flashback
Медбрат покидает палату одаряя парня мягкой улыбкой и сверкающими искрами в глазах. Он молод, наверное, недавно только из колледжа пришёл, но омега очень симпатичная. Будь Донхён немного старше, или же если бы не потерял время в коме, попытался бы с ним заиграть, но так — чувствует себя ребёнком, у которого даже аттестата со школы нет. По поведению медбрата видно, что тот также не против был бы заигрываний или чего-то больше. Вот только у него ничего не получится с этим пациентом, и он прекрасно об этом знает. Как только дверь закрылась, альфа выдохнул с облегчением но тут же напрягся, когда та снова открылась. В палату зашёл парень в светло-голубой облегающей футболке, от чего омеги-врачи и медбратья с медсестрами стреляли глазками, особенно на соски, что виднелись. Под эту футболку были надеты белые шорты с кожаным ремнём, на которых была гравировка с буквами: «JK”. Чонгук снимает солнцезащитные очки и закрывает за собой дверь, слегка кивая головой охране, чтобы не расслаблялись. Те и так всё время как на иголках, ни минуты покоя, должны даже прислушиваться к любому шороху в палате. Но Чон платит им за исполненную хорошую работу. Кому нужна охрана, которая не может защитить всего одного пациента, что даже убежать на своих ногах не сможет далеко? Их подбирали по жестким правилам, некоторым даже пришлось становиться в бой, чтобы проверить силы, годятся ли на работу. Очень много вылетают при таком «экзамене». В нос Донхёна ударяется приятный слегка острый запах дорогих духов, что исходил от альфы. Он сразу понял, для чего Чон пользуется ими, — чтобы враги не узнали настоящий запах и не смогли выследить или узнать в толпе. Неплохая защита, но рискованная. — Привет. — Чонгук берёт за спинку кресла, что стояло у стены, притягивает ближе к койке, затем садится на него и сразу же ставит ногу на ногу, а ладони засовывает в карманы шортов. Весь расслаблен, будто пришёл к старому другу. Ким младший с неуверенностью смотрел на гостя, ведь его точно не ожидал увидеть. Он всё ещё помнит реакцию Тэхёна, когда отдал ему бумажку, что передал этот альфа. Его насторожила эта неизвестность и непонятные отношения между ними. Донхён знает, что брат никогда не расскажет о своих проблемах, страхах. Но сердцем что-то ощущает, родная кровь. Оно предупреждает об опасности, но это происходит от Чонгука, или же от того, что может быть что-то связано с ним? — Привет… — младший отвечает нерешительно, натягивает одеяло на бёдра и сжимает слегка пальцами, пытаясь унять дрожь. Он не боится, но также не доверяет. — Зачем пришли? — Давай на «ты», не могу слышать, когда мне выкает кто-то, помимо моих людей. — Чонгук продолжал исследовать реакцию брата Тэхёна, и его забавлял тот факт, что волосы у братьев одинаковые — такие же кудрявые. — Боишься меня? — спрашивает скорее для вежливости. Он уверен, что капля храбрости у Донхёна есть, это наследственное. Чонгук не позволяет ответить на этот вопрос, или же утомился от ожидания, что не последовало сразу же, поэтому продолжил. — Меня не стоит боятся до тех пор, пока не перейти мне дорогу. Но не волнуйся, твой брат ничего такого не сделал. — при упоминании Тэхёна в Чона будто кровь начинает бурлить. Правда идеальная омега, которой ещё не было в его жизни. — Зачем вы… — Донхён заткнулся на секунду, вспомнив, что старший не любит, когда к нему так обращаются, поэтому быстро исправился, что вызвало улыбку на лице Чонгука. — Зачем ты пришёл? В комнате на мгновение воцарила тишина. Старший вытянул ладони с карманов и стал водить ими по своим голым бёдрам, затем поднялся с кресла и пошёл к подоконнику. Запах цветов ему сильно напомнил Тэхёна, в мыслях шутливым тоном пробежались слова: «цветочный мальчик». Но скорее жестокий кукловод. Он всё ещё не понимает, как это милое создание, что сейчас сидит в койке, может быть родным братом того убийцы. Он с Хосоком хоть чем-то, но похож. Видно, что один отец, что есть хоть какой-то общий интерес, хоть какое-то сходство. А у Кимов - ничего, одна противоположность. Или же, возможно, Чонгук плохо знает Тэхёна? Альфа ненавидел слова, что говорил его папа всё время: «Первое впечатление обманчиво», но почему-то именно оно показывало многих людей Чонгуку, он видел их