Мышка

— Ненавижу дворцы, — пробормотала Алладин. Девчонка успокоилась самостоятельно, наградив себя звонкой пощечиной. Одной. На щеке бестолкового грызуна виднелся отпечаток узкой девичьей ладони. Мышка хотела для соблюдения симметрии оставить отпечаток на второй щеке, но Мозенрат не позволил ей, вовремя перехватив руку пленницы. Девчонка ойкнула, выругалась пару раз и накрылась одеялом. Алладин снова улыбалась. Слишком нервно, напряженно. Шестеренки ее мозга активно работали. Мозенрат намеренно не шел на сближение, хотя легко мог вырвать из рук Аладдин одеяло, навалиться сверху и начать воплощать в жизнь один из злодейских планов по терзанию пленников, побеждая героя Аграбы нестандартным способом, не требующим наличия свидетелей. Даже Ксерксис, отменно подчеркивающий моменты триумфа хозяина, был бы сейчас лишним в опочивальне. В этот раз некромант предпочитал насладиться триумфом наедине с Аладдин, в стороне от посторонних глаз. — Не хочу быть Аладдином. Не хочу быть героем, — бормотала Аладдин. — К черту Аграбу, к черту подвиги, к черту Черные Пески. Тьфу на вас, тьфу, — к ужасу некроманта девчонка действительно начала плеваться. — На тебя тоже тьфу, — объявила наглая бестия, но Мозенрат предусмотрительно закрыл Аладдин рот рукой, не дожидаясь поощрительного плевка. — Еще один плевок, Аладдин, и я вывихну тебе челюсть, — честно предупредил Мозенрат. — Кивни, если ты меня поняла. Девчонка послушно кивнула, сделав несколько резких движений, чтобы сползти на пол, но Мозенрат ей не позволил, заставляя остаться на тахте. Поняв, что улизнуть не получится, мышка отползла подальше от Мозенрата к резной спинке ложа. И, конечно, Аладдин залезла под одеяло, будто именно в одеяле заключалось ее спасение. Пальцы девчонки сжались на деревянном крестике. Мозенрат усмехнулся. Султан Аграбы резко поглупел в его глазах. Самозванный принц крестился, бормотал христианские молитвы. Неужели никто из придворных не распознал в мальчишке иноверца? Или для того, чтобы вывести Аладдина на чистую воду, обязательно требовалось залезть мальчишке в шаровары. Точнее, девчонке. Девчонке с телом мальчишки. В общем, никто из придворных не догадался залезть в шаровары Аладдин, иначе обман крысиного принца был бы обязательно раскрыт. — Иди сюда, мышка моя, — Мозенрат поманил рукой девчонку к себе: его уже начало утомлять представление, требовалось начать покорение строптивой служанки. Мозенрат не обманывался, понимая: после одной интимной близости Аладдин вряд ли станет его слушаться. Требовались более жесткие средства. Цепи, голод, холод. С другой стороны, строптивая Аладдин Мозенрату нравилась. Нравился острый ум, который он прежде и не подозревал в спасительницы Аграбы. Некромант, правда, предпочел бы купить Аладдин на невольничьем рынке, уже готовую подчиниться новому господину. Варварки требовали особого обращения, будучи опасными в неволе для себя и окружающих. Вот только Мозенрат редко посещал невольничьи рынки, брезгуя и товаром, и торговцами. Хотя несколько раз благодаря невольничьим рынкам Мозенрату удавалось пополнить коллекцию мамелюков. Из взятых в рабство чужеземных воинов получились отличные мамелюки, стоящие потраченных на них денег. Ни детей, ни девиц Мозенрат принципиально не покупал, превращая в мамелюков только крепких здоровых мужчин. Имелась в Цитадели и человеческая прислуга, оставшаяся со времен Дестана. Слуги, нежить и люди, подчинялись хозяину беспрекословно. Один лишь вид молодого некроманта вызывал у них панический ужас. — Именем святого Духа и Девы