«Здесь совершенно пусто», — говорит советник AAA. Нет достопримечательностей. Мы не рекомендуем трассу 50 США протяженностью 287 миль, идущую от Эли до Фернли, штат Невада, которая встречает на пути девять городов, два заброшенных шахтерских посёлка, несколько бензоколонок и пару случайных койотов.
«Мы предупреждаем всех автомобилистов не ездить сюда», — говорит советник AAA. «Если только они не уверены в своих навыках выживания». Журнал Life, описывающий трассу 50 в Неваде как самую одинокую дорогу в Америке, июль 1986 года.
Это был просто ужас, о котором Чонгук старался не думать. В конце концов, разве могло произойти что-то колоссально катастрофическое на отрезке длиною двести восемьдесят семь миль? Они хорошо проведут время вдвоём, среди горных хребтов и, по сути, совершенного, абсолютного ничего. — Я подумал над тем, что ты сказал вчера, — Тэхён заговорил спустя тридцать минут дороги и кучи сделанных им из окна фотографий, копошась в своём рюкзаке после выпитой по расписанию порции таблеток. — О списке желаний. — Хочешь написать его? — Почему нет? Это кажется довольно интересным. Ты поможешь мне? — Конечно. — Тогда... — Глаза Тэхёна хитро блеснули. — Что было в твоём списке? Мне интересны мечты людей, которые могли в любой момент выйти из дома и отправиться на другой край света. Чонгук стиснул руль. Он нахмурился. На общем фоне его мечты, когда он был одного с Тэхёном возраста, сейчас казались какими-то глупыми. Некоторые даже, в своём роде, мелочными, если не кривить душой. — Что ж, я мечтал вырваться из Кореи. Хотел на чемпионат мира по футболу, попробовать дайвинг, купить шевроле камаро, увидеть северное сияние и белые ночи. Сделать татуировку, проколоть как можно больше кожи. Тэхён внимательно послушал, уткнувшись носом в блокнот. Он усердно писал туда что-то, пока по радио играли 30 Seconds to Mars. Воздух залетал через открытое окно, танцуя в волосах, небо было чистое, нежно-васильковое, вокруг — пустыри, песчаные долины, горные хребты и редкие бараны, при виде которых Чонгук убирал ногу с педали газа: мало ли бросятся под колёса. Чонгук рассказывал о статьях, над которыми успел поработать в издательстве, пока Тэхён то делал фотографии, то записи в своём блокноте. — У меня получается довольно большой список. Это ничего? — спросил он спустя сто миль. Песни в магнитофоне сменялись друг с другом, пейзаж за окном — едва ли. Это была действительно одинокая дорога. — Это здорово, когда ты знаешь, что хочешь, — успокаивал Чонгук в тихом желании вырвать блокнот из рук Тэхёна. Конечно, он бы не поступил так. — Нормально хотеть понюхать все цветы мира? Чонгук засмеялся. Вот уж действительно едва ли выполнимое желание. Реальнее только стать космонавтом. — Это нормально, но я даже не представляю, сколько времени для этого потребуется. Множество растений занесено в красную книгу. — Я нюхал все цветы, какие только было можно. Мне понравился запах хризантем, которые росли на клумбе перед больницей. А фиалки пахнут не очень. Но самый вкусный аромат у глициний. — Тэхён взглянул на Чонгука с интересом. — А тебе запах каких цветов больше всего нравится? — Розы, — ответил Чонгук, не думая и не убирая взгляда с совершенно пустой дороги, — мне нравятся розы. Тэхён хмыкнул, наверняка считая чужой выбор слишком приземлённым. Чонгук улыбался. Он смотрел вперёд с мыслью о том, что в силу своей боязни высоты проехал бесчисленное множество дорог на машине, но эта была одна из самых запоминающихся. — Смотри-ка. — Мужчина указал пальцем вперёд, подаваясь корпусом к лобовому стеклу. — Кажется, это один из тех городков-призраков, упомянутых в путеводителе. — Где? — Тэхён тут же примкнул к плечу, ближе к Чонгуку и к его точке обзора. — Увидел! Ух ты, заброшенный город! — Хочешь посмотреть поближе? У Тэхёна были какие-то совершенно влюблённые глаза. — Конечно! — Он сиял. Они начали спускаться с холмов среди кустарников по тонкой тропинке: наверняка они не были первыми, кто ехал по пустой дороге, решившись взглянуть на призраков прошлого. На земле встречался всякий мусор: проржавевшие подковы, пробитые пулями банки, стеклянные бутылки, полные песка. Тэхён, да и Чонгук, с интересом разглядывали каждую мелочь. — В прошлом это наверняка был шахтерский городок. Смотри, она