Мышка

Мозенрат нырял в новые ощущения с головой. Близость с Аладдин волновала и возбуждала его. Впервые познавать женщину оказалось сладко. Сладко было перебирать пальцами короткие жесткие волосы, посасывать и покусывать аккуратные небольшие соски маленьких, упругих, прекрасно умещающихся в ладонях полушарий груди. Сладко было скользить вперед и назад между худощавых девичьих ног. Сладко было находиться в стройном, ловком теле, пусть и довольно потрепанном: на коже Аладдин виднелись крупные и мелкие синяки, царапины, шрамы, укусы, свидетельствующие о том, что девчонка не раз бывала в переделках. Особенно ярко о переделках свидетельствовала испещренная шрамами спина, буквально кричавшая о том, что девчонка хотя бы раз подвергалась публичной порке — слишком глубокими были шрамы для любовных утех. Мозенрата шрамы Аладдин, как и разговоры об убийствах родственников пока не волновали. Несомненно, он разберется с этим позже, допросит Аладдин, хотя бы для того, чтобы понять: на какие «подвиги» способна пленная мышка, оказавшаяся совершенно неожиданно зубастым, хищным зверьком. Но сперва Мозенрату требовалось дождаться финала, который по его ощущениям обещал быть достаточно скоро, хотя Мозенрат и откладывал его наступление, замедляя движения, стараясь входить на меньшую глубину в узкую и тугую девчонку, но входить все равно получалось довольно глубоко. Пожалуй, слишком глубоко, раз Аладдин болезненно морщила лоб, кривила губы и сжимала изнутри интимные мышцы. В сжатии интимных мышц Мозенрат находил особое удовольствие, заставляющее его едва ли не вскрикивать. Но Мозенрат старался быть тихим в постели. Его стоны не были громкими, лишь иногда он стонал чуть громче, чем следовало. Аладдин вела себя молчаливо и неожиданно покорно. Она не сопротивлялась, не старалась выскользнуть из-под некроманта, видимо, понимая, ее действия не принесут особого результата. Девчонка разумно старалась расслабиться и дышать глубоко, облегчая неприятные ощущения. Лишь иногда Аладдин царапала ногтями голую, тоже покрытую шрамами после экзекуций Дестана спину Мозенрата. Это царапание юношу возбуждало еще сильнее, как и неожиданное смирение. Но еще сильнее возбуждало воспоминание о взгляде, затравленном, полном недоверия, враждебно смотревшем на нежданного гостя, посетившего лачугу без приглашения. — Поднимайся, ты должен поработать, — приказал Мозенрат спящему уличному мальчишке, посмевшему отказать ему в просьбе поймать тирдака. Минуту назад некромант спрятал в карман, поданный ему верным Ксерксисом платок с неоконченной бисерной вышивкой. Рукоделие Ксерксис нашел в лачуге. — Ой, мамочки, — совершенно по-девичьи пискнул в ответ проснувшийся Аладдин, вжимаясь в стену. Впрочем, выражение страха сошло с лица мальчишки, как только в его руках оказался спрятанный под подушкой нож. — Никогда не смей приходить ко мне без приглашения, Мозенрат, — прошипел пружиной подскочивший с постели Аладдин, направляя нож на гостя. — Или я тебя убью. — Я нашел в твоей славной лачуге платок. Вышиваешь, Аладдин? — тихо съязвил Мозенрат хриплым от возбуждения голосом. — Ваша команда вся такая… рукодельная, — он застонал, делая движение бедрами вперед, проникая глубже в девчонку. — Или только ты, мышка моя? Мозенрат сжал костяной рукой подбородок пленницы. Движения его ускорились, дыхание стало быстрее, глубина проникновения увеличилась. Некромант уткнулся лицом пленнице в шею, заглушая громкие стоны. Если бы в спальню влетел Ксерксис или ворвались наглые спасители Аладдина, Мозенрат схватился бы за перчатку, метнув волшебный снаряд в живую цель, не глядя, кто перед ним: друг или враг. Все внимание Мозенрата сосредоточилось на лежащей под ним наложнице, варварке, посмевшей убегать от него так долго. Если бы Аладдин появилась в доме Назиры в качестве рабыни, мальчишка Моз не сбежал бы к Дестану, женился бы на Жасмин, привезя с собой ко двору Аграбы наложницу. У Мозенрата теперь могло бы быть две девчонки. Да даже в захвате проклятой Аграбы ему главным образом мешали девчонки. Его девчонки... — Я