю, — покачал головой Сюэ Мэн. Настроение юноши все еще было отвратительным. На День святого Валентина никто не передал ему «никчемной открытки в виде перевернутой задницы». Как тут было не злиться?
Мо Жань ответил не сразу, продолжая с восторгом рассматривать простое белое сердечко из офисной бумаги с лаконичным:
«Я люблю тебя, Мо Жань».
Немного странно, что Ши Мэй назвал его «Мо Жанем» в своей маленькой записке. Обычно он выбирал более нежное «А-Жань». Но, видимо таким вот образом парень захотел спрятать свою личность.
О том, что это мог быть и не Ши Мэй — не было и речи. Кто еще, если не он? Спроси любого — каждый, кто знал этих двух, был в курсе их пикантных отношений.
— Ты и не поймешь. Твоя птичья башка слишком много на себя берет, — продолжая лучезарно улыбаться, бросил в сторону Сюэ Цзымина Мо Вэйюй.
Двоюродный брат злобно стукнул его в плечо, но парень этого, кажется, совершенно не заметил за своим занятием.
— Ши Мэю тоже подарили эту бесполезную бумажку, — пробурчал обиженный юноша, покосившись на другого собрата по дипломному проектированию. — Чу-лаоши, неужели мы с вами настолько недосягаемы, что девушки просто постеснялись передать нам свои признания?! Что за идиотизм!..
Их дипломный руководитель, Чу Ваньнин, устало вздохнул, не зная что ответить. Ему нечего было сказать Сюэ Мэну, да и вообще — идея согнать всех старшекурсников в столовой, усадить за круглые столы, дабы торжественно раздать всем адресатам валентинки, показалась серьезному наставнику абсурдной. Они ведь все уже давно не дети.
Теперь их маленькая скромная компания вовсю ударилась в обсуждение праздника и целесообразности признаний.
— Тайное признание имеет свои плюсы, — попытался ответить Сюэ Мэну Чу Ваньнин, привлекая внимание и двух других своих студентов. — Эта любовь, вложенная в три слова, не требует ответа. Так же её нельзя упрекнуть в притворстве.
— Чу-лаоши так хорошо разбирается в любви? — с улыбкой спросил Ши Минцзин, отложив свою открытку чуть в сторону.
— Любой знает, что настоящая любовь — скромна и добродетельна, — сказал Мо Жань, попытавшись перетянуть на себя всеобщее внимание. — И ничего не требует взамен. А тот, кто не получает в День святого Валентина тайного послания — просто не заслужил его, все просто.
— А-Жань, — тактично одернул соученика Ши Мэй, украдкой покосившись на совсем поникшего Сюэ Цзымина.
Хорошо, хоть Чу Ваньнину было всегда плевать на то, кто как к нему относится.
Все трое учеников были убеждены, что их учитель пришел сюда с одной лишь целью — получить положенный кусок праздничного морковного торта.
— Что твой тайный влюбленный написал тебе в послании, Ши Мэй? — спросил Мо Жань, как будто не был в курсе. Как будто бы не он вчера потратил два часа, пытаясь уместить в три строчки серенаду о своих чувствах.
— Ничего такого, — попытался спрятать валентинку юноша, но Мо Вэйюй успел зажать её между двумя пальцами и перехватить.
— Давай я прочитаю, всем же интересно. Кхм-кхм. Ши Мэй, — на секунду нежные глаза Мо Жаня встретились с персиковым взором молодого человека напротив. — Я уже давно люблю тебя, и считаю, что ты самый добрый, чистый и светлый человек из всех, кого я знаю. Я хочу всегда заботиться о тебе и сделаю все, чтобы ты был счастлив.
— Меня сейчас стошнит, — сухо прокомментировал Сюэ Мэн, на самом деле умирая от зависти. Почему было так сложно хоть кому-нибудь написать подобное и для него?!
Ши Мэю тоже было не по себе. Нежный румянец покрыл его лицо, когда он протянул ладонь, чтобы изъять это импульсивное признание, ставшее общественным достоянием. Теперь он не смел поднять глаза весь вечер.
Таким образом каждый из этих молодых людей был занят своими личными проблемами и чаяниями, поэтому никто не обратил внимание на безмолвного дипломного руководителя.
Чу-лаоши, Юйхэн ночного неба… разве человека с таким именем может одолевать любовное волнение?
— Вот, Чу-лаоши, возьмите и мой кусок торта, — весело приблизился к наставнику Мо Жань, аккуратно перекладывая угощение удивленному мужчине.
— …Разве ты сам не хочешь?
— Нет, я не люблю сладкое. А Ши Мэю косметолог запретил. Так что съешьте лучше вы, не пропадать же добру. Чу-лаоши?
Дипломный руководитель вдруг поднялся, явно собираясь покинуть всеобщее веселье. Это было неожиданно, помня о его особой страсти к сладким тортикам и чаю… Наставник заболел? Он в самом деле выглядел немного нездорово — опущенные плечи, отсутствующий взгляд…
— Мне пора идти, а вы все… отдохните хорошо. На следующей неделе будем разбирать тяжёлую тему.
Три пары глаз удивленно проводили одинокую фигуру в строгом, но торжественном костюме к выходу. И атмосфера за столом повисла еще более тяжелая, хотя казалось бы — куда хуже…
Это поминки или День святого Валентина?..
— Я пошел, — не выдержал гнетущего молчания Сюэ Мэн.
