Мышка

За всю недолгую восемнадцатилетнюю жизнь Алла уяснила две жизненно важные вещи. Первая заключалась в том, что крысенышам жилось легче, чем мышкам. Аладдина никто не трогал, не хватал за задницу, не залезал без спроса к нему в шаровары, честно говоря, даже не пытался залезть. Уже будучи героем, Алла осознала вторую вещь: существовал исключительный тип зла, перед которым следовало раздвинуть ноги, даже если честь и совесть активно сопротивлялись принятому решению. Этим исключительным типом зла являлась песчаная ведьма Садира. Привычка давать Садире у Аллы сложилась еще с юношества. Садира смогла залезть к Алле не только в шаровары, но и в душу. Она, единственная из врагов Аграбы, узнала всю правду об Аладдине, еще когда в качестве благодарности за спасение от стражников попыталась отсосать смазливому юнге Алу. (Между прочим, в нелегальной части Аграбы минет от симпатичной девушки являлся отличной благодарностью, особенно если для получателя благодарности это был первый в жизни минет) Какого же было удивление Садиры, когда она обнаружила, что кудрявый черноволосый мальчишка на самом деле являлся девчонкой. Вопреки мнению обывателей, Садира не являлась распутной девчонкой. Она впервые прибегла к такому роду благодарности, не устояв перед обаянием юнги Ала. Между Аллой и Садирой возникла химия с первого взгляда. Именно с Садиры началась богатая сексуальная жизнь Аллы. Алла и Садира были друг у друга первыми, они с жадным любопытством изучали тела друг друга, долго целовались и с азартом, доходившим порой до одержимости, искали новые места, подходящие или не очень подходящие для эротических приключений. Но Садира с Аллой не только занимались сексом. Алла учила подругу и любовницу читать, писать, рассказывала известные ей сказки и мифы, факты об окружающем мире. Садира даже вместе с Аллой латынь изучала, а еще слушала любовные серенады, которые, припав на одно колено, пела ей Алла. Подруги любили вместе смотреть на звезды или встречать закат, и, конечно, издеваться над стражниками, а еще постоянно дрались, фехтовали деревянными мечами, учась защищать себя и друг друга. Садира никогда не предупреждала Аллу, а затем уже Алладина о своем возможном появлении. Садира заходила в лачугу будущего главного героя Аграбы, как к себе домой. Иногда Алла просыпалась посреди ночи, обнаруживая: рядом с ней в постели спала лучшая подруга, отобравшая у нее большую часть старого заплатанного одеяла. Садира обладала еще большей наглостью, чем Алла. В ответ на упреки Аллы она говорила, смеясь: — Я воровка, Ал. Для меня все окна и двери открыты. Я могу пробраться, куда захочу. — Я привык делать, что хочу, — заявил Мозенрат, пробравшийся в бывший дом Аллы без приглашения, бессовестный некромант даже не подозревал: он осквернял лачугу одним своим присутствием. Их с Садирой место Аладдин не показывал даже будущей жене Жасмин. Расстегивать пуговицы оказалось нелегко, мешали дрожащие пальцы и Мозенрат, исследующий с любопытством ребенка новую игрушку. Некромант недолго оставался хорошим мальчиком. Он изучал соски пленницы: крутил их, слегка сжимал костяной рукой. Обычной рукой он трогал бритый лобок Аллы, поглаживал внутреннюю сторону ее бедер. Время от времени окончательно смущенная Алла пробовала прикрыться, но Мозенрат аккуратно, но твердо отводил ее руки в стороны, намереваясь получить полный обзор тела пленницы. Мысль о том, что она теперь являлась рабыней этого юноши, Аллу возмущала и одновременно очень возбуждала. Алле нравилось чувствовать власть над ней сильных партнеров. Она нередко бывала рабыней Садиры в их садомазохических эротических играх. Вот только Мозенрат не играл, очевидно предполагая: Алладин досталась ему в качестве трофея. Но спасительница Аграбы знала: она удерет от так называемого «хозяина». У ежей (а Фатих с Матиасом дали девчонке кличку «Еж») хозяев отродясь не было. — Мозенрат, будь так любезен, прекрати меня лапать, — Алла с силой потянула на себя пуговицу, намереваясь ее оторвать, — иначе я не сдержусь и врежу тебе по твоей нахальной аристократической роже. — Силенок не хватит, Аладдин, — парировал Мозенрат, нарочно накрывая костяной кистью полушарие груди пленницы. — И, пожалуйста, будь осторожна с пуговицами. Видишь ли, в отличие от привычных тебе лохмотьев, моя одежда дорого стоит. Кстати, мне очень приятно, что ты заранее подготовилась к нашей встрече, — Мозенрат погладил Аллу между ног, скользнул пальцами по половым губам, круговым движением слегка помассировал клитор, заставляя девушку прикусить губу: не хватало еще дать понять врагу, как приятны ей его ласки. — Похвальное стремление. Продолжай в том же духе. — Не для тебя моя ягодка цвела, — привычно огрызнулась Алла, сдвигая ноги вместе. К несчастью, теперь рука Мозенрата оказалась еще ближе, вдобавок, чтобы довершить наступление, враг полез длинным тонким пальцем к ней во влагалище. — Зачем ты вообще ко мне лезешь? — рыкнула напряженная, очень смущенная и злая Алла, принимаясь царапать ногтями ладони: ситуация злила ее и возбуждала одновременно. — Нашел бы себе благородную. Перед тобой любая породистая девица с радостью ноги раздвинет. — Увы, Аладдин, в жизни все не так просто, — Алла судорожно вздохнула, Мозенрат продолжал массировать ее клитор, между ног Аллы стало слишком мокро, страстный организм девушки активно реагировал на незатейливые ласки некроманта. — Видишь ли, на благородных девицах сначала женятся, а только после брака тащат их в постель. Я же не создан для женитьбы. К счастью, теперь для утех у меня есть ты, моя маленькая беспородная мышка. Очень героическая мышка, живая игрушка, доставшаяся мне в качестве военной добычи. Кстати, о благородных девицах, — некромант сделал вид, что задумался, он даже перестал играть костяной рукой с сосками Аллы, впрочем, здоровую руку он по-прежнему держал между ее ног, совершая пальцем возвратно-поступательные движения в мокром от смазки влагалище. — мне вдруг стало интересно: вы с Жасмин уже спите или еще нет? — Мы с Жасмин занимаемся более важными и не менее интересными делами, — расплывчато ответила Алла с привычной дерзкой улыбкой на лице, она намеревалась хотя бы частично лишить врага привычной спеси, самодовольная рожа Мозенрата Аллу очень раздражала. Но еще больше Аллу раздражали реакции ее тела. Действия некроманта девушке очень нравились. Алле хотелось насадиться на палец Мозенрата, сжать его мышцами изнутри, а лучше попросить заменить палец членом. Правда, эти действия означали безоговорочную капитуляцию. Алле нравилось думать, что она продолжала бороться. Да, абсолютно голая, раздевающая насилующего ее врага, пленница продолжала бороться или, по крайней мере, ей нравилось так думать. Однако Мозенрат насиловал Аллу. По крайней мере, этот аргумент подобрала неугомонная спасительница Аграбы для внезапно проснувшейся совести. Аллу насиловали самым жестоким образом, хотя пленница была бы совсем не против, если бы ее так изнасиловали еще пару раз. Мозенрат являлся жестоким и беспощадным врагом, прямо как Садира, заставляющая без помощи магии ноги Аладдина раздвигаться. От Садиры Алла убегала каждый раз, когда песчаная ведьма появлялась в Аграбе. Теперь приходилось убегать еще от Мозенрата. Правда, на территории опочивальни было довольно сложно быстро бегать. Но самое обидное: убегать совсем не хотелось. — Я учу Жасмин драться со всякими