on the art of unplanned serenading

— Ах, — говорит Докча больше себе, чем кому-либо другому. — Идёт снег. Ю Джунхёк смотрит на Докчу так, словно искренне опасается за его интеллект. — Да. — Знаешь, не всё, что я говорю, предназначено для твоего ответа. — Это бессмысленный аргумент, поскольку Ю Джунхёк отвечает примерно на десять процентов того, что говорит Докча, но он все равно считает, что об этом стоит упомянуть. — Я здесь один. — Ах, — повторяет Докча, потому что Ю Джунхёк на самом деле здесь один: в последнее время он оказывался в затруднительном положении чаще, чем когда-либо. На самом деле, он встречался с ним чаще, чем с Хан Суён, и это, возможно, беспокоит больше, чем что-либо еще. Однако он не может этого сказать, потому что тогда Ю Джунхёк может быть достаточно проницательным, чтобы спросить, почему это важно (или, что еще хуже, ответить особым молчанием, которое ему каким-то образом, удаётся заставить выглядеть особенно осуждающим.) Вместо этого Докча храбро продолжает: — Идёт снег. После долгой паузы Ю Джунхёк отвечает: — Ты ударился головой? — Я наблюдаю за погодой, — говорит Докча. — Я мог бы быть метеорологом. — Не мог. — Не разрушай мои мечты, Джунхёк-а. — Он смотрит на стоянку, на свое, замерзающее в воздухе, дыхание — Мыть машину, должно быть, очень утомительно. — Тебя это волнует? Докча усмехается. — Конечно, меня это волнует. Было бы плохо, если бы у моего шофера была грязная машина. — Ю Джунхёк щёлкает его по лбу, и прикосновение обжигает не так, как должно. — Я всегда ненавидел снег. Ю Джунхёк не отвечает, но его взгляд сосредоточен и тяжел. Иногда Докча задается вопросом, делает ли он это специально или просто так выглядит. — Проходить через это больно, — продолжает он, просто чтобы заполнить тишину. — И от этого меня всегда тошнит. — Он протягивает руку и касается хлопья, просто чтобы посмотреть, как он тает на подушечке его указательного пальца. — Я тоже скучаю по солнцу. — Солнце. — эхом повторяет Ю Джунхёк, теперь это звучит немного потерянно. — Или, хорошо. — Докча пожимает плечами. — Тепло. Цветы. Всё такое. — Ты любишь цветы. — А ты нет? — Он бросает взгляд на Ю Джунхёка, чьи брови сведены так близко друг к другу, что почти образуют одну идеальную линию. — Ненормальный. — Я никогда не говорил, что не люблю. — Глаза Ю Джунхёка устремляются к небу, прежде чем на долгое мгновение остановиться на лице Докчи. Он оглядывается на стоянку. — Я просто... — Ты просто— повторяет Докча. Ю Джунхёк молчит, его щеки покраснели от холода или чего-то еще. — Так или иначе. — Докча закрывает глаза, обдумывая. — Снег раздражает. Я думаю, детям он нравится только потому, что должен. — Хм. — Взгляд Ю Джунхёка прикован к тому, что должно быть падающей снежинкой, потому что он падает, пока не упадет на тротуар, а затем снова поднимается. — Кто-нибудь когда-нибудь говорил тебе, как трудно с тобой разговаривать? На этот раз Ю Джунхёк не закатывает глаза и не отвечает чем-то раздражающим. — Я всегда, — он делает паузу, кончики его ушей тоже становятся темно-красными, — думал, что это красиво. — Ах, — говорит Докча в третий раз. Сфокусированный на снегу, профиль Ю Джунхёка выглядит мягче, чем обычно: брови раслаблены, показывая то, что на самом деле выглядит очень мило и отдыхающе (ну или милое в исполнении Ю Джунхёка, которое немного менее убийственно, чем обычно), рот слегка приоткрыт на подобие улыбки. — Наверное, — соглашается он с некоторым опозданием, — иногда это довольно мило. +++ Подход Докчи к своим чувствам всегда был простым: если он игнорирует вещи, они обычно уходят сами по себе, поэтому, если он игнорирует эмоции, которые ему не нравятся, они тоже уходят. Кроме того, все, что здесь происходит, определенно является грубой полуувлеченностью, вызванной скукой, или слишком большим количеством счастья, или чем-то ещё, так что