даже не закрыта. — Он указал рукой на отверстие в скале, а когда Тэхён почти сунул туда свой нос, оттянул его подальше. — Даже не думай приближаться туда, обвалится же в любой миг. — Как думаешь, — Тэхён шептал, с интересом заглядывая в темноту шахты, — здесь добывали золото? Чонгук держал его за руку и не решался отпускать: вдруг полезет в опасное место. Они шли дальше вперёд, разглядывая обугленные домишки и единственное кирпичное здание, которое было, судя по обваленным полкам и множеству всяких неидентифицируемых склянок, упаковок и ящиков, универмагом в прошлом. В таком и сахар для чая, и верёвку для виселицы. — Вполне возможно, что золото, но могли и уголь. Скорее второе: всё вокруг в копоти. — Так здорово. Здесь по-настоящему ощущается прошлое. Я ходил в музей с Чимином, но это… — восторгался Тэхён, трогая пальцами обугленное дерево. Да уж, в музее можно просто смотреть, а здесь буквально ощущаешь себя героем перестрелки. Воображаешь истории вестернов, бандитов, напавших и раззадоривших городишко, кого-то по кличке Дикий Вилли. — Пора золотой лихорадки оставила много таких мест. — Аллан рассказывал, что его прадед был старателем. Правда разбогател он вовсе не на золоте, а на тогдашних махинациях с пирамидами, — рассказывал Тэхён, смеясь. — Ты бы пошёл за золотом, родись в то время? — Вряд ли, но кто знает. Тогда всё было по-другому. — Я бы точно пошёл. Это так захватывающе. Мечтатель. Такие на диком западе ловили пули. Родись Тэхён в то время… он бы не пережил и свою первую зиму. Тогда даже пенициллин ещё не открыли. Они побродили по безымянному городу призраку ещё какое-то время, делая фотографии и пристально всё изучая, прежде чем настало время продолжить путь по пустынной дороге. Тэхён много болтал, рассказывал о вестернах, обмолвившись, что в его списке есть пункт «покататься на лошади». Он удивился, узнав, что Чонгук ни разу не делал этого, несмотря на то, что это было в его возможностях. — Как так вышло? — вопрошал он, глядя с лёгким недоумением. — Просто так получилось, не знаю, никогда не думал об этом. — Мой любимый мультфильм «Спирит», я с детства мечтал покататься на лошади, но понимал, что никогда не… — Он вдруг стеклянно устремил взгляд на свои руки, будто теряясь, разглядывал их, переворачивая то ладонью вверх, то вниз. Его шепот был едва различим среди всего прочего: — Не смогу сделать этого. По его щеке вдруг потекла слеза. Он всего лишь моргнул, и она беззвучно скатилась по его щеке, вдруг какой-то бледной, мраморной. «Чёрт возьми», — подумал Чонгук. — Тэхён? Тэхён явно был не здесь, далеко от пустынной дороги, мчащего автомобиля и их путешествия, потерялся где-то в своих кошмарах. Слёзы просто текли из его глаз; непонятно было, подозревал ли он сам об этом, сжимая и разжимая пальцы, словно хотел уцепиться за что-то, но его тело просто не могло двигаться, ощущаясь мёртвым камнем, выброшенным в никуда. Чонгук чертыхнулся ещё раз, сворачивая к краю дороги. Он отстегнул ремень, поворачиваясь к Тэхёну всем своим телом. Его бедная Роза. — Дыши глубоко, ладно? — он говорил мягким тоном, аккуратно обхватывая дрожащие пальцы. Тэхёна всего знобило, а его лицо было каким-то совсем пустым и одновременно потерянным. Чонгук приобнял его через коробку передач, расчерчивая круги по спине и просто шепча «всё хорошо», зная, что потребуется некое время для того, чтобы переждать внезапную бурю. Она по итогу затихнет. Сердце его обливалось кровью: он ведь сам прекрасно знал об этом состоянии. Какая-то абсолютная беспомощность и утрата себя, будто душа отделилась от тела. — Я теперь могу, — скрипучим мокрым голосом глухо куда-то в плечо, зарываясь лицом и марая ткань, — я могу, боже, я могу. Он так хорошо делал вид, что с ним всё в порядке. И тут вдруг сломался. Ему же наверняка страшно без купола, несмотря на шипы. — Ты теперь всё можешь, — подтвердил Чонгук, притягивая ближе, сжимая, защищая своими руками. Он теперь не уйдёт, ни на дюйм не сдвинется. Неизвестно, сколько прошло времени, сколько минуло песен по радиостанции, пока Тэхён дышал Чонгуку в шею, а его пальцы грелись на его плечах. Может, десять минут, а может, весь час. Чонгук мог бы сидеть вот так, обнимаясь, всю вечность. Когда Тэхён в конце концов отстранился, утирая