Контракт на искупление

Тифа тихо ахает, прижимая кончики пальцев ко рту и смотрит на меня совершенно недопустимым между нами сожалеюще-сочувствующим взглядом. - Твоя... мать? Твоя настоящая... - она расстроено качает головой, а потом почему-то извиняется: - Прости, я не знала, что... Но почему? - Я не могу рассказать тебе всего, - я поспешно отворачиваюсь от девушки, лишь бы не видеть ее потеплевшего, понимающего взгляда. В данном случае это неправильно и не допустимо. - У нас нет на это времени, и, к тому же, я и сам не знаю всех подробностей. Только то, что было зафиксировано в документах об эксперименте, давшем мне жизнь. Дневниках моего отца. О матери там практически ничего нет, и все, что я сам о ней узнал - лишь обрывки неточных сведений и слухов. Единственное, что мне удалось выяснить - это то, что она сама себя заключила в этот кристалл, и спасти ее было невозможно. И еще, она принимала участие в изучении Темной Материи и в еще одном отцовском эксперименте. Над Винсентом Валентайном. Тифа, украдкой бросив на меня еще один сочувственный взгляд, тяжело вздыхает: - Наверное, ты прав, нам надо поторопиться. И, если ты не хочешь, я не буду настаивать. Мы оба росли без матери, и нам обоим тяжело говорить об этом. Мы покидаем грот с кристаллом, в котором спит вечным сном моя настоящая мать. Я ухожу оттуда, не оборачиваясь, чтобы кинуть на нее прощальный взгляд. Зачем? Она сама за нас обоих все решила. Видит Минерва, я мог бы любить ее, но простить ее пока выше моих сил. Тифа словно чувствует мое настроение, и ведет меня дальше по проходу молча, не оборачиваясь, чтобы посмотреть, иду ли я следом. Довольно скоро впереди начинает маячить слабое светлое пятно приближающегося выхода из пещеры. Тифа останавливается и наконец поворачивается ко мне. Глаза ее подозрительно поблескивают, словно девушка плакала. Она упрямо встряхивает тяжелыми растрепанными волосами и говорит скороговоркой: - Выход из пещеры практически рядом с усадьбой. Таким образом, в сам город мы не заходим. Забор вокруг особняка высокий, но он давно не ремонтировался, и там есть пара лазеек. Но вот насчет дверей я не уверена. Если они закрыты, сможем ли мы их открыть или выломать? - Они были открыты, когда я уходил из особняка... в тот день, - я стараюсь восстановить все детали моего последнего посещения Манора, но с удивлением отмечаю, что помню я совсем немного, словно память о событиях, предшествующих гибели Нибельхельма, заволокло густым плотным туманом. - Вроде бы больше никто не посещал дом? Если Шин-Ра были там, то, возможно, он законсервирован и закрыт для посещений. - Шин-Ра восстановили поселок, это правда, - тихо произносит Тифа. - Твой дружок прав. Но в особняке никого не было с того самого дня. Он же тогда практически сгорел, и люди Корпорации решили, что в этих развалинах им делать больше нечего. - Тогда, скорее всего, мы сможем пробраться внутрь, - успокаиваю я ее. - И потом, нам нужен только подвал. Он-то точно не разрушен и не сгорел. Это я хорошо знаю... - Допустим, - неожиданно покладисто соглашается она. - А ты уже там бывал? Знаешь, где спускаться вниз? Мы детьми несколько раз пробирались на территорию особняка, но внутри лично я никогда не бывала. Слышала от мальчишек, которые там однажды очутились, что внутри там все очень красиво. Но это, вроде как, до пожара было. Я пожимаю плечами, рассеяно вспоминая обстановку внутри особняка. Когда я был маленьким ребенком, как-то не особо обращал на нее внимания: мне тогда совсем не до этого было. Потом, когда я вернулся сюда с миссией, я вообще очень смутно помнил, как выглядел особняк изнутри. Все мои мысли тогда были заняты поисками своего прошлого, ответов на многочисленные вопросы и ядовитым, отравляющим душу шепотом, внушающим мне мысли о своей исключительности, особенности и мести всему живому. Единственное, что еще обрывочно сохранилось в моей памяти: смутные очертания высоких темных книжных шкафов, почерневшая и растрескавшаяся от времени столешница, груды