насквозь. А этого чертенка не может. Это чертовски злит. Альфа вытаскивает цветок из вазы, рассматривает его, считает количество лепестков и слегка улыбается. Да, братья разные, но есть то, что объединяет их. Оба смелые. Чонгук ставит цветок на подоконник и поворачивается лицом к любопытным глазам младшего. Он всё ещё ждал ответа. — Ты был в саду больницы? Там очень красиво. — альфа ставит ладони на подоконник и прижимается к ним задницей. Прядь чёрных волос спадает на лоб и только кончики нависают над глазом. Но это не мешает смотреть на удивленного малыша. — Тебе, разве, не надоело сидеть в одних стенах? — Надоело… — Донхён бубнит себе под нос и опускает голову, затем последовал тяжелый вздох. Он рад выбраться отсюда, но не может. Сколько бы не просил, но без посторонней помощи не выйдет самостоятельно выйти отсюда. — Но я не могу. — Почему? Коляски медсестры не дают? — Чонгук отталкивается от окна и идёт уверенно к выходу. Он готов поднять больницу с ног на голову, если те не дадут парнишке отсюда выйти и погулять в саду. Зачем он это делает? Возможно потому, что был в семье самым младшим, и сейчас заиграло чувство инстинкта старшего брата, которым не суждено было быть? Или же Донхён слишком милый и солнечный юноша, которому хочется помочь? Или это потому, что он брат самого дикого омеги в мире? Или же Чону скучно и нашёл себе занятие — побыть сиделкой? Чонгуку просто хочется увидеть улыбку, которою почему-то не может показать Тэхён. Он знает, что именно это должно быть идентичным у братьев кроме волос. — У них мало колясок для пациентов. Я уже спрашивал. Все заняты. — Донхён успевает проговорит прежде, чем старший открывает дверь. Ему не хочется, чтобы тот уходил. Альфе не хочется снова остаться одному в четырех стенах со своими мыслями. Он начинает их бояться. — Не хватает, говоришь? — Чонгук поворачивается корпусом к Донхёну, а уголки губ вытянуты в ухмылке. Ушам поверить не может, что в такой огромной больнице нет лишних колясок. — Сейчас всё будет. — он достает из кармана сначала чёрный кожаный кошелёк, затем после него телефон с серым чехлом. Чонгук что-то ищет там, затем прикладывает телефон к уху. Донхён понял - звонит кому-то, вот только зачем? Новая тишина нависает в палате и слышно только гудки в телефоне. На том конце не сразу отвечают, что заставляет настроение Чона ухудшиться. Ненавидит альфа ждать. Когда наконец-то отвечают, старший снова начинает широко улыбаться, при этом смотря на Донхёна хитрым взглядом. — Югём, привет. Ты же сейчас в Италии, я прав? В трубке послышалось ругательство, которое Донхён не хотел слышать, но звук был слишком громким, даже Чонгук отодвинул телефон от уха. Когда там успокоились, старший продолжил: — Мне нужно, чтобы ты сейчас же прислал десять инвалидных колясок в больницу Святой Марии. Сейчас же, понял? — голос деловой, хрипловатый с нотками строгости что смешались с весельем. Чонгук подмигивает Киму и кажется совершенно обычным парнем, у которого нет за плечами своей банды и плохих дел, которых наворотили. Донхён даже не может представить, что его брат дружит с таким человеком. Тэхён обычно обходил десятой дорогой таких людей. В трубке новое ругательство, но потом уже становится тише и Чон вешает трубку. Загадочная улыбка озаряет лицо, а взгляд опускается на тело альфы. — Иди переодевайся. Скоро покажу тебе этот прекрасный парк. Чонгук покидает палату, оставляя Донхёна наедине. Выделил достаточно времени, чтобы парниша смог переварить информацию, сообразить что к чему, и только после начать что-то делать. Небольшой шкаф, что был устроен в стену, открывается. Альфа достаёт свободную белую футболку, что Тэхён принес в тот день, когда очнулся, и белые шорты, которые появились совсем недавно. Он не ожидал, что понадобится одежда, ведь всё время сидел в палате, ещё и в больничной одежде. Но во дворе слишком жарко, скоро вспотеет, и чтобы не портить форму больницы, переодевается. Чонгук будто отсчитал время, возвращаясь в палату на том моменте, когда Ким надевал тапочки. Внутри прохладно благодаря кондиционеру, от чего на руках у альфы волосы стали дыбом, но там, за большой дверью, ожидает жуткий жаркий итальянский климат. Это лето оказалось слишком жарким, чем предыдущие. Альфа