Мышка

Вынуждена сообщить: глава получилась относительно тяжелой. Пытка началась. Для Алла превращение юноши в девушку имело два существенных плюса. У нее появилась грудь, которую можно было трогать. Алле нравилось трогать грудь. Именно с женской груди началось превращение Аллы в героя, когда она в образе смазливого юнги Ала сидела на коленях у одной служанки. Лицо служанки Ал не запомнил, но зато запомнил глубокое декольте девицы и широкие бедра. Ал пил ром, читал рубаи Омара Хайяма, слушал кокетливое хихиканье служанок. Чем больше Ал пил ром, тем более расплывчатой и не заслуживающей внимания казалось ему реальность. В результате Ал заснул, засунув голову прямо в декольте девицы. Фатих застал упившегося мальчишку под столом, любовно обнимающего бутылку с ромом. На все попытки Фатиха его разбудить Ал недовольно бормотал ругательства на всех известных ему языках. Спящий Ал даже съездил кулаком наставнику в глаз, когда тот попробовал отобрать у него бутылку с драгоценной жидкостью. — Почему ты смеешься? — Мозенрат нахмурил брови, он по-прежнему крепко держал пленницу, как когда-то юнга Ал держал священную для него бутылку с ромом. К счастью, некромант был относительно воспитанным мальчиком, поэтому на стратегически важные места пленницы пока не покушался. От посягательств злодея была свободна даже корма Аллы. Мозенрат держал пленницу строго за талию, не позволяя себе опуститься ниже. Это обстоятельство могло бы радовать Аллу, если бы не место, где должно были произойти дипломатические переговоры. Мозенрат решил показать невольной гостье главную достопримечательность страны Черных Песков, а именно свою опочивальню. Правитель Черных Песков изменил политику, вместо уничтожения главного героя Аграбы он выбрал путь полного слияния с главным героем, что Аллу решительно не устраивало. Впрочем, когда кто-либо всерьез прислушивался к мнению пленников? — Вспоминаю мое становление в качестве героя, — уклончиво ответила Алла. — Тебе знаком таинственный мир подстолья, вход в который самым чудесным образом становится возможным после грандиозной пьянки? — Аладдин, мне иногда кажется, что тебе лучше вовсе не открывать рот, — привычно огрызнулся Мозенрат. — Тогда твое отсутствие манер станет не таким заметным. Алла ухмыльнулась. После превращения Алладина в Аллу кое-что осталось без изменений. А именно их словесные поединки с Мозенратом. Только благодаря снятию заклятия немоты у Аллы оставалось гораздо больше шансов на победу. Они с Фатихом постоянно подшучивали друг над другом. Особенно когда по долгу службы переодевались в отца и сына. Фатих «ласково» называл ученицу при ничего не подозревающих свидетелях «сопливым щенком», в ответ юное дарование награждало наставника не менее лестными прозвищами, из которых условно приличным было «старый папаша-маразматик». Фатих никогда не обижался на ученицу. Да и Алла не посмела бы обидеть учителя по-настоящему. После гибели ее народа у Аллы осталось на свете только два самых близких человека. Фатиха и Матиаса дочь Касима считала семьей и при необходимости была готова отдать за них жизнь. Вот только ни Фатих, ни Матиас не пошли бы на подобную жертву, сделав так, чтобы их мелкая, вредная Заноза продолжала бы жить и радоваться жизни. — Манеры, этикет… — фыркнула Алла, скорчив пренебрежительную гримаску. — К чему все эти великосветские премудрости бродячему вору, герою-любовнику и просто победителю всех некромантов Аладдину, от которого течет большая часть женщин Аграбы? — спросила она, беззаботно пожав плечами. — Пусть лучше манеры и этикет изучают богатые умники, которые без помощи слуг даже задницу подтереть не в состоянии. — Знаешь, Аладдин, я начинаю думать, что тебе без языка и правда будет лучше, — задумчиво сообщил Мозенрат, изображая пальцами движение ножниц, но Алла пропустила угрожающие слова некроманта мимо ушей. Мозенрат продолжал удерживать пленницу за талию, не спеша, подобно дикому зверю, накидываться на жертву. Аллу подобное развитие событий и радовало, и заставляло нервничать