Месть

      Вопреки мрачным прогнозам Рихарда, утром Тилль чувствовал себя гораздо лучше. Он редко болел, ещё реже болел долго. К утру его температура стала вполне терпимой, остались только боль в горле и насморк, но с ними можно было жить. Поэтому на завтрак он спустился непривычно бодрым. Хоть и последним. — Всем доброго утра!       Четверо его друзей посмотрели на него удивлённо, Рихард и Ахим не сдержали улыбок. — Глядите-ка, ожил, — прокомментировал Оливер. — Не хотел тебя огорчать с утра пораньше, но это так, — хмыкнул Тилль, наливая себе кофе и погружая два кусочка хлеба в тостер. — Я обычно болею бурно, но быстро. Хотя до полного выздоровления ещё пара дней точно. Зато теперь мы сможем более или менее полноценно работать, я не буду засыпать в восемь вечера и спать до полудня. — А то вот без тебя мы не справлялись, — закатил глаза Оливер. — Рихард нам уже успел вкратце рассказать, что по ночам ты тоже не спишь, Бэтмен, — вслед за братом не удержался и Ахим. — Бэтмен у нас, скорее, Рихард — я в лучшем случае Робин, — фыркнул Тилль, усаживаясь за стол с чашкой и тарелкой с тостами. — А кто опять дверь не запер? — А чего сразу «опять»? — возмутился Оливер, сразу сообразив, кого Тилль имеет в виду. Почти два года назад, когда они проводили расследование на озере, именно он забыл запереть на ночь дверь, из-за чего Круспе и Фербер пережили несколько не самых приятных часов в своей жизни. — Как вы это называете? На воре и шапка горит? — На самом деле это, наверное, я не запер, — вмешался Ахим. — Олли заднюю дверь проверил, а я ещё на передней террасе чай пил перед сном. Мятный, — зачем-то уточнил он, — чтобы немного расслабиться и лучше уснуть. Вот, видимо, и расслабился слишком сильно. — Ладно, проехали, — махнул рукой Тилль. — Лучше скажите, что вы думаете о нашем с Круспе ночном приключении?       Оливер и Ахим переглянулись, а потом почему-то посмотрели на Алекса. Правда, тот тоже не торопился выдвигать теории. — А вы уверены, что видели именно мужика с серпом? — для начала уточнил Оливер. — Может, просто кто-то собаку выгуливал, а вы и перепугались. Вчера на пикнике вроде был один любитель четвероногих, всё звал меня своих догов посмотреть. Вышел погулять с ним, когда все спят, и не ожидал, что двое чокнутых сиганут с балкона посмотреть. — Предположим, — кивнул Тилль. — Предположим: кто-то выгуливает по ночам собаку, которая в таком месте, скорее всего, живёт во дворе и выгуливает себя в этом же дворе сама, но, возможно, человеку не спалось и он решил прогуляться. Зачем ему серп? Он точно был, я его видел. — Может, кто-то решил пошутить? — предположил Рих. — Вчера много говорили про этого Жнеца. Едва ли хотели напугать именно нас, всё же мы там оказались случайно. — А кого тогда? — возразила Ахим. — В этом конце улицы кроме нас только Ральф с Марьяной да Леманны (Ангела и Штефан), но они произвели на меня впечатление очень тихой пары, которая ни с кем не конфликтует. Я вообще не помню, чтобы они с кем-то разговаривали — пришли и ушли сами. Те, что напротив нас живут, вообще в отъезде. — Дело в том, что если это не шутка, то я всё равно не понимаю, для чего Жнец появлялся, — заметил Алекс. — Он же не оседлый призрак, чтобы прогуливаться туда-сюда по дорожке. Он должен появляться с какой-то целью, но в чём была его цель? — Может быть, он что-то ищет? Или кого-то? Или выбирает новую жертву? — Ахим не знал, что ещё можно предположить. — Новую? — переспросил Тилль. — Если он действительно причастен к той резне, о которой нам вчера рассказывали. — Кстати, было бы неплохо выяснить, как и что там на самом деле произошло, — Тилль вспомнил, что хотел попросить Ахима об этом ещё накануне, но забыл. — Поищи какие-нибудь документы, газетные статьи. Нам нужно что-то кроме чужих воспоминаний.       