Усы, лапы и хвост!

Чу Ваньнин летел в сторону выхода как будто при пожаре. Совершенно не было мысли не то что принять утренний душ и причесаться — хотя бы просто глянуть в зеркало. Его пижама все еще была расстегнута, грудь покрывали синеватые засосы… Волосы в полнейшем беспорядке торчали в разные стороны. Примерно в таком образе его и увидел Мо Жань, спокойно продолжая замешивать тесто для панкейков на кухне. —Доброе утро, учитель, а… Куда ты? В таком виде… Чу Ваньнин замер, окинув взглядом сперва ученика в каком-то глупом розовом фартучке (и откуда в кухне Чу Ваньнина вообще взялась эта вещь?!), потом себя, запоздало запахиваясь. — Я подумал, что ты убежал, — вынужден был признаться Чу Ваньнин. — Куда же я от тебя убегу, баобей? — улыбнулся своей самой обворожительной улыбкой юноша, снова развернувшись к раскалившейся сковородке. Его миролюбивое состояние очень обрадовало Чу Ваньнина. Но… как он посмел его только что назвать?! «Баобэй»?.. Ладно, он разберётся с этим как только приведет себя в порядок. Спустя добрых полчаса Ваньнин вернулся в кухню при полном параде. Мо Жань мог ошибиться, но его учитель даже… немного подвел глаза?.. — Учитель, блинчики уже остыли! Почему ты такой неторопливый… Я умираю с голода! — закапризничал юноша, суетливо выкладывая на тарелку наставника его вкусный завтрак. — Так почему ты не ешь? — уселся напротив него Ваньнин, пораженно разглядывая все то, что Мо Жань успел приготовить для них двоих. Тут были блинчики, лунные пирожные, рисовый пудинг и чай. Все очень сладкое и аппетитно пахнущее. — Я ждал тебя, конечно же. Муж и жена должны есть вместе. Чу Ваньнин как раз сделал глоток чая, когда в уши влетела эта реплика. Весь чай брызнул изо рта гейзером, и учитель закашлялся. — Ваньнин! Тебе следует пить аккуратнее, так и подавиться путь не долог! — принялся отчитывать его Мо Вэйюй, нежно постукивая по лопаткам, действительно как сердобольная женушка! — Ты не должен такое говорить, — наконец выпрямился раскрасневшийся наставник. Его ученик кивнул и притих, чем опять поставил Чу Ваньнина в тупик. Разделавшись с первым панкейком, учитель решил объяснить свою просьбу: — Дело не в том, что я не хочу, чтобы… чтобы мы с тобой… были вместе. Просто другие люди, если услышат подобное, могут подумать, что я веду себя возмутительно. Ты еще ребенок. Твоя… твоя психика нестабильна. — Она нестабильна не из-за этого, — спустя какое-то время ответил Мо Вэйюй. Глаза его старательно прятались от внимательного взора Чу Ваньнина, но в целом юноша выглядел отстраненно. Дальнейших объяснений не последовало, и Чу Ваньнин вынужден был снова заговорить: — Вчера твое настроение менялось очень быстро. Ты не сделал ничего плохого, но твоя непредсказуемость немного меня испугала, — учитель запнулся, когда увидел, как голова юноши медленно вжимается в плечи. Нет, только бы он не вздумал закрыться от него сейчас! — Если бы ты рассказал о причинах этих эмоций, нам было бы легче общаться с тобой в будущем… — осторожно закончил свою просьбу Чу Ваньнин. — …Если я расскажу тебе, будет ли это «совместное будущее»? — Только если ты сам не захочешь изменить что-то, — уверенно ответил Чу Ваньнин. — А если… если я скажу тебе, что болен… — голос Мо Жаня стал совсем тихим и неуверенным. Чу Ваньнин впервые видел его таким, не знал как помочь несчастному ребенку. И в то же самое время ему нужно было дослушать его до конца. — Если бы ты узнал, что твой соулмейт сумасшедший, ты бы все равно… Ты… — Мо Жань… Юноша закачал головой, негласно умоляя дать ему еще минутку. Ничего не спрашивать и не говорить. Но уже то, что он произнес, тупой болью отдалось в сердце Чу Ваньнина. Сумасшедший? Его Мо Жань?.. — …Когда моя мама умерла, я попал в детский дом. Ты знаешь об этом, — немного успокоившись, начал свой рассказ юноша. — Глупо говорить, как тяжело потерять единственного близкого человека, но еще хуже было по ночам, когда такие же сироты, как и я, оставались повелителями детского дома. Это было… страшно. Те, кто не мог защитить себя — становились еще большими отбросами. Мне приходилось делать по-настоящему жестокие вещи, чтобы дать отпор. Но я не хотел так делать… не хотел избивать таких же, как и я, не хотел доносить на них… В какой-то момент я понял, что не выдержу так больше. И сбежал. Очень долго жил на улице… мог целую неделю не съесть и куска хлеба. Пил из луж. Под конец своих скитаний я даже не понимал, что происходит. Я бы умер, если бы меня не покормил один неравнодушный прохожий. Ты знаешь… он… он очень был похож на тебя. Может, это и был ты? — …Я не знаю. Я не помню, — со слезами на глазах ответил Чу Ваньнин, сердце которого на несколько кусков разорвала эта ужасная история. Небеса… да кто мог бы сохранить здравый рассудок, после таких перипетий?! — Вскоре после этого меня поймала полиция и отправила обратно в детский дом. Я больше не имел страха, и никто не решался хотя бы пальцем меня тронуть — моя реакция всегда повергала остальных в ужас. В итоге даже воспитатели стали замечать мое сумасшествие. После того, как я силой заставил всех детей падать на колени при виде меня и называть своим императором, директор пригласила психиатра на разговор со мной. И… Мне сказали, что у меня какое-то расстройство личности… Но… разбираться со мной не стали. Когда в приют пришли дядя Сюэ и тетя Ван для усыновления ребенка, им всучили меня, чтобы избавиться поскорее. Мо Жань прикрыл глаза, с болью вспоминая то время. Ему было десять. Когда его забрали, мир в его глазах приобрел иные краски, более спокойные и теплые. И это на время заморозило ее безумие, начался период ремиссии. Пару раз случались маниакальные и депрессивные психозы, но осознание того, что его новая семья не собирается отказываться от него и такого, вселяло уверенность, что все будет нормально. Его не запрут в доме сумасшедших. Его понимают и принимают таким, его любят. Но теперь ему было почти восемнадцать. Мо Жань боялся своего будущего. Он боялся остаться один на один со своими демонами, а обретение соулмейта не утешило, а заставило переживать об этом еще больше. Если Чу Ваньнин скажет, что сумасшедший спутник жизни не вполне его устраивает, или, тем хуже, если он все равно не бросит своего ученика и будет всю свою жизнь страдать и сожалеть о своем выборе — то лучше бы Мо Жаню вообще умереть. Внезапно что-то теплое и нежное объяло его скованную льдом душу. Это Чу Ваньнин пересел к нему на соседний стул и прижал к себе. — Учитель… — Мы что-нибудь придумаем, — мягко убедил его Чу Ваньнин, продолжая обнимать и гладить спину юноши. — Найдем самого лучшего врача и… — Нет! — тотчас дернулся от него Мо Жань. — Я не хочу… Я попаду в сумасшедший дом, я не хочу, Ваньнин… — Успокойся, — обхватил его залитое слезами лицо наставник. — Тебя не поместят в сумасшедший дом. Я не позволю этого… Я пойду с тобой к врачу и скажу, что ты мой соулмейт. Я скажу, что несу за тебя ответственность. Тебе пропишут лекарства, которые помогут стабилизировать твое состояние, поставят диагноз. Ты ведь хочешь жить как все остальные? — Хочу… — Для этого надо начать лечение. Не бойся. Я никогда тебя не брошу. — …Даже если это на всю жизнь? Даже если… — Никогда.