одновременно. Страх близости с мужчиной никуда не исчез. Грубые прикосновения убитого Мираж стражника не пропали без следа из памяти. Алла боялась даже не боли. В конце концов к болевым ощущениям она давно привыкла. Еще, когда будучи дочерью атамана, участвовала в драках с мальчишками из деревни отца. Мальчишки щедро ставили друг другу синяки, иногда случались и переломы с вывихами, которые лечили жены разбойников вместе с Еленой. Елена, как ученица Механикуса, отвечала в деревне за врачевание. Никто из взрослых не разнимал драчунов. Все жители разбойной деревни понимали: мальчишеские драки являлись подготовкой ко взрослой жизни. Воинам полагалось быть сильными и ловкими. Аллу никто из приятелей не щадил. Дочь атамана и не просила никогда пощады. Напротив, Алла бы очень обиделась, если бы кто-то из приятелей стал ей поддаваться в драке. В годы жизни с Фатихом Аллу тренировал Матиас. Друзья фехтовали деревянными мечами. Алла мечтала получить настоящий меч, но наемник-грек оставался непреклонным, не позволяя упрямой девчонке брать в руки настоящее оружие, пока она не научится более или менее справляться с деревянным мечом. Юная воровка нередко получала деревяшкой по пальцам. Один раз из-за чересчур резкого движения мечом во время тренировки Алла вывихнула запястье. Матиас быстро исправил ситуацию. Алла, стиснув зубы, изо всех сил старалась не плакать. Она стала бледной, как полотно, расцарапала ногтями внутреннюю сторону ладоней, но не издала ни звука, когда Матиас вправлял ей сустав. Юная воровка рухнула в обморок совершенно неожиданно, однако наемник быстро помог Алле прийти в себя и, к огромному ее удовольствию, отнес в дом на руках. Предстоящая близость с Мозенратом пугала Аллу не из-за возможной боли. В представлении Аллы секс был более важным действием, чем простое примитивное потирание друг о друга гениталий. Физическая близость для Аллы являлась не только слиянием тел, но и слиянием душ. Алла никогда не связывалась с девственницами. Они являлись слишком чистыми и непорочными для нее. Алла не могла и не хотела развращать невинные создания. В этом они с отцом были похожими. Касим не просто спас Елену из рабства, но и женился на ней лишь для того, чтобы красивая монахиня-гречанка не делила ложе ни с кем из жителей деревни. Среди людей Касима не было насильников. Разбойники нередко привозили в деревню красивых женщин и девушек, брали их в жены. Таким образом деревня наполнялась детьми, среди которых появлялись будущие воины. Ни рабы, ни рабыни в деревне не жили. Ну, разве только среди жителей деревни встречались бывшие невольники, получившие свободу. Разбойники не имели слуг, предпочитали делать все своими руками. Привезенная в деревню монахиня уже не являлась рабыней, но была обязана по закону выбрать себе мужа. Касим сделал выбор за Елену, и за младшего брата Салука, желавшего жениться на Елене. Касим несколько месяц не прикасался к жене, вопреки принятым в деревне законам брака, супруги спали в разных постелях. Первой не выдержала Елена. Касим был добр к ней, ни разу не сказал грубого слова, утешал, когда Елена плакала, страдая от разлуки с учителем: Елена любила Механикуса. Боль от невозможности снова встретиться с любимым мужчиной смягчила время. Елена оттаяла, смогла полюбить красивого храброго разбойника с сердцем благородного рыцаря. Алла отлично понимала отца, считая кощунственным связываться с девственницами только ради секса. Наивным милым девочкам было легко задурить голову. Более опытные дамочки понимали, что с темпераментным, необычно чутким юношей их связывал только секс без каких-либо обязательств. Аладдин никогда не обманывал любовниц. Чаще всего любовницами юноши являлись жены стражников. Со стороны Аладдина это была изощренная месть слугам закона за сожженную деревню, изнасилованных женщин, брошенных в костер или насаженных на пики младенцев. Зверства в деревне совершались не по приказу султана (султан играл в механические игрушки, не интересуясь управлением государства), даже не по приказу