книг и папок с документацией, продавленное обшарпанное кресло... И люк, ведущий в подвал. Тогда я умудрился все же спуститься вниз, найти и даже открыть багамутом проклятый гроб, но так и не додумался поговорить с самим Валентайном. Теперь мы должны наверстать это упущение, так как от нашего разговора с Винсентом зависит очень многое. Внезапно мелькает крамольная мысль: а если бы я тогда с ним все же поговорил, изменилось ли что-нибудь в моем прошлом? Возможно, и не случилось бы той трагедии. Но мне лучше об этом не думать, так как теперь я все равно не могу изменить прошлого. Только попытаться исправить его частично. Тифа испытующе смотрит на меня. Что я могу ей сказать? - Знаешь, я не особо понимаю в интерьерах, - бормочу я, хмуря брови. - Возможно, там и было красиво, но я не помню всех подробностей. В то время, когда я там находился, мне было немного не до красоты. - Ладно, - примирительно фыркает она. - Фиг с ними, с интерьерами. Мы туда лезем не любоваться развалинами. Идем уже, а то Баррет за нами остальных пошлет. Обратно нам добираться недолго, но мы пока не знаем, сколько там провозимся. Я полностью с ней согласен, тем более, что уже неоднократно наслышан о паршивом характере Валентайна, и не совсем уверен, что мы сразу сможем его уломать идти с нами. Мы выбираемся из пещеры, и я настороженно оглядываюсь вокруг: скорее всего, возле самого особняка никого нет, но мне очень не хотелось бы нечаянно наткнуться на кого-либо из местного населения. Забор вокруг поместья достаточно высокий, но давно покрыт ржавчиной и грязью, и в его секциях много прутьев поломано или отсутствует. Одна из таких лазеек находится прямо перед нами. Она достаточно большая, чтобы мы могли в нее протиснуться. Тифа воровато оглядывается по сторонам и делает шаг к забору. Я на всякий случай тяну руку у рукояти Бастера, но встречаю ее спокойный взгляд и с легким раздражением хмыкаю: - Ладно, у меня паранойя. Но не лезь вперед, ради Богини! Мало ли, что там нам может встретиться. - Никого тут нет, - беспечно откликается девушка, разглядывая величественные развалины бывшего Манора. - И давно уже. Пошли, поищем вход в здание. Дверь в особняк находится именно в том месте, где я ее запомнил. Точнее, это уже не сама дверь, а сиротливо пустующий дверной проем. Скорее всего, она сгорела во время нибельхельмского пожара, хотя сам особняк выглядит относительно неплохо сохранившимся, и не похоже, что он сильно пострадал в огне. Я криво усмехаюсь: - Ну вот, а ты ее выламывать хотела. - Похоже, ее вынесли задолго до нас, - Тифа ковыряет ногтем обгорелый косяк и осторожно заглядывает внутрь огромного холла. - Мародеры, наверное. Не похоже, чтобы она сгорела дотла. Косяк достаточно целый... Я вынужден с ней согласится, возможно, особняк просто успели хорошо пограбить после пожарища и утащили оттуда все, что еще оставалось ценного. Хотя, если не знать, где именно находится вход в подвал, то навряд ли кто-то специально смог бы его отыскать. Впрочем, тащить из подземелья было практически нечего, кроме саркофага с Валентайном, но я не думаю, что нашлись бы настолько безбашенные люди, которые попытались бы его спереть. Тифа тем временем тихонько присвистывает, разглядывая главный холл Манора. Покрытые сажей и копотью стены еще хранят свое былое мраморное величие. Сквозь пыль и мусор, валяющиеся на полу, можно разглядеть разбитую узорную плитку. Но мародеры, похоже, тут успели хорошо поживиться, и холл особняка совершенно пустой, если не считать осколков разбитых окон и обломков оконных рам. - Вот это домище! - девушка с каким-то восхищением обозревает печальную картину полного запустения и разрушения, царящую в прихожей. - Не хило они тут жили! - Не совсем жили, - машинально поправляю я ее. - В Маноре велись исследовательские работы. Опыты ставились. Это больше было похоже на научный центр, в котором сотрудники одновременно и работали и проживали. - Понятно, - Тифа морщит носик, брезгливо переступая через почерневшие битые