Фербер, тяжело вздохнув, кивнул. — Не представляю, как я это буду делать, но попробую. Всё равно с образцами из дома Тэгтгрена я уже закончил. Там ничего интересного: грязь та же, что и во всем поселке. Достаточно пройти вокруг дома, чтобы затем оставить после себя такие следы. — Наверное, неплохо было бы ещё выяснить, имел ли кто-то из той семьи какое-то отношение к колдуну, про которого нам позавчера рассказывал Александр, — добавил Рихард. — Не просто же так он двадцать лет назад их всех убил. — Что я слышу, Айболит? — Ридель удивлённо посмотрел на него, даже перестав жевать тост. — Ты окончательно перешёл на тёмную сторону? Кинул меня одного?       Рихард задумался на несколько секунд, словно тот задал какой-то сложный вопрос. — Знаешь, — наконец медленно произнёс Цвен, — если бы не это, — он вытащил из-под футболки кулон на длинной цепочке, — я бы, наверное, продолжал отрицать всё, как и раньше. Но я видел вчера мужика с серпом так же ясно, как сейчас вижу тебя. Возможно, это розыгрыш. А возможно, реально Жнец. И я хочу рассматривать обе версии одновременно. Кстати, — он улыбнулся, — расспросить о произошедшем лучше всего разрекламированную нам вчера ведьму, которая жила в той семье. И, наверное, этим стоит заняться именно тебе. — Почему это? — не понял Оливер. — Так ведь ты лучше всех находишь с ними общий язык.       Тот закатил глаза. — Вы мне до конца жизни будете это припоминать? — Ещё пару лет точно, — пробормотал Тилль, пряча улыбку за чашкой кофе. — А я вот думаю, что лучше пойти Алексу, — заявил Олли. — Во-первых, им есть о чём поговорить. Во-вторых, они уже знакомы, им будет проще. Да и при желании он вполне может её очаровать. — Вессельски? — Рихард удивлённо посмотрел сначала на их самого старшего товарища, а затем перевёл взгляд обратно на Риделя. — Я никого не хочу обидеть, но не слишком ли велика разница в возрасте? — Айболит, не будь ханжой, — фыркнул Олли. — Ты же понимаешь, что мужчины стареют медленнее женщин. Взять хотя бы наших соседей, которые вчера были. Эти Ангела… и как его? — Штефан, — подсказал Ахим. — Вот, точно!       Алекс, молча наблюдавший за этим обсуждением, поставил на стол чашку с тихим стуком. — Не хочу прерывать во всех отношениях занимательную дискуссию, но я совсем не против пообщаться с этой женщиной. Она показалась мне… очень интересной. — Вот! — Оливер назидательно поднял палец. — А я лучше найду себе другое применение. — Это какое же? — Да я приметил здесь несколько камер: возле магазина, парочку вдоль дороги на въезде и выезде из поселка. Хочу подключиться к ним; посмотрим, какое кино там показывают. — Может быть, стоит попробовать добраться до записей этой ночи? — предложил Тилль. — Заодно и посмотрим, что там было: Жнец или ночной выгул собаки.       Оливер уже собрался ответить что-нибудь язвительное, но внезапно передумал. — Посмотрим, — вместо этого просто ответил он. — А ты чем займёшься? — Я думаю, Тиллю лучше ещё денёк полежать в постели, — не дав тому и рта раскрыть, заявил Рихард. — Я обязательно полежу, — заверил его Тилль, — но, пока хорошо себя чувствую, я хотел бы прогуляться по поселку. Может быть, получится проникнуть в дом пропавшего мужчины. Возможно, мне удастся что-то увидеть. Или хотя бы почувствовать. — Тилль, я бы на вашем месте поостерегся, — тихо заметил Алекс. — Я согласен с Алексом, — поддержал Цвен. — Линдеманн, что сложного в том, чтобы хоть немножечко, хоть капельку поберечь себя, а? Ничего не случится за один день без твоего участия. Ежу понятно, что завтра мы не уезжаем. Полежи один день, и завтра я от тебя отстану, обещаю. — Я вообще считаю, что вам не стоит злоупотреблять своими видениями, но я вам это уже говорил, — добавил Алекс, но в детали вдаваться не стал.       Тилль только закатил глаза и поднял руки, словно сдавался. — Ладно-ладно, против вас двоих я не пойду. Сегодня буду отдыхать. И смотреть фотографии, которые принесли Ридель и Фербер.       