красный нос, он глядел куда-то вниз, весь неловкий и обожжённый стыдом. — Всё в порядке, — пробормотал он в итоге с опущенной головой. Чонгук погладил его по плечу, просто потому что мог, и в молчании завёл машину, переключая своих любимых, но сейчас слишком тоскливых the snow patrol на что-то более весёлое. Тэхён оставался закрытым весь путь. Сжался в бутон, глядя в окно. Чонгук пытался рассказывать ему истории про первых поселенцев городов-призраков и почему Детройт может стать одним из них, но юноша только молча слушал. Первый населённый город, встретивший их на пути — Эли — был совершенно крошечным. Пиццерий в нём было поровну с церквями, а людей, должно быть, не больше пяти тысяч. Он стоял на фоне скал, подходя для съемок фильмов ужасов. Едва ли в Эли нашлось бы здание, построенное меньше века назад. В любом случае это был уютный город, в котором они остановились у одного мексиканского ресторанчика. Даже музыка в Эли была старой: играл кантри, звезда сороковых Боб Уиллис, его популярная So Let’s Rock, под которую танцевали дедушка с тростью и маленькая девочка, забавно дрыгавшая головой. Первые признаки улыбки появились на лице Тэхёна, когда он взглянул на них, без особого аппетита ковыряясь в своём посоле. Чонгук думал, как его развеселить; он даже был готов начать строить глупые рожицы и делать из картофеля фри клыки, лишь бы Тэхён улыбался. — Не хочешь есть? — Он указал кесадильей на едва ли тронутую тарелку. — Невкусно? — Нет, очень вкусно. — Тэхён мелко затряс головой. — Аппетита нет. Чонгук вспомнил, с каким ажиотажем зубы Тэхёна смыкались на колбасках гриль сегодня утром, и сам приуныл. — Всё правда в порядке, Тэхён. Такое случается, я всё понимаю. Тебе сейчас нелегко. Это совершенно нормально. — Я просто... — Юноша нахмурился, комкая салфетку в руках, складывая какие-то оригами из-за нервозности. — Иногда теряюсь. Мне теперь кажется, что эта жизнь — чужая жизнь. Что я смотрю фильм и меня тут нет на самом деле. Когда ты дотрагиваешься до меня, я ловлю себя на мысли, что это и правда я. Так странно… Чонгук протянул по столу руку ладонью вверх. Тэхён смотрел на неё всего секунду, прежде чем приняться обводить кончиками пальцев линии жизни, удивляясь, что их в итоге смогли переплестись. — Можешь просить меня дотронуться до тебя в любой миг, как покажется, что это происходит не с тобой. Тэхён, это всё ты, твоя жизнь. Тебе нужно привыкать к ней. У Тэхёна был затравленный взгляд. Чонгук понимал, что он напуган. Иногда люди заводили питомца, а когда тот умирал, клялись больше никогда не привязываться к животному, а потом случайно оставляли побитого щенка у себя на передержке — и до ужаса боялись к нему прикипеть. Чонгук и сам всё ещё был этим человеком, даже если упорно делал вид, что нет. Он боролся со страхом каждой своей частью. Губы Тэхёна легко дрогнули. Он сделал вдох, поднося ложку ко рту. По итогу, смотря на танцующих под кантри старика и внучку, съел всю тарелку. Прикупив в местном магазине снеков и еды, а также поставив заветный штамп в путеводитель трассы 50, они двинулись дальше. Говорили о всяком: обсуждали новинки кино и книги. Тэхёну понравился сериал «Благие знамения», а Чонгук, как всегда, не смотрел. У него какие-то свои документальные фильмы, от которых Тэхён впадал в уныние. Они пробовали играть в «Я вижу», но затем поняли, что особо загадывать нечего — вокруг только степи, юкки и песок. — Что ты там фотографируешь? За окном мало что меняется, — спросил Чонгук, когда Тэхён вновь достал камеру, наводя объектив на стекло. Вокруг он видел лишь однотипные пейзажи, мало чем отличавшиеся друг от друга. — Облака и горы меняют свою форму. — Тэхён пожал плечами, нажимая на кнопку. — Вон то похоже на рожок с мороженым. — Неужели? — Чонгук присмотрелся к небу: никакого мороженого он там не увидел, сколько бы ни пытался. — Да, а другое, совсем рядом, на кусок пиццы. Чонгук засмеялся. Для него облака имели просто абстрактную форму, и если в треугольнике Тэхёну виделся кусок пиццы — это было лишь его воображением. — Ты уже голоден? Хочешь перекусить? На заднем сиденье есть… — О боже! — Тэхён вдруг закричал, почти подпрыгивая. Он глядел в экран камеры, увеличивая фокус. — Чонгук, Чонгук, тормози, боже, боже, боже! Мужчина