Марии, сгинь, нечистый, — начала своеобразный обряд экзорцизма Аладдин, направляя на врага крестик. Нужной реакции мышка не добилась, зато вызвала громкий, полный веселья смех у Мозенрата. Правитель Черных Песков давно так не смеялся. Пожалуй, с детства. Его христианская рабыня-нянька всегда умела найти подход к маленькому хозяину. Моз любил няню больше, чем родную мать. Назира, сестра Джафара, воспитание сына доверила прислуге. Назира не жалела денег на образование сына. К Мозу приезжали учителя, философы, даже маги. Назира старалась с детства развивать в сыне магический дар, появившийся у него с рождения. Джафар приезжал к сестре и племяннику, привозил подарки: дорогие ткани, книги, украшения, иногда ученых рабов-мудрецов, похищенных из разных стран. Особенно мальчишке Мозу нравились ракушки. Моз любил, приложив раковину к уху, слушать загадочный таинственный шум моря. Любил Моз подслушивать ночные разговоры матери с дядей. Назира и Джафар разговаривали о политике. Один из ночных разговоров мальчишке Мозу особенно запомнился. Джафар говорил Назире о победе над шайкой разбойников, объединявшейся иногда для набегов с варварскими племенами. Грязный сброд угрожал купеческим караванам, время от времени разбойники делали набеги на небольшие города. Угроза нарастала с каждым днем. Рано или поздно полчище дикарей обязательно напало бы на Аграбу. Джафар жаловался сестре на недалекость султана, плачевную ситуацию в стране, олухов стражников, упустивших дочь Касима, разбойничьего короля. Мозенрат нахмурился, вспоминая имя отца Аладдин. Я дочь короля разбойников Касима и ученицы Механикуса Елены. Кажется, мышка говорила именно эти слова. Впрочем, по мнению Мозенрата, мышка много чего говорила. Девчонка и угрожала ему, и торговалась с ним, и насмешничала над ним, и просила о пощаде, и очень пошло шутила. Мозенрат иногда чувствовал, что не успевает следить за всеми мыслями мышки. Впрочем, возможно, никаких мыслей и не было. Девчонка просто молола любую чепуху, которая взбрела к ней в голову. Это правитель Черных Песков, бывший ученик могущественного Дестана, привык тщательно обдумывать каждое слово, опасаясь выглядеть глупо. Аладдин, видимо, привыкла выглядеть глупо, не обращая внимание на окружающих. Аладдин не знала ничего ни о соблюдении приличий, ни о правилах хорошего тона. С точки зрения Мозенрата поведение мышки требовало значительной корректировки, а понятия «этикет» и «Аладдин» были близки друг к другу, как день и ночь. «Значит, ты моя неуловимая варварка», — подумал Мозенрат, удивляясь неожиданному ходу событий. Будучи еще мальчишкой Мозом, он мечтал поймать дочь дикого разбойничьего атамана, чтобы бросить девчонку к ногам дяди. Моз ворочался в постели, мечтая услышать слова дяди, как тот гордится им. Моз даже думал, если разбойничья дочка окажется достаточно хорошенькой, он сможет упросить дядю не убивать пленницу, а превратить в рабыню, чтобы пленная разбойница работала в доме его матери. Моз бы обязательно расспросил новую служанку о разбойничьей жизни. Все-таки иногда любопытный Моз разговаривал с рабами, расспрашивая их о традициях и обычаях родных стран. — Во всем виноват Аладдин. Именно так думают нападающие на Аграбу неудачливые злодеи-кретины, — Мозенрат перевёл заинтересованный взгляд на Алладин, которая, пососав палец, принялась размышлять вслух, Мозенрат решил послушать размышления спасительницы Аграбы, ему вдруг стало интересно, до чего способна самостоятельно додуматься его мышка. Очередное оскорбление некромант пропустил мимо ушей. — Всегда кого-то легче