Мышка

— Алладин, я все равно найду тебя, — орал Мозенрат. — Ага, щас, — притаившаяся за большим камнем Алла показала врагу неприличный жест, оттопырив средний палец. Высовываться из укрытия она разумно не собиралась, так что ее жест остался Мозенратом незамеченным. — Плод сношения любвеобильного шакала и пьяной верблюдицы, — с чувством, далёким от любви и всепрощения, пробормотала Алла. — чтоб тебя твоя мелкая акула кастрировала. О Мозенрате у Аллы сложилось самое неприятное мнение, как и о его питомце, названного очевидно в честь какого-то персидского царя. Алла не особенно разбиралась в древней истории, слишком давно сидела за учебниками в лаборатории матери, но знала имя Ксеркс в переводе с персидского означало «Царь героев». Читать Алла любила. Правда, далеко не все книги. Ей нравились мифы, поэмы, сказки, древние рукописи, которые требовалось переводить. Переводами Алла занималась с тем же удовольствием, с которым тирдак жрал магию. Книги позволяли ей отвлечься от тайных желаний, дворец всегда был слишком многолюден, а джинн и попугай Яго были слишком бесцеремонными. Во дворце Алла не могла толком самоудовлетвориться. Ей давно следовало снять напряжение — Алла не понаслышке знала о процессе возбуждения. Возможно, тогда бы между ее ног не оказалось слишком мокро от близости одного чересчур активного юноши. Внимание некроманта-молокососа, жизнерадостно исходящего слюнями при радикальных изменениях в облике Аладдина, Аллу раздражало и почему-то возбуждало. Алла совсем не планировала отдаться слащавому субтильному юнцу с неограниченными амбициями. Нет, Мозенрат сам по себе являлся кандидатурой более привлекательной, чем потный стражник с чесночным запахом изо рта. Но Алла мечтала достаться в жены воину, дерзкому разбойнику, лихо расправляющегося с многочисленными врагами бою. Неизвестно, умел ли разговаривать Мозенрат на благородном языке стали. Именно на этом языке Алле не терпелось побеседовать с врагом. — Чтоб тебя черти отодрали, — от всей души пожелала Алла врагу. — Чтоб у тебя, как со стражником Хасаном случилось. Историю о неудавшемся подвиге стражника Хасана Алла слышала от наемного убийцы грека Матиаса, давнего друга Фатиха, с которым ее наставник несколько раз пересекался по профессиональным вопросам. Матиас знал много хороших историй, от которых у утонченной, возвышенной принцессы Жасмин потекла бы кровь из ушей. Алла особой утонченностью с детства не страдала. Ей нравились истории о пиратских налетах, богатой добыче и шлюхах. В молодости Матиасу довелось походить несколько лет под пиратским флагом. «Свалил бы ты отсюда, Хасан-младший», — с тоской подумала Алла. При упоминании героического стражника Алла закрыла рот ладонью, стараясь не хихикать. Ее совсем не радовала перспектива быть обнаруженной. Стражник Хасан являлся легендой нелегальной Аграбы, своего рода женской мечтой. Хасан умел работать языком, о его «лингвистических» умениях знали все продажные девицы, неверные жены и скучающие по мужской ласке пожилые вдовы. К сожалению, у бедняги Хасана остался только язык, кое-что другое у него отняли коварные пчелы, когда в дугу пьяный Хасан чересчур активно любил их домик. — Куда подевалась эта негодная девчонка? — услышала Алла Мозенрата. Судя по нетерпению в голосе, некромант довольно быстро начал раздражаться. Правитель Черных Песков не отличался большими запасами терпения. Мозенрат хотел всего и сразу. Алла хотела податься в пираты, набрать команду головорезов и отправиться на встречу приключениям. А еще, с точки зрения пленницы, было бы неплохо выпить немного рома*. Так или иначе, желания молодых людей оставались неосуществимыми.  — Не могла же она в самом деле сквозь землю проваливаться. Ищи ее, Ксерксис, — дал неугомонный некромант указание рыбине. — Я хочу получить свой утешительный приз. — Ищу, ищу, — зашипел угорь, начиная облетать возможные убежища пленницы. Алла подняла с земли камень, размером с ее ладонь. Готовая при необходимости запустить им в летающую зверюгу. Честно говоря, сильно мучить Ксерксиса Алле не хотелось. Зверушка была невиновата в неадекватности владельца. Алла прекрасно знала: начальники существовали разные. У них с Фатихом время от времени появлялись неадекватные заказчики краденого. Клиенты желали получить больше, а заплатить меньше. Самыми отвратительнейшими людьми, с точки зрения Аллы, являлись некроманты. Им с Фатихом однажды попался один, дедуля лет шестидесяти с виду бегал довольно резво для своих лет, чуть их с наставником из-за совершеннейшего пустяка в зомби не превратил. Ну, продала предприимчивая малолетка клиенту под видом редкого удобрения бархатный мешочек с верблюжьим дерьмом. Клиент мог бы как порядочный человек оценить творческую задумку, похвалить необычное исполнение. Но некромант оказался на редкость приземленным человеком, а потому без устали гонял несколько часов сквернословящую на греческом девчонку и матерящегося уже на арабском Фатиха по городским улицам. «Утешительный приз», — Алла скрипнула зубами — желание треснуть камнем по голове зазнавшегося мальчишку стало почти нестерпимым. Алла прижалась спиной к валуну, стараясь слиться с каменной глыбой. Дернул же ее шайтан надеть на свидание с Жасмин именно белую одежду. На самый верх Алла не полезла, хотя могла бы. Беглянка надеялась на незаменимое для любой воровки умение ходить бесшумно. При необходимости Алла стать бесшумной, как ночная тень — пригодились тренировки с Фатихом. Она нервно теребила маленький деревянный крестик — подарок Милоша. Ее погибшего жениха. Они бы смогли пожениться, когда бы Алле исполнилось пятнадцать лет. Алла носила на шее крестик и миниатюрную механическую стрекозу. Стрекоза являлась подарком от матери. Механикус специально изготовил для талантливой ученицы насекомое, прежде, чем отправить Елену в монастырь, чтобы спасти любимую ученицу от своего прогрессирующего безумия. «Есть хочу», — поняла Алла. Вообще-то голодать ей доводилось. У уличных воришек далеко не все дни являлись удачными. Юная воровка так привыкла работать с опытным напарником. Воровать в одиночку оказалось не так просто, Фатих всегда помогал ученице выкрутится из неприятных ситуаций. Матиас никогда не прогонял ученицу Фатиха, даже когда вместо вместо смешливой жизнерадостной девчонки на пороге его дома появился молчаливый неразговорчивый юноша. Наемник сразу узнал Аллу, даже в мужском обличье, колдовство Мираж его не смутило. Бедовый грек повидал немало интересных вещей за жизнь. Но быть зависимой от Матиаса, как и от кого-либо, Алла не собиралась — слишком дорого обошлась Фатиху помощь сиротке. С четырнадцати лет Алла начала жить самостоятельно. Тогда она впервые и познала настоящее чувство голода, заставляющее болеть живот и слабеть тело, если несколько дней не есть. Алла отвлеклась от раздумий. Следовало проверить, как близко подобрались враги. Питомец Мозенрата подобрался достаточно близко. Их отделяло всего-то метров десять**. Если бы угорь подлетел еще чуть ближе, то, вероятно, бы смог распознать запах беглянки. Правда, в последнем Алла не была уверена. Она не знала, насколько сильно развиты обонятельные способности у угрей. — Она где-то здесь. Здесь. Я чувствую, — шипел Ксерксис, подбираясь с каждым разом все ближе к убежищу беглянки. — Живее, — приказал Мозенрат. — У меня не так много времени, чтобы тратить его на погоню за уличной девчонкой. — Эй, Аладдин, — обратился некромант к прятавшейся за валуном Алле. — Предлагаю выйти по-хорошему. Тебе все равно не спрятаться от меня. Я могу проявить снисхождение, если ты окажешься послушной девочкой и не станешь творить глупости. Ну же, Алладин, — скучающий Мозенрат выстрелил пару раз перчаткой в небо. — Не