перепугался. Нога втопила в педаль тормоза, машина так резко остановилась, что можно было вылететь в лобовое стекло головой вперёд и раскромсать череп в ошметки. Тэхён был полон движения и какого-то неукротимого энтузиазма; он быстро отстегнул ремень безопасности и выскочил на дорогу. Взгляд его был устремлён прямо. Перепуганный Чонгук тяжело дышал и тоже посмотрел вдаль — да так и застыл. В зыбком от жары воздухе по иссохшим прериям неслись вольные «птицы» запада. Сотни необузданных диких лошадей в облаке золотой пыли. Галопом без устали, огромным табуном среди, казалось бы, безжизненных равнин. Не отводя от них глаз, Чонгук последовал за Тэхёном, выбираясь из машины и ступая на испещрённый трещинами асфальт. — Так красиво... — Тэхён мечтательно смотрел вдаль. Его профиль на фоне происходящего казался каким-то совсем нереальным. Чонгук не мог оторвать от него взора. — Да, очень красиво, — согласился он. Лошади мчались вперёд без оглядки. Чонгук думал, как просто им это было — мчать, ни о чём не переживая и не озираясь. Только вперёд, ничего не страшась. Сейчас сам он двигался, как по минному полю: рвануть могло в любой миг, но, несмотря на страх, нужно было двигаться. Лошади исчезли из поля зрения. Неуловимые, растворились в зыбком воздухе, оставляя после себя лишь воспоминания. — Нужно ехать дальше, — отозвался Чонгук, ведь Тэхён продолжал смотреть вперёд, даже когда всё исчезло. Следующий город на пути — Юрика, что-то совершенно крошечное. Эли казался просто огромным на его фоне. Юрика — это цветные дома, разбросанные вдоль дороги разлившейся радугой. Вероятно, его можно было обойти вдоль и поперёк, не затратив и получаса. Тэхён и Чонгук сделали здесь остановку лишь затем, чтобы поставить штамп в путеводитель и заглянуть в туалет. Дальше опять дорога, длинная пустынная трасса, раз в час встречающая по пути какую-нибудь заплутавшую машину. Когда они добрались до Остина, начало темнеть. День прошел незаметно, и обоих морила усталость. У Остина в распоряжении было два небольших мотеля, стоявших напротив друг друга, чтобы не заставлять туристов далеко бегать, ведь в каждом всего по несколько номеров и почти все забронированы теми, кто заранее планировал путешествие по трассе 50. В «Пони каньон» ни одного свободного номера, а вот в «Уютной горе» нашелся один. Чонгук был не против спать с Тэхёном в одной кровати, ведь они уже прошли этот этап в тесной палатке Боба, однако какое-то внутреннее волнение всё равно засело у него внутри. — Я… эм, пойду в душ, — Тэхён говорил, мявшись на месте. Их номер — это довольно тесная комната с двуспальной кроватью и ярким постельным бельём, выцветшими обоями и старым выпуклым телевизором, из которого торчали два железных усика. Чонгук поставил их вещи у изножья, кивая Тэхёну с выражением лица, которое, как он надеялся, было близко к беспечному. Почти совсем незаметно Тэхён скрылся за дверью. Чонгук остался в комнате один. Вскоре за стеной зашумела вода. К той поре за окном совсем стемнело. Внутри номера стоял спёртый воздух, чем-то напоминающий запах библиотеки: пожелтевшие листы, засохший скотч и отлупившийся от мебели лак. Чонгук приоткрыл окно, впуская внутрь вечерний воздух. Он обернулся вокруг, обмазывая взглядом каждую поверхность: их сумки, небрежно сваленные на полу, сложенные на кровати гостиничные полотенца, замысловатые картины на стенах, блокнот и фотоаппарат Тэхёна, оставленные на комоде. Чонгук поджал губы. «Что за глупость», — думал он, смотря на блокнот, приковавший к себе всё его внимание. Он не должен был притрагиваться к нему, однако вот уже его тело двигалось вперёд на каком-то автопилоте. Чонгук сделал шаг, мягко ступая по ковру. Тихо и совсем неслышно — никто даже не узнает. Шаг за шагом, пока туловище не упёрлось в ажурные ручки деревянного комода. А затем из окна подул ветер, и страницы сами собой зашелестели, открывая взору чужой почерк. Тот, что схож буквами с картиной «Голубой закат». Раскосые, чуть гнувшиеся вбок. Это был список желаний Тэхёна. Ужасно длинный список, который Чонгуку до жути хотелось знать полностью. Это же не что-то слишком сокровенное, вроде личного дневника, не так ли? Но тогда почему было так волнительно его читать? 1. Танцевать под дождём; 2. Ловить снежинки ртом; 3.