Джафара (великий визирь не отличался особым садизмом, предпочитая убивать врагов быстро и эффективно). Стражники наслаждались победой, полученной благодаря предательству Салука, насиловали, пытали, поскольку могли себе это позволить. — Аладдин, ты здесь? — Мозенрат пощелкал пальцами перед носом пленницы. — Мне, конечно, нравится твоя молчаливая покорность, — съязвил некромант, — но я предпочитаю, чтобы ты оставалась в сознании во время предназначенной тебе развлекательной программы. — А-а, — Алла покачала головой, отгоняя воспоминания, не хватало еще распустить нюни перед врагом. — Да вот обдумываю мысль, — непринужденно соврала Алла. — Мозенрат, отпустил бы ты меня, — предложила она и прежде, чем враг успел перебить ее, выпалила: — Я все равно тебя раздражаю. А так я буду далеко, ты перестанешь нервничать. Все останутся довольны. За дополнительную оплату я могу станцевать танец героя и даже показать тебе мою задницу… — Твою задницу… — Мозенрат скривился, говорить пошлости ему не нравилось, — я сегодня увижу и так. Без всякой оплаты, как и другие части тела. Кстати, о других частях тела, — Мозенрат снял перчатку, обнажив кости, — у меня осталось не так много времени, а мы еще не перешли к самой интересной части нашей беседы. Поэтому раздевайся, Аладдин, да побыстрее, — приказал он. Алла занервничала сильнее. Будь она по-прежнему Аладдином, то решила бы, что Мозенрат схватил ее за яйца в прямом и переносном смысле слова. Но признаки мужественности и их составляющие у нее пропали окончательно. Новые выпуклости появились в других интересных местах. Насвистывая веселую и даже относительно приличную песенку, подслушанную в одном из домов терпимости, Алла стянула с головы Мозенрата чалму… тюрбан. В общем, какой-то головной убор. В мужской одежде Алла совершенно не разбиралась. Увидев волосы Мозенрата, Алла ахнула, настолько красивыми они ей показались. Черные, вьющиеся, густые, быть может, даже мягкие. Их хотелось потрогать, но Алла отчего-то не решилась этого сделать. Не хватало еще открыто выразить восхищение красотой врага. Сопляк-некромант оставался сопляком-некромантом и дохляком со смазливой мордашкой. Алле нравились другие мужчины: высокие, крепкие, подтянутые, прекрасно владеющие холодным оружием. В общем, не бледнолицый хмырь, чья сверхъестественная сила заключалась в одной перчатке. — Дай сюда, — надменный некромант выхватил из рук Аллы чалму (Алла решила, что головной убор все-таки являлся чалмой). Мозенрат, перестав держать пленницу за талию, наконец отпустил ее, подошел к черной деревянной тумбочке, стоявшей рядом с тахтой, и положил на нее чалму и перчатку. Туда же положил дорожный плащ с изящной серебряной застежкой. Откинул одеяло, сделанное из шкуры какого-то крупного хищного животного. Алла попятилась назад. К двери. Быть может, у нее бы и не получилось ее открыть, но попробовать определенно стоило. — Знаешь, Аладдин, я думаю, путешествие в мою страну изрядно утомило тебя. Не хочешь ли прилечь, отдохнуть? — обратился с фальшивой любезностью Мозенрат к заметно оробевшей гостье. — Обойдусь, — полузадушенным цыпленком пискнула Алла, пятясь к двери. — Но я настаиваю, — Мозенрат, хищно улыбнувшись, ловкими неслышными шагами направился к жертве. — Кстати, можешь даже не пытаться открыть дверь. Мои покои защищены особыми чарами. Ни одно существо не войдет в комнату без моего позволения. Кроме Ксерксиса, — добавил правитель Черных Песков. — И джинна. Но в этот раз твой синий друг тебя не спасет, — мягко сказал он, показав ровные белые зубы, которые вдруг пленнице захотелось сосчитать с помощью обломка кирпича. Алла не стала слушать врага. Тот вполне мог ее обмануть. Алла толкнула оказавшуюся открытой дверь. К большому сожалению Аллы: озабоченный некромант не врал. Она действительно не могла самостоятельно покинуть комнату: мешала крепкая невидимая стена. Смыться не получалось. Дезориентированные друзья не могли вовремя прийти на помощь. Алле оставалось только одно. Импровизировать и оставаться спокойной. Оставаться