Мышка

Поцелуй вышел неожиданным. Алла не знала, почему она так поступила. Фатих бы обязательно сказал, что ей снова моча в голову ударила. Алла бы, пожалуй, даже согласилась с наставником в этот раз. Ее действия не всегда имели здравый смысл. Алла часто поступала так, как ей нравится. Как, собственно, и безалаберный мальчишка-юнга Ал, еще один образ созданный Аллой. В Алле каким-то немыслимым образом уживались сразу три личности. Большую часть жизни Алла провела в мужском теле. Хотя не совсем в мужском. У Ала имелась грудь, которую приходилось туго перебинтовывать. Ал играл в карты и кости с пьяными матросами, слушал их истории, развлекал похабными шутками или сказками, рассказанными наемным убийцей Матиасом. Если Ал хорошо справлялся с задачей, моряки ему наливали кружку рома, иногда две. Приходилось Алу и с развязными, воинственно раскрашенными девицами целоваться. Пару раз особенно уверенные в себе дамочки чуть не затащили смазливого юнгу в постель, но Алу удалось вовремя смыться. Превращение Ала в Аллу определенно привлекло бы ненужное внимание зевак. Пожалуй, слишком много внимания. Целовать юношу оказалось странно и очень волнующе. Алла в образе мальчишки Ала перецеловала слишком много женщин и девушек, успев позабыть ощущения от прикосновений мужских губ. Нет, даже не мужских, мальчишеских. Милошу почти исполнилось четырнадцать лет. Точнее, должно было исполниться через две недели после его смерти. Милош умел целоваться так, что дочь атамана едва ли ли не падала: ноги девочки становились ватными, голова пьянела, как от крепкого вина, а тело горело, требуя продолжения. Но Милош никогда не переходил границу, хотя Алла активно требовала более решительных действий. Милош справедливо считал: его одиннадцатилетняя невеста была слишком маленькая и не могла быть полностью готовой ко взрослым ласкам. Следующим избранником Аллы стал Матиас. Суровый грек был старше ее лет на двадцать. Рослый, мускулистый, с сетью шрамов на лице. Матиас не воспринимал Аллу всерьез, для него она оставалась лишь безмозглой малолеткой, пытающейся играть в опасные игры. Однажды он позволил перевязать ей рану — дело одно прошло не так гладко, как хотелось Матиасу. Алла тогда чуть не уписалась от радости. Матиас со смешком посоветовал ученице Фатиха подобрать слюни, но перевязку делать разрешил, разрешил и потрогать татуировку на плече — рисунок в виде черепа с двумя перекрещенными саблями сзади. К счастью для Аллы, Аладдина к крепким парням не тянуло. Или, может, к счастью для Расула. Капитан стражи хотя и блистал умом, но сложить два плюс два был в состоянии. Расул точно обалдел, если бы понял, что крысеныш тек от его прикосновений. Сначала обалдел, а потом бы оторвал крысенышу башку. Расул никогда не отличался дружелюбием. — Милош, — прошептала Алла, полностью потеряв способность соображать. Она желала раствориться в поцелуе, забыть о Мозенрате, Ксерксисе, Жасмин, султане. Забыть обо всех. Снова оказаться одиннадцатилетней девочкой в пещере наедине с Милошем, пить яблочный сидр, кататься на Алмазе — черном агрессивном жеребце ее малолетнего жениха. Алмаз признавал только хозяина. Ну, и дочь атамана. Вместе с Алмазом было бы здорово обнять Абу, поговорить с ним, почесать за ухом. Аллу всегда любила животных. Те отвечали ей взаимностью. Алла научилась делать неплохой массаж на мартышке Абу и черном коте Матиаса Аресе — наемник назвал любимца в честь древнегреческого бога войны. Со временем к очереди на массаж добавились попугай Яго и тигр Жасмин Раджа. Аладдину нравилось доставлять питомцам удовольствие: разминать их плечи, гладить голову. Для Яго правда пришлось ограничиться массажем головы, от прикосновений к телу попугай откровенно дурел. Зверушки оставались массажем довольны. Абу довольно угукал, Раджа облизывал Аладдину лицо или шутливо бодал в плечо. Яго так вообще залезал к Аладдину на колени и чуть ли не слюни пускал от наслаждения. Алле стоило пообщаться поближе и с Ксерксисом. Может, тот подобрел бы к врагам. Вряд ли Мозенрат часто гладил зверушку. — Нет-нет, Милош, не уходи, — попросила Алла, чувствуя, как тот, кого она назвала именем жениха, стал отстраняться. — Не уходи. Я приказываю тебе, — прибегла она к еще одному средству, намереваясь отчаянным требованием, больше напоминающим просьбу, остановить того, кто ее целовал. Алле стало не хватать юношеских губ, рук. Поцелуй был прерван слишком резко. За такое преступление, пожалуй, следовало посадить на кол или оторвать голову. — Меня зовут Мозенрат, — процедил Мозенрат, хватая пленницу за шею. Не так, чтобы задушить, но так, чтобы привести в чувства. — И только я здесь отдаю приказы. Не забывайся, рабыня, — холодно посоветовал он. — Не зли своего нового господина, если не хочешь отведать плети или просидеть несколько дней в кандалах без воды и еды. — Стану я тебя считать господином. Как же, держи карман шире. Мой супруг и господин умер давно, — подумала Алла, а вслух сказала: — Я отведала однажды такой плети, — Алла игриво подмигнула некроманту, стараясь приобрести как можно более легкомысленный вид. К сожалению, песчаные щупальца продолжали ее удерживать, мешая смыться. Но невозможность сбежать не мешала пленнице дразнить Мозенрата. В программу Аллы Создатель не включил инстинкт самосохранения. Алле очень хотелось отомстить врагу за