recuérdame

Камило был спокоен. время шло. казалось — очень, очень медленно. или наоборот — минуты пролетали одна за другой. это немного смущало. попервой. две фигуры застыли в своём мгновенье. мгновенье щемящей радости, безопасности, успокоения. когда, через целую вечность, впервые показалось что они сидят так достаточно долго, чтобы можно было начать испытывать неловкость, Бруно, служивший опорой их клубка, не отпуская парня передвинулся к дереву, чтобы занять более удобное положение. такое, в котором можно было бы просидеть гораздо дольше того бесконечно малого времени что они не отпускали друг друга. Камило почувствовал, что его потянули за собой, но достаточно легко, чтобы парнишка мог высвободиться, посчитав этот контакт слишком затянувшимся. лицедей и в правду подумал, что раз ноги уже начинают потихоньку неметь — то сидят они так уже долговато. но видя, что дядя вовсе не против побыть так подольше, парень сам плюнул на эти никому не нужные нормы и лишь примостился поудобнее под уютным боком мужчины. не желая теперь отпускать провидца, он наслаждался давно позабытым комфортом родного тепла и вдыхал запах песка, дыма и яблок. вот так парень лежал на плече старшего, слегка повернув мордочку так, чтобы вдыхать носом свежие потоки воздуха. постепенно в голову начали возвращаться мысли. мысли, что донимали парня всю ночь, а до этого и ещё немалое время. только теперь, бывшее раздражение сменилось жалостью, сочувствием, раскаянием. от этих мыслей очень хотелось избавиться. окончательно. и парень понимал, что только виновник этих метаний может помочь. было невероятно сложно вымолвить хоть слово, но находясь так долго в объятиях, переживание и стеснение потихоньку отступили и Камило решил доверить родственнику всё, что его терзало всё это время: — tió, я хотел извиниться, — тихонько пробормотал парнишка в плечо дяде, — я ужасно себя вёл с тобой с момента возвращения. то есть. мне так не казалось, но я не поприветствовал тебя, избегал, не разговаривал. — Бруно почувствовал как метаморф глубоко вздохнул, видимо собираясь с мыслями и духом. — просто все тебя так беззаговорочно и радостно приняли, хотя буквально ещё за день до этого даже имени твоего не упоминали! и... и я растерялся! мне стало так обидно, что каждый сделал вид, будто твоего отсутствия и не было! будто эти десять лет забылись по щчелчку пальцев! и... и я не мог понять… к-как, почему так произошло… и-и… внезапно, о тебе говорят на каждом углу! — заслышав, как парень начал заикаться, Бруно напрягся в желании остановить эти для каждого по своему горестные слова, хотелось приободрить и успокоить, но провидец ценил желание Камило поделиться с ним чем-то. поэтому замерев дал тому продолжить, в случае чего готовый прервать эти неловкие извинения. — а-а а mamita утром говорила про тебя, в смысле она и так теперь говорит только о тебе, но ещё и про меня. а я... я не знал. то есть я, наверное, знал, н-но забыл, про детство. то есть... то есть про нас. а... а тебе. ты в-ведь всё это время один совсем... а м-мы за стеной. и-и я.. и я должен был... — под конец, до слуха донёсся тихий всхлип и старший надеялся, что это ему только послышалось. Бруно слушал, как его любимый, всегда в себе уверенный и смелый мальчишка сейчас начал так прерывисто и неуверенно говорить о своих мыслях и переживаниях. вновь успокоившееся сердце снова начало ныть и чувствовать себя виновником терзаний малыша: — К-камило, душа моя, послушай! ты совершенно ни в чём не виноват. я чувствовал, что должен был уйти, чтобы защитить Мирабель, но при этом я оставил тебя, моё солнце. я оставил тебя одного плакать и тосковать, и моё сердце разрывалось тогда, за стеной слыша твои всхлипы и не в силах помочь! тогда я мог только молиться, чтобы ты позабыл это горе и твои слёзы высохли. и я счастлив, что в конце концов они были услышаны, mi amor. — Бруно старался не дать голосу дрожать и дабы успокоиться самому (это ведь он должен утешать, а не его), начал монотонно поглаживать мальчика по голове. — в том, что время забрало у тебя воспоминания нет твоей вины. я бы даже удивился, будь это не так. детство забывается, что бы ты ни делал. мне лишь жаль, что у нас не было возможности за эти годы приобрести новые воспоминания. и это только моя вина, mi sol, извини. — руки лишь крепче приобняли худенькое тельце, правда, чьи и кого уже было не разобрать. — я, правда, был немного обеспокоен твоим состоянием. но меня больше огорчало то, что в твоей чудной головке бродили хмурые мысли, нежели твоё нежелание со мной общаться. поверь, за десять лет проведённых в одиночестве с мыслями о ненависти к тебе всех вокруг… я... успел примириться, наверное, и это больше не делает мне так больно, как раньше. так что. всё хорошо?..