Мышка

Мозенрат едва успел отшвырнуть Ксерксиса в сторону. Самоотверженный питомец предпочел принять удар на себя, не понимая: хозяину ничего не грозило. Некромант решил вечером прочитать Ксерксису лекцию о правилах безопасности, закрепленную для надежности парочкой оплеух и миской горячего супа. Мозенрат любил питомца, дорожил им. Да, нередко Ксерксису доставалось от разгневанного хозяина, но Мозенрат не скупился на лакомства для любимца. Ксерксис любил есть мелких крабов, рыбок. При необходимости мог обходиться червями. Не отказывался угорь никогда и от свежих куриных грудок. Ксерксис любил спать в спиралевидной раковине. Раньше он упрямо просился в постель к хозяину. Ксерксис попал к мальчишке Мозу совсем крохой. Поначалу рыбке снились кошмары, в которых его потрошил толстый низкий торговец. Моз нередко просыпался от воплей Ксерксиса, прижимал к себе, рассказывал удивительные истории, услышанные когда-то любопытным мальчиком от дяди Джафара. Нередко Моз и Ксерксис засыпали вместе на одной постели, слишком жесткой и тесной в комнатке, напоминающей келью монаха, — Дестан не баловал воспитанника. На рассвете ученика Дестана будили слуги. Мозу приходилось много работать, прислуживать мрачному колдуну или даже мыть полы, чистить овощи, будто он был обычным слугой, а не племянником великого визиря. Таким образом ученик Дестана расплачиваться унижениями за знания. Моз вырос. Стал Мозенратом, правителем Черных Песков. Теперь уже Дестан, будучи мамелюком, прислуживал ему. — От меня все равно нигде не скроешься, Аладдин, — Мозенрат поднял руку в перчатке, выстрелил в небо: мышка оказалась совершенно безмозглой, раз не понимала, что бросила вызов величайшему магу эпохи. Она хохотала, с азартом выкрикивала оскорбления, вероятно, воспринимая происходящие с ней события, как веселую игру. Беглянку преследовал верный Ксерксис, пока Мозенрат беспорядочно бросал в спину пленницы заклинания, даже не с целью попасть, а лишь желая немного успокоиться. Женская версия Алладина Мозенрата раздражала ничуть не меньше, чем юношеская. Пожалуй, даже больше. Юноша Аладдин не позволял себе сквернословить. Девчонка Аладдин выражалась свободно. Определенно, ее следовало заставить вымыть рот с мылом или съесть целиком лимон без меда или сахара. Желательно с кожурой. Мозенрат как раз находился в таком скверном настроении, что был готов затолкать в глотку девчонке хоть дюжину лимонов. Ну, или заковать бешеную фурию в цепи, заставив наблюдать долгую и мучительную казнь принцессы Жасмин и зверушек. — Варварка, — процедил Мозенрат, сжав свободную от перчатки руку в кулак. — Совершенно дикая, неуправляемая варварка. Недолго тебе осталось бегать на свободе. Мозенрат перенесся в пространстве легко. Пространственные перемещения давно не представляли для него сложностей. Мальчишку Моза поначалу мутило, у него кружилась голова. Однажды его даже вырвало на глазах Дестана. Мозу тогда хотелось провалиться под землю на месте от жгучего стыда. Мозенрат заметил пленницу сразу. Ксерксис крутился возле нее, но атаковать не спешил — ждал распоряжений хозяина. Мозенрат присмотрелся внимательнее. Нет, пожалуй, он ошибся. Его рыбка напала на беглянку, девчонка прихрамывала, на белых шароварах Аладдина виднелось пятно крови. Боль не отрезвила нахалку. Аладдин широко и насмешливо улыбалась, приподняв подбородок. В антрацитовых глазах читался вызов. Умолять о пощаде девица не собиралась. Мозенрат даже порадовался, что не зацепил заклинанием мышку. Одной ее смерти было недостаточно. Требовалось придумать что-то особенное. Возможно, пригодились бы цепи. Поставить гордячку на колени ему было бы приятнее, чем просто убить. — Молодец, Ксерксис, ты правильно поступил, ранив нашу добычу, — похвалил некромант зверушку. — Теперь моя мышка не сможет быстро бегать. — Всегда готов служить хозяину, — отозвался