Контракт на искупление

Она стояла на коленях, возле темной воды небольшого озера. Сгущающиеся сумерки обнимали тонкую светлую фигурку, словно хотели спрятать, укрыть, спасти. Ее голова слегка склонилась в молитвенной позе, и тонкие пальцы рук сами по себе сложились в молящем просительном жесте. Такая хрупкая, как нежное оранжерейное растение... Падающий из прорехи в крыше Храма свет освещал ее бледными нереальными лучами, делая похожей на неземное, не принадлежащее этому миру существо. Прекрасное и воздушное, словно ангел. Легкий сквознячок, гуляющий по полуразрушенному Храму, игриво шевелил каштановые прядки, выбившиеся из ее прически. Вся картина, представшая моему взору, была настолько мирной, возвышенной и прекрасной, что сердце невольно пропустило пару ударов, а затем вдруг заполошно заколотилось где-то в горле, судорожно сжимаясь от предчувствия чего-то жуткого, неотвратимого. И я понял, ЧТО я сейчас увижу: тонкий росчерк серебристой стали, ударивший откуда-то сверху и сзади, как яркая и безжалостная молния, а потом... Она повернулась на какой-то миг ко мне, и я увидел ее лицо. Так близко, и одновременно недостижимо далеко. Ее огромные зеленые глаза, удивленные, не понимающие, широко распахнувшиеся в немом изумлении... Тонкую руку, на долю секунды прижатую к груди, насквозь прошитой острым лезвием моего меча. Расплывающееся по розовой ткани алым цветком кровавое пятно. Пальцы руки бессильно разжались, вся ее фигурка безвольно поникла и обвисла, все еще пришпиленная к Масамунэ, словно какая-то диковинная тропическая бабочка. А потом медленно, непостижимо медленно сползла по лезвию вниз, оставляя на полированной стали яркие алые разводы. Со стуком выпал и сиротливо покатился по пыльным плитам небольшой белый сияющий шарик. Холи. Святость. Белая Материя. Мелькнула запоздалая мысль, что еще можно успеть спасти, повернуть время вспять, и рука сама по себе потянулась за ним, но тут я внезапно понял, что надетая на нее перчатка насквозь пропиталась кровью, стекающей по моим пальцам и капающей на серые плиты храмового пола. Ее кровью... Я... снова убил ее? Это ведь я? Как? Зачем? Почему так вышло? Я должен был предотвратить это? Но снова.... Я с отвращением и ужасом отшвырнул от себя окровавленный меч, и в отчаянии упал возле мертвой Аэрис на колени, не смея прикоснуться, не смея вымолить прощение... Что со мной не так? Почему я снова не сумел? Не успел? Я поднял глаза к сияющему светом пролому в крыше Храма и тихо прошептал: - Вот видишь, Минерва, не вышло из меня никакого защитника... Непрошеные слез душили меня, и я, не в силах больше сдерживать свое отчаяние, завыл, словно смертельно раненый зверь... Внезапно моего лица невесомо коснулись тонкие теплые пальцы, осторожно погладив по щеке. Я замер, боясь открыть глаза и увидеть... Нет, это невозможно! Она... Ее... Я снова убил ее... Но так приятно было ощущать это неправильное, нереальное прикосновение. Меня никто и никогда так не касался. Все мои физические контакты с окружающими делились на вынужденное взаимодействие в лабораториях, где все прикосновения были лишь необходимостью в рамках различных видов обследований, взаимодействием на поле боя или тренировках, и вынужденными физическими контактами на работе в штабе — передать какие-то предметы и так далее. Сам я не стремился контактировать с людьми, и очень не любил, когда нарушали мое личное пространство. Наверное, потому, что навсегда для себя уяснил, что, кроме болевых ощущений, это для меня лично ничего не несет. Меня даже в самом раннем детстве никто и никогда не гладил и не ласкал, только минимум общения. Никаких эмоций на мой счет, никакого сочувствия или, упаси Минерва, жалости... Не сказать, что я не хотел, чтобы меня хоть раз кто-то ободряюще обнял или погладил по голове, или... Нет, я этого хотел, и даже очень. Но вот в том-то и дело, что все это было не для меня, и я смирился, свыкся и предпочитал не думать больше, и не стремиться ни к чему такому. Я вполне мог обойтись без всяких там чокобьих нежностей... Мог, но вот вопрос, хотел ли? Ласковое прикосновение к моей щеке, тем временем, повторилось, а потом я услышал тихий встревоженный голос цветочницы: - Сеф...