- Бруно не знал, что ещё добавить. он всё-таки почувствовал влагу на плече и теперь корил себя за такие грустные речи. подросток тихонько угукнул и закопошился на плече, потираясь щеками и носом о старое пончо. в наступившем молчании было понятно, что эту тему можно считать закрытой и возвращаться к ней не стоит. в попытке хоть как-то развеять окутавшую их грусть, Бруно решил использовать припрятанный в рукаве туз: — кстати.. — откинув все печали и придавая голосу свой самый воодушевлённый тон (он же всё-таки актёр!) продолжил провидец, — за завтраком Пепа упомянула Бо, и как я понял ты его ещё помнишь, так что я подумал.. эм.. вот! — с этими словами он несильно, но достаточно резко отодвинул развалившегося на нём мальца (к его великому смущению! а вдруг глаза красные?!). и так же резко он достал из складок пончо жёлтого, потрёпанного даже больше чем зелёное одеяние мужчины, хамелеона. было видно, что игрушка заштопана в нескольких местах (спасибо, Мире) и пожалуй, нуждалась в стирке. но увидев своего любимца, Камило позабыв абсолютно про всё лишь растерянно хлопал глазами, не веря в свою удачу. а Бруно неловко замявшись почувствовал, что должен объясниться, заполняя образовавшуюся тишину. — о, эм.. видишь ли, когда мы восстанавливали столовую, там стояли ящики с уцелевшими и не очень вещами, которые сортировала Луиса. и как раз в тех коробках, что собирались потом выбрасывать я случайно заметил Бо, когда искал свою книгу. и я подумал... мне не хотелось чтобы он так ушёл. я хотел тебе его как-то вернуть, если бы он был нужен, конечно, но я не знал как… и... и я был совсем не против подержать его у себя на время. ну или насовсем, если он оказался там не случайно. так что. вот. как-то так... а сегодня утром, я услышал как ты спрашивал не видели ли его. и я подумал. что стоит попробовать тебе его принести. — под конец мужчина неловко замолчал и начал нервно теребить несчастное животное. всё-таки может Камило переспрашивал за игрушку из вежливости… — так вот где он был! — выйдя из оцепенения подросток радостно вскрикнул и выхватив игрушку крепко стиснул её в объятиях. — ты не потерялся! Gracias a Dios! так.. он был у тебя?! я его неделями не мог найти!. я... я так переживал! думал уже всё! у Бруно как от сердца отлегло, когда увидел как парень возвращается в своё привычное амплуа. на секунду он вновь испугался увидев уже нескрываемые дорожки слёз. Камило, в отличие от провидца, уже совершенно не понимал своих реакций. вышедшие из-под контроля эмоции невероятно смущали, а особенно то, что их видел дядя. волноваться парень уже устал, но и как себя вести он тоже не знал. старший, лишь понимающе протянул руку приглашая обратно в умиротворяющие объятия. подросток перекатился обратно на плечо дяди и удобно устроившись в обнимку с игрушкой вскоре заснул. Бруно порывался разбудить мальчишку несколько раз. первый — когда на полянку больше не попадал ни один солнечный луч. мужчина запереживал, что дома их потеряют, но потом подумал, что они вполне могли бы задержаться и панику раньше времени никто разводить не станет. второй — когда он понял, что больше не различает силуэты на том берегу речушки, так как темнота начала накрывать собой поляну. но мирно сопевшего племянника под боком не хотелось тормошить из-за такой ерунды как опоздание к ужину. а вот когда прохладный, уже ночной ветерок начал обдувать ноги, старший забеспокоился что Камило замёрзнет. аккуратно сняв с себя пончо и укутав в него подростка, мужчина, стараясь не делать лишних движений дабы не разбудить мальца медленно поднялся. убедился, что занял устойчивое положение и, приготовившись, бережно поднял парня на руки, придерживая голову. с облегчением он понял, что его ноша гораздо легче, чем предполагалось и, перехватив поудобнее племянника в своём пончо, Бруно не торопясь зашагал в сторону дома.