Мышка

Девчонка извивалась, точно Ксерксис, которого живьём поджаривали на раскаленной сковородке. Мозенрат Ксерксиса любил. Поэтому от всей широты злодейской души с радостью поджарил бы на сковородке того, кто поджаривал бы Ксерксиса. Хотя перед прожаркой щедро бы накормил негодяя, посмевшего обидеть невинную рыбку, его внутренностями. Аладдин мычала. Пробовала выскользнуть из рук Мозенрата, активно работала локтями и головой. В мышке чувствовалось уличное воспитание, поскольку только дети, выращенные на улицах, обладали такой ловкостью. Мозенрат успел перебрать пару ругательств на фарси и мертвых языках Семи Пустынь. К счастью, дорога в Цитадель была для него короткой — стоило только обернуть неугомонную девчонку плащом. Правитель Черных Песков прекрасно владел навыками перемещения в пространстве. — Псих, садист, гад, — надрывал глотку бьющийся в прикованных к стене кандалах Аладдин — некромант сжалился над девчонкой и вытащил кляп из горла, решив, что молчание для болтливого грызуна являлось очень страшной пыткой. Алладин нагло пользовалась добротой хозяина замка. — Ты обязан вернуть меня к Кинжальной скале. Немедленно, — потребовала мышка. — Таков был уговор. — Аладдин, неужели тебе последние мозги вышибло? — устало съязвил Мозенрат. Он поморщился, звон в ушах от воплей девчонки действовал юноше на нервы. — Ты не в том положении, чтобы ставить условия, — Мозенрат прижал к горлу пленницы кинжал, тот самый, который бесстыжая оборванка в запустила в хозяина. — Я могу ломать тебе кости, снимать с тебя кожу, морить голодом, словом, всячески пытать и мне ничего за это не будет. Более того, оставайся ты по-прежнему крысенышем, я бы уже увлечённо выжигал тебе лицо огненным шаром, — поделился злодейскими планами некромант, надеясь запугать бестолковую пленницу, для еще большего запугивания он оставил на ее шее небольшой надрез, из которого стала лениво сочиться кровь. Но нужного результата действия не принесли. Аладдин была или очень смелой, или очень тупой. Так или иначе, Мозенрат не увидел в лице девчонки страха. Похоже, Аладдин ситуация с удушением ничему не научила. А Мозенрат действительно, на долю секунды потеряв над собой контроль, едва не задушил бесстыдную мышку. Однако Алладин руки, сжимающие ее хрупкую девичью шейку, нисколько не мешали говорить гадости. Кажется, девчонка или совсем не боялась смерти, или не верила, что враг был способен на убийство слабой и беззащитной мышки. Мозенрат был на убийство способен. Ему доводилось сражаться с женщинами-амазонками. Да ту же принцессу Жасмин он бы с легкостью и мстительной радостью убил в одной из битв — принцесса постоянно совала нос в чужие дела и срывала важные стратегические планы правителя Черных Песков по захвату Аграбы. — Ты с дуба рухнул, Мозенрат, — возмутилась Аладдин. — Я ж герой. Откуда у меня мозги? Мне соображать по сюжету не положено. И вообще, чем меньше у героя извилин, тем он храбрее, — с непробиваемой уверенностью заявила девчонка. — За меня соображает джинн, — непринуждённо сообщила Аладдин. — У него мои мозги. Зато у меня слава, выпивка, голые сиськи, неверные жены и ревнивые мужья! — Аладдин улыбалась, озорные глаза ее лукаво блестели. — Во всяком случае до знакомства с Жасмин я неплохо погулял, — Аладдин подмигнула Мозенрату. — Кстати, самое страшное чудовище на свете рогоносцы-мужья. Из-за них честным порядочным юношам приходится надевать чадру и спасаться бегством, чтобы защитить жадную до приключений задницу. — Чтобы защитить «жадную до приключений задницу», достаточно обзавестись мозгами, — заметил Мозенрат, с неудовольствием