Понимая, что даже такое согласие уже победа, Рихард не стал настаивать на полноценном отдыхе, хоть и понимал, что фотографии он тоже собирается смотреть в тайной надежде спровоцировать видение. Если Алекс переживал за то, какую плату за эти видения с Тилля стребует мироздание, то Цвен приземлённо волновался исключительно за его здоровье. А как раз здоровья видения ему не прибавляли. — Кстати, Оливер, а что за мужик рассказывал тебе вчера про своих собак? — спросил он. — Может, стоит наведаться к нему и спросить, не он ли с ними вчера гулял? — На перпендикулярной улице живёт, второй дом от магазина вроде, — пояснил тот. — Пожалуй, я схожу к нему в гости. — Хорошо, — согласился Тилль. — Будем считать, что на сегодня этих планов достаточно, а дальше будем действовать по обстоятельствам. — Всё-таки я считаю, что нам надо чаще собираться на эти расследования, — заметил Ахим, с улыбкой обводя взглядом их компанию. — Ведь здорово же, разве нет? — Пока никто не пытается нас убить, очень даже здорово, — вынужден был признать Тилль, понимая, что ему действительно не хватало его «команды» все полгода самостоятельной работы на ЗАО. — Ой, вот только не надо этой рефлексии, — отмахнулся Олли. — Подумаешь, один раз за два года вляпались. Ничего, выбрались и забыли. Кстати, всё забываю спросить: а где студент? Испугался тогда, что ли? — К сессии готовится, — хмыкнул Тилль. — У него «хвостов» много, поэтому не до расследований. — Да, это вот преподы имеют возможность смыться в самый разгар учебного процесса, — Ахим выразительно покосился на Вессельски. — А студентам приходится впахивать. — Просто у меня «хвостов» нет, — с убийственной серьёзностью пояснил Алекс. — Поэтому я могу себе это позволить.

***

      То, что во дворе живут три огромные собаки, выдавали лишь звонок у ворот и закрытая калитка. В посёлке днём никто не закрывал не только дверь в дом, но и во двор. Видимо, к Йоакиму Бродену соседи не рисковали заходить без предварительного уведомления. — Заходите, заходите, я дома! — раздался крик из глубины дома, едва Рихард нажал на кнопку звонка.       Убедившись, что нигде в поле зрения не видно ни одной собаки, Рихард вошёл во двор, но не успел сделать и трёх шагов, как откуда-то из-за гаража раздался характерный цокот когтей по тротуарной плитке. Рихард обернулся и замер от ужаса: прямо на него летела собака. Та самая собака. Ошибки быть не могло: огромное чёрное мускулистое тело, длинные лапы, оскаленные клыки… — Не бойтесь, он не укусит!       Рихард повернул голову к дому, и последняя надежда на спасение тут же угасла. На пороге стоял и тот самый мужик. Конечно, без шляпы, рыбацких сапог и серпа, но такого же высокого роста и плотного телосложения. «Какой бесславный конец», — прокомментировал ситуацию внутренний голос, когда он снова посмотрел на не думающего тормозить пса.       Рихард всегда считал, что в экстренной ситуации он не растеряется и будет действовать очень быстро, но сейчас стоял на месте и тупо смотрел на несущегося к нему монстра. Все правила поведения при нападении собаки вылетели из головы, и он под дулом пистолета не смог бы вспомнить, какую часть тела следует прикрывать себе, а в какую — бить собаку. Однако вместо того, чтобы броситься на него и вцепиться зубами в горло, монстр остановился, поднялся на задние лапы, мгновенно став выше него ростом, а передние положил ему на плечи и почти готов был лизнуть щёку шершавым языком, но в этот момент подоспел его хозяин. — Уильям, фу! — велел он, оттаскивая собаку от уже почти не дышащего Цвена. — Сколько раз тебе говорить, что нельзя бросаться на гостей! Почему ты такой невоспитанный?! Испугались?       