видит его худые ноги, на которых шорты буквально висят и футболка, под которой скрыто худое тело. Чону кажется, что раньше этот юноша не был таким тощим. — Коляску сейчас привезёт мой друг. Он уже в лифте. — альфа достал из кармана тёмно-синюю пачку сигарет, открыл её, проверил количество оставшихся сигар, затем закрыл и положил обратно в карман. Донхён никогда бы не сказал, что этот альфа курит. С виду хороший спортивный парень, со здоровыми лёгкими. Ему даже стало интересно, сколько он скуривает за день, ведь до прихода к нему, Ким ещё ни разу не ощущал запах сигарет. А чувство нюха у него развито очень хорошо. Младший сформулировал вопрос в голове, ступил шаг на встречу, откашлялся и хотел уже спросить о курении, но в дверях палаты показалась красная макушка головы. Альфа, на вид 25 лет, притащил инвалидную коляску, оставил у стены и большими злобными шагами приблизился к Чонгуку. Затем вытянул руку и строго ткнул пальцем ему в грудь. — Чонгук, блять! Я приехал сюда отдохнуть с омегой, а не твои поручения делать! Как ты меня, мразь, отследил? — парень кричал громко, от чего Донхён почувствовал себя неловко и даже лишним в этой разборке. Охранники переглянулись и снова стали как статуи неподвижными. Наверное, не впервые слышат этот крик. — Югём, успокойся. Мы в больнице, а не у меня в кабинете. — Чонгук положил ладонь на его запястье и опустил, чтобы палец не тыкал в его грудь и не давил. Но всё ещё осталось ощущение, будто что-то упирается. — Ты теперь свободен, можешь идти отдыхать дальше. — Нахрена тебе коляска? — Югём посмотрел за спину Чона и наткнулся на слегка испуганные глаза младшего. Тот пытался быть незаметным, чтобы не попасть под горячую руку, но, видимо, всё же спалился. — С каких пор ты на детей перешёл? Ещё и альф. Ориентацию сменил? Тихий смешок за дверью охранников, которые смыкали губы в тонкую линию, чтобы сдержаться. Они знают, что их босс точно не положил глаз на альфу, но на его брата, который пригляделся и им, вполне может. Они также люди, также обсуждают своих начальников знакомых и т.д. Некоторые даже сделали ставки о том, зачем он посещает больного Кима. — Не глупи, Югём. Это Ким Донхён, познакомься. Слышал о Чёрном Принце? — альфа сделал паузу, пытаясь уследить за реакцией друга и убедиться, стоит ли пересказывать всё, что знает об омеге. Но когда друг кивает слегка неуверенно головой, то он с облегчением вздыхает. — Так вот, это его брат. — Да быть не может... он убьёт тебя, Чонгук. — альфа наконец-то отвел взгляд от мальчишки и моргнул. Вокруг глаз стало влажно из-за слёз, потому что тот долго не моргал. Нет в мире человека, что связан с огромным количеством денег, который побывал хоть единожды в Италии, ещё и делал плохие дела, и не знал о Чёрном Принце. Чутка хоть какая-то, но доходит. А кто-то встречается с ним и умирает. — Ты сумасшедший, Чон — Я знаю. — Делай, что хочешь, но меня в это не втягивай. — Югём отступил назад, снова посмотрел на Донхёна с испуганным взглядом. Как ребёнок поджал губу, а после вышел из палаты. Чонгук не намерен его останавливать, он хорошо дружит с альфой, но тот на стороне отца, его шестёрка. Альфа мог вовсе проигнорировать просьбу Чона и не привозить коляски, но тот послушался в знак старой крепкой дружбы. Пусть с годами они отдалились, стали реже видеться и общаться, но внутри всё ещё помнят те хорошие дружеские моменты детства и юности. Чон подошёл к коляске, взял за ручки сзади и приволок ближе к Донхёну. Он не может долго задерживаться здесь, Тэхён в любую минуту может заглянуть и прервать их, накричать и выставить за дверь. — Врач не будет против? — Ким садится в коляску, с надеждой, что у лифта их не развернут обратно. Возможно, не самое лучшее время выходить во двор, ведь там очень жарко, может стать плохо, но альфа уверен, что хуже больничной палаты ничего нет. Пусть стошнит, пусть разболится голова, пусть вспотеет сильно — плевать, главное выйти во двор. Чон отрицательно мотает головой на его слова, сжимает крепче ручки и толкает коляску с места. В коридоре поворачивается к своим людям и указывает следить за палатой всё равно, не позволяет пойти с собой, ведь и сам справиться может. Они так и молчали всю дорогу к лифту, в самом лифте, и даже у выхода