ощущая, что проигрывает битву. Его воспитание не позволяло так легко произносить пошлости. Дестан строго следил за речью ученика. Мальчишке Мозу приходилось сдерживаться, чтобы случайно не выругаться в присутствии наставника. О непристойностях Моз даже и не думал, с легкостью игнорируя общество хорошеньких служанок. Плотского голода правитель Черных Песков никогда не испытывал до встречи с проклятой Аладдин. Мозенрат к собственному неудовольствию испытывал смущение, резко осознав: он желал Аладдин еще с первой встречи, интуитивно распознав в босоногом дерзком крысеныше хорошенькую мышку. Поэтому и создал иллюзию женщины с младенцем, подсознательно понимая: девичье сердце обязательно затронет попавшая в беду мать с ребенком. — Я предпочел обзавестись половой жизнью, — парировала Аладдин. — Так вот каков образ главного героя Аграбы, — тонко очерченные губы Мозенрата тронула презрительная усмешка. — Распутный безмозглый мальчишка, или, точнее, девчонка. День, когда ты станешь султаншей, станет черным для твоего города. Если, конечно, тебе каким-то чудом удастся от меня удрать, — добавил самоуверенный некромант, скрестив руки на груди. — Но без твоих дружков тебе вряд ли удастся вырваться из моего плена. Поэтому хорошие отношения со мной в твоих интересах. — Я не стану управлять Аграбой. У мальчишки-босяка нет никаких прав на престол, будь он хоть трижды героем, — Алладин фыркнула. — Чтобы меня признали находившиеся у власти стервятники, нужно пролить или много крови, или потратить много золота. Я не настолько глупа, чтобы этого не понять и допустить дворцовый переворот, — Аладдин чуть откинула голову назад, насвистывая веселую песенку. — И я все равно от тебя удеру. Я умею очень быстро бегать. Мозенрат нахмурился. Развязное поведение пленницы его злило. Оковы ничуть не мешали дикарке говорить дерзости. Мозенрат не представлял, почему Аладдин не сожрала Пещера с сокровищами. Его дядя начал искать неограненный алмаз среди воров еще когда Мозенрат был мальчишкой и не успел сбежать из дома. Сбежал из дома Моз именно из-за дяди. Джафар хотел однажды женить племянника на принцессе. Моз жениться не планировал совсем, девчонки его раздражали. Особенно раздражали девчонки — принцессы. Мозу принцесса Жасмин всегда представлялась избалованной капризной неженкой, которую стоило довести до слез хотя бы из вредности. Взрослый Мозенрат планировал захватить Аграбу не просто так. Он с детства знал: этот город должен был по праву справедливости принадлежать ему. — Значит, Аграбой будет управлять любезная принцесса Жасмин. Предвкушаю горячие восторги поданных, — Мозенрат картинно прижал ладонь к сердцу. — Армией, полагаю, принцесса тоже будет управлять? Играть в солдатики нашей активной милашке-принцессе станет гораздо интереснее, чем играть в куклы и выбирать богатые платья для пиршеств. — Можешь насмешничать сколько угодно, но женский ум ничуть не слабее мужского, —заявила Аладдин, приподняв подбородок. — Мужчинам выгодно запрещать женщинам получать право на образование. Все-таки хорошенькой глупышке легче запудрить мозги и стать ее повелителем. Вот только умная женщина может стать верным союзником уважающему ее мужчине. Женщинам не чуждо логическое мышление. Моя мать всегда помогала отцу составлять стратегические планы… Аладдин говорила и говорила. Но Мозенрат уже не слушал ее. Он молчал, хотя мог сказать многое о женском уме, желая поддразнить мышку, но он молчал, любуясь девчонкой. Мышка говорила вдохновленно, пожалуй, пылко. Несколько прядей черных волос упало на ее лоб. Мозенрат коснулся их. Волосы мышки, пусть и жесткие