обвинять в собственных проблемах, — размышляла Аладдин, — но меня хочет убить слишком много плохих парней. Между прочим, не действующего султана, а меня. Очевидно, на меня наложена порча, — Аладдин принялась с задумчивым видом чесать нос. — Мне нужно сходить в церковь, исповедоваться. Но в Аграбе нет церквей, я же хочу только исповедоваться, а не сесть пожизненно в тюрьму. Значит, — рассуждала Аладдин, продолжая тереть уже лоб, — мне нужно попросить о помощи родственников. Но вся моя семья мертва. Следовательно нужно искать спиритиста, некроманта, сатаниста... В общем, какого-то мага, способного разговаривать с мертвыми. У Салука, наверное, стоит попросить прощения, — Аладдин вздохнула, подперла ладонью щеку, — я укокошила моего драгоценного дядюшку, растворила ему органы кислотой, — бормотала Аладдин, Мозенрат, поперхнувшись, кашлянул пару раз (он ошибочно считал себя самым главным злодеем). — Конечно, моя дядя был редким говнюком. Но я должна попросить у него прощения. — Сперва тебе следует попросить прощения у меня. За тирдака, — любезно подсказал пленнице Мозенрат с кого именно следовало начать извиняться. — Именно ты и твоя шайка натравили на меня этого монстра. Тогда, быть может, я помогу тебе связаться с твоими родственниками. Исповедуешься тоже мне, — велел он. — Я не позволю какому-то священнику знать о моей рабыне больше, чем я. Аладдин вздрогнула. Она так ушла в размышления, что позабыла о настоящем. Впрочем, к мышке стала вновь возвращаться привычная наглость. Враг не спешил нападать, вот девчонка и взбодрилась. Как считала Аладдин, ее мозги хранились у джинна, как считал сам Мозенрат, мозгов у этой компании отродясь не было. Аладдин иногда следовало затыкаться вовремя. Возможно, тогда бы некромант оставил пленницу в покое на время, предоставив девчонке комнату и приказав мамелюкам охранять невольную гостью. — Видишь ли, у меня имелись серьезные причины так поступить, — с безмозглой откровенностью заявила нахалка. — Во-первых, ты похитил моего друга джинна, — Аладдин принялась сгибать пальцы, доходчиво объясняя причины почти случившегося несчастного случая. — Во-вторых, тирдак хотел есть. А в третьих, тебя не жалко. «Ну все, — подумал Мозенрат, чувствуя: предел его терпения настал. — Не жди больше пощады, Аладдин». — Ах, значит, меня не жалко, — прорычал рассерженный Мозенрат. — Ну, тогда я тоже не вижу причин жалеть тебя. И раз ты такая стеснительная, я по доброте душевной помогу тебе снять одежду, — пообещал он. — Советую проявлять благоразумие. Если твоя одежда порвется, тебе придется или ходить в лохмотьях, или вовсе расхаживать по моему дворцу голой. Аладдин, пискнув, сделала очередную попытку удрать, но Мозенрат вовремя перехватил девчонку, придавил ее к ложу, навалился сверху. Аладдин отчаянно билась под ним, но поделать ничего не могла. Мозенрат уверенными, ловкими движениями стянул с нее оставшуюся одежду. Он честно старался не бушевать. Мозенрату предстояло раздобыть для мышки женскую одежду, приличную, не такую, которую обычно носили обитательницы кабаков и притонов, в которых так любила бывать Аладдин. Не могла же пленница в самом деле расхаживать голая по дворцу. Повелитель Черных Песков не одобрял разврат. Впрочем, для Аладдин приходилось делать исключение. Девчонка не признавала власть нового хозяина. Мозенрату требовалось сначала объездить ее, приучить к себе, научить подчиняться. Поскольку не усмиренная Аладдин могла принести хозяину немало проблем. По крайней мере, Мозенрату нравилось думать, что он подчинял девчонку не только из