больницы. Как только первые лучи солнца коснулись оголенной ноги Донхёна, тот смог вдохнуть глубоко свежий воздух. Чонгук тем временем повёл его на заднюю часть двора больницы, где меньше людей, где нет машин и пыли. Впереди видны белые тротуарные дорожки из плитки, яркая зелёная постриженная трава, которая немного отрастает, даже маленькие ромашки зацвели. Декоративные кусты: высокие и низкие, длинные вытянутые и в виде бомбочки. Несколько таких же светлых белых скамеек, что заняли пациенты из больницы. На некоторых деревьях стоят кормушки для птиц, и даже к ушам доносится их пение. Пока что утро, но солнечного света хватает, чтобы разболелась голова под его лучами. Из-за этого Чонгук привозит младшего в тень высокого дерева и ждёт, когда тот пересядет с коляски на скамейку, где мирно лежат зелёные листья. Умиротворяющая картина, утреннее спокойствие, и лёгкий летний ветерок взъерошит волосы над головой, слегка путая одинокие тоненькие волоски. Донхён прижался спиной к спинке скамейки, положил ладони на бёдра и посмотрел на больницу и на своё окно палаты, откуда видна ваза с цветами. Всё время представлял себя сидящим здесь, но не думал, что сможет это сделать не со своим братом, а с человеком, которого знает несколько часов. Но альфа не будет расстраиваться, наоборот, сильно благодарен. Тэхён слишком занят, прибегает в больницу в любую свободную минуту и так же быстро уходит. Но Донхён не ребёнок, уже давно понимает важность его работы. Чонгук отталкивает коляску на бок, сам садится рядом, ставит ногу на ногу а правую руку на спинку скамейки у плеч Кима. — Каким было твоё детство? — Чон задал неожиданно неподготовленный вопрос, а сам смотрел куда-то перед собой, будто находится в своём мирке и своих мыслях, но в то же время словно здесь. Он сам не знает, был ли этот вопрос спланирован его планом и подчеркнут еле заметной линией из "важных вопросов", или оно просто появилось в голове спонтанно. Единственное, в чём уверен альфа, так это в том, что точно не намерен был ставить Донхёна в неловкое положение. Тот имеет право проигнорировать вопрос, возмутиться или даже прогнать его. Но вместо всего этого Ким только напрягся и всё же попытался вспомнить, что с детства оказалось самым запоминающим из всего. Чон почему-то внушает доверие, ему хочется выговориться, как психологу, хотя он понимает, что старший может являться какой-то большой шишкой. — Моё детство прошло очень странно и слишком быстро. — начал парень и замолчал ненадолго. Что вспомнить и что следует рассказать? Стоит ли вовсе это делать? Можно ли сообщать об этой информации? Донхён хочет верить, что Чонгук хороший человек и не воспользуется этими словами против него или его брата. — Знаешь, это странно, но я помню только забинтованные руки брата. Они всё время были в новых повязках, иногда испачканные кровью. — альфа слегка нахмурился от воспоминания, прищурился, будто искал слова между тротуарными плитками, а после положил затылок на руку Чона, закрыв глаза. Лицо озарила мягкая невесомая улыбка. — Я часто просил отца отпустить Тэхёна поиграть со мной. Даже устраивал истерики, из-за чего у него не было выбора. — красивая улыбка меняется на грустную, а в груди будто камень груза давит на лёгкие, что образует тяжёлый вздох. — Когда я играл с братом, отец мог стоять в сторонке и смотреть таким строгим изучающим взглядом, что я никак не мог расслабиться и быть собой. А лицо Тэхёна! — Донхён качает головой и отстраняется от спинки скамейки. — Я так любил его улыбку. Однажды даже решил рассмешить, чтобы он подарил мне её. Тэхён знал, как сильно я люблю, когда он улыбается, когда счастлив. Но я был ещё ребёнком, не понимал, какой ценой ему это даётся… Донхён снова замолчал, но уже на долго. От воспоминаний делается больно, а от мысли того, как страдал его брат из-за него — ещё хуже. Судить альфу никто не будет за детство, ведь такое с рук спускается. Но только не Тэхёну. Много настрадался ради младшего брата. Но он всегда пытался быть хорошим братом, даже если было очень больно. Молчание было слишком долгим, оно начало давить на самого Чонгука, он готов уже ответить что-то на это, разрядить как-то обстановку, пошутить, но его опередили. Донхён снова набрался