психами, мечтающими захватить Аграбу. А-а-а, — Алла дернулась, обидевшийся на оскорбление Мозенрат засунул во влагалище еще один палец. Пленница неосознанно начала двигать бедрами и постанывать, пока тихо. Она была готова признать Мозенрата хозяином, лишь бы тот не вынимал пальцы из влагалища и продолжал ласкать ее. Алла никогда не подозревала, что будет желать мужчину. И Ал, и Аладдин отдавали заметное предпочтение девушкам. ЛжеАладдин любила девушку. Не Жасмин, нет. К принцессе Алла испытывала трепет, боясь лишний раз коснуться чистого, невинного создания. Алле казалось от любого ее неосторожного движения принцесса растает. Юная героиня хотела беречь Жасмин, защищать до последней капли крови от всех врагов и по возможности как можно меньше целовать. Алла почти физически ощущала: Жасмин загрязняют ее поцелуи. Целовать Садиру Алла не боялась, чувствуя в ней родственную душу, такое же земное грешное создание из плоти и крови, полное затаенного огня. При умелом обращении огонь превращался в бушующий пожар. Впрочем, вряд ли они всего лишь целовались. Девушки буквально пожирали друг друга глазами, ртами, тела их жадно сплетались. Порой разгоряченному страстью Аладдину казалось: центр его вселенной находился между ног Садиры. В Жасмин тоже горел огонь. Но Жасмин не могла с такой порывистостью, горячностью отдаваться Аладдину. Не могла смеяться над пошлыми шутками героя. Не могла ласкать будущего мужа в тех местах, в которых ласкала Садира. Да Алла и не требовала. Не могла требовать… Жасмин казалась ей миленькой славной девочкой, из-за детских капризов вообразившей себя взрослой. Алла не испытывала сексуального влечения к детям, поскольку педофилией не страдала. Именно поэтому она разлюбила Милоша. Мертвый мальчик-воин оставался мертвым мальчиком-воином, отдавшим жизнь за нее. Ради нее… Алла не могла отблагодарить его по-настоящему. Клятва Аллы не прикасаться к мужчинам была грубо нарушена даже не Мозенратом, а насильником-стражником, желавшим развлечься с хорошенькой юной воровкой. — Кстати, где там летает твоя мелкая кусачая акула? — спросила Алла, кое-как справившись с последней пуговицей — сделанные из драгоценных камней гадины тяжело расстегивались. Честно говоря, месторасположение Ксерксиса слабо интересовало девушку. Но она с удовольствием продолжала перебрасываться с Мозенратом колкостями, даже когда Мозенрат трахал ее пальцами. — Не хотелось бы, знаешь… — Алла, не выдержав, издала очередной стон, подалась бедрами навстречу к пальцам врага. — быть скомпромети… — Алла нахмурилась, пошевелила губами, припоминая полузабытое умное слово. Соображать в момент ласк ей оказалось нелегко. — Скомпромеви… — Скомпрометированной, — ядовито улыбаясь, подсказал Мозенрат, на его бледном лице отражалась досада. Некромант вытащил пальцы из влагалища пленницы, вытер батистовым платком, находившимся в нагрудном кармане нательной рубашке, оставшиеся на пальцах девичьи соки. — Не волнуйся, Аладдин. Быть скомпрометированной тебе не грозит. Честно говоря, я даже не представляю, что с тобой нужно делать, чтобы тебя скомпрометировать. Признаюсь, я разочарован, — добавил некромант, презрительно усмехаясь. — Я-то наивно полагал: мои манипуляции заставят тебя вспомнить о девичьей чести и ты все-таки начнешь молить меня о пощаде. Впрочем, трудно ожидать иного поведения от обитательницы трущоб, — заметил Мозенрат, удовлетворенно кивнув каким-то своим мыслям. — Вряд ли в вашей Аграбе хоть кто-то знает о приличиях. О Аллах, — Мозенрат приложил ладонь ко лбу. — Зачем я только пытаюсь завоевать этот развратный, полный воров, городишко? Я способен на нечто большее, чем содержать ваш вонючий притон, по недоразумению