Рихард с трудом сообразил, что последний вопрос был обращён уже к нему. Отрицать очевидное не имело смысла, поэтому он только молча кивнул. — Простите, простите, ради бога! Уильям — совершенно неуправляемая собака, — запричитал хозяин монстра. — Давайте я угощу вас чаем? — Пятьдесят граммов коньяка были бы более кстати, — не удержался Рихард. — Добавлю вам в чай.       Дом мужчины сильно отличался от их коттеджа: он оказался небольшим, как будто всё остальное место освободили для огромного двора. Кухня-столовая-гостиная, куда привёл его хозяин, выглядела чистой, но Рихард сразу понял, что женщины здесь нет и он вообще живет один. Типичное холостяцкое гнёздышко, куда периодически наведывается домработница. Никаких милых безделушек, привезённых из разных стран, на комоде, занавесок в цветочек на окнах и пушистых ковров на полу. Всё строго, функционально, дорого, но уже изрядно потрёпано собачьими зубами и когтями. На столе в зоне видимости стояли только одна чашка и одно блюдце с одинокой печенькой. На небольшом диване в углу лежала ещё одна чёрная собака. Она тут же подняла голову, едва они вошли, равнодушно оглядела Риха и, убедившись, что хозяин не возражает против этого гостя в доме, снова закрыла глаза.       Сам хозяин дома уже не казался Цвену таким страшным, когда понял, что никто прямо здесь убивать не собирается. Он был вовсе не высокого роста и даже не плотный, а просто полный. Плюс ко всему он носил довольно забавные круглые очки, отчего-то напоминая Гарри Поттера, и походил на воздушный шарик. Он без конца суетился, ни на секунду не замолкал и избегал смотреть Цвену в глаза, бросая на него лишь короткие взгляды, отчего выглядел крайне неуверенно, как будто не привык принимать в своём доме гостей.       Рихард совершенно не помнил его на вчерашнем пикнике, хотя обладал прекрасной зрительной памятью и старался пообщаться с как можно большим количеством соседей. Видимо, он сидел где-то в углу и изо всех сил старался не отсвечивать. — Если бы я лично не принимал роды у собаки, которая произвела на свет это чудо, я был бы уверен, что его родил какой-нибудь лабрадор, — выговаривал Йоаким, одновременно заваривая Риху чай и бросая укоризненные взгляды на лежащего рядом с ним Уильяма.       Рихард с опаской скосил глаза на «чудо». На добродушного лабрадора он совсем не походил, всем своим видом показывая, что относится именно к породе немецких догов, как и полагалось. Правда, стоило Уильяму почувствовать на себе взгляд гостя, как он тут же повернул к нему голову и почти по-человечески улыбнулся. — Немецким догам полагается с опаской относиться к незнакомым людям — вот как Фокс, — Йоаким кивнул в сторону собаки на диване, — но для Уильяма все вокруг друзья.       Рихард молча кивал в такт причитаниям мужчины и даже рискнул протянуть руку и погладить Уильяма по голове. Тот как будто только этого и ждал: мгновенно подполз ближе и положил голову на колени. — Ну что я вам говорю, — всплеснул руками Йоаким, поставив на стол две чашки с чаем и обещанную бутылку коньяка, а сам сел напротив, снова бросив на него неуверенный взгляд. — Могу я спросить: что привело вас ко мне?       Рихард, конечно, не рискнул в двенадцать дня добавлять себе коньяк в чай, поэтому просто взял в руки чашку. — Я хочу подарить брату и его мужу щенка, — выдал он заранее приготовленную ложь, уже почти не удивляясь, что снова умеет это делать.       Конечно, принципиально честным он был не с самого детства. Все дети, а тем более подростки, лгут, и он тоже не был исключением. Что получил за контрольную по математике? Почему не ночевал дома? Целовался ли с той странной длинноволосой девочкой? — обо всех этих вещах родителям правду не говорят. Год назад он понял, что жёнам тоже о многом не говорят, если не собираются её обижать или разводиться с ней. По крайней мере, из-за другой женщины. Хотя в последнее время всё чаще Рихард думал о том, что не имеет права портить ей жизнь своим бесполезным присутствием в ней. — Но я совершенно не разбираюсь в собаках, — продолжил он, решив, что сейчас не время и не место думать об этом, — поэтому надеюсь на вашу помощь. Вы ведь их разводите?       