ему просто нужно быть занятым и здоровой дозой несчастья, и все уладится само собой. Это то, что работает в теории — и то, что всегда работало на практике, но это сложно, когда Ю Джунхёк буквально везде, куда бы он ни пошёл. Когда Докча пытается увлечься работой, Ю Джунхёк навещает его два раза в неделю. Когда Докча пытается занять себя дома, Ю Джунхёк либо готовит для него, либо приводит Ю Мию поиграть с детьми. Докча не может спрятаться в квартире Хан Суён, потому что она всегда занята выяснением своих зарождающихся и бурных не совсем отношений с Ю Саной (чьим терпением Докча восхищается ​​всё больше). Однажды он даже пытается пойти в ресторан, чтобы купить что-нибудь, и когда он видит жареную курицу в меню, он сразу же думает о Ю–черт возьми–Джунхёке. С каких пор он начал появляться постоянно? Докча даже не слышал о нём до конца июля, так почему же он теперь везде, куда бы он ни пошёл? Если бы он хотел, размышляет Докча, он мог бы просто сказать Ю Джунхёку ненадолго отвязаться. Несмотря на свой грубый и ужасный характер, он, вероятно, выслушал бы, но делать это почему-то кажется неправильным, хотя Докча не совсем понимает, почему. (Он знает почему. Он будет скучать по нему. Это намного хуже, чем он думал.) Кто-то стучит в его дверь — один раз, два, затем шесть раз в течение четырех секунд. — Открыто. — Запри дверь,— говорит Ю Джунхёк, потому что это, конечно же, он. Конечно, ничего никогда не получается так, как нужно Докче. Никогда. — Не указывай мне, что делать, — мягко отвечает Докча вместо « пожалуйста, убирайся из моего дома, ради моего здоровья и благополучия ». — Меня никогда раньше не грабили, и если бы ты был грабителем, я мог бы просто… использовать кухонный нож или что-то в этом роде. Или биту. — Где бы ты взял биту? — вздыхает Ю Джунхёк, выглядя преждевременно измученным этим диалогом. Хорошо. Если Докча сможет продолжать раздражать его ещё час, возможно, он отпугнёт его навсегда. — Я мог бы забить тебя до смерти, — говорит он вслух. Ю Джунхёк бросает на него взгляд, который гласит: ты видел себя? — Не недооценивай меня. Я... я могу застать тебя врасплох. Я могу быть быстрым. — Он не может быть быстрым. Он очень любит неторопливые прогулки, и он не бегал со времён уроков физкультуры в старшей школе, но Ю Джунхёку не нужно об этом знать. Когда Ю Джунхёк садится, Докча на мгновение оценивает, насколько он нелепо велик для этого глупого маленького табурета. Он подумывал купить ему обычный стул для взрослых, но так забавнее. — Хан Суён, — начинает Ю Джунхёк, что никогда не бывает хорошим знаком, — сказала, что не видела тебя несколько недель. Докча фыркает. — И она сказала...тебе ? Губы Ю Джунхёка кривятся в знакомой хмурой гримасе. – Она сказала, что я последний к кому можно обратиться. Через секунду Докча позволяет себе ухмыльнуться. — Твои чувства были задеты? — он спросил. — Если тебе от этого станет лучше, ты мой второй выбор. — С опозданием он понимает, что, вероятно, это было не самое умное, что он сказал, но когда он смотрит на Ю Джунхёка, то сталкивается скорее с замешательством, чем с отвращением. — Второй? — Ты хотел быть первым? — Выражение лица Ю Джунхёка не меняется. Иногда Докча хотел бы уметь выражать эмоции, как обычный человек, но он справится с тем, что у него есть. — Может быть, после того, как ты перестанешь вламываться в мой дом. — Ты пригласил меня. — Я сказал, что дверь открыта. — поправляет Докча. — Я не говорил заходить. — Если он продолжит спорить и откажется от любого другого способа разговора, возможно, все его чувства исчезнут. Он гений. Когда он устанавливает зрительный контакт, Ю Джунхёк непоколебимо смотрит в ответ — и теперь на его лице определенно появилось новое выражение, что-то, что Докча хотел бы классифицировать как… весёлое, может быть, или даже немного милое. Почему ничто не может быть