на ощупь, ему нравилось трогать. Лицо Мозенрата стало вдруг очень близким к лицу пленницы. Мозенрат неожиданно заметил, какие у Аладдин были красивые губы, пухлые, соблазнительные, точно спелые вишни. Смуглая, загорелая под солнцем кожа, требовала прикосновений, а лезвие кинжала касалось бьющейся на шее жилки. Мозенрат вернул оружие в ножны — запугать девчонку угрозой смерти не получалось. Требовались другие методы. И, кажется, Мозенрат их знал. Потому как припал к губам мышки с той жадностью, с какой измученный жаждой в пустыне путник пил воду из водоема спасительного оазиса. Мозенрат чувствовал дрожь Аладдин, ее прерывистое дыхание, горячность и страстность поцелуя. Он не ожидал, что подобными действиями сорвет еще одну маску с героя Аграбы, заставит Аладдин робеть. Тем более, он не ожидал увидеть слезы в прекрасных антрацитовых глазах и услышать отчаянные, произнесенные шепотом слова: — Матушка Богородица, смилуйся надо мной. — Вот только не строй из себя христианскую монашку, Аладдин, — посоветовал Мозенрат, он щелкнул пальцами, расстегивая с помощью магии кандалы на руках пленницы. — Можно думать, тебя никогда прежде не целовали мужчины. — Я работаю по девушкам, — нервно огрызнулась Аладдин, затравленно озираясь. — И если бы меня похитила красивая чародейка с широкой душой, то я бы уже приступила к дипломатическим переговорам. — Хорошее стремление, Аладдин, — некромант с важностью кивнул. — Думаю, мне следует нанести тебе дипломатический визит. Идея с дипломатическим визитом мышке ожидаемо не понравилась. Девчонка не понимала: рано или поздно она все равно окажется в постели господина. Мозенрат намеренно торопил события, прекрасно зная: если битва с принцессой Жасмин, джинном и остальным зверинцем окажется неудачной, он будет очень зол и, вероятно, сорвет зло на Ксерксисе или новой служанке. Поэтому ему следовало разделить ложе с Аладдин до сражения у Кинжальной скалы. Тем более, девчонка желала с ним близости. Желала и боялась. Мышка забилась в угол. Закрыла ладонями глаза, шепча христианские молитвы. Мозенрат мог бы торжествовать, наслаждаться победой, злорадствовать. В конце концов он сполна отомстил врагу за историю с тирдаком. Но отчего-то торжествовать не спешил. — Не трогай меня, пожалуйста, — взмолилась Аладдин, девчонка стояла прямо, можно сказать уверенно, гордо расправив плечи, но в ее уверенно звучащем голосе слышалась мольба. — Знаю: ты волен делать со мной все что угодно по праву победителя. Более того, ты победил меня в поединке, а значит, по законам моего отца, я должна стать твоей. Можешь казнить меня, пытать, но… — пленница сложила ладони в молитвенном жесте, — не делай меня наложницей. Я была обещана другому. К сожалению, мой будущий муж и господин погиб, защищая меня, дочь своего сюзерена, в день гибели моего народа. Прошу, не заставляй меня нарушать верность господину. — Я твой новый господин, — отчеканил Мозенрат, холодно глядя на покорно опустившую голову пленницу. — И ты будешь поступать, как я хочу. Юноша сделал несколько шагов к жертве. Аладдин вздрогнула, осознав: отступать некуда. Но девчонка взяла себя в руки. Она не плакала, не молила о пощаде, держа плечи расправленными. Спина ее стала неестественно прямой, словно Аладдин проглотила палку, лицо приобрело суровое выражение. Самообладанию девчонки можно было позавидовать. — Не волнуйся. Зверствовать не буду, — пообещал Мозенрат, наматывая на палец коротких прядь жестких девичьих волос. — Я дочь короля разбойников Касима и ученицы Механикуса Елены, — заявила Аладдин, с вызовом глядя в бледное лицо мага. — Я ничего не боюсь.