думал, что спасительница Аграбы окажется настолько трусливой, — самодовольно сказал некромант угрю. — Хотя мышки никогда не обладали большой храбростью. Видимо, он знал: пленница его слышала. К сожалению, Алла слишком сильно вошла в образ Аладдина. Или повлияло воспитание Касима, советовавшего дочери решать все проблемы с помощью сабли. Так или иначе она покинула убежище. — Никогда не смей называть меня трусихой, Мозенрат, — выкрикнула Алла, скрестив руки на груди. Голос ее звучал неровно от плохо сдерживаемой ярости. — Лучше возьми в руки сталь. Покажи, чего ты стоишь в честном поединке. Или без чудо-перчатки ты ничего не умеешь? — Знаешь, Аладдин, я успел по тебе сильно соскучиться, — признался Мозенрат, театрально прижав ладонь к груди, слова Аллы про чудо-перчатку некромант проигнорировал. — Ты так быстро сбежала, мы толком не успели поболтать. Мне бы хотелось свести с тобой более близкое знакомство. Видишь ли, мне еще предстоит сразиться на закате с твоими друзьями. — Ты сын беззубого крокодила и похотливого ишака, — выругалась Алла. Она добавила еще пару слов на греческом. Алла была так взволнованна с момента исчезновения иллюзии, что не сразу осознала: заклятие, наложенное на нее добрым джинном, исчезло. Алла снова могла выражаться, как ей вздумается. Дело в том, что джинн перед превращением Аладдина в принца Али решил отучить друга постоянно чертыхаться. Поэтому вместо бранных слов у Али получались комплименты. Поначалу Алле пришлось нелегко. В ее окружении не стеснялись крепких слов. В деревне Касима ругались сразу на нескольких языках (эти ругательства Алла отлично знала), Фатих мог выражаться цветисто, но далеко не всегда цензурно, вдобавок Фатиха после его особенно бурных возлияний приходилось искать по борделям и притонам, где юная воровка успела подцепить несколько удачных выражений. От наемника Матиаса никто не ждал соблюдения приличий. Заклятие джинна оказалось мучительным, поскольку принц Али старался лишний раз не открывать рот, не желая признаться в приступе внезапно вспыхнувшей любви к Джафару. — Мышка должна следить за языком, если не хочет, чтобы его вырвали раскаленными щипцами, — предупредил Мозенрат, он поднял перчатку вверх, собираясь нанести магический удар. — Поцелуй меня в задницу, сукин сын. Алла, проигнорировав все предупреждения безопасности, метнула кинжал в хозяина. Не так, чтобы убить, но так, чтобы ранить. Поэтому целилась она не в живот, не в шею, а в плечо. Алле уже доводилось убивать. Первый раз Алла убила человека в одиннадцать лет, вылила с крепостной стены кипяток ему на голову. Это был один из вражеских воинов, который вместе с другими воинами пришел в деревню ее отца убивать и насиловать. В тринадцать лет Алла впервые пытала человека, родного дядюшку, оказавшегося предателем. Перерезать горло спящему мужчине было легче. Однако горло удалось перерезать не до конца, и жертва мучилась. Пара ударов ножом в живот принесла жертве облегчение, но не Алле. Ей пришлось бороться с тошнотой, кровь и внутренности убитого человека на руках вызывали омерзение. Вдобавок неожиданно проснулась жалость. Хотя Алла не испытывала жалости к насильникам. Убитый являлся именно насильником, надругавшимся над несколькими служанками. — Му-ха-ха, как здорово! — зловеще хохотала беглянка после очередной вспышки неизвестного заклинания, просвистевшего мимо. — Мозенрат косорукий, — крикнула Алла, обернувшись через плечо. Пленница бежала быстро. В спину ей летели заклинания, но Алла ловко от них уворачивалась. Кажется, за все годы, проведенные на улицах Аграбы, Алла научилась видеть опасность задницей. Следом за беглянкой летел Ксерксис, намеревавшийся помочь хозяину задержать непокорную игрушку. Мозенрат бушевал. Алла веселилась. Ей всегда нравились приключения, особенно если они не грозили закончиться изнасилованием.