прихотей молодого здорового тела. Свободная Аладдин могла бы принести правителю Черных Песков еще больше проблем: их пути уже не раз пересекались. От мертвой Аладдин проблем было бы меньше всего. Но убивать Аладдин Мозенрату не хотелось. Он бы с радостью придушил крысеныша, но вот мышку пощадил, предпочел превратить в рабыню. То ли из-за смазливой мордашки, то ли из-за наличия мозгов. Девчонка иногда неплохо соображала, умела делать точные выводы, не обманываясь по поводу наличия у нее прав на престол Аграбы, у Аладдин имелось даже относительно неплохое образование. Правда, пока мышка в силу природной ограниченности не успела осознать новое положение. Но Аладдин все поймет со временем, научится повиноваться. Мозенрат вобьет в нее повиновение силой, если понадобится. — Мозенрат… — пискнула Аладдин, безуспешно прикрывая руками грудь, пока некромант отводил руки пленницы в сторону, желая получить полный обзор. Правда, достигнуть полного обзора не получалось, поскольку Мозенрат лежал на пленнице, поэтому он снова сел на тахте. Воспользовавшись ситуацией, Аладдин попробовала снова нырнуть под одеяло, но бдительный некромант не позволил ей осуществить задуманный маневр. Раскрасневшаяся, окончательно смущенная Аладин пробовала прикрывала то бритый лобок, то грудь, но, увы, у нее не хватало рук закрыть важные стратегические места. — Мозенрат, вообще-то я уличное отребье, — сообщила девчонка. — А ты правитель древней страны. Поэтому мне нужно поскорее покинуть твою опочивальню, чтобы не допустить этого… Меза-ала… — девчонка нахмурила лоб, старательно припоминая название нужного слова. — Мезальянса. Ага, выговорила, — Аладдин победно подняла вверх большой палец, прикрывая сосок правой груди, она скороговоркой зачастила: — рада, что мы друг друга поняли. Приятно было поболтать. В общем, пока, аста ла виста, чао. — Стоять! — командным тоном рявкнул Мозенрат, затаскивая скатившуюся на персидский ковер девчонку обратно на тахту. Поток слов не заставил некроманта обмануться. Мозерат быстро сообразил: Алладин снова хочет слинять. Мышка умела заговаривать зубы. Да и вообще отличалась удивительной проворностью. Мозенрат, пожалуй, мог упустить ее, если бы не имел отличную реакцию, жизненно необходимую для опасной профессии некроманта. Алладин, являясь профессиональной воровкой, также обладала отличной реакцией. Но Мозенрат неплохо успел за короткое время изучить врага, зная: если Аладдин увлеченно о чем-то трещала, значит, чертовка отвлекала его внимание. — Не переживай, Аладдин, я не собираюсь жениться на рабыне, — заверил пленницу Мозенрат, Аладдин лежала на животе, прямо на коленях у некроманта, костяными пальцами Мозенрат осторожно поглаживал небольшие упругие ягодицы, а другой рукой перебирал жесткие черные волосы мышки. — Надеюсь, твоего скудного ума хватит, чтобы понять: отныне ты являешься моей рабыней, — Мозенрат коснулся носом жилки на шее пленницы, Аладдин в очередной раз дернулась, но некромант с легкостью заставил ее лечь обратно. — Будь хорошей девочкой, помоги мне раздеться. Постарайся не делать глупостей. Тогда я не буду жесток к тебе. Но если ослушаешься… — Мозенрат сжал тонкое девичье запястье, надеясь: он сумел доходчиво объяснить девчонке что к чему. — Угу, — непривычно лаконичная и серьезная Аладдин угрюмо кивнула, поспешно поднялась с колен Мозенрата и, послушно усевшись рядом с ним, принялась дрожащими пальцами расстегивать пуговицы темно-синего, расшитого золотыми нитями, одеяния победителя. Кажется, девчонка все-таки выбрала благоразумный путь послушания.