стекла. - Ты, значит, в курсе, что тут раньше было? Вам перед миссией об этом рассказали? - Не совсем, - я снова мрачнею и стараюсь отогнать неприятные воспоминания, но, видимо, от этих призраков прошлого я не избавлюсь и в Лайфстриме. - Это место... Я провел тут свое детство. Можно сказать, я тут родился. - Твоя мать тут работала? - ахает Тифа, а потом непонимающе смотрит на меня. - Но ведь ты сказал... - Да, она тут работала, до моего рождения. Но меня почти сразу после рождения у нее отобрали. Я был тем самым главным проектом, который тут изучали. И на мне ставили различные опыты. А мать... ее я практически никогда не видел. Мне сказали, что она меня очень любила и хотела прекратить исследования, но отец не давал ей со мной видеться. Я не знаю, правда ли это и почему она так и не забрала меня у него и позволила сотворить со мной все то, что потом произошло. И, скорее всего, теперь не узнаю. Отец... никогда не говорил мне, что я его сын, и что у меня была нормальная, человеческая мать, а не какая-то инопланетная форма жизни. Он сам ставил надо мной всякие опыты, но об этом я тоже сейчас не хочу говорить. Впрочем, все это давно в прошлом, и уже не важно. Тифа снова смотрит на меня такими больными глазами, словно меня жалеет. Это неправильно, особенно, если эта жалость исходит именно от нее. - Не стоит меня жалеть, - огрызаюсь я. - Нам надо идти. - Да, - слишком поспешно соглашается она. - Куда теперь? - По коридору, через библиотеку. Там есть вход в подвальное помещение, - я уверенно иду вперед, и ей остается поспешно следовать за мной. Дверей в библиотеке тоже нет, и обгоревшие остовы стеллажей покрыты толстым слоем пепла - это все, что осталось от проклятых записей и дневников. Жаль, что тогда я сам не сжег их. Дверь в подвал все же уцелела, несмотря на пожар. Видимо, мародеры, посетившие особняк, ее просто не заметили. - Закрыто, - разочаровано тянет Тифа, дернув за ручку. - Ломаем? - Зачем ломать? - пожимаю я плечами. - Тут кодовый замок. Он достаточно крепкий, и выламывать его пришлось бы достаточно долго. Но я помню код доступа. Его некому было менять с того самого дня, - я поспешно набираю нужную комбинацию и замок, жалобно пискнув, с лязгом открывается. - Вот и все. Иди за мной, и будь осторожна. Скорее всего, лампы аварийного освещения уже не работают. Тут достаточно крутая лестница, к тому же очень темно. Я неплохо вижу в темноте, но про тебя я этого утверждать не могу. - Надо было взять фонарик, - сердито фыркает Тифа. - Эх, не сообразила я! - она еще что-то бормочет себе под нос, но покорно следует за мной по лестнице, ведущей в подвал. Ступени на самом деле достаточно крутые и скрипучие. Тут очень темно, я оказался прав, и аварийное освещение отключено. Я отлично ориентируюсь в темноте - это особенность моего зрения. Но Тифа спотыкается почти на каждой ступени и отчаянно ругается уже в полный голос. Нам не помешал бы какой-нибудь хоть самый плохонький источник света, но его у нас нет. Придется добираться до саркофага в потемках. - Дай руку, - я без предупреждения хватаю ее за запястье, но она, вроде как и не против, как бы это странно не выглядело. - Тут слишком темно, еще не хватало, чтобы ты тут себе нос разбила или ноги переломала. - Да уж, вот тут ты прав, - нехотя тянет она, а потом обеспокоено добавляет: - А как мы его вытаскивать в такой темноте будем? И почему ты так уверен, что он все еще тут? Столько лет прошло. Вообще, что он такое, раз до сих пор находится в этом подвале и не помер? - Скажем так, он такой же эксперимент, как и я. Правда, несколько иной. И потому до сих пор жив. А идти ему некуда, потому он и остался в этом подвале. - Ясно, - Тифа, судя по голосу, задумалась и пытается представить себе, что же ей вскоре предстоит увидеть. - Мм, а он... насколько он человек? Ты сказал, что он тоже эксперимент, и, раз он до сих пор жив, то, возможно... - Сама сейчас увидишь, - отмахиваюсь я, протягивая руку и смахивая с крышки саркофага насыпавшиеся на нее мусор и