до рассвета.

пока антон, матеря своё давнее желание стать учителем, делал очередную нелепую аппликацию за вечер, женя старался разобраться, какого хуя силуэт до боли похожий на квашонкина, валяется на заднем дворе общаги, и не обманывает ли его зрение. секунд тридцать уходит на то, чтобы убедиться, что подбитое нечто у лавочки — лёша, ещё десять, чтобы процедить тихое «покурил, блять, тихонечко в окно», дальше он уже не считал, только схватил из шкафа аптечку, пораскинув о том, что просто так в семь вечера на асфальте не валяются, и выбежал в блок, чтобы наскоро натянуть кеды и зацепить с двери сохнущую джинсовку. уже на лестнице понимает, что не объяснил ничего антону, но возвращаться поздно (да и не то чтобы щур прям переживал — когда у твоего парня друзья-долбоёбы, удивляют только первые два таких побега, дальше ты уже просто надеешься, что ни во что не вляпается он сам). коменда провожает синюю макушку, проползающую под турникетом, взглядом, полным презрения, но его это не ебёт от слова совсем. сейчас главное добежать и самому никуда не упасть (и, судя по всему, ни на кого не нарваться). заныривая в бетонную арку волков додумывается накинуть на голову капюшон худака — если лёшу отправили в нокаут, не факт, что уже ушли, а за синие волосы здесь можно было отхватить на раз два. дорога кажется слишком длинной, даже хватает времени накинуть джинсовку до того, как в поле зрения появляется мутное пятно квашонкина на асфальте. подойдя к нему ближе и убедившись, что тот дышит, а значит к трупам в ближайшую минуту не отправится, сбавляет ход, собирая остатки самообладания в кулак, возвращая себе прежнюю невозмутимость. — эй, молодой человек, — окликает шуточно, — чего разлёгся? — квашонкин поворачивает голову в сторону голоса и косо улыбается. женя сглатывает — лёшино лицо пугает его разбитой бровью и губой, но он не показывает своего волнения, — кто тебя так разукрасил-то? димин любовник оказался сильнее тебя? — садится на корточки, доставая из потрёпанной тканевой сумки (ни в коем случае не косметички!) перекись и пару ватных дисков, давно спизженных у вики. лёша смотрит в небо, пока ухмылка сходит с лица. позволяет осмотреть его боевые ранения. не реагирует на перекись, шипящую на свежей крови, не отвечает на вопросы, заданные женей. когда друг протягивает руку, чтобы помочь встать, хватается не с первого раза, слегка ударяясь лопатками об асфальт. его садят на ближайшую лавочку, и только тогда он обдумывает произошедшее, глядя на друга, хлопающего по карманам. сука, а как он узнал, что лёха вот тут так непристойно валяется? — братан, а ты как меня нашёл? — он тянется в карман джинс за сигаретами, но шипит — по плечу ему знатно въехали, придётся тащиться в травмпункт, — я же не звонил тебе, да и с пар в принципе вернуться позже должен. в голову противными тараканами лезут мысли о том, что волков заодно с этим ясиным ёбырём, на удивление хорошим в драке. а волков тянется к чужому карману, достаёт сигареты вместе с зажигалкой, вытаскивает две и закидывает пачку в карман своей толстовки. квашонкин не видит этого — рукой прикрывает, не касаясь, лицо, защищаясь от хуйни, которая лезет в его покалеченную голову. — жень, пожалуйста, скажи, что это не то, что я думаю, — утыкается локтем в колени. пальцы давят на свежие раны, женя бьёт его по рукам, насильно вставляя в правую сигарету а в левую зажигалку, чтобы больше не пытался размазать своё лицо в кровавое месиво. — знал бы я, лёшка, — затягивается, — о чём ты думаешь. в твоей башке удивительным образом помещаются дурацкие шутки, наркота, и вся война и мир. а ещё иногда хуйня всякая, — садится рядом, — выкладывай, что из этого я должен опровергнуть? — ты с этим педиком в сговоре? — женя выгибает бровь, — ну, который меня отпиздил! блять, волков, не тупи! — срывается. а вот эмоции друга не меняются вообще — в душе не ебёт какие такие педики кроме его самого, димы и антона могут пристать к стандартному такому сорокалетнему мужику двадцати двух лет. — я не туплю. я не понимаю про кого ты. и какой сговор, лёх, тебя так сильно ударили? мы дружим дольше, чем я встречаюсь с антоном. мы буквально жопу друг другу вчера вечером прикрывали, конечно сговор, что ж ещё! — ни капли злости. только обида и негодование. — а как ты, сука, узнал, что я тут валяюсь? — а вот квашонкин злой. и ничего не понимает. он злится даже не на волкова — и правда верхом тупости было думать на подставу с его стороны — злится на себя и ситуацию, потому что сидоров этот, ясин ёбырь, взялся из ниоткуда, взъелся чёрт пойми за что, а теперь лёша брызжет ядом на его тёзку, своего брата буквально! не дело. совсем-совсем. и лёша это понимает. — хотел покурить, а в итоге увидел лежащего на асфальте друга. решил помочь, — кидает бычок под ноги, возвращает сигареты и смотрит на то, как в чужой голове понемногу начинают крутиться шестерёнки. лёша поднимает голову к окнам, натыкаясь на любопытные глаза вверху — точно антона. — у вас всё ок? — доносится приглушённо сквозь скрежет металла в голове. кивает. — ты идти вообще можешь? я просто телефон не взял, а один тебя не дотащу. снова кивает. он зря сорвался. женя смотрит на потерянного в пространстве лёшу. он зря так много наговорил. ситуация правда выглядит неоднозначно. тем более для лёши. сука. — жень, прости, я придурок, — и обнимает как может целой рукой. его обнимают в ответ, тихо шепча «я тоже перегнул, прости, лёх». от этого тепло. даже тёзка-пидорас забывается. — пойдём? или ты мне объяснишь, кто тебя так украсил? — да ёбырь ясин. ты его не знаешь, — щурится, — да ведь? а женя вообще не знал ни о ком «ясином» кроме арианы, которая утром, кстати, завалилась к ним в блок в очередном своём приходе. — вот и я не знал. а он какой-то конченый — стены красит, херь про власть пишет, на митинги яську тащит. «еблан» в унисон. смеются. — ну и короче я не понял причину нашего замеса толком, но результат ты видишь. — он же своё отхватил? — кивок, — замечательно. пойдём, а то, если выйдет дима, мы оба в жопе. смеются. и на душе хорошо. рассвет после тёмной ночи. дима в триста седьмой ругается на всех, кто в этом замесе участвовал хоть как-то. яся у дверей обещает герою-любовнику сама лицо начистить. лёша отмахивается от обоих, берёт кружку и плетётся на кухню. у него есть время до рассвета, чтобы обдумать это всё, а потом упиваться растворимым nescafe за час до пары. часа в три ночи рядом плюхнется антон со склеенным из бумажек тигром, шутя что-то типа «уведёшь моего мужика — тебя на аппликацию порежу, торчок-любитель» и тоже заварит кофе под лёшин тихий смех.