Ши Мэй тоже собирался попрощаться, как вдруг Мо Жань его остановил, едва дождавшись, пока его младший брат уйдет.
— Ши Мэй, я хотел сказать… спасибо тебе за то, что подарил мне эту валентинку.
Юноша выглядел таким счастливым, что его сбитый с толку соученик не сразу понял, что именно Мо Жань имеет в виду. А тот, не видя замешательства на чужом красивом личике, продолжал нести какую-то милую чушь:
— Когда ведущий принялся раздавать открытки, на самом деле я очень переживал, что мне не достанется ни одной. Как Сюэ Мэну… Их в том ящике было так много, и я подумал: как ужасно не получить из той коробки
ничего. Я действительно боялся, что никто не выберет меня. Спасибо… Я счастлив, что это был ты.
— А-Жань… — несмело перебил его монолог юноша. — Я не отправлял тебе ту валентинку.
***
— Ну, проходи, — впустил ученика в свою квартирку Чу Ваньнин.
Мо Жань забил на свой диплом. По довольно странной для молодого юноши причине. «Впал в запой» — так сказал его двоюродный брат, Сюэ Цзимин, их руководителю. Тогда Чу-лаоши пришлось отзваниваться дяде лоботряса, чтобы вразумил.
В итоге господин Сюэ сперва кое-как убедил Мо Жаня, что закончить университет важнее каких-то там сердечных передряг, а потом, приложив куда больше усилий, упросил Ваньнина помочь ему с запущенным дипломом.
— Паршиво выглядишь, — окинул Чу Ваньнин своего ученика хмурым взглядом, пропуская внутрь заваленного хламом коридора.
— Вы — не лучше, — пришел к выводу Мо Жань, снимая обувь. — Тоже сраная неделя выдалась, учитель? Может ну ее, эту учебу… Выпьем вместе?
— Не выражайся в моем доме, — отвернулся Чу-лаоши. — Ладно. Выпьем, — не одному дипломному руководителю было не до учебы, — я не против. Только дяде своему не говори.
— Замётано, — намного веселее отозвался ученик, подбивший гордого наставника на смутную дорожку. — Я сейчас вернусь. Схожу в одну винную лавку, там такое грушевое разливают! А может… — задумчиво окинув взглядом мрачное жилище, Мо Жань решил, что Чу и сам давненько никуда не выходил. Наверное, если бы его студент не заявился — то пришлось бы через пару дней искать его в этом хламе с поисковой командой. — Я возьму пару мешков с мусором? Тут уже не очень хорошо припахивает…
— Не нравится — можешь не возвращаться, — кинув в юношу черные мешки, раздраженно ответил Чу Ваньнин.
Самый большой пакет от этого удара действительно чуть было не разорвался прямо здесь, в квартире. Но все-таки Мо Жань не смог его дотащить до свалки в не распотрошённом виде.
— Черт бы тебя побрал, Чу Ваньнин! Что ты за человек! — ругался юноша, собирая сызнова бумажки и бутылки в кучу. — …Ты, что, увлекся оригами? Почему тут столько бумажных…
валентинок?
Мо Жань застыл, продолжая непонимающе сверлить глазами маленькие белые сердечки, по которым успел изрядно потоптаться. На каждой в самом центре было написано въевшееся в подкорку
«Я тебя люблю, Мо Жань».
Тот же почерк. То же признание. И имя…
— Я ебанулся? — сев на землю, принялся рассматривать в своих руках находку Мо Вэйюй, сравнивая с тем посланием, которое носил с собой в кармане с того самого ужасного Дня святого Валентина. — Или ебанулся
он?
Промучившись в немой борьбе с самим собой, Мо Жань, наконец-то осознал:
— Мы оба.
В тот вечер они все же напились.
Долго молчали, глядя друг на друга, пока не выдули пять литров дорогого пойла. Чу Ваньнин подумал было, что в запое быть не так уж плохо. Сердце не болит так сильно, и… Черт с ней, с этой валентинкой. Какая разница, что он мечтал получить ее от человека, что сидит напротив. Мечтать не вредно, вредно не мечтать.
— Тот морковный торт был очень вкусный, — еле ворочая языком, вдруг прервал их молчание Мо Жань, бездумно подливая оставшееся вино в бокалы. — Зря ты ушел тогда, Чу-лаоши.
— Откуда тебе знать? Ты говорил, что не любишь сладкое.
— Я
думал, что не люблю. А на самом деле… когда вдруг распробовал — понял, что без него уже не смогу.
Чу Ваньнин ничего не понял, кроме того, что Мо Вэйюй напился.
— Хватит тебе вина. Несешь какой-то бред… Мне не достался тот пирог, с твоей стороны жестоко хвастаться, как он тебе понравился.
— Я обещаю. Что отныне… тебе будет очень сладко.
***
Мо Жань не стал ждать следующего Дня святого Валентина, чтобы выполнить обещание. Как протрезвел, проснувшись в одной постели с Чу Ваньнином (ничего не было, они просто уснули, пока кто-то из них помогал другому улечься на постели), нашел ключ, оделся, доковылял до близлежащего супермаркета, чтобы купить ингредиенты.
Когда вернулся, испек невероятно вкусный морковный торт в виде сердечка. Вот такая валентинка для того, кто все это время любил его и обучал.
Возможно, надпись в самом центре
«Я тоже люблю тебя, Ваньнин» — вышла немного пошлой. Мо Жань решил узнать мнение наставника, когда тот проснется и пройдет на свою кухню.