спокойной оказалось труднее всего. У Аллы началась внутренняя дрожь, на коже появились мурашки, внутри медленно и верно разгоралась паника. Впрочем, Алла не могла не признать: кое в чем ей все-таки повезло. Ее возможный будущий партнер обладал привлекательной внешностью и точно был гораздо симпатичнее крокодила. Не всем захваченным людьми Касима пленницам так везло. Иногда привезенным в деревню женщинам доставались верные, надежные, храбрые мужья, главным недостатком которых являлась внешность схожая с внешностью пьяного верблюда, курившего кальян. — Знаешь, Мозенрат, я танцевать умею. Я хорошо танцую и песенки пою, некоторые из них даже приличные, — Алла широко улыбалась, заговаривая врагу зубы. — А сколько я знаю сказок разных. В борделях и притонах Аграбы встречались шлюхи разных национальностей. Я умело их развлекал, а меня эти очаровательные пери кормили. — Что только не сделаешь ради еды, — Мозенрат скривил лицо в страдальческой гримасе, словно у него от разговоров о шлюхах у него разом заболели все зубы. — Бедной уличной мышке пришлось даже обращаться за помощью к падшим женщинам. Я-то наивно полагал, Аладдин, тебе падать дальше некуда. — Вот только моралиста из себя корчить не надо, — Алла показала Мозенрату язык. — Спрос рождает предложение, а благородные господа посещают бордели, потому что их не менее благородные жены бревна в постели. Между прочим, далеко не все девушки становятся шлюхами добровольно, — сказала Алла, хмурясь и сжимая кулаки. — Кому-то из бедняжек некуда было пойти, а кого-то продали в бордель воины. Господи, как же я вас всех ненавижу, проклятые лицемеры! — выкрикнула вдруг Алла, смуглое лицо ее исказила ненависть. Алла не врала. Она не в первый раз показала сегодня истинное лицо не благородного героя Аладдина, даже не веселого юнги Ала, а юной, но уже пережившей много горя девушки, умоляющей в особенно трудные жизненные моменты Небеса о смерти, несчастной одиночки, потерявшей друзей, родителей, жениха, наставника, свой народ. Джинн оказался для Аллы не просто другом, но кем-то вроде старшего заботливого родственника. В Пещере Чудес он увидел не смелого улыбчивого воришку Аладдина, а Аллу, разбойницу, несостоявшуюся атаманшу с кучей психологических проблем. Джинну за всю его жизнь успело достаться. Он, как и Алла, прятал за улыбками и шутками, истинные, далекие от веселья чувства. Именно джинн стал утешительной жилеткой для Аллы. Юная воровка обнимала нового друга, рассказывала о горестях и ревела, жалобно подвывая. Джинн гладил лжеюношу по голове, обнимал, время от времени повторяя: — Ну, тише-тише, малютка. Все будет хорошо. Вот увидишь. Алла прижалась к стене. Ее инстинкт самосохранения вопил об опасности. Алла старалась дышать медленно. Ей никогда еще не было так страшно, даже когда подчиняющиеся приказу Джафара стражники связали самозванного принца Али и бросили в воду. Умирать оказалось легко. Нет, процесс умирания происходил тяжело. Алла давилась соленой водой, легкие ее горели, сознание слишком медленно покидало тело. К Алле пришли Они. Родители, жених, наставник, друзья из уничтоженной деревни. Аллу приветствовали и обнимали, Алле улыбались. Одетая в белую одежду Елена с нежностью поцеловала дочь в лоб. С того момента смерть для Аллы была связана с нежным, почти воздушным поцелуем давно утраченной матери, продолжающей и после смерти оберегать единственную дочь. — Не подходи, — медленно проговорила Алла, обращаясь к Мозенрату, стараясь выглядеть грозно. Алла казалась себе раненым животным, загнанным в угол расчетливым безжалостным охотником. Если бы только она могла залезть с головой под одеяло, как в полузабытом беззаботном детстве, где не существовало серьезных врагов, родители находились рядом, а самой серьезной проблемой являлся ночной кошмар. — Я не позволю тебе прикасаться ко мне. Алла и сама понимала: слова звучали слишком самонадеянно. Мозенрат развеселился. Проклятый мальчишка находился совсем рядом и мог коснуться пленницы. Их лица находились так близко друг