сил, видимо, подумал, что стоит сказать дальше а о чём умолчать. — После моих просьб улыбаться и смеяться, руки Тэхёна покрывались всё большим количеством повязок. Однажды даже с разбитой губой пришёл, но это был несчастный случай, брат тогда упал и ударился об стол. Но отец всё равно бил его за лишние эмоции, а я слишком поздно это понял, вынуждал его смеяться. В этот раз молчать захотелось Чонгуку. У него не нашлось слов что-то сказать. У самого отец был строгим, но чтобы так жестоко избивал — никогда. Чудил много чего, делал капости, мешал бумаги отца, выкидывал и даже сжигал. Но Чансоль ни разу не поднял руку на него, от силы мог покричать и объяснить, что так делать нельзя. — Почему ваш отец не позволял ему улыбаться? — единственное, на что хватило ума. Не ожидал получить мысленной сильной пощёчины по лицу. Хотел сломать омегу, пойти грязным путём, но сейчас совесть мучает. Хочется выругать себя, обматерить или ударить. Ведь он воспользовался Донхёном, запугал омегу. Чонгук потом обязательно извинится, но сначала всё доведёт до конца. — Тэхён же кукловод. Такие люди должны научиться контролировать эмоции. Но отец перестарался. Он хотел заставить не плакать по пустякам или из-за разбитых колен, не показывать свою радость или горе, ведь это самое уязвимое место. — Ким пожал плечами, наконец-то осмелел и посмотрел Чону в глаза. Они слишком близко, встречи в палате были на расстоянии кровати, пола. А здесь никакой дистанции, бёдра почти соприкасаются. — Мой брат омега, а омеги более чувствительны и эмоциональны, чем альфы. Из-за этого отец был жестоким, чтобы исправить это. Но, в результате, после семнадцати лет Тэхён прекратил вовсе показывать какие-либо эмоции. Отец сломал его полностью. — Что он сделал? — вопрос Чонгука прозвучал резко, с нотками агрессии. Он всё ещё не может уложить в своей голове, что так кто-то мог поступать со своим ребёнком. Донхён колебался, стоит ли говорить об этом или нет. Он будто раздевается перед толпой людей и ощущает стыд. Альфа почему-то рассказывает не о себе, а о Тэхёне. Неужели все воспоминания детства — это мучения брата? Почему не может вспомнить хорошие моменты? Ему кажется, что он подставляет Тэхёна, говорит то, что он бы не одобрил, но остановится не может. Впервые кому-то захотелось излить душу и получить поддержу. — Я не знаю, что отец делал с братом. Мне не разрешали смотреть на их тренировки. Но, когда брату исполнилось четырнадцать, он стал пропадать целыми днями вместе с дедушкой и отцом, а меня оставляли на сиделку. У меня с Тэхёном была одна совместная комната. Моя кровать у окна, а его была у стены, ближе к двери. Когда я просыпался, а я просыпался очень рано, то кровать была уже заправлена. Когда ложился спать — старался не уснуть, чтобы увидеть брата, но так и не видел. Он возвращался очень поздно. — альфа сделал небольшую паузу, изучил лицо Чонгука, хотел убедиться, что его точно слушают а не пускают всё мимо ушей дожидаясь важной информации, и только после снова продолжил. — Однажды проснулся как-то ночью и увидел, что дверь комнаты открылась. — Донхён проговорил более тише эти слова, а после облизал сухие губы. Отвык так много разговаривать, язык не поспевает за мыслями. Хочется рассказать всё, разъяснить каждую мелочь, даже сам интерьер до мелочей, что в голове появляется, но не может. — Тэхён тогда пришёл около часа ночи. Не раздеваясь он валился лицом в подушку и засыпал. Сильно уставал. Мне тогда было девять лет, я хотел играть и веселится. Но когда увидел брата таким, расплакался и кричал на отца, почему он забирает у меня Тэхёна. Говорил, что никогда не стану таким, как они, что не нужны мне их куклы. — тихий смешок и альфа опустил голову. Он вспоминает, как ворвался в подвал, начал громко кричат на дедушку с отцом, пока Тэхён растирал кисти рук, как повалил на пол куклу у входа и разбил его голову. Как с истерическими криками убежал и прятался, боясь получить от отца. Он навел взбучку, но это не главное. Отец не кричал, не бил за это, а отнесся с пониманием. А всё из-за того — что Тэхён продолжил деятельность рода. — Я правда не знаю, что случилось, из-за чего брат даже по моей просьбе не хочет улыбнуться и быть собой. Он вечно на чеку, будто на иголках сидит. Любой