сшила первую рубашку в одиннадцать лет… Моему жениху, — ответила девчонка. — Мой свадебный подарок. Невесте нужно приданое, сделанное… своими руками. А еще у нас в деревне были женские дни… — Аладдин сжала губы в тонкую линию, вероятно, подавляя болезненный стон, когда Мозенрат оказался слишком глубоко в ней. — Когда девочки, девушки и женщины в одном доме шили, ткали, вязали, штопали… Даже ходившие в походы воительницы… Принцессам… не зачем рукодельничать. У них служанки есть. Мой народ был вольный. Все свободные. — Теперь ты принадлежишь мне, дочь вольного народа, — едва слышно прошептал Мозенрат, чувствуя: он находится на пределе. — Отныне… Цитадель твой дом. А-а-а, — вскрикнул Мозенрат. Аладдин, чувствуя приближения финала, забилась под некромантом, стараясь освободиться. Девчонка стала стучать по спине Мозенрата. Мозенрат, рыкнув, перехватил ее руки, прижал к подушке. Своеволие пленницы раздражало его. По мнению Мозенрата, девчонке не следовало беспокоиться о возможной беременности. В конце концов, если он захочет, Аладдин подарит ему ребенка вне зависимости от ее желания. Аладдин уже была бы матерью в своей варварской деревне, раз у нее имелся жених. Мозенрат великодушно мог бы предоставить пленнице возможность стать матерью. Не зря варвары верили, что главное предназначение женщины рожать детей. Впрочем, не только варвары. — Не в меня, идиот. Не в меня… — повторяла испуганная Аладдин, но Мозенрат уже не слушал и не слышал ее. Он содрогался всем телом и изливал теплое семя в наложницу. Мозенрат уткнулся носом в волосы Аладдин, шумно переводя дыхание. От жестких черных локонов девчонки пахло мятой, полынью, вереском и другими травами. А еще дымом костра и ячменными лепешками. Мозенрат не спешил покидать ловкое загорелое тело. Он бы полежал так несколько минут, но Аладдин, желая отыграться и отомстить за пережитые унижения, нежно прошептала ему в ухо: — А полынью хорошо вшей и глистов травить. Кстати, в Аграбе продают отличные гребешки, чтобы вшей вычесывать. Новость о продаже гребешков для вычесывания вшей в Аграбе взбодрила Мозенрата. Пожалуй, даже очень взбодрила. С наложницы, матерящейся на фарси некромант буквально через секунду слетел на ковер. Конечно, Мозенрат знал об уличном происхождении Аладдин. Но не думал, что его личный грызун страдал от паразитов. В конце концов, Аладдин жила во дворце, общалась с принцессой. С другой стороны, в таком притоне, как Аграба, вшивыми могли быть и принцесса, и даже султан. Да и в одном из борделей, посещаемых Аладдин, вполне могли водиться вши. Высокие моральные качества Аладдин вполне позволяли ей ходить на свидания с принцессой, а в свободное от свиданий и подвигов время спать со шлюхами. — А еще парочкам нравится под звездным небом выискивать вшей друг у друга, — поделилась новым откровением Аладдин, с наслаждением потягиваясь. — Звезды, луна и вши. Такая вот романтика. — Мышка моя, заткнись, пожалуйста, — процедил Мозенрат, с внезапной головной болью осознавая: за последствия случайной связи, возможно, придется платить. — Иначе я сверну тебе шею, — пригрозил он. Аладдин угроза не напугала. Девчонка принялась насвистывать веселую песенку. Прикрыться одеялом мышка не захотела, предпочитая демонстрировать наготу гибкого тела. Только вот Мозенрату бродяжка больше соблазнительной не казалась. К нему пришло запоздалое сожаление. Пожалуй, следовало сначала проверить девчонку на наличие паразитов, прежде чем касаться ее. Уличные мышки вполне могли быть заразными. — Кстати, забыла сообщить: у меня сифилис, — Аладдин потерла руки, довольно смеясь. Этим неожиданным откровением она вызвала очередной стон некроманта: на этот раз не от удовольствия. Мозенрат даже не подозревал: мышка издевалась над ним самым жестоким образом. Проигрывать Аладдин не любила, зато очень любила розыгрыши, особенно над высокомерными благородными господами, презирающими простых людей или так называемую чернь. Аладдин нравилось подшучивать над чванливыми аристократами, выражая таким образом вполне естественную классовую антипатию