к другу. Алла старалась дышать медленно, стараясь не скатиться в унизительную истерику. Поцелуи с Мозенратом Алле нравились, но Алла совершенно не была готова к близости с мужчиной. Из глубин памяти Аллы неожиданно всплыли травматические детские воспоминания, связанные с уничтожением родной деревни: крики насилуемых женщин, команды и ругань побеждающих врагов, плач детей, рев сгорающих заживо животных. Едва не случившийся контакт со стражем-насильником не способствовал снятию нервного напряжения. — Не позволишь? Мне? — переспросил Мозенрат, посмеиваясь. — Однако, боюсь, Аладдин, у тебя нет выбора. Ты на моей территории. Твои друзья далеко. Тебе остается только подчиниться мне, — довольный легкой победой враг, забавляясь, обвел пальцами линии скул пленницы, с насмешливой чопорностью чмокнул Аллу в лоб. — Будь послушной девочкой, Аладдин. Не совершай глупости. В противном случае ты лишь ухудшишь свое положение, — юноша с легкостью подхватил Аллу на руки. — У-у-у, — взвыла Алла, не хуже Абу, оказавшись на руках у некроманта. Мозенрат держал девушку бережно, не хватал за сокровенные места. Алла, пожалуй, даже могла удивиться его деликатности, если бы не боялась так сильно. Оказавшись на тахте, пленница поспешно накрылась одеялом, вцепившись в него. Алле казалось: она умрет, если выпустит одеяло из пальцев. К счастью для Аллы, совать руки в шаровары Аладдина Мозенрат пока не спешил. Некромант что-то искал в недрах тумбочки. Наконец, он, вытащив из тумбочки небольшую баночку, сел на тахте. — Нужно обработать твою рану, Аладдин, — обратился Мозенрат к пленнице. — Давай сюда ногу, — потребовал Мозенрат, но Алла лишь крепче сжала одеяло и отодвинулась от врага подальше. — Ну же, Аладдин, — в голосе Мозенрата появилось нетерпеливое раздражение, — ты же не хочешь, чтобы произошло заражение. Из-за твоего ослиного упрямства ты можешь остаться калекой, глупая девчонка, — Мозенрат решительно потянул одеяло на себя, но Алла отчаянно сопротивлялась, к сожалению, у нее не оказалось достаточно сил, чтобы противостоять врагу. Мозенрат, не обладающий большой физической силой, все же оказался сильнее Аллы. Вместе с исчезновением мужских признаков пропала сила и мускулы. Алла по-прежнему из-за многочисленных тренировок была сильнее большинства девушек. Но тягаться всерьез с юношей не могла, значительно уступая ему в силе. Потрясающая ловкость не могла помочь Алле. Ее враг оказался тоже очень ловким. — Ты вся дрожишь, Аладдин, — заметил некромант, смазывая рану, полученную от зубов Ксерксиса, Мозенрат прикасался к Алле очень аккуратно. — Еще раз повторяю: я не собираюсь зверствовать. Я не варвар, чтобы брать тебя с помощью грубой физической силы. По крайней мере, если ты меня не вынудишь. Также я все еще не исключаю магического вмешательства, — Мозенрат лукаво улыбнулся пленнице, отложил баночку в сторону — В-в-верни м-м-меня к с-с-скале, — попросила Алла, нервно стуча зубами. — П-п-пожалуйста. Алла уже не могла противостоять всепоглощающему страху. Паника душила ее, мешала нормально разговаривать. Алла была готова даже туфли Мозенрату целовать, лишь бы тот не прикасался к ней. Только от нее в очередной раз ничего не зависело. Мозенрат не испытывал к Алле отвращения, наоборот, проявлял своеобразную симпатию, раз даже соизволил лично смазать рану. Мозенрат действовал аккуратно, с необычной для него деликатностью. Только вот Алла все равно его очень боялась. — Аллах, тебе знакомы вежливые слова, — Мозенрат с преувеличенной бодростью хлопнул пару раз в ладоши. — Знаешь, Аладдин, я думаю, с твоим воспитанием еще не все потеряно. Алмаз можно обработать. Конечно, принцессу из тебя уже не сделаешь, но принцесса мне не нужна, — Мозенрат беззаботно рассмеялся, придвинулся к пленнице. Неожиданно лицо некроманта стало хмурым. — Ты слишком напугана. Ты раньше подвергалась сексуальному насилию? — резко спросил он, аккуратно взяв Аллу за руку. — У-у-у, — раненым Цербером взвыла Алла не в силах сдерживаться. Из глаз ее неудержимой рекой потекли слезы.