считающийся городом. — Так не лезь в Аграбу. И ко мне тоже не лезь, — раздраженно посоветовала Алла. — Или прекрати изображать маленького обиженного мальчика, которому вдруг досталась гадкая порченая тетенька. Пленница улыбнулась, чувствуя на шее костяную руку некроманта. Мозенрат сжал шею Аллы одной рукой. При желании маг мог, пожалуй, задушить девчонку. Но Алла знала: Мозенрат ее не тронет. Точнее, очень даже тронет, но не задушит. Близости с ним Алла больше не боялась, уяснив: новый враг не стражник. Мозенрат не сделал ей больно по-настоящему, хотя мог бы, оставайся она по-прежнему Аладдином. Мозенрат ее не жалел, но и не пытался сломать окончательно. Мозенрат ласкал Аллу, пусть издевательски небрежно, но ласкал, а она получала удовольствие от его ласк. Самое забавное, Мозенрат действительно полагал: он сможет заставить молить девчонку о пощаде, если залезет к ней между ног. Вероятно, Жасмин действительно умоляла бы о пощаде в таком случае. Принцесса смущалась, когда заставала Аладдина в одних шароварах. Упоминание о брачной ночи заставляло малютку Жасмин отчаянно краснеть. Как оказалось, краснеть Алла тоже умела, умела испытывать и чувство стыда. Правда, недолго. Алла довольно быстро перестала прикрывать руками наготу, так как не видела больше смысла в застенчивости. Некромант успел рассмотреть все укусы, синяки, царапины на ее теле, успел ощупать все важные места и даже залезть в особенно интересное место пальцами. В общем, действовал в стиле Садиры. Хотя Садира начала бы уже Аллу лизать и целовать везде, а кое-что даже и засовывать в бывшую лучшую подругу. К счастью для Аллы, Мозенрат богатой фантазией Садиры не обладал. — Аладдин, тебе говорили, что у тебя очень длинный язык? — вкрадчиво осведомился Мозенрат, гневно раздувающий ноздри — Алле очередной раз удалось его выбесить. — Тыщу раз, — охотно ответила Алла, для убедительности кивнув пару раз. — Особенно боевые доброжелатели даже пытались мне мой язык укоротить. Но мы, убогие, э-э-э, в смысле герои, — быстро поправилась Алла, — быстро бегаем. А еще у нас очень громкий голос. Должен же знать злодей, какая он бяка. Для надежности особенно удачные фразы лучше несколько раз повторить. Все-таки обычно злодеи очень тупые и обидчивые создания, почти как герои, — Алла снова затараторила, боясь: Мозенрат в очередной раз закроет ей рот из соображений цензуры. — От распсиховавшихся злодеев очень весело убегать. Однажды меня и моего наставника один пожилой некромант несколько часов без устали гонял по улицам Аграбы, желая превратить в зомби. К счастью, мы с Фатихом его победили, раз смогли удрать. О, кстати, это случайно не один из твоих? — ободрившаяся молчанием врага Алла попробовала залезть к нему под рубашку, но Мозенрат вовремя перехватил руки активной девчонки. — Как там звали твоего старого пердуна, то есть, учителя? Мурлан, Мудлан… — Дестан, — поправил пленницу Мозенрат. — Дестан редко покидал Цитадель. И он бы тебя догнал или тебя бы догнал я, его ученик. А теперь будь хорошей девочкой: закрой рот, ляг на спину и раздвинь ноги, — велел некромант. — Или я продолжу дело моего неудачливого предшественника и превращу тебя в мамелюка. Впрочем, — задумался Мозенрат, — ты, кажется, хотела узнать, что у меня под рубашкой. Ну, раз ты теперь моя рабыня, пожалуй, я открою тебе мой секрет. Узнай же цену, которую я заплатил за мое могущество, Аладдин! Мозенрат снял рубашку, сбросил ее на ковер. Алла поспешно зажала ладонью рот, чтобы не вскрикнуть. Девушка с неумолимой ясностью поняла: в какую западню попала. Нет, увечья врага ее не волновали. Алла с детства привыкла считать: шрамы украшали мужчин. Костяная рука Мозенрата ей даже