оскорбление. Она прекрасно умела бороться с благородными неженками. Их психика явно бы не вынесла сказок Матиаса. Мозенрату история про двух шаловливых наемниц-близняшек точно бы не понравилась. От близняшек шестнадцатилетний Аладдин ушел от них только через три дня, совершенно удовлетворенный и полный любви к миру. — Аграба только снаружи имеет благопристойный вид. Ты бы знал, сколько там борделей, Моззи, — Алла присвистнула, склонила голову набок, рука в перчатке крепче сомкнулась на ее шее. — Мне мой греческий друг дал адрес двух близняшек, — скороговоркой добавила она, боясь, что некромант помешает ей закончить воодушевляющую речь. — У одной из них волшебная рука, как у тебя, а у другой волшебный язык, — юная воровка собралась рассказать Мозенрату подробнее особенности близняшек, но рассерженный враг принялся душить ее уже всерьез. — Тебе надо чаще бывать в людях, Моз, — пискнула Алла, сжатое горло мешало ей говорить в полную силу. — Курить расслабляющий гашиш, посещать приличные бордели. Я могу помочь тебе открыть третий глаз… — Я могу помочь тебе закрыть оба глаза, — зарычал Мозенрат, словно тигр принцессы Раджа, которому случайно наступили на хвост. — Навсегда, — резко закончил он, затыкая рот Аллы ее же кушаком. — Мне давно следовало это сделать, Ксерксис, — успокоившийся Мозенрат погладил питомца по голове. — Давно, давно, — подтвердил угорь, злорадно посмеиваясь. Алла протестующе замычала. Мозенрат, конечно, являлся злодеем, но мог бы вести себя приличнее. У нее были связаны руки, ноги, а теперь и рот закрыт. Между прочим, по плану ей предстояло говорить героические речи, бранить злодея или торговаться с ним. Мозенрат даже не услышал предложений про обереги и не сделал заказ на эффектную злодейскую речь. Алла являлась профессионалкой в написании всяких речей и даже помогла нескольким грабителям подобрать нужные слова в момент ограбления. Еще как назло у Аллы от близости привлекательного представителя мужского пола, до дрожи напоминающего Милоша, начало свербить между ног. Обострились воспоминания и желания одиннадцатилетней девочки. К сожалению, удовлетворить себя Алле не представлялось возможности. Алла даже порадовалась, что коварный враг предусмотрительно связал ей руки. Мозенрат бы явно не оценил, если бы пленница на его глазах полезла к себе в шаровары и начала выполнять непотребные действия. Хотя возможно злодей тактично бы отвернулся и позволил ей расслабиться. Все-таки у любого пленника должно быть естественное право на дрочку. Особенно если у пленника давно не было интимных отношений. В случае с Алладином с приступом сильного возбуждения помогли бы справиться близняшки. Но близняшки находились далеко. Зато находился близко самодовольный дохляк, могущество которого составляла только перчатка. Тем не менее, он ее победил. С помощью дешевой магии, но победил. По разбойничьему закону Алле следовало признать над собой власть победителя. Она являлась дочерью короля разбойников, его естественной преемницей. В деревне Касима мужчина, победивший женщину в поединке, имел полное право сделать противницу своей женой. Аллу в случае брака с Мозенратом обязательно ждал развод из-за перерезанного во сне горла мужа. Поэтому Алла ограничилась в желании подарить некроманту-девственнику ночь любви в качестве благотворительного акта, разумеется, закрыв глаза и представив во время главных действий нужного человека. Все же героям полагалось помогать злодеям совершать добрые дела и при необходимости использовать злодеев в личных целях. Тело Аллы упорно твердило: необходимость наступила. Конечно, когда-то Алла клялась: ни один мужчина ее не коснется. Но девушка не представляла, насколько сильно у нее снесет крышу и пробудится чувственность после случайного поцелуя с Мозенратом, напоминающего страстный, полный затаенного огня, поцелуй с Милошем. Когда-то Алла до дрожи желала своего жениха, в красках представляла брачную ночь, где они с Милошем останутся наедине и она, как верная жена, снимет с мужа сапоги. Мозенрат вместо сапогов носил богато украшенные туфли с загнутыми к верху носками. Милош носил менее богатую одежду, чем Мозенрат. Но Алла всегда обладала живым воображением. За годы, проведенные с Фатихом, его ученица научилась брать быка за рога. — Знаешь, Аладдин, мне очень нравится твое молчание. Алла вздрогнула — Мозенрат наконец освободил ее из песчаных щупалец. Алла, пользуясь моментом, попробовала удрать, но была перехвачена бдительным некромантом за шкирку. Конечно, пленница лягалась, протестующе мычала, пыталась ударить врага локтем со спины. К сожалению, враг превосходил ее в силе. Ксерксис злобно хихикал, довольный унижением врага. Алла мысленно костерила наглого мальчишку и зубастую летающую зверюгу. Возможности высказаться ее самым бессовестным образом лишили. — Рад буду пригласить тебя в гости. Мои темницы соскучились по тебе и твоим друзьям, — язвительно проговорил Мозенрат ей на ухо. — Ты же не против, Аладдин? — с обманчивой вежливостью поинтересовался он. — Хотя, — некромант усмехнулся. — какая мне разница? — Никакой, — ответил за хозяина угорь. Мозенрат и его питомец мерзко засмеялись. Алла испытала желание треснуть кому-нибудь из них по зубам. Прежде чем совершить перенос, Мозенрат крепко прижал добычу к себе. Уже спустя несколько секунд они оказались в Цитадели.