шорох за стеной — а его словно разрядом ударило. — Никогда бы не подумал, что Тэхён через такое прошёл. — альфа тяжело вздохнул и потянулся в карман за сигаретами, но остановился. На территории больницы курить нельзя, ещё и возле пациента. Его не спасёт даже власть, если кто-то из врачей увидит. Но сейчас это может быть единственным лекарством, чтобы унять злость внутри. — Тяжелое детство у тебя и твоего брата. — У Тэхёна — да, но не у меня. Согласен, мои воспоминания связанны именно с братом и тем, что сотворил с ним отец. Но я играл во дворе с ребятами, делал много гадостей прохожим и соседям а после убегал, чтобы не отругали. Учил кошку плавать, пока соседка не увидела своего кота в воде и не начала орать на весь дом. Я учился в школе, как и мой брат, я обрел мечту, научился рисовать. У меня было полно свободного времени и я страдал всякой фигней со своими сверстниками. — альфа развел руками, показывая, мол, вот к чему это привело, я сейчас в больнице, пролежал в коме, пока мои друзья занимались сексом, курили и окончили школу. Но Донхён не завидует им. Он рад, что его друзья смогли отучится и поступить в колледжи, кто-то даже успел поженится. Ким попытается наверстать упущенное, будет радоваться каждому дню и каждой свободной минуте, главное выбраться отсюда поскорее. Чонгук рассмеялся с его слов, ведь нужно хоть как-то развеять обстановку. Он видит, что разговор о Тэхёне делает больно Донхёну. Он пришёл не для того, чтобы навеять тоску, а как-то развеселить и перетянуть на свою сторону. Да, он не лучший человек для дружбы, не совсем хороший собеседник подросткам, он ищет выгоду в этом, ведь потраченное время уже не вернуть. Ему нужен чёрный чемодан, нужен Тэхён, чтобы всё это вручить отцу и чтобы тот наконец-то отстал. Альфе нужно придумать что-то такое, чтобы трофей был нейтральным: и отца и его. — Все мы в детстве такие. — после короткого смеха Чонгук включает своё обаяние. — Сейчас я внушаю ужас в половину своей страны, а в детстве делал такое, что отец не знал, стоит меня отдать в детский дом, поставить в угол или накричать. — каждая мышца альфы расслабилась, уже курить не тянет. Он вспоминает капости, что творил и продолжает творить. Он ещё не вырос с той стадии, когда нужно быть серьезным. Но разве это плохо? — У меня есть сводный брат, он раньше жил в Германии. Когда тот приезжал, что я только не делал. Над дверью расколоченный мел в миске ставил, а когда дверь открывалась, всё сыпалось на него и я бегал по дому с криками: "За мной привидение гонится!". Ведёрко с водой ставил также, тогда называл его мокрой курицей. В еду подсыпал много соли или сахара, в чай подмешивал всякую дрянь. А отцу вовсе все документы смешал и половину выбросил. В этот раз звонкий смех доносится с уст Донхёна. Он прикрывает ладонью улыбку, которую Чонгук так внимательно рассматривал. Ему кажется, что похожая может быть у Тэхёна, и если это так — Чон готов смотреть на неё вечность. Он после секунды молчания начинает также смеяться, только бы младший не смущался и не прикрывал лицо. Всё сказанное прозвучало глупо, но на душе остался теплый привкус. У них двух было хорошее детство. — Никогда бы не подумал, что у бандита было такое детства. — Донхён мотает головой и пальцами трёт скулы, те начали болеть от смеха. — Как ты меня назвал? Бандитом? — правая бровь ползёт вверх, а на лбу делаются небольшие морщинки. Давно такого заявления не получал в свой адрес. На родине людям язык не повернётся так назвать его или людей, что состоят в Чёрных Змеях. А здесь подросток так легко ещё и со смехом это проговорил, что возмущение альфы лезет вверх. — Не говори так, мне не нравится это слово. Не такие и плохие вещи я делаю. То, что я являюсь главой южнокорейской мафии Чёрных Змеев не означает, что я опустился так низко. — Это точно. До засранца тебе ещё далеко. — младший снова начинает смеяться, ведь реакция Чона чертовски смешит. Его лицо от строгого превратилось в возмущённое, а после вовсе стало удивлённым. Чонгук попытался проигнорировать последние слова, не брать близко к сердцу, пусть и это слово также не нравится. Он не хочет портить хорошее настроение альфы, который почти светится от счастья. Ему показалось, что тот даже одобрил его, и, видимо, не