нравилась. На взгляд Аллы, лишенное плоти предплечье добавляло некроманту зловещее очарование. Алла открыла главный секрет правителя Черных Песков. К подобному развитию событий ее совсем не хрупкая психика оказалась совсем не готова. Мозенрат, поймав направление взгляда пленницы, не удержался от очередной насмешки. — Вообще-то я собирался тебе показать мою лишенную плоти руку, а не мой пах. Но твой полный ужаса взгляд, пожалуй, наполняет меня чувством гордости, — Мозенрат самодовольно улыбнулся. — Неужели у нашего крысеныша был инструмент меньшего размера, Аладдин? — Господи Иисусе, — растерянно пробормотала Алла, для надёжности перекрестившись. Девушке резко поплохело. Ей приходилось впервые в жизни приходилось быть в роли принимающей стороны. А принимать приходилось сегодня о-очень многое. С мужской анатомией Алла ознакомилась поверхностно, лишь на примере Аладдина. На голых мужчин Алла никогда не засматривалась. Да и не так часто приходилось ей их видеть. Стражнику, убитому Мираж, Алла смотрела в лицо, не разглядывая штуку, которая должна была войти в нее. Матиас же никогда не обнажался перед Аллой полностью. Ученица Фатиха видела лишь мощную, покрытую волосами, грудь, кубики пресса, сильные мускулистые руки, широкие плечи. Атлетическая фигура наемника-грека заставляла Аллу едва ли не пускать слюни. Затаив дыхание, счастливая девчонка трогала подтянутое в боях тело, обрабатывала полученные в боях свежие раны. Алла захотела вновь оказаться под крылом могучего греческого друга, побыть мелкой вредной засранкой, когда после очередной незапланированной драки в духане, устроенной благодаря диким воплям юнги Ала, снова стравившего между собой диких злобных мужиков, достаточно было лишь мило улыбнуться и сказать «Я больше не буду». Матиас бы точно не позволил вредным опасным хилякам-некромантам тыкать в его любимую маленькую Занозу своей очень большой штуковиной. — Мозенрат, я больше не буду, — пискнула Алла, стараясь приобрести как можно более невинный вид. — Я хорошая и маленькая. Ниже тебя на целую голову, между прочим. Маленьких обижать нехорошо, смекаешь? Поэтому давай жить дружно, — Алла широко улыбнулась, надеясь задобрить врага улыбкой и трогательной беззащитностью. Только вот Мозенрат задабриваться не собирался. — Мы будем жить очень дружно, Аладдин, — Мозенрат улыбнулся в ответ, только улыбка оказалась похожей на оскал голодного хищника. В его угольно-черных глазах плясали шальные черти. — Только ляг на спину и раздвинь ноги, — велел он. — Да-да, сейчас лягу, — пробормотала Алла, не дожидаясь, когда ей помогут лечь. Мозг девушки придумал новый план, правда, не совсем адекватный. Но разве у героев и героинь бывали когда-то адекватные планы? Не зря ребенка, обладающего потенциалом героя, укачивали в младенчестве головой об стеночку. Об особенностях воспитания героя Алле поведал Матиас, друг Фатиха, ее наставника. Наставника… Алла знала, когда ученики вели себя плохо, следовало жаловаться их наставникам. Мозенрат вел себя очень плохо. Поэтому Алла поспешила позвать на помощь его бывшего наставника. Только вот у Аллы имелись проблемы с запоминанием имен. Когда-то к Жасмин в Аграбу приехал свататься принц Абабуа. Алла долго не могла запомнить свое новое имя. Принц Аба-буа был и принцем Абу-бу, и принцем А-ба-гуа и даже принцем Аблябуа, пока Джинн не сократил имя самозванца до наиболее удобной версии. Принц Аба-буа превратился в принца Али. Имя наставника Мозенрата Алла знала. Или ей так казалось. Поэтому пленница, ничуть не сомневаясь в правильном выборе имени, ужаленным ишаком завопила на весь дворец: — Мудлан! Мудлан!!! Коварный Мудлан на помощь не пришел. Зато Мозенрат поспешно