лёгким? — Что ж. — Он откашливается. — Ты появился только потому, что Хан Суён сказала тебе? Ты что, слуга? Выражение исчезает. Вот, торжествует Докча, наконец-то он это сделал. Ю Джунхёк официально устал от своего дерьма. Всё это может закончиться. — Я, — Ю Джунхёк выглядит так, словно изо всех сил пытается произнести слова, — подумал, что ты, возможно, болен. Докча моргает. — И? — Он хмурится. — Подожди, что в сумке? Ю Джунхёк вздыхает пару раз, а после говорит: — Ю Сана сказала, что если ты болен, то суп сможет помочь почувствовать себя лучше. — Суп, — тупо повторяет Докча. – Ты… ты сделал… ты… — Нет, не готовил.. — Честно говоря, Докча думает, что тот факт, что Ю Джунхёк решил, что магазинный суп не ниже его изысканного вкуса, еще больше сбивает с толку. — Я принес ингредиенты, — продолжает Ю Джунхёк, и это едва ли имеет смысл. — Я собирался готовить. — Твоя кухня лучше моей. — Докча неопределенно указывает на свою крошечную плиту, крошечную раковину и огромную микроволновку. — Ты мог... Стиснув зубы, Ю Джунхёк говорит: — Я не хотел, чтобы он остыл. Рот Докчи открывается и закрывается на три с половиной секунды. — Как мило, — наконец решает он, и это выходит наполовину более искренне, чем ему хотелось бы. Как ни странно, уши Ю Джунхёка снова горят красным. — Если у тебя уже есть ингредиенты, мы могли бы приготовить, верно? —Мы ничего не готовим, — говорит Ю Джунхёк. — Сядь. Готовить буду я. В течение сорока восьми с половиной минут Докча изо всех сил делает вид, что занят. Он отправляет сообщения по электронной почте (поскольку он взял отпуск на прошлой неделе, всё, что он видит, это книга с красивой кошкой в ​​главной роли, которую Ю Сана прислала ему вчера с сообщением «Вернись!!»), бессистемно переставляет свою посуду и ждёт дурацкий суп, который нужно сделать, чтобы он мог снова беспокоить людей, как будто это его работа на полный рабочий день. Наконец, Ю Джунхёк ставит на стол две тарелки и поднос с пельменями и садится напротив него. — Пельмени тоже? — спрашивает Докча, и его улыбка становится кривоватой. — Ты действительно балуешь меня сегодня, Джунхёк-а; Я немного боюсь. — Он вздыхает. — Хотя, знаешь, мне всегда больше нравились пельмени с соусом… — Нет. Докча смотрит на Ю Джунхёка в течение долгого задумчивого момента, прежде чем решить, что опасность — это предпочтительный маршрут на сегодня, и спрашивает: — Почему бы и нет? — Пельмени нужно есть без всего. — Не в моем доме, — весело говорит он. — Если ты опустишь их в соус, то испортишь вкус. Докча цокает — Не все такие сумасшедшие кулинарные снобы, как ты. Давай, сделай другу одолжение. Он немного боится, что Ю Джунхёк может просто встать и уйти (или не боится, так как в любом случае это его конечная цель.) Вместо этого Ю Джунхёк ворчит: —Хорошо. Голова Докчи резко поднимается. — Серьёзно? — Я сказал «хорошо», — огрызается Ю Джунхёк, беря миску и роясь в кладовой Докчи в поисках ингредиентов. Ах, думает Докча, немного ошеломлённый, это действительно не очень хорошо работает на фронте чувств. На самом деле, всё стремительно ухудшается. Может быть, ему всё-таки стоит выгнать Ю Джунхёка из дома. Ю Джунхёк ставит чашку с соусом перед тарелкой с пельменями, садится немного позже и распределяет еду на двоих, как будто Докча действительно болен. Обмакнув пельмень в соус (и заработав отвращение от Ю Джунхёка), Докча осторожно откусывает. Это лучшие пельмени, которые он когда-либо ел. На данный момент это должно быть неудивительно, и все же Докча каждый раз приводит себя в шок. — Эти... — Не говори, что сойдут — предупреждает Ю Джунхёк. Докча закатывает глаза. — Я собирался сказать, что они хороши, и спросить, где ты взял рецепт, но теперь я скажу, что они сойдут. Твёрдые шесть из десяти. Скорее всего Ю Джунхёк игнорирует вторую половину сказанного, потому что он говорит. — Это был