Зловещая долина

      Как только к лицу Генри поднесли баночку с нашатырным спиртом, он сделал вдох и слабо закашлял. У Уилла Афтона с плеч тут же упала огромная тяжесть. «Дышит – слава Богу, Фокси зашиб его не насмерть». Генри приоткрыл глаза и попытался пошевелиться. Афтон, Бэн Хэнкс, медсестра и ещё парочка рабочих тут же окружили Генри и наперебой начали спрашивать его о самочувствии. Пострадавший вяло отмахивался и крутил головой в поисках кого-то.       – Г-где Ф-Фокси? – заикаясь, спросил он. Толпа разошлась и показала мистеру Эмили лежавшего на кафельном полу лиса, плюшевое тело которого всё ещё было скрючено, лапы были сцеплены на невидимом горле, а челюсть была раскрыта под прямым углом, являя миру все многочисленные цилиндрические зубы робота. Генри, с помощью Уильяма, сел и дотронулся до своего лица кончиками пальцев. Те тут же покрылись свежей кровью, и он вздрогнул.       – Не трогайте лицо, мистер Эмили, – попросила медсестра. – Сейчас я вам обработаю раны и заклею их пластырями.       – Раны? Он что, кусал меня? – толпа ему ответила активными кивками. – А... сколько там ран? – спросил Генри дрогнувшим голосом, не сводя глаз с Фокси.       – По четыре с каждой стороны, – профессиональным сухим тоном отозвалась девушка и принялась прикладывать к скулам Генри ватный диск. Мистер Эмили вгляделся в морду робота и увидел, что восемь его передних зубов действительно были запачканы кровью – ими он в него и впился. Генри с трудом сглотнул, закрыл глаза и пытался прийти в себя, но получалось у него так себе: он лихорадочно дрожал и был болезненно бледен. Уилл с беспокойством глядел на него и ждал, пока медсестра закончит возиться с пластырями.       – А где Шарлотта? – оживившись, спросил Генри Эмили. – С ней всё нормально?       – Да-да, конечно, робот до неё не добрался, – ответила девушка работница. – Её увели в призовой уголок. Ей не стоило видеть, как вас... Ну, вы поняли.       – Да, я понял...       – Всё, мистер Эмили, раны обработаны, – сказала деловым голосом медсестра и вгляделась начальнику пиццерии в зрачки. – Как в целом ваше самочувствие? Что-нибудь ещё болит?       – Нет-нет, в остальном я цел. Я бы... хотел попить чая, – и он перевёл взгляд на Афтона. Тот тут же понял его, помог ему встать и под руку повёл друга в свой офис. Напоследок Генри попросил работников унести Фокси в мастерскую и ждать его там.       Афтон и Эмили зашли в офис молча, после чего Уилл посадил Генри в кресло, а сам принялся заваривать другу зелёный чай с лимоном. Молчание всё продолжалось, но оно не было неловким. Скорее горестным и напуганным. Генри сидел, облокотившись о свои колени и обречённо сжимая голову руками, а Уилл бренчал ложкой в чашке с чаем и ногой двигал к Генри газетный столик. Установив его перед товарищем, Уилл поставил на столик чай, на что Генри рассеянно кивнул в знак благодарности. Афтон сел на небольшой стул напротив друга и осмотрел его ещё раз. Редко Генри выглядит таким подавленным и тихим. Повесил голову, нервно елозит пальцами в волосах и почти не слышно вздыхает. К чаю притрагиваться не спешит. Глаза воспалённые, на лице небольшие пластыри, кожа на шее всё ещё алела, словно обгоревшая на солнце.       – Выговорись, – с пониманием сказал Афтон. – Я же вижу, тебе надо.       Генри медленно поднял лицо, взъерошил волосы и, уронив руки на колени, пробормотал:       – Я ничего не понимаю, Уилл...       Афтон молчал и ждал продолжения. Генри пересёкся с ним взглядом и зажестикулировал, не зная, с чего начать своё возмущение ситуацией.       – Он ведь... робот! А роботы... всего лишь исполняют заложенную в них команду... Ты же сам понимаешь, в Фокси не могло быть заложено ни нападение, ни тот человеческий жест, перечёркивающий горло... Откуда в нём это, Уилл, скажи мне?       – Может, дело в той пластине, которую ты сегодня в него вмонтировал?       – Да какое там! Эта пластина образовывает связь с пультом управления – не более того! Команде убийства людей там точно было неоткуда взяться! – возмущался Генри, иногда успокаиваясь в поисках новых аргументов. Уиллу было его жалко, хотя он и сам был порядком запутан этим инцидентом. – Такого я от него не ожидал... Всё было так хорошо, а тут вдруг... – кусая губы, сказал Генри, а затем добавил совсем тихо. – А может, дело во мне?       – В каком это смысле?       – В том, что я создаю... монстров? Сам посуди: то Фредбер, то теперь Фокси...       – Не говори ерунду, – Афтон поморщился. – Тут дело не в том, что они монстры, а скорее в том, что техника – очень несовершенная вещь сама по себе. Ну переклинило Фокси чутка – что ж ты его сразу в монстры записываешь?       – Ничего себе «переклинило» – ты хоть видел, сколько осмысленных жестов подряд он сделал?       – Да откуда – меня не было в зале. Я видел только конец, когда он в тебя вцепился.       – Ну вот, значит, спросишь потом очевидцев... Фокси действовал, как разумное существо!.. Это не возможно, это ломает законы механики и вообще любые законы! Механизм не может вдруг взять и ожить!       – Да никто и не оживал, Генри. Я тебе ещё раз говорю: скорее всего, это просто глюк, а ты его сейчас накручиваешь и превращаешь в магию... – он протянул через стол руку и хлопнул Генри по колену. – Давай, возвращай себе свой оптимизм. Будем надеяться на то, что Фокси ещё можно починить.       – Угу, – смущённо покивал Генри и наконец-то взял в руки свою чашку с чаем. – Но на этой неделе его лучше на сцену не ставить. Я буду с ним возиться, разберу его до самого последнего винтика, только бы узнать, что с ним было не так.       – Вот это уже верный подход, – пытался ободрить его Афтон. Верил ли он сам в свои слова – в то, что Фокси всего навсего заглючил? Нет. Не верил...       Тем вечером Генри Эмили пришлось изощряться в объяснениях перед своей женой, которая была более чем напугана его странными ранами на лице и на горле. Он сказал, что на него в подворотне накинулась собака и что с ним уже всё в порядке. Но Венди не успокаивалась и всё продолжала строить теории о том, где её муж мог схлопотать такие специфичные ранения. Чарли была с папой в сговоре – тоже сказала маме, что это была обычная собака, – но и она переживала за отца не меньше Венди, а её доверие к аниматроникам, как и у Майкла, было окончательно подорвано. Всю следующую неделю Генри ходил на работу в непривычном для него виде: в бодлоне с воротником и в шарфе, чтобы прикрыть шею, превратившуюся в один большой синяк фиолетово-жёлтого цвета. Он очень боялся, что люди начнут пускать сплетни о том, как хозяин пиццерии на днях пытался удавиться. Ну, а пластыри было никуда не спрятать, поэтому когда его о них спрашивали, он сочинял то одно, то другое: напала собака, поцарапался бритвой, аллергия и тому подобное.       Афтон всё медлил рассказать другу о своеволии аниматроников – он не знал, как Генри на это отреагирует, да и вообще не сойдёт ли он с ума как инженер, не верящий в сказки про призраков. Уильям, конечно, и сам никогда не был суеверным, но всё же пока что пытался разобраться со всей этой паронормальщиной сам. К сожалению, чем глубже он копал, тем к более неправдоподобным выводам приходил: призраки, одержимость. Но с чего бы вдруг роботам становиться одержимыми, и откуда в пиццерии взяться призракам?.. «А вдруг виной всему этому я? – однажды пришла к Афтону мысль. – Ведь я убивал, в стенах этого здания. Что, если души убитых мною детей?.. Если это так... Нет, такого просто не может быть!»       В пиццерии был обычный рабочий день. Всё почти что как всегда: суета, шум, песни, прожекторы, сцена с тремя аниматрониками. Разве что «Пиратская бухта» была закрыта и помечена табличкой: «Аттракцион временно не работает – робот находится на реставрации. Приносим вам свои извинения». Дети по этому поводу жутко расстраивались, некоторые даже плакали, но родители вовремя успокаивали их купленной игрушкой или же пышной сахарной ватой. Один из владельцев пиццерии – мистер Николсон – сейчас стоял под сценой, в тёмном углу, и следил за очередным праздником, который аниматроники устраивали детям. Этот человек в дорогом костюме и с блестящими часами на запястье выглядел чрезвычайно спокойно, но в голове у него бушевал ураган и завывали звуки сирены.       