натянул на руку перчатку, готовый отражать неведомую угрозу. Впрочем, он быстро сообразил: опасность ему не угрожала. К сожалению, голую спасительницу Аграбы Мозенрат в качестве угрозы не рассматривал. Поэтому юноша с облегчением снял перчатку, предпочитая сперва разобраться с наложницей. — Обязательно было так орать, Аладдин? — поинтересовался Мозенрат, потирая висок. — Я бы мог случайно убить тебя. Видишь ли, я никак не могу привыкнуть к исчезновению крысеныша. Поэтому по привычке могу среагировать слишком бурно на твое неадекватное поведение. — Мудлан! — завопила Алла с новой силой, не вслушиваясь в объяснения врага. — Муд… — она замычала, уставший от воплей пленницы Мозенрат зажал ей ладонью рот. Алла оказалась на тахте, прижатая к постели сильным натренированным телом врага. Близость красивого юноши с бледным лицом волновала ее. Да и предварительные ласки заставили девушку немного расслабиться. Аллу волновали только размер органа, который ей предстояло принять. Сама ситуация Аллу возбуждала, да и роль жертвы, оказавшейся в когтях неумолимого, изящного хищника, Алле нравилась. Дочь Касима всегда желала принадлежать сильному властному партнеру. — Можешь не утруждаться, Аладдин, — предупредил Мозенрат, прекратив зажимать ладонью рот Аллы. — Мамелюки подчиняются только мне. И Дестан тоже. — Ты бы тоже орал, если бы в тебя попробовали засунуть пожарный шланг, — огрызнулась девушка. — Ты меня порвешь. — Не бойся, Аладдин. Постарайся расслабиться. Я буду очень аккуратен, — в качестве подтверждения своих слов Мозенрат чмокнул пленницу в лоб. — Кажется, тебе нравится это, — юноша снова принялся ласкать клитор Аллы. Алла застонала, прикосновения длинных пальцев ей и правда нравились. Чтобы окончательно успокоиться, девушка принялась гладить черные вьющиеся волосы Мозенрата, оказавшиеся неожиданно мягкими на ощупь. Мозенрат покрывал шею, плечи, грудь Аллы поцелуями. Постепенно Алла полностью расслабилась, принимая над собой власть Мозенрата, доверяясь и подчиняясь ему. Алла принялась целовать шею Мозенрата, покусывая бледную кожу. Девушке неожиданно понравилось посасывать длинные аккуратные пальцы юноши на его здоровой руке. Целовать уши, играя языком с ушными раковинами, слегка касаясь зубами мочек Алле понравилось тоже, как и Мозенрату. Мозенрат тихо стонал, не забывая ласкать губами, пальцами и языком небольшую грудь Аллы. Алла получала удовольствие от ситуации, наслаждалась первой в жизни близостью с мужчиной. Правда, она занервничала, ощутив мужской орган, скользнувший между ее ног. Несмотря на обилие смазки, Алла не была уверена в готовности принять его. Впрочем, кажется Мозенрата это не волновало. Алла забилась под юношей, намереваясь выскользнуть из-под него. К сожалению, Алла проигрывала Мозенрату в силе. — Расслабься, — шепнул Мозенрат, целуя наложницу в шею. Алла вздохнула и подчинилась, принимая неизбежное. Проникновение принесло боль, впрочем, не настолько сильную, как она опасалась. Нет, неописуемое удовольствие тоже Алла не получала. Ощущать себя заполненной мужчиной девушке показалось странным. Алла чувствовала внутри себя большую, неповоротливую палку, которая, впрочем, не разрывала ее изнутри. А вот Мозенрату их близость, похоже, удовольствие приносила, судя по его расслабленному лицу и тихим стонам. Некоторое время некромант не двигался, позволяя Алле привыкнуть к новым ощущениям. Но постепенно движения юноши ускорились. — Мышка моя, какая же ты тугая, — прошептал с восхищением Мозенрат. — Как ты себя чувствуешь? — Бывало и хуже, — ответила Алла, невольно вспоминая несостоявшийся первый раз со стражником. К счастью, в этот раз ее партнер оказался гораздо более чутким.