пыль. - Мы уже пришли. Вот он, лежит тут. Тифа практически натыкается впотьмах на каменную громаду, сохраняющую внутри себя Валентайна, и, поняв, что находится перед ней, инстинктивно вся передергивается: - Что за дела? Гроб? Какого хрена багамутова? Он зомби, что ли? - Не совсем, - мне вдруг некстати становится весело, когда я слышу искренний испуг и отвращение в ее голосе. Мисс Уверенность умеет бояться? Ну-ну... - Он далеко не покойник, и сейчас мы с тобой в этом убедимся! - я откидываю крышку саркофага, и внезапно по краям его загораются тусклые огоньки аварийной подсветки. Бледный призрачный свет слабо освещает то, что находится внутри каменного гроба и бросает на наши с Тифой лица серо-зеленые блики. Тифа заглядывает внутрь и удивленно выдыхает: - Богиня! Он... такой красивый? И молодой... Твой ровесник? И он выглядит, как обычный человек? Бледное бескровное лицо спящего Валентайна обрамляет густая гривища длинных угольно-черных волос, перехваченная алой банданой. Он кажется совсем молодым и каким-то неестественно хрупким. Металлический протез хищно поблескивает тусклой позолотой в неверном свете аварийного освещения. Он совсем не изменился с того момента, когда я впервые нашел его в подвале Манора, хотя прошло достаточно много лет... - Да, выглядит он вполне обычно, если не считать, что он чуть младше моего отца, - я склоняюсь к спящему Валентайну, хватаю его за плечи и достаточно сильно встряхиваю, пытаясь разбудить. Ну, не умею я обращаться с полу-оборотнями и вампирами и не знаю, как правильно следует их приводить в себя, но Валентайн, похоже, реагирует на мою попытку и, не открывая глаз, цедит сквозь стиснутые зубы: - Если это снова вы, тупые шин-ровские ублюдки, то я больше не намерен помогать вам. Катитесь к веапону в задницу! Тифа возмущенно сопит, ошарашенная его грубостью. Я снова грубо встряхиваю его так, что его зубы невольно клацают, а черные волосы в беспорядке рассыпаются по плечам, выбиваясь из-под банданы: - К багамутам, какая еще Шин-ра? Ты бредишь? Здесь давно уже никого из них не... - я осекаюсь на полуслове, так как в голову приходит внезапная мысль: а что я, собственно, знаю о том, что творилось в Нибельхельме после моей смерти? Он что, просыпался? И помогал людям Шин-Ры? Руфус про это не говорил... Или не знал? - Нет, мы не из Корпорации. И нам очень нужна твоя помощь. Ты должен пойти с нами. Это очень важно! - Я давно уже никому и ничего не должен, - охрипшим со сна голосом злобно шипит Валентайн, открывая гранатово-красные глаза и впиваясь в мое лицо очень внимательным взглядом. - Л...лукреция? Ты... кто? Почему ты так на нее похож? - а вот теперь у него почти испуганный, потерянный вид. Он в защитном жесте поднимает свою металлическую руку, словно пытается закрыться от меня и заметно бледнеет, хотя я полагал, что это физически просто невозможно. Я обреченно вздыхаю, пытаясь в двух словах прояснить ему всю ситуацию: - Лукреция - моя мать. Но это не главное. Нам на самом деле необходима твоя помощь. Это касается Ходжо и его экспериментов. Их последствия теперь угрожают всей Планете, и мы должны его остановить. - Ходжо! - яростно рычит оборотень, вскакивая на ноги, и стоящая возле бортика саркофага Тифа с ужасом отшатывается назад, инстинктивно прячась за мою спину. - Опять этот ублюдок Ходжо! Ты - Сефирот? Я знал обэтом проклятом эксперименте, на который согласилась Лукреция. Только за то, что он сотворил с вами обоими, я готов его разорвать на куски. Но скажи, куда делась твоя мать? Почему она не с вами? Что он сделал с ней? - Позже я расскажу тебе все, что сам об этом знаю, - качаю я головой. - Пока я могу только сказать, что она была вынуждена заключить себя в кристалле Материи. Винсент вздрагивает всем телом, словно мои слова причинили ему неимоверную физическую боль: - Лукреция? Она... Зачем? Почему? - внезапно он мрачнеет, скрипит зубами и ледяным тоном заканчивает: - Я помогу вам. Только потому, что ты - ЕЕ сын. И еще потому, что Ходжо должен умереть!