Йоаким кивнул и смущённо улыбнулся. — Немецкие доги — моя страсть с детства. Мы жили в маленькой квартире, поэтому родители не разрешали мне их заводить. Доги — огромные собаки, им нужно пространство. Но они невероятные. Умные, сильные и в то же время совершенно неагрессивные, если их правильно воспитывать. Вы знали, что даже Отто фон Бисмарк очень их любил? — Понятия не имел, — честно признался Рихард, отхлёбывая оказавшийся невероятно вкусным чай и внимательно разглядывая хозяина. Йоаким так и не рисковал смотреть на него, поэтому Рихард мог делать это, не стесняясь. И всё больше Цвену казалось, что он никак не мог быть тем самым мужиком с серпом, если только всё его смущение не талантливая актерская игра. — У вашего брата когда-нибудь была собака? — Йоаким посмотрел на него, но, встретившись с взглядом, тут же снова опустил глаза, начав довольно нервно комкать салфетку. Цвену казалось это забавным и странным, ведь на вид ему было около сорока и он наверняка должен был иметь какой-то опыт общения с людьми. — Понятия не имею, — повторил он и, только когда Йоаким удивлённо посмотрел на него, понял, что совсем выпал из роли, увлёкшись размышлениями на его счёт. — Мы много лет жили в разных странах и не так часто ездили друг к другу в гости, — торопливо пояснил тот, — но мне кажется, что у него не было собаки. — Вы совсем не похожи с ним, — неожиданно улыбнулся Броден. — Правда? — Рих склонил голову набок, неожиданно понимая, что ему нравится смущать его. — А одна из ваших соседок вчера сказала, что мы как близнецы. — Нет, ну что вы! Вы совсем разные. Вы… — Йоаким опять рискнул мельком взглянуть на Рихарда. — У вас разные оттенки глаз, волос, разные черты лица. Вы сказали, что жили в разных странах. Ваш брат же в России, да? — Как вы узнали? — Рихард даже забыл про свой чай. То есть акцент Тилля всё ещё был заметен, особенно посторонним людям, но так сразу угадать и страну? — Он растягивает гласные, как русские. И характерное произношение некоторых звуков. И ещё несколько мелочей, которые, наверное, не так сильно бросаются в глаза другим людям, но я слышу. Я бы даже ставил на Европейскую часть. — Он сразу после школы уехал учиться в Москву да так там и остался, вы правы. Пятнадцать лет в другой стране с другим языком вырабатывают акцент в речи. — Что же заставило его вернуться? — Ахим, что же ещё, — Рихард пожал плечами. — Разве мужчину может заставить вернуться на родину что-то кроме любимого? — не удержался он от сарказма, вспомнив девушку, из-за которой Тилль год назад действительно собирался вернуться на родину, только в Москву. — Но у вас всё же удивительный слух. — Музыкальный, — Йоаким отчего-то покраснел. — Я играл на скрипке. Много гастролировал по разным странам, мне нравилось обращать внимание на речь, вот и запомнил эти характерные русские звуки. — Так вы скрипач? — Был. Йоаким Броден, не слышали? Я приезжал к вам в Виттенберге в начале двухтысячных. Впрочем, едва ли вы помните — вы тогда были слишком молоды, чтобы ходить на такие концерты.       Рихард только удивлённо поднял бровь, уже даже не спрашивая, как Броден понял, что он из Виттенберга. Наверняка всё тот же музыкальный слух. — Четыре года назад попал в аварию — и вот, — он протянул Цвену левую руку, и только сейчас тот заметил широкие расплющенные пальцы, как минимум два из которых не разгибались до конца. — Больше играть не могу. Зато это позволило мне заняться второй своей страстью — собаками. — Простите, что спросил. — Нет-нет, ничего, вы же не знали. И всё же — возвращаясь к собакам. Если ни у вашего брата, ни у его мужа никогда не было собак, я бы советовал вам обратить внимание на другую породу. Как, например, лабрадоры, сенбернары, если уж хотите большого пса. Ньюфаундленды. Немецкие доги не очень-то подходят новичкам. — Правда? — Рихард изобразил огорчение. — А мне они так нравятся. И Виктору тоже — он хотел именно дога.       