ирот, ты чего? Что случилось? Ты... кричал во сне. Кошмар приснился, да? Я резко открыл глаза, и буквально подскочил на кровати, стараясь не смотреть на сидящую рядом Аэрис. Вот оно что! Сон! Это был всего лишь сон, слава Минерве! И я не убил ее... Пока не убил. Аэрис тем временем осторожно дотронулась до моей руки: - Ты так и не сказал, что случилось! Ты... плакал во сне? - она протянула свою ладошку к моему лицу, но так и не решилась дотронуться до него. Прекрасно! Не хватало еще только, чтобы она увидела мои слезы... И я не собирался рассказывать ей, ЧТО я увидел во сне, но она меня опередила: - Я, кажется, понимаю. Ты тоже ЭТО видел, да? Храм у озера? Я призывала Святость и ты... - она вздрогнула и зябко повела плечами. - Значит, нам сегодня снилось одно и то же. Интересно, что это могло значить? Я помрачнел, и грубо буркнул, избегая встречаться с ней взглядом: - Как это, что? Сама не понимаешь? Тебе стоит держаться от меня подальше! Я тебя уже однажд... - я оборвал себя на полуслове: нет, ну кто меня за язык тянул? Это было в другом мире, а тут, благодаря вмешательству Минервы, пока еще не случилось. Но Аэрис это, похоже, не отпугнуло. Наоборот, она внимательно посмотрела на меня и покачала головой: - Знаешь, сегодняшний сон, он... он не такой, как обычно. Я тебе говорила уже, что видела, как ты... Ну, как все это произойдет. Так вот, сегодняшний сон отличался от обычных тем, что я увидела. В-общем, Сеф...ирот, это... не ТЫ! Я ошалело уставился на нее: - Чего, не я? В смысле, не я? Она немного замялась, словно собираясь с мыслями, а потом прямо спросила: - Ты хорошо помнишь свой сегодняшний сон? Как все было? Ты помнишь, что именно ТЫ ударил меня? Я замер, лихорадочно вспоминая, мысленно прокручивая всю хронологию сна, и стараясь не упустить ни одной самой мелкой детали. Она стоит у озера на коленях, готовясь призвать Святость. Ветерок играет ее волосами. Удар меча сзади и сверху. Она падает, роняя Белую материю. Кровь на моей перчатке, я отшвыриваю меч. Но... Но... В момент удара я готов чем угодно поклясться, что стоял рядом, и Масамунэ у меня в руках не было... Это... Я беспомощно уставился в ее глаза, стараясь найти в ее взгляде ответ. Она не отвернулась, не разорвала наш невольный зрительный контакт. Это было немного странно и непривычно: простые люди боятся смотреть мне в глаза, и всегда стараются отвернуться, не пересекаться со мной взглядами. Я знал, что это из-за необычных особенностей моих глаз: слишком яркая, насыщенная мако окраска радужки, вертикальные нечеловеческие зрачки. Но Аэрис это не отпугнуло. Она тихо повторила свой вопрос: - Так ты помнишь? Я кивнул: - Да... Я помню. Я отбросил окровавленный меч. Но в момент удара я стоял рядом, совсем с другой стороны, и просто физически не мог этого сделать. И я совсем не понимаю, как... Аэрис кивнула: - Все правильно. Я сегодня тоже видела во сне, что ты стоишь возле меня. И убиваешь меня вовсе не ты. А меч... Возможно, ты просто его подобрал. - Но... твоя кровь на моих руках? Я же ясно видел... - Видел что? - вскинулась она, сердито нахмурив тоненькие бровки и смешно наморщив свой носик. - Ты пытался меня поднять. ЭТО я прекрасно помню из своего сна. - Тогда, - я почувствовал, как сердце снова начинает предательски колотиться в груди от какого-то непонятного волнения и беспокойства. - Тогда, Аэрис, КТО мог это сделать? Ведь это я... Но, если не я, то кто? Цветочница внезапно горько улыбнулась и одними губами прошептала: - Это был КЛАУД...