рецепт из детства, — он делает паузу, раздумывая. Детский рецепт. Странно. За всё это время он забыл, что у Ю Джунхёка было детство. Он делает еще один укус. —Это хорошо, — повторяет он, потому что теперь все, о чём он может думать, — это малыш Ю Джунхёк, который готовит детские пельмени и критикует их текстуру. Это ужасно. Возможно, это худший день в его жизни. В каком-то смысле( предательски шепчет его разум) Ю Джунхёк как будто делит с ним кусочек уюта. Это определенно худший день в его жизни. Он делает глоток супа, явно тоже вкусного. Будь он более склонен к насилию, он бы убил кого-нибудь прямо сейчас. Они заканчивают трапезу в уютной тишине (ну, Докче комфортно в тишине и невероятно неудобно из-за того, что Ю Джунхёк с каждой минутой становится все более симпатичным), и Ю Джунхёк встаёт, забирая с собой тарелки. — А, — говорит Докча, хватая его за запястье, прежде чем он успевает включить раковину. Ю Джунхёк оборачивается, не сводя глаз с руки Докчи. — Да. — наконец говорит он низким голосом, почти дрожащим. — Я, хм... — Докча отпускает, как будто его обожгли. — Я помою посуду. Ты можешь идти. Спасибо. Ю Джунхёк медленно ставит тарелки, наклоняясь на мгновение, прежде чем снова отступить. — Я пойду, — говорит он. — Это то, что я сказал, — чирикает Докча— Уходи. Ю Джунхёк уходит, не попрощавшись как и его ужасный характер. Докча всё ещё наблюдает за ним, пока он не зайдет в лифт. +++ Уже одиннадцать вечера и Докча снова слышит стук. Дверь, благодаря более раннему ворчанию Ю Джунхёка, заперта, так что Докча должен встать с дивана и пройти к ней. Когда он открывает её, он почти импульсивно снова закрывает её, потому что 1) Ю Джунхёк снова здесь, и 2) Ю Джунхёк здесь с цветами . — Похороны? — он спросил. — Я пропустил смерть? Ты мог бы просто написать мне об этом, понимаешь, если бы это не было похоже на… Ю Джунхёк выглядит так, будто очень старается не закатывать глаза. — Успокойся. — Он крепко держит букет перед собой, сжимая его так, что костяшки пальцев побелели, как будто иначе он развалится. — Ты сказал, что любишь цветы. — Да — говорит Докча, потому что, как и большинство здравомыслящих людей, он любит цветы. — Но я не… Он понимает, что это подсолнухи, и что говорил, что любит цветы и солнце. ...Это он умирает? — Ким Докча, — говорит Ю Джунхёк, и взгляд Докчи возвращается к нему, темный и почти нервный. — Я приглашаю тебя на свидание. Докча сопротивляется желанию ущипнуть себя. — Что, прости? — Я не буду повторять. В течение следующих пяти секунд тишины в голове Докчи проносится что-то вроде: Да, я пойду с тобой, сволочь, даже если бы и не попросил. В лучшем мире, если бы он был лучшим человеком, он бы сказал это. Бы. Он мог бы даже поцеловать Ю Джунхёка и заставить его бросить этот дурацкий букет, дразнить его идеальным свиданием, смеяться и принимать радость так близко, что она почти осязаема. Однако в этом мире он Ким Докча. В этом мире он не понимает, как ему удалось обмануть такого мужчину, заставив его думать, что он вообще чего-то стоит, не говоря уже о настоящих отношениях. Ю Джунхёк, должно быть, просто недостаточно знает о нём, чтобы ненавидеть его, и теперь обязанность Докчи защитить его от знания этого. — Нет, — говорит он так мягко, как только может. На мгновение выражение лица Ю Джунхёка полностью замирает, словно жалюзи, смывающие последние лучи солнца. Прости, хочет сказать Докча. Хотел бы я быть тем, кто тебе нужен. — Я не могу… это было бы плохой идеей, — продолжает он объяснять. — Я не могу этого сделать. Ю Джунхёк кивает, всего один раз. — Я понимаю. — Он делает неуверенный шаг к лифту, а затем, оборачиваясь, добавляет: Спасибо. Докча закрывает дверь. Как нелепо, думает он, позволяя себе лениво подойти к прилавку и прислониться к нему головой. Это был первый раз, когда он услышал, как Ю Джунхёк использует манеры.