***

Помощь в лице Чу Ваньнина в жизни Мо Жаня появилась как нельзя кстати. Специалист, который осмотрел юношу, сказал, что тот как раз на пороге депрессивного психоза. Это было удачей — начать терапию именно сейчас. Для Мо Вэйюя как раз приближалась пора экзаменов, поэтому медикаментозное лечение с лихвой ему подходило. Все остальное Чу Ваньнин взял на себя — даже разрешил жить в своем доме, наплевав на все остальное. Если Мо Жань так чувствует себя лучше — то это просто замечательно. — Никому не рассказывай, что пьешь таблетки, — поучал его Ваньнин перед сном. Засыпать вместе с Мо Вэйюем в одной постели уже было так привычно, что в те моменты, когда ученик уходил навестить дядю, тетю и младшего брата, учитель не мог заснуть! Но в большей степени он все же просто переживал — как там Мо Жань. Самая острая фаза его депрессивного состояния закончилась, но Чу Ваньнин все равно очень боялся что-то упустить. — Если кто-то увидит — скажи, что это витамины. Никто ни о чем не догадается. — Хорошо, — откликнулся юноша, обняв Чу Ваньнина сильнее. На днях Мо Жаню исполнилось восемнадцать. Чу Ваньнин все ждал, когда его соулмейт заговорит о том, что «ему уже можно заниматься взрослым вещами», но тот как будто и думать об этом забыл… Это было странно, с учетом того, что его ученик явно размышлял о чем-то днями и ночами. Возможно, таблетки, которые он принимал, снижали либидо. — Как дела у Сюэ Мэна? — решил спросить учитель, дабы отвлечь юношу. — Он уже смог определить, кто его соулмейт? Мо Жань посмеялся, легко переключаясь на эту тему разговора. — Уже вся школа знает. Один только он еще не догадался. — Да? И кто же это? — Те светловолосые близнецы, ученики по обмену. — …Сразу двое? — удивился Чу Ваньнин. — Да, повезло же Мэнмэну, — продолжал смеяться юноша, пока в темноте не заметил, как нахмурились брови его соулмейта. — Но, конечно же, не так, как повезло мне. Учитель недовольно фыркнул, устраиваясь поудобнее, чтобы, наконец, поспать. Однако… — Ваньнин, я хотел поговорить с тобой. — Это не может подождать до завтра?.. — Может, но я хочу сказать сейчас. Чу-лаоши вздохнул, ожидая что-нибудь вроде «ты же знаешь, что я люблю тебя»? Как вдруг… — Ваньнин, я решил поступить на срочную службу в армию. — …Что?