прогадал после услышанного: — Приходи по чаще. Мне порой скучно одному быть в палате. — бледные щёки Кима начинают краснеть. Он знает, что просит о невозможном, что какой глаза мафии захочет нянчится с ним? Да и рискованно всё это, учитывая, как Тэхён отреагировал на письмо от Чонгука. Если оба встретятся в палате, могут убить друг друга. — Обязательно. Но если я однажды наткнуть на твоего брата, он мне шею свернет. — старший проводит большим пальцем горизонтально по шее, вытягивает левый уголок губ вниз, кривясь, и закатывает глаза. Он попытался показать быструю смерть, но не подумал, что это может выглядеть глупо со стороны. Но ему и так плевать. Чонгук такой, какой есть. Не тянет на грубого крутого альфа-самца с сигаретами, миллиардами долларов за спиной, у него нет собственного гарема и вечно серьёзного выражения лица. Он слишком простой для своего звания, за что многим нравится. — Всё будет хорошо. Если я сам тебя пригласил и одобрил, то Тэхён также примет тебя. Он не будет возражать, ведь сделает всё, чтобы мне было хорошо. Я же единственный его родственник, что остался в живых. — альфа пожимает плечами, поднимается со скамейки и начинает разминать ноги. Всё тело затекает от того, что и так долго лежит в койке. Много времени прошло, как они сидят здесь и болтают. От свежего воздуха Киму меньше кружится в голове и на затылке уже нет тягучей боли. Он хочет хотя бы раз в неделю вот так выбраться, поговорить с кем-то и продолжить радоваться тому, что остался жив. После той аварии много пассажиров умерло в автобусе, включая водителя. Донхён находился на другой стороне автобуса, по которому не было прямого удара. Полиция говорила, что именно его место спасло жизнь ему и ещё некоторым, что были рядом. Но удар оказался всё равно слишком сильным, чтобы повредить важные органы, что и привело к коме. — А по линии дедушки или ещё кого нет родственников? — Чон вопросительно поднял голову, наклонил её на бок и смотрел так на альфу. Донхён только мотает головой. Он зарывает пальцы в свои отросшие вьющиеся волосы и начинает приглаживать их, ведь ветер сделал бардак, а ещё вытаскивает листики, что запутались в них. — Никого. Возможно, в Кореи найдутся, но я очень сомневаюсь. Мой пра-пра-прадедушка давно в Италии жил, поэтому связь утеряна. Чонгуку показалось, будто Кимы остались единственными в своём роде в этом большом мире. Если они потеряют друг друга — будут одинокими и несчастными. Теперь он понимает, почему Тэхён так печётся о брате, почему готов ради него пожертвовать собой. Манипуляция прошла слишком легко и быстро, что не понравилось братьям Чон. Но теперь альфа знает этому причину. Чонгук готов уже сам разорвать кого угодно, кто посмеет притронуться к Донхёну. Этот парень ещё такой юный, такой невинный, у него вся жизнь впереди. Внутри него нет места для гнева и ненависти. Чонгуку захотелось ему показать что-то больше, прекрасное, нежели остаток тяжелых мыслей о прошлом и опасной профессии его единственного брата. — Слушай… — Чонгук закусывает губу, осматривает альфу с ног до головы, в очередной раз убеждается, какой он худой и что нужно откармливать, затем поднимается со скамейки и засовывает руки в карманы шортов. — Не хочешь в Корею поехать со мной? Мне скоро возвращаться. Найду там больницу, чтобы проверили тебя. Мне кажется, тебе не обязательно весь день быть в этих стенах. У меня дома повар есть, он готовит лучше, чем в ресторане. Несколько свободных комнат, небольшой сад и бассейн на заднем дворе. А в десяти минут езды большой парк и зоопарк. Хочешь со мной? — Хочу!.. — без минуты обдумия выкрикивает младший, а глаза загораются чем-то тёплым и ярким. Он готов уже отправиться в дорогу вместе с Чонгуком, но есть одно "но", из-за которого огонёк радости в глазах потух. — Вот только Тэхён… — Он также поедет. Вот увидишь. Я с ним поговорю. — Чон пытается успокоить младшего, чтобы тот не расстраивался так сильно. Он только поднял ему настроение и не хочет портить. Сделает всё, чтобы Тэхён обязательно поехал в Южную Корею вместе с ним. Ему придётся весь день обдумать, что сделать и как заманить омегу. — Хорошо. — Ким кивнул неуверенно головой и снова задумался. Он как будто снял маску радости с лица и посмотрел уже