Йоаким стал похож на человека, обидевшего ребенка и чувствовавшего свою вину за это. — Может быть, мы сможем найти вариант, — тут же предложил он. — В конце концов, мы живём рядом, я смогу помогать им с воспитанием щенка, давать советы. Если хотите взять его именно у меня, Дана как раз беременна. Месяца через четыре уже сможете забрать одного.       Как будто услышав, что говорят о ней, в комнату вошла ещё одна собака, отличавшаяся от других только огромным животом. Дана действительно была беременна и, по представлениям Круспе, ждала не меньше дюжины щенят. — Подождите-ка… — Рихард с удивлением посмотрел на Йоакима. — Фокс… Дана и… Уильям?..       Йоаким рассмеялся и даже осмелел настолько, что смотрел на Цвена целых три секунды. — Вы первый, кто догадался, — сказал он. — Да, я очень люблю этот сериал, поэтому и назвал свою пару Даной и Фоксом, хотя по документам у них, конечно же, совсем другие имена. Когда в последнем помёте у Даны родился один щенок с явными дефектами, не позволяющими продать его, я оставил его себе и назвал Уильямом. Хоть где-то они должны быть все вместе. Может быть, хотите ещё чаю? — предложил он, заметив, что чашка Риха совсем пуста. — Не откажусь, — кивнул Рихард. Чай был настолько вкусным, а беседа неожиданно приносила такое удовольствие, что он не мог заставить себя быстро выяснить всё, что хотел, и уйти. — Так значит, вы страстный любитель «Секретных материалов»? Здесь поселились тоже неспроста? — Что вы имеете в виду? — Йоаким, уже поднявшийся, чтобы налить гостю ещё чаю, замер с кружкой в руках, но так и не обернулся. — Вчера на пикнике ваши соседи только и рассказывали о каком-то призраке, который бродит в этих краях. — Ах, вы об этом, — Йоаким снова рассмеялся. — Надо признаться, что впервые эту историю я услышал, когда уже купил здесь дом, так что нет — Жнец на мой выбор места жительства не повлиял. — А вы сами его видели? — поинтересовался Рихард, когда тот снова сел напротив него с новой порцией чая.       Йоаким отрицательно покачал головой. — Если честно, не встречал никого, кто бы его видел. «Вообще-то, один из них сейчас сидит перед вами», — мысленно хмыкнул он. — Но я слышал, — добавил он. — Правда? Что именно? — Вой, — Рихарду показалось, что Йоаким даже поёжился. — Люди говорят, что это собачий вой, но поверьте мне: ни одна собака таких звуков издавать не может.       Рихард удивлённо поднял брови. Это был неожиданный факт в данной истории. Сам он видел вчера именно собаку. Большую, чёрную, прямо как доги Йоакима. — Даже такие большие, как ваши? — Тем более как мои. Доги вообще никогда не воют и не лают без причины. Знаете, — Йоаким понизил голос и снова рискнул посмотреть на него, — если бы собака Баскервилей существовала, она определённо выла бы так же.       Рихард почувствовал, как по спине пробежал холодок. Мокрый нос, уткнувшийся ему в ладонь, заставил его вздрогнуть. Он опустил взгляд и увидел Уильяма, заглядывавшего ему в глаза. Он против воли улыбнулся. Уильям действительно не походил на злобную собаку, как Рихард подумал в первые мгновения знакомства с ним. — А он умеет давать лапу? — Конечно. Просто попросите его.       Рихард протянул Уильяму раскрытую ладонь и улыбнулся. — Уильям, дай лапу.       Тот тут же положил ему на ладонь свою большую чёрную лапу. Рихард почти наяву услышал, как презрительно фыркнул на диване Фокс. Лапа Уильяма была большой, но не настолько, как у той собаки, что оставила следы в доме пропавшего Петера. Кажется, Уильяма, как и его хозяина, можно было смело исключать из списка претендентов на роль Жнеца и его собаки.