Прошлой ночью в пиццерии был очередной несчастный случай, но теперь уже иного сорта, нежели раньше: на ночной смене был убит охранник по имени Чак Нельсон. С утра его нашли мёртвым в его же офисе, и не просто мёртвым, но изодранным в кровь и в мясо. Все его внутренности валялись под офисным столом одним слипшимся комком, а монитор компьютера был забрызган артериальной кровью охранника, как из распылителя. Даже хладнокровный мистер Николсон был поражён этим зрелищем. Приказал самым смелым из уборщиков «выдраить всё это безобразие до прихода мистера Эмили», а сам ушёл к себе пить пустырник. Он был не выспавшимся, злым и напуганным, но всё же старался держать лицо и делать вид, что ничего страшного не случилось. Где-то через час после той страшной находки, вдобавок ко всем имеющимся ужасам, техработники обнаружили аниматроника Чику всю с ног до головы забрызганную кровью убитого. Её слюнявчик, ноги, живот, а в особенности – клюв. Эта жуть невольно наводила очевидцев на кое-какие мысли, которые, правда, никак не вязались со здравым смыслом. Бедным работникам, сквозь страх и слезы, пришлось отмывать робота до прихода первых посетителей, а мистеру Николсону снова пришлось лихорадочно соображать, как покрывать всю происходящую в пиццерии чушь. От постоянного возвращения к этим мыслям ему уже сегодня утром захотелось застрелиться раз пятнадцать. Не у каждого нервы вынесут такие паронормальные загадки...       К счастью для начальника пиццерии, он заметил идущего к нему мистера Эмили. «Наконец-то можно будет с кем-то поговорить и отвлечься, – выдохнул он про себя. – Главное не дать ему понять, что что-то не так...» Мистер Эмили – как всегда в хорошем настроении, но теперь разве что с шарфом на шее и с парой пластырей на лице – помахал коллеге рукой. Тот в ответ попытался натянуть на лицо беспечное дружелюбие.       – Доброе утро, Николсон! – поприветствовал его Генри. – А чего вы здесь прячетесь, в полумраке?       – Я вовсе не прячусь. Так, захотелось на какое-то время пропасть из поля зрения людей. Понаблюдать за всем со стороны.       – Вот оно что. Да, я тоже такое люблю. Временами устаёшь быть только участником событий – иногда хочется побыть и зрителем.       – Совершенно верно.       – Как у вас? Есть новости?       – У сотрудников всё, как обычно, – каменно улыбнулся Николсон, пытаясь отогнать у себя из головы образ распотрошённого ночного охранника. – А как ваша шея? Ещё болит?       Вместо ответа Генри украдкой оттянул на горле шарф и показал Николсону край сиреневого синяка от железных лап Фокси. Николсон еле заметно вздрогнул.       – Уже почти не болит, но смотрится по прежнему страшно, – вздохнул Генри, завязывая шарф обратно. – Кстати говоря о Фокси: я вот только-только из мастерской – работал над этим одноглазым хулиганом. Он вновь собран, вновь работает, слушается команд пульта. Даже злосчастную функцию бега выполнил безукоризненно... Но я так и не понял, в чём тогда было дело. Если бы не синяк и не ссадины у меня на лице, я бы подумал, что то происшествие с Фокси мне приснилось.       – Мне тоже до сих пор не верится во всё это... Кстати о роботах... Мистер Эмили, кхм, – начал подводить к волновавшей его теме Николсон. – Я тут подумал... Может быть, раз уж Фокси заглючил, нам стоит подстраховаться и провести техосмотр не только у него, но и у... остальных его товарищей по сцене?       – Вы так думаете? – и Генри поднял взгляд на сцену, где перекидывались шутками механические заяц, курица и медведь. – Но Фредди, Чика и Бонни пока что не подавали причин для осмотра.       – Фокси сделал это за всех, – доверительным тоном ответил Николсон, и Генри в душе с ним невольно согласился. – Не правда ли, лучше будет осмотреть их заранее, чем после очередного нападения? Только представьте, если Фокси точно также, как и на вас, набросится на ребёнка, – у мистера Эмили на этих словах сошла с лица практически вся краска. – Вы только не волнуйтесь – что же вы так побледнели? Этого же ещё не случилось.       – Но в теории может случиться, вы правы. Надо будет срочно устроить техосмотр в понедельник.       – Верное решение, мистер Эмили, – облегчённо улыбнулся Николсон. Тут же у него в кармане завибрировал телефон. Он одним жестом головы извинился перед своим коллегой и ответил на звонок. – Да, здравствуйте?.. Всё верно, это я... Отлично, благодарю, что вы всё же пришли. Ждите меня возле моего офиса, в рекреации на втором этаже, я скоро поднимусь к вам. До свидания, – Николсон повесил трубку и, под прицелом любопытных глаз Генри, пояснил. – У нас сегодня пройдёт собеседование новый ночной охранник.       – Надо же, ещё один? – вскинул он брови. – Не слишком ли часто они у нас сменяются в последнее время?       – Кого-то здесь не устраивают условия работы, а некоторые устраиваются только на неделю – так сказать, в качестве подработки, – как можно спокойнее старался ответить на этот опасный вопрос Николсон.       – Ну ясно, – кивнул Генри, и его коллега очень порадовался тому, что мистер Эмили не стал развивать эту тему и спрашивать, к примеру, про Чака. – А могу я тоже побеседовать с тем охранником?       – Разумеется, можете, но... позвольте мне сделать это первым.       – Конечно-конечно, это само собой.       – В таком случае, сейчас мне нужно вас покинуть и спешно идти к новичку – он меня ждёт, вы сами понимаете.       – А как зовут этого новичка? Просто любопытно, знаете ли – люблю новую кровь в коллективе.       – Его зовут Джереми Фитцджеральд – совсем молодой парень, едва школу закончил.       – Интересно... Ну, в таком случае, до встречи?       – До встречи, мистер Эмили, – и Николсон стремительными шагами ушёл из праздничного зала в коридор. Генри же остался у сцены и с непонятной ему самому тоской глядел на своих аниматроников.       Я – Джереми Фитцджеральд. Мне девятнадцать лет, я одиночка, до сих пор живу с мамой и совсем не имею друзей. Не очень оптимистично звучит, правда? Но всё же, меня вполне устраивает моя жизнь. Я интроверт, так что одиночество меня не пугает. Я вполне умею развлекаться наедине с самим собой: могу почитать книгу, могу порубиться в компьютер, могу скататься на велике в лес или к одному из пригородных озёр, могу гулять по ночам, слушая музыку в плейере. Девушкам я не то чтобы очень нравлюсь, но и это меня пока что не сильно тревожит – всё равно мне ещё рано думать о создании семьи. Это ещё успеется. У меня есть скромная мечта – стать путешественником и объездить все страны мира, в которые ходят корабли и летают самолёты.       Пока что исполнение этой мечты для меня недосягаемо, так как у меня практически нет денег. Потому я сейчас и здесь – в «Пиццерии Фредди Фазбера». Решил подработать сторожем в ночную смену. Почему же в ночную, спросите вы? Ответ прост: потому что по натуре я самая настоящая сова – люблю вести активный образ жизни по ночам. К тому же, именно ночью во мне загорается желание жить и мечтать. Днём же, по непонятной причине, все мои заветные мечты и грёзы рассеиваются, заменяясь тотальным скептицизмом. Поэтому ночь – и только ночь...       Пока что мне здесь нравится, в этой пицерии. Тут царит непрекращающаяся атмосфера праздников и детских дней рождения. Возможно, со временем мне это приестся, но пока что все эти воздушные шары, песни и запах пиццы с попкорном весьма поднимают мне настроение. На стенах пёстрые плакаты с нарисованными на них маскотами ресторана – аниматрониками Фредди, Бонни, Чикой и Фокси. Пока что я их не видел живьём, но очень многое о них слышал. Поговаривают, они просто звёзды, настоящие кумиры местной детворы. Как жаль, что в моём детстве не было подобных развлечений. В моём районе и кинотеатров с кофейнями-то не было – куда уж там до ресторанов с аниматрониками...       Я сидел на кожаном диване, бродя глазами по всей рекреации и в частности по двери с внушительной табличкой «Кабинет владельца пиццерии – м-ра Томаса Николсона». Интересно, как выглядит этот Николсон? Судя по голосу, он человек весьма серьёзный. На лестнице эхом раздались шаги, и я вслушался. Уже через минуту в коридоре показался высокий мужчина с залысиной, широко шагающий и одетый в очень дорогой тёмно-синий костюм. По началу он показался мне чуть ли не агентом ФБР, но потом, когда он обратился ко мне, я понял, что это как раз-таки он – мистер Николсон.       – Мистер Фитцджеральд? Вот и вы. Очень рад с вами познакомиться лично, – я встал ему навстречу, поздоровался и пожал его сухую холодную ладонь. – Пройдёмте в кабинет, мне надо будет кое-что с вами обсудить.       «Кое-что» звучит весьма интригующе. Мы с ним зашли в кабинет, в котором было достаточно темно и прохладно. Окна были задёрнуты красными занавесками, а основной мебелью, находящейся здесь, были офисный стол и два стула с двух сторон от него. Николсон сел лицом к входной двери, как хозяин, я же сел ко входу спиной – как гость.       – Ну что ж, мистер Фитцджеральд, – Николсон придвинул к себе стопку каких-то документов и прищурился на меня с уловимой хитрецой. – Я уже успел изучить ваше портфолио и думаю, что вы вполне надёжный человек и можете нам подойти. Готовы ли вы сами к ночным дежурствам или вы уже передумали?       – Нет-нет, я остаюсь верным своему выбору.       – Это, конечно, замечательно, но работать ночью и правда не так легко, как это может по началу показаться. Будет клонить в сон...       – Не волнуйтесь, мистер Николсон, я буду высыпаться днём, – активно закивал я головой. Николсон снова улыбнулся своей загадочной улыбкой. Почему-то в этот момент он напомнил мне какого-то хищника. Акулу...       – Ну, хорошо, дело ваше, – и он поставил в одном из своих блокнотов галочку. Из-под рукава его пиджака выглянули очень дорогие блестящие часы – чуть ли не «ролексы». А он не бедно живёт. – Приходилось ли вам уже работать сторожем?       – Один раз приходилось – в торговом центре. Работал там месяц, но мне платили очень мало, и я подумал, что оно того не стоит – уволился.       – А что по вашим меркам значит «мало»? – и Николсон снова принялся сверлить меня своим пронизывающим взглядом. Сухие морщинки разбегались от уголков его глаз к вискам. Да, что-то мне подсказывает, что этого человека лучше не иметь во врагах...       – «Мало» для меня – это пятьдесят долларов в неделю, – и я ухмыльнулся.       – Вот оно что. В таком случае, спешу вас обрадовать: мы платим своим сотрудникам в два раза больше названной вами суммы.       – Сто долларов в неделю?       – Именно.       – Хм... Ну да, это звучит намного лучше.       Николсон тихо посмеялся и подвинул мне какие-то документы и ручку.       – Вот, ознакомьтесь, мистер Фитцджеральд. Это соглашение работника на условия работы в нашей пиццерии. Если что-нибудь из этого вас смутит, то мы с вами это обсудим и всё решим.       Я кивнул и, щурясь, принялся бегать глазами по тексту, написанному витиеватым юридическим языком:       «Подписав данный документ, необходимый для устройства на работу в пиццерию, вы заранее соглашаетесь со следующими условиями:       1. Вы согласны на добровольную работу в "Пиццерии Фредди Фазбера" в качестве сторожа ночной смены (с 12 ам по 6 ам).       2. Вы согласны на неразглашение всего, что происходит на территории пиццерии в течение вашего рабочего времени.       3. Вы согласны на исключительное выполнение всех просьб и требований одного из ваших начальников – м-ра Томаса Николсона...»       – Простите, – подал я голос. Николсон одними бровями показал, что слушает меня, – а что значит «одного из начальников»? У пиццерии есть ещё один хозяин?       – Да, есть один – мистер Генри Эмили, но он не занимается приёмом на работу новых сотрудников. Эта обязанность лежит на мне, а мистер Эмили же по большей части отвечает за работу аниматроников и за досуг посетителей нашей пиццерии. Словом, его работа будет намного увлекательнее моей, – самоиронично пошутил он, и я улыбнулся. – Вы читайте дальше, не отвлекайтесь. Там немного осталось.       Я послушно продолжил читать.       «4. Вы согласны с тем, что "Пиццерия Фредди Фазбера" не несёт ответственность за ваши жизнь и здоровье в случае полученных вами травм во время рабочей смены.»       На последнем пункте я невольно издал нервный смешок.       – Что-то не так? – переспросил мистер Николсон таким тоном, словно заранее знал, что именно было «не так».       – Да: последний пункт...       – Я очень легко могу его объяснить, – остановил меня Николсон посреди фразы и только хотел было приступить к объяснению, но вдруг у него в кармане загудел телефон. – Прошу меня извинить... – он достал телефон, аккуратно встал из-за стола и отошёл к окну, встав ко мне спиной. Я сидел и глядел то на него, то на лист перед собой, на котором были напечатаны загадочные условия ресторана.       – Я вас слушаю... Спокойнее, спокойнее, не надо так нервничать, говорите чётче – я вас не понимаю. Вы что-то нашли? – мистер Николсон очень надолго замолк, слушая неразборчивый голос в телефоне. Я тоже пытался вслушаться в хрипящие звуки динамиков, но мне с моего расстояния было не разобрать ни слова. Краем глаза я заметил, как мой будущий начальник, слушая говорящего, стискивает и разжимает кулак, пытаясь подавить какое-то внутреннее волнение. – Так, всё понятно. Вы ещё не слушали эти записи?.. Хорошо, тогда изучим их вместе, только дождитесь меня – не делайте этого в одиночку, договорились?.. Кстати, могу я поинтересоваться: имеют ли охранники такие полномочия – скрывать отрывки видеозаписей камер наблюдения?.. Ах вот как. В таком случае, всё резко становится проще... Да, есть одно подозрение, но я надеюсь, что оно всё-таки ложное. Иначе окажется, что столь долгое время мы все были фомренными идиотами, не замечая того, что находится у нас под носом... Ладно, у меня здесь собеседование. Давайте отложим этот разговор на потом?.. Отлично... До свидания, – Николсон «положил трубку», опустил голову и задумчиво, словно забыв обо мне, прошёл к своему креслу и опустился в него. Я растерянно моргал на Николсона, не зная, как напомнить ему о себе. В итоге я покашлял и тихо спросил:       – Мистер Николсон, у вас всё в порядке?       Он вскинул на меня глаза так, словно до этого он думал, что находился в пустой комнате. Затем он оправился и снова стал непроницаемым.       – Да, можете не волноваться, всё хорошо... Так, мелкие проблемы у работников склада... О чём мы с вами говорили, не напомните?       Я и сам еле вспомнил, о чём был наш разговор до этого странного звонка.       – Вы, кажется, хотели объяснить мне последний пункт...       – Ах да! – с энтузиазмом подхватил Николсон. Видимо, он был рад отвлечься разговором со мной. – Верно, последний пункт. Я хотел сказать, что он вполне оправдан, несмотря на то, что вам он мог показаться отчасти циничным. Жизнь такова – каждый заботится о себе сам. Любой компании не выгодно брать поступки работников на свою совесть, особенно если они глупые или даже намеренно вредоносные. Так уж у нас повелось, понимаете? Все мы взрослые люди, и это вполне правильно – нести ответственность каждому за себя.       – Ну да, если так, то всё верно...       – Конечно же, верно. Иначе быть и не могло!.. Думаю, у вас есть ещё вопросы по поводу того, как будет проходить ваша смена, так?       – Да, точно, вы как с языка сняли!       Николсон опять надо мной посмеялся и в этот раз наконец-то объяснил причину своего смеха над моими репликами:       – Прошу меня простить за мой смех. Меня всего навсего умиляет ваша юношеская непосредственность. Я уже и отвык от того, что со мной можно говорить так по-простому, искренне.       – Ой, простите меня пожалуйста, если я был не вежлив! – я на секунду испугался его слов, боясь, что под шуточным тоном кроется упрёк за мою фамильярность. – Понимаете, я всю жизнь жил в деревне и... пока ещё не очень привык к городскому стилю жизни. Общаюсь, как ковбой, ей-богу.       – Ничего страшного, я всё понимаю. Вы ещё привыкнете к городу, мистер Фитцджеральд. Он быстро замещает загородный образ жизни, поверьте мне – я тоже проходил подобное лет тридцать тому назад... Однако мы отошли от темы, верно?       Я кивнул, теперь стараясь говорить поменьше, чтобы снова ненароком не нахамить ему.       – Итак, ваша рабочая смена будет ежедневно начинаться в двенадцать ночи, но всё же я советую вам приходить в пиццерию хотя бы за час. Вашим рабочим местом будет только ночной офис – бродить по ресторану ночью я вам ни в коем случае не советую.       – Почему же? – скромно спросил я. Николсон вдруг замялся, словно судорожно подыскивая ответ.       – Как вам сказать?.. Это одна из мер безопасности для наших работников. Мало ли что с вами может приключиться в пиццерии, в которой полностью выключен свет? Вдруг вы упадёте с лестницы, к примеру.       – Хорошо, я понял – не бродить по пиццерии... А если мне, кхм...       – В уборную выйти будет можно, но всё же не злоупотребляйте хождением туда – чем реже вы покидаете рабочее место, тем лучше для всех.       – Да, я понял.       – Кофейный аппарат тоже находится прямо в офисе, так что без кофе вы не останетесь. Что-то в качестве перекуса вам стоит взять из дома, но, опять же, не советую есть над клавиатурой компьютера.       – Это само собой! – закивал я. – И что, это все ньюансы?       Николсон жевал губы. Кажется, он собирается добавить ещё что-то, но, судя по его лицу, этот последний ньюанс не из приятных. Молчание немного затянулось и начало на меня давить, и ко всему прочему очень угнетало красное освещение кабинета. Как только у меня уже начало сбиваться дыхание от волнения, Николсон тихо-тихо заговорил.       – Ещё кое-что всё-таки есть... Вам лучше... кхм... поактивнее следить за камерами наблюдения, которые будут находиться в вашем офисе. Отслеживайте всё, даже самое не подозрительное – в нашей пиццерии не редко случаются... кражи со взломом или ещё что-то подобное. А ещё держите постоянную связь с вахтёром, который если что сможет придти к вам на помощь или же вызвать подмогу.       – Вы, наверное, говорите о каких-то исключительных случаях, да, мистер Николсон? – и я нервно улыбнулся.       – Конечно, но... кто знает, не выпадет ли такой же случай на вашу смену?.. Просто будьте предельно бдительны и ни в коем случае не спите. Это сыграет с вами очень злую шутку...       Моё собеседование закончилось на очень странной ноте, после которой у меня осталось явное чувство недосказанности. Мистер Николсон точно заговаривал мне зубы. Хотел преподнести мне что-то страшное в максимально мягкой форме. Да что же в этой пиццерии может быть такого опасного, что я не смогу принять? Сидение ночью в пустом ресторане? Так это вполне можно пережить, если у вас более-менее крепкие нервы... Чёрт знает, зачем он воду мутил. А может ему просто людей запугивать нравится.       Когда я вышел из его кабинета, в рекреации я встретил ещё одного сторожа, только лет на десять меня старше. По телосложению очень похож на каратиста – низкий, но широкий и довольно мускулистый, – кожа красная от загара, глаза прищуренные, на голове – короткий ёжик чёрных волос. Майка, джинсы – этот парень словно прямиком из старых фильмов-боевиков вылез! Он поднялся с дивана ко мне навстречу и поздоровался.       – Привет. Ты у нас новичок что ли? Лицо, смотрю, не знакомое.       – Да, новичок. Буду охранником ночной смены работать.       – Нихрена себе: у нас последний месяц что ни день, то новый ночной сторож! С чего бы на эту работу поднялся такой ажиотаж?.. Ну да ладно, не суть. Добро пожаловать в наш полк, – и этот товарищ крепко-крепко пожал мне руку. В этот момент мне стало стыдно от того, насколько моя ладонь была слабее и у́же, чем у него. Как у девчонки какой... – Я тоже охраной этой забегаловки занимаюсь, только вот я на ресепшене сижу, у выхода. Авось, иногда будем с тобой на пару дежурить, м?       – Да, звучит круто. А как вас зовут?       – Да можем на «ты», что уж там – я ещё не такой старый, чтобы со мной «вы»-кать. Я Бэн. Бэн Хэнкс, если полностью.       – А я Джереми Фитцджеральд.       – Ого, ну и фамилия – язык сломаешь, пока её выговоришь! – мы оба посмеялись, так как я тоже был с Бэном согласен: я и сам не всегда могу выговорить своё полное имя. Особенно когда немного выпью в каком-нибудь баре. – Ну ладно, Джерри, бывай – мне сейчас тоже к боссу надо. Ещё встретимся. Может даже вместе пиццей перекусим, заодно и познакомимся лучше.       – Я не против, я люблю пиццу.       – А кто ж её не любит? Ну, всё, до скорого?       – До свидания, Бэн!..       И всё же, несмотря на пугалки мистера Николсона, пока что мне тут нравится, даже очень. И люди такие приветливые... Пойду-ка в зал, может мне там даже пиццы с поп-корном перепадёт.