угорь, довольный похвалой своего господина. — Я не твоя мышка, Мозенрат, — возразила пленница, отступая. Девчонка держала спину прямо и старалась быть храброй, она говорила твердым голосом, но выглядела слишком бледной. — И буду бороться до последнего вздоха, как боролись мой отец и моя мать. Дочь Касима и Елены умрет, но не станет унижаться, моля о пощаде. Дочь Касима и Елены… Мозенрат усмехнулся. Во взгляде Алладина появилась надменность, не свойственная уличному оборванцу. Гордость, с которой Аладдин говорила о родителях, могла бы свидетельствовать о принадлежности к благородной семье. Но Мозенрат подумал, что вряд ли девица из знатной семьи окажется на улице и будет жить как обычная воровка. Воспитание знатной девице не позволило бы выражаться так, как выражалась Аладдин. Дерзость пленницы, ее желание вызвать врага на поединок и упоминание о смерти родителей натолкнули Мозенрата на мысль, что перед ним дочь разбойника. Возможно, даже разбойничьего главаря. Во всяком случае бросаться острыми предметами она умела и точно видела смерть, раз не боялась убивать. — Для пойманной в мышеловку мышки ты ведешь себя слишком смело, — Мозенрат сделал шаг вперед. — Знаешь, Алладин, мне стало интересно: ты слишком храбра или недостаточно умна?Нет, Ксерксис, — остановил некромант угря, собиравшегося снова атаковать пленницу. — Она моя. — Моя мать была умнейшей женщиной-ученым, — хвастливо заявила девчонка. — Я прекрасно знаю три языка, умею читать и писать, готовить лечебные отвары по рецептам, оставленным моей матерью. Знаю строение человеческого тела, люблю «Илиаду» Гомера, скандинавские саги, древнегреческие и древнеримские мифы. Я знаю историю, знакома с алгеброй, геометрией и астрономией. Так что не смей называть меня дурой, Мозенрат, или мне лучше называть тебя Моззи? — Аладдин улыбнулась и показала язык — эта бестия дразнила его. — Нарываешься, мышка, — предупредил Мозенрат, щелкнув пальцами, он оказался у девчонки за спиной. — Попалась, — заметил некромант, придавив локтем шею пленницы. Аладдин забилась, пытаясь вырваться, но в девичьем обличье Аладдин проигрывала Мозенрату в силе. Девчонка принялась ругаться на греческом, одновременно делая попытки укусить врага. Мозенрат получал удовольствие от демонстрации силы и близости хорошенькой мышки. Кто бы мог подумать, что Алладин знала грамоту и имела неплохое образование. Пожалуй, очень неплохое для бродяжки. Уже то, что мышка была знакома с творчеством Гомера, повышало ее статус в глазах Мозенрата. Он даже передумал убивать мышку. Умная помощница ему бы пригодилась, хотя бы для того, чтобы убираться в лаборатории, те же пробирки мыть, например. Уборкой в лаборатории Мозенрат занимался лично, не доверяя эту работу мамелюкам. Опять-таки мышка оказалась очень хорошенькой: невысокой, стройной, очень гибкой, ловкой и дикой. Несомненно, девчонка являлась дикаркой. Истинной дикаркой, в отличие от принцессы Жасмин — прекрасного, но хрупкого цветка, выращенного в оранжерее. Этот цветок бы легко засох без должного ухода. Быть может, однажды Мозенрат поможет цветку засохнуть. — Пусти, пусти меня, сын шакала, — кричала Аладдин. — Что ж, Алладин, раз ты так убедительно просишь, — некромант и в самом деле отпустил девчонку, но лишь на время, очень скоро ее руки и ноги охватили песчаные щупальца, наколдованные его магией. Аладдин снова принялась ругаться. На этот раз уже на латыни. И, конечно, мышка не прекращала попыток вырваться на свободу. Мозенрат улыбнулся: ему попалась очень энергичная пленница, подвижности которой, пожалуй, следовало позавидовать. Некромант снял с руки кожаную перчатку. Ему было любопытно узнать, какой будет реакция мышки, когда он прикоснется к ней костяной рукой, полностью лишенной плоти. — Что это тут у тебя? — костяные пальцы сжали цепочку с нательным крестиком. — О Аллах, — Мозенрат картинно