серьезно на альфу. У Чонгука только что случилось дежавю. Это лицо он видел несколько часов назад, когда омега подписывал документы, когда ворвался сквозь охрану к ним, с видео, когда тот повалил его на землю. Такие же черты лица, такая же уверенность, осторожность. — Но всё же, зачем ты пришёл ко мне? Из-за брата? Слова младшего заставили напрячься. Чонгук не думал, что тот окажется таким же умным, как его брат. С первого взгляда и во время разговора было слишком легко, думалось — бери лепи с него всё что угодно. Чон считал, что Донхён не умеет быть осторожным как Тэхён. Но у них двух течёт кровь Кимов, людей, что всю свою жизнь посвятили своей профессии убийства. Пусть младший и не участвует во всём этом, передаться от отца и папы должно было хоть что-то. Неужели ещё один Ким смог его перехитрить? Почему у них так хорошо получается сбить Чонгука с ног? Он почти загнан в тупик, пытался разговором чего-то добиться, но слишком быстро раскусили. — Ну… — Чонгук замялся, впервые ему так неловко. Альфа не хочет давить на Донхёна сейчас, но выбора не осталось. Хотел разговор оттянуть на потом, чтобы тот привык к нему и смог обо всём рассказать. — Я хотел спросить тебя о той аварии, из-за который ты пролежал в коме. Ты помнишь, что было перед этим? Донхён помотал головой и потупил взгляд на больницу. Этого вопроса он боится всё время. Когда спрашивал Тэхён, когда задавала полиция, иногда и врачи — ему было страшно ответить. Он не помнит. Почти. Есть то, что не сообщил никому, но это не из-за страха. Ему неизвестно, точно ли всё так было, или память решила поиграть с ним. — Я только помню, как задержался в школе и после возвращался домой. Но знаешь… — альфа замолкает и толкает язык в щёку. Стоит ли эту информацию доверять Чону, которого слишком мало знает? Почему бы не рассказать всё Тэхёну? Так было бы гораздо лучше, ведь это родной брат. Но Донхён этого не сделает, ведь у старшего дел по горло, а здесь ещё начнёт волноваться из-за него. — Всегда, как думаю об этом, по телу пробегаются мурашки. Я не помню того, что садился в автобус, я ничего не помню за то время до аварии. Совершенно ничего, кроме ощущения страха. — тень сомнения пробежалась на лице Донхёна. Точно ли это был страх? Теперь, когда озвучил это в живую, начинает сомневаться ещё больше. — Но зачем ты спросил об этом? — Попытайся вспомнить. Я посмотрел то дело с аварией, и мне кажется, что какого-то пазла не хватает. — Думаешь, всё могло быть подстроено? — альфа делает шаг к Чону, ставит ладони на его плечи и слегка сжимает. Он заставляет Чонгука смотреть себе в глаза. Ему нужно услышать эти слова, чтобы не казаться сумасшедшим. Сам давно думает о том, что авария не случайная, кто-то в этом замешан. Но был ли целью он, или кто-то другой из пассажиров? Эти мысли мучают Донхёна каждый раз, когда смотрит в своё отражение в зеркале. Ему кажется, словно за ним кто-то стоит, наблюдает. Но каждый раз, как поворачивался, была всего только ванная. И это не даёт покоя. — Ничего не хочу говорить на перёд, но эксперт в моей банде просмотрел всё и тоже заметил что-то неладное. — Чонгук проговаривает растерянно, не ожидал такой реакции от младшего. Проблемы с памятью после аварии или комы обычное дело, она может вернуться со временем, или же через года. Но Чону кажется, если он узнает причину аварии, то потянутся и другие ниточки. Это как один большой муравейник, если он не найдёт вход к нему — ничего не выйдет. — Попытайся вспомнить, хорошо? Донхён неуверенно кивает и сглатывает. Тэхён говорил, что дело умяли, обычная авария. Но сейчас недоверие к брату чуточку возросло. Были ли у него такие же догадки, как у Чонгука? Или тот даже не подозревает, что может стоять за этим? Кому теперь следует верить, собственному брату, или бандиту?Now
Кажется, он и правда что-то мог вспомнить, что-то слишком важное, но не уверен, стоит ли разглашать об этом Чонгуку. Всё же воспоминания через сон — не самое лучшее. Сны бывают с дефектами, и многое может преувеличить. Например то, что во сне был вечер, а авария случилась около шести часов, во дворе не было темно. Или же то, что остановка находилась не так далеко в реальности. Если углубится во всё это, можно найти ещё куча оправданий, которые ставят