Autres vies

— Нам стоит расстаться. Всё шло к этому уже не одну неделю. Было слишком много ссор, после которых они расходились по комнатам, даже не пытаясь мириться. Слишком много пустых разговоров, не приводивших к пониманию. Они только отдалялись, а стена между ними, что они усердно пытались разрушить, становилась всё выше и крепче. И всё равно слышать такое — больно. Ацуши поспешил объясниться и озвучить то, о чём они оба и так уже знали. — Мы просто не подходим друг другу. Так будет лучше для нас обоих. Акутагава молча смотрел в пол, стараясь успокоить всё быстрее бьющееся сердце. Неужели он и вправду решился? Неужели Ацуши — тот Ацуши, который ещё пару месяцев назад изо дня в день повторял, что любит, что никогда не уйдёт, что хочет быть вместе и готов стараться ради этого. Неужели это его Ацуши смотрит на него сейчас пустыми глазами и так спокойно опускает руки? Ругаться не хотелось, но и расставаться вот так, не попробовав в последний раз сохранить отношения, было невозможно. — Может… — он запнулся и вздохнул, пытаясь собрать мысли в кучу, — попытаемся ещё? — Я устал пытаться, Рюноске, — Ацуши рвано выдохнул, тем самым выдав, что спокойствие, с которым он пытается говорить — напускное и не более. — Я люблю тебя, но это очень сложно. Я не могу дарить тебе свою любовь и не получать ничего взамен. Хотел бы, но не могу, понимаешь? Это очень больно. В глазах Ацуши блеснула надежда. На секунду показалось, что он готов отступить, подбери Акутагава верные слова. Только слов не нашлось. — Я думал, у меня получится завоевать твоё доверие. Я ошибался, — губы Ацуши дрогнули, и он тяжело вздохнул. — Ты ведь и сам понимаешь, что просто не готов впустить кого бы то ни было в свою жизнь. — Я пытаюсь. Я хочу впустить тебя. Мне просто нужно время. — Не оправдывайся, Рю, — Ацуши печально улыбнулся, — я тебя не виню. Мне только жаль, что всё было напрасно. — Всё не было напрасно, — Акутагава нахмурился и стиснул зубы. Ацуши показал ему, каково это — любить и быть любимым. Он не смог дать ему достаточно, он это знал, но разве от этого теряют вес все эмоции, что они друг другу подарили? Но даже сейчас, когда это так важно, он не может озвучить, насколько благодарен Ацуши и как сильно его ценит, как не хочет, чтобы он уходил. Потому что признать такое — хуже, чем умереть. — Прости, — едва слышно выдохнул Акутагава. — Что не смог дать тебе столько же, сколько ты мне. — Я не держу на тебя зла, — Ацуши опустил голову, когда в его глазах блеснули слёзы. — Мы просто… встретились в неправильное время. Не вини себя. — Мы больше совсем не будем видеться? — У нас не получится дружить после всего, что было, ты ведь понимаешь, — он горько усмехнулся. — Лучше будет прервать все связи. — Можно поцеловать тебя в последний раз? Ацуши не ответил. Только проглотил ком в горле и сам склонился к нему. Поцелуй на прощание. Последний, чтобы поставить точку. Горький и колкий, мокрый от покатившихся по чужому лицу слёз. Казалось, что никого больше он не сможет полюбить так, как любит Ацуши. И никто не полюбит его так, как любил Ацуши. — Я не хочу тебя терять. — Я тоже. Но так будет лучше. Для нас двоих. Ты это знаешь. Ацуши отстранился, протёр глаза и убрал слёзы с лица Акутагавы, оставив один — теперь действительно последний — лёгкий поцелуй на его щеке. — Спасибо… за всё. Он развернулся и вышел из квартиры. Уходя, Ацуши забрал с собой частичку Акутагавы — что-то прямо из груди, где теперь ныла пустота. Наверное, это часть его сердца. Сердца, что всегда было холодным, как лёд, и разбивалось так же легко.