прижал ладонь к сердцу. — Я, конечно, подозревал, что султан Аграбы глуп, но даже не догадывался насколько. Подумать только, выдать единственную любимую дочь за иноверца. А это что, оберег? — теперь Мозенрат с любопытством разглядывал механическую стрекозу — Аладдин все больше удивляла правителя Черных Песков. — Оберег от Механикуса, — объяснила Аладдин. — Предание говорит, что если показать Механикусу стрекозу, то у этого психа проснется совесть и он не станет обижать дочь любимой ученицы. Правда, наукой этот факт пока не был доказан, — хмыкнула пленница. — Жаль, оберега от озабоченных придурков у меня нет. Он бы мне сейчас очень пригодился. Мозенрат проигнорировал направленную в его адрес шпильку. Его волновал больше другой вопрос, касающийся ценности Аладдин. Ее мать была ученицей Механикуса. Об ученом греке правитель Черных Песков слышал не часто, но достаточно, чтобы понять: кого попало Механикус в ученики не брал. Елена и правда обладала редкой остроты умом. Мозенрата интересовало, передался ли ум матери дочери и какую пользу Аладдин могла принести хозяину. — Знаешь, Аладдин, я передумал тебя убивать, — объявил Мозенрат, поддев пальцем подбородок девчонки. — Живой ты принесешь мне большую пользу. Однако, прежде чем мы перенесемся в Циталель, я хочу, чтобы ты кое-что уяснила. — Мозенрат надел перчатку на руку: демонстрация уродства не произвела на мышку сильного впечатления. Бродяжка оказалась не из трусливых. — Для моих пленников существует ряд правил. Главное из них: не покушаться на жизнь своего хозяина и не калечить его друзей. — Не покушаться на жизнь хозяина, — повторил Ксерксис, подлетая к Аладдин. Мозенрат с удивлением посмотрел на питомца. Он так заболтался с девчонкой, что совершенно забыл про Ксерксиса, который, оказывается, все время находился с ним рядом. Зверушку следовало отослать следить за спасителями Аладдина. Хотя Мозенрат объяснил гостям все достаточно подробно, принцессе Жасмин и ее шайке вполне хватит безрассудства и наглости заглянуть в Цитадель, где мог Мозенрат достаточно близко общаться с будущей наложницей. Правитель Черных Песков намеревался превратить девчонку именно в наложницу, чтобы «неограненный алмаз», которое долгое время искал главный визирь Аграбы Джафар, попал в достойные руки. — Калечить друзей… — Алладин задумчиво пошевелила губами, нахмурилась. — Ксерксис, — неожиданно обратилась она к угрю. — Ты это, извини… Я совсем не хотела нападать на тебя. Ксерксис открыл рот. За всю жизнь никто не извинялся перед ним. Мозенрат в качестве извинений угощал рыбину вкусностями. Но никогда не просил у питомца прощения за жесткое обращение. — Не хочешь ли извиниться и передо мной? — спросил некромант, уязвленный явным пренебрежением девчонки. — Обойдешься, — весело ответила Аладдин. — А хотя, — лицо Аладдин приобрело задумчивое выражение. — Знаешь, пожалуй, извиниться бы стоило. Иди сюда, — велела она. — Ближе. Мозенрат послушался. Повиноваться другим он не привык. Но Алладин обладала какой-то гипнотической силой. Голос девчонки пробуждал в теле сладкую дрожь, ощущение чего-то приятного. Мозенрат и сам не заметил, как его губы стали неожиданно близки к губам Алладин. Девчонка взяла инициативу на себя. Теперь не она являлась пленницей, а, наоборот, Мозенрат стал ее пленником. Губы Алладин оказались сладкими, медовыми. Алладин обладала страстностью, горячностью, напористостью. В поцелуе доминировала именно она. Алладин превратилась во властную атаманшу, а Мозерат в робкого, неопытного юношу, отдавшегося во власть более умелой любовницы. Мозенрат забыл и про летающего где-то рядом Ксерксиса, и про бой с друзьями Аладдина. Юноша мог бы получить от поцелуя невероятное удовольствие, если бы Алладин, вдруг оторвавшись от его губ, не прошептала одно только слово, заставившее Мозенрата вздрогнуть, как от резкой пощечины. — Милош.