Мышка

Ветер в жопу дул, ветер в жопу дул, Мне живот надул, мне живот надул. Алла пела лирическую песню про ветер. Точнее, пыталась петь. Мозенрату лирическая песня про ветер не понравилась. Этот гад (Мозенрат, а не ветер) больно сжал ей руку. А Ксерксис во время погони больно укусил Аллу за ногу, когда Алла попробовала усыпить бдительность угря одной из увлекательных историй Матиаса. Ксерксису не понравилась история про Бездонную Фатиму, ну, которая, со слоном… Точнее, слон с Фатимой. Сама Фатима жила на Тортуге и, черт ее знает, почему Фатиму звали Фатимой. Фатима была страшна как смерть, а еще от нее постоянно воняло, потому что Фатима мыться не любила. Так вот однажды слон перепутал Фатиму с жаждущей любви слонихой. С тех пор Фатима и стала Бездонной. Личная жизнь бедняжки совсем разладилась. После слона Фатиму обычные мужчины перестали устраивать. — Да что опять не так? — возмутилась Алла, пробуя выдернуть ладонь из руки Мозенрата. — Тебе никогда не читали сказок про принцесс-нимфоманок, героев, которые имели все и всех на своем пути, озабоченных злодеев и злодеек с их сексуальными оргиями? Кстати, Мозенрат, а в твоем царстве пьянки и оргии будут? — с надеждой спросила Алла. Спасительница Аграбы уже осознала главное: ей срочно требовалось пойти в кабак залечивать душевные раны. Уровень спирта в организме Аллы был близок к критическому. Алле требовалось срочно дозоправиться. Нет, на службе у Султана Алла не пила. Алла являлась профессиональной переводчицей. Профессионалы на службе не пили. Спасение мира являлось для Аллы хобби, требующем обязательной попойки. Потому как выговорить геройскую речь на трезвую голову у Аллы совершенно не получалось. Материться героям тоже не полагалось, поскольку все герои рано или поздно попадали в учебники истории. А юному поколению умение грамотно сквернословить не требовалось. По крайней мере, так считало старшее поколение, ратующее за нравственность молодежи. — Мышка моя, если бы какой-нибудь идиот попробовал читать мне эти сказки, я бы его убил, — огрызнулся Мозенрат. — Мучительно, — мрачно добавил он. — И, Аладдин, даже не мечтай, я тебе не налью. О любовниках и любовницах тоже забудь. Будешь спать только со мной. Для особо озабоченных уточню: — Мозенрат снова крепко сжал ладонь Аллы. — секс с мамелюком тоже измена. — Мозенрат, побойся Бога, — Алла ткнула пальцем в небо, точнее, в расписной потолок. — в твоей не гостеприимной стране только ты, Ксерксис и мамелюки. Я даже согрешить ни с кем не смогу, — Алла вздрогнула, представив в красках подобную перспективу. — Я — девушка гордая и не могу раздвигать ноги, как только тебе приспичит на меня залезть. Алла поджала губы. Пленнице точно не нравилась идея быть верной мальчишке, возомнившем себя ее господином. Однако идея родить от мальчишки Аллу не раздражала. При необходимости Алла легко бы избавилась от ребенка. Естественно, не младенца, а эмбриона. Алла прекрасно знала травы, вызывающие выкидыш. Даже, будучи юнгой Алом, она за плату делала травяные отвары, в основном, для развратных богатеньких дамочек, желающих скрыть от мужа новое положение. В Аграбе наличие любовника считалось основой для счастливой семейной жизни. Редко какая девица выходила замуж именно «девицей», девственницей. Умельцы, способные восстановить девственную плеву, ценились на вес золота. Алла восстанавливать девственность не умела, зато не раз принимала роды, случалась ей и разрывы зашивать. Спасительница Аграбы знала: роды очень болезненный процесс. Дети появлялись на свет с потом и кровью, матери их корчились в муках, чтобы произвести на свет новую жизнь. Поэтому Алла родила бы ребенка лишь тому человеку, который по достоинству оценил бы ее, а не воспринял муки роженицы как должное. Таким человеком была Садира. Она любила все достоинства и недостатки Аллы и охотно приняла бы ребенка Аллы. И Садира, и Алла являлись девушками, поэтому одной из них следовало переспать с мужчиной, чтобы забеременеть. Алла переспала с Мозенратом. — Мышка моя, — раздраженный неповиновением пленницы Мозенрат резким движением прижал Аллу к стене мрачного коридора, по которому они проходили. — тебе лучше научиться подчиняться мне добровольно или вобью в тебя повиновение силой, — вкрадчиво произнес некромант, вжимая Аллу в стену. Его пальцы насмешливо играли с кудрявыми волосами Аллы. Алла попробовала молча ударить врага коленом в пах — этому приему не обучали ни одну приличную знатную особу. Но Мозенрат умел учиться на ошибках, вовремя перехватив ногу Аллы. Решив позабавиться, ну, или проучить непокорную девицу (Алла так и не поняла намерения врага), некромант потянул ногу девушки на себя. Алла почувствовала, как теряет равновесие. К сожалению, упасть Мозенрат ей не дал, вовремя придержал за спину. Алла находилась в крайне неустойчивом наклонном положении. Мозенрат, как заботливый партнер во время танца, придерживал Аллу за спину здоровой рукой, положив руку в перчатке ей на бедро. — Сукин сын, — прорычала Алла. — Жаль, я не выпустила тебе кишки. — Что-что? — насмешливо переспросил некромант, позволяя пленнице отклониться еще сильнее назад. — Ты что-то бормочешь, Аладдин? Боюсь, я тебя не расслышал. — Уши чистить надо, кретин, — гаркнула разъяренная Алла и тут же шлепнулась на холодный каменный пол, когда Мозенрат отпустил ее. Падение показалось Алле унизительным. Алла села на каменный пол, задумчиво потирая затылок. На боль она привычно не обращала внимания. Жизнь Аллы состояла из постоянных падений, ушибов, иногда переломов. Тренировки с Расулом являлись особенно болезненным элементом в ее жизни. Капитан стражи усердно тренировал крысеныша и поблажек почти никогда не делал. После их тренировочных занятий у Аллы болело все тело. Но тренировки с Расулом Алле нравились гораздо больше, чем заседания Дивана, где Алле надлежало быть как будущему зятю Султана. Аладдин на заседаниях корчил из себя шута: шутил, жонглировал шпагами, гримасничал, одновременно внимательно наблюдая за придворными и собирая компромат на наиболее приближенных к трону и опасных лиц, разговаривая с незаменимыми людьми с низов общества. Уличное происхождение позволило Алле обзавестись нужными знакомствами с криминальными лицами. — Мозенрат, у меня к тебе деловое предложение, — Алла поднялась на ноги, воинственно уперла руки в бока. — Давай ты меня отпустишь, а из твоего черепа не сделают кубок для вина. У меня есть серьезный покровитель, — разоткровенничалась Алла. — Очень вспыльчивый покровитель, когда он злится, то пытает людей. А покровитель мой очень разозлится, когда узнает, что его зайку, то есть, меня обидели. Знаешь, — призналась Алла, — из твоего черепа получится отличный кубок, а из кожи барабан… Алла могла бы много перечислять, какие хорошие вещи получатся из частей тела Мозенрата. Юная героиня обладала хорошей фантазией, как и Садира. Только Алла больше любила теорию, а Садира практику. А еще Садира обладала исключительным правом зажимать спасительницу Аграбы во всех уголках Аграбы, разумеется, если Садире удавалось Аллу поймать. Обе девушки быстро бегали. По правде говоря, Алла желала бежать в сторону Садиры, а не от Садиры. Но Алла понимала: изменщицей и обманщицей она стать не сможет. Аладдин никогда не изменял и не врал своим любовницам, не морочил им голову. Вранье Алла ненавидела, но продолжала обманывать Жасмин, которая была не готова к правде и, более того, не желала ее слышать. На самом деле, Жасмин с большей доли вероятности догадывалась, какой истинный пол у Аладдина. Аладдин делал Жасмин прически, девушки с удовольствием высмеивали их несостоявшихся женихов, Алла рассказывала Жасмин сказки или делала переводы подаренных Жасмин книг. Жасмин не желала променять лучшую подругу на одного из надутых от важности принцев. — Это угроза? — лениво поинтересовался Мозенрат, разминая руку в перчатке. Он сделал резкое движение и Аллу резко потянуло вперед. Пленница ощутила себя рыбиной на крючке, вот только боли не было. Мозенрат развлекался. Видимо, он обладал большими запасами терпения, раз с каменным лицом выслушивал весь словесный поток, который изливала на него Алла. Между прочим, Аллу даже джинн, верный друг не затыкал как обычно, поскольку длинный язык Аллы сулил всей геройской компании неприятности. За исключением принцессы. (В присутствие принцессы Алла затыкалась самостоятельно или старалась сдерживать богатый лексический запас ругательств, жалея психику хорошей девочки Жасмин). Мозенрат относился к Алле снисходительно, а еще ему, похоже, нравилось над ней издеваться. — Мышка моя, боюсь, ты не совсем поняла, кому по своей исключительной глупости бросаешь вызов, — обманчиво мягко начал некромант, Алла забилась с новой силой: начало новой речи Алле совсем не нравилось, только вот Мозенрат не намеревался просто так отпускать пленницу, собираясь преподать ей хороший урок. — Посмотри мне в глаза, — велел Мозенрат. — Я сказал: смотри мне в глаза, рабыня. — Не хочу, — попробовала протестовать Алла, протест получился довольно слабым. — Знаешь, Мозенрат, тебе пойдет аркан на шее, — призналась Алла, вспомнив, как в детстве нередко видела отца с воинами, возвращающихся из походов с добычей: тканями, мехами, украшениями, золотой и серебряной посудой, воины приводили за собой и знатных пленников, к сожалению, в этот раз в плен захватили Аллу, дочь атамана Касима. — Нет, не надо, — попросила Алла, чувствуя неумолимое прикосновение холодных пальцев к подбородку: она только сейчас заметила, какими холодными могут быть черные пронизывающие глаза Мозенрата, будто два глубоких ночных озера, подернутые тонким слоем льда. Алла чувствовала, что куда-то проваливается. Она большего всего на свете хотела бы сейчас попасть в уютное детство. Алла любила, когда в деревню приводили пленников. Алле нравилось разглядывать причудливые богатые одеяния. Впрочем, любопытная детвора крайне редко только разглядывала пленников. Дети трогали их руки, волосы, отрывали драгоценные пуговицы или украшения от одежды богатеев. Взрослые позволяли детям изучать живую добычу. Алла мечтала однажды добыть принца. Накинуть ему аркан на шею, чтобы юнец бежал за ее быстрым вороным конем. Добыть принца Алла мечтала не для себя, а для Мариам (Алле никогда не нравились смазливые красавчики, которые даже подтирались с помощью слуг). Болезненная малышка Мариам очень любила сказки о принцах и принцессах. Семилетняя Мариам сгорела в лихорадке за несколько дней. Алла до последних минут просидела у постели маленькой подружки. Дочь Касима давала Мариам целебное питье, без устали рассказывала ей сказки или пела песни. Приличные, добрые, дающие надежду. Алла даже спала у постели Мариам, как и Елена. Елена отвечала в деревне мужа за врачевание. Правители должны были служить своему народу, вести его в лучшее будущее, кормить и лечить. Алла старалась быть хорошей правительницей, как и ее мать. В Жасмин Алла видела юную взрослую Мариам, оправившуюся от болезни. Возможно, именно поэтому Алла была предана принцессе всей душой и была готова отдать за нее последнюю каплю крови. — Это ты виновата. Ты. Из-за тебя я умерла, — шептала призрачная Мариам. — Ты виновата, ты, — шептали призрачные голоса людей, которых Алла не смогла уберечь. — Из-за тебя мы умерли. Алла увидела Милоша, из спины которого торчал арбалетный болт. Кровь залила белую рубашку с вышитыми красной нитью оберегами на рукавах. Рубашку, которую несколько месяцев Алла шила в подарок жениху. На рубашке виднелись крупные бурые пятна. Красное на красном, красное на белом. Всюду Алла видела кровь и пожар. Слышала крики и мольбы о пощаде. Алла заново переживала гибель родной деревни. — Это ты виновата. Из-за тебя я умер, — прошептал Милош, протягивая к Алле костлявые руки. — Я заберу тебя с собой. — Забери, забери, забери… — повторяла как заведенная Алла. — Я не могу так жить. Я так устала. — Аладдин, Аладдин, — Алла непонимающе посмотрела на Мозенрата, тот тряс ее за плечи, она почему-то находилась перед ним на коленях. — О Шайтан. Куда ты лезешь, безмозглая идиотка? — крикнул Мозенрат. — Это не твой мертвый дружок, а лярва — паразитическая сущность из Нижнего мира. Мозенрат почему-то выглядел испуганным и вроде бы виноватым. Впрочем, вряд ли Мозенрат пожалел Аллу. Рабыня повела себя дерзко, рабыня была наказана. Только вот Алла скорее наложит на себя руки, чем превратится в невольницу. Алла не спешила подниматься с колен. Попросту не смогла бы. Ноги не выдержали. Пленницу трясло. Только Алла все равно продолжала улыбаться, изо всех сил стараясь не выглядеть сломленной и жалкой. Алла не могла быть побежденной. Ее отец был разбойничьим королем, а мать ученицей величайшего гения Греции Механикуса. — Аладдин, тебе очень плохо? — обеспокоенно спросил Мозенрат, аккуратно поднимая пленницу с колен. Алла снова оказалась на руках Мозенрата. Впрочем, ей было уже все равно. Алле вдруг захотелось жареных каштанов и выпить крапивный чай, которой ей часто делала мама. А еще она чувствовала себя хорошо. Вот только голова у нее кружилась и в глазах темнело. Скорее всего, молодой некромант, Цитадель, Черные Пески, Аграба, принцесса Жасмин, джинн с Ковриком, Абу и Яго ей просто приснились. Она в очередной раз переиграла с мальчишками. Не зря Елене никогда не нравились подвижные игры дочери. Ничего, Алла наберется сил, отоспится. Она станет хорошей атаманшей и женой, родит Милошу сына и дочку. Обязательно сына и дочку. Алла приведет свой народ к процветанию. На самом деле, ее родители, друзья и жених живы. Салук не мог оказаться предателем. Не мог. Правда? — Мамочка, сделай мне, пожалуйста, крапивный чай, — попросила Алла. — И каштаны, пожалуйста, пожарь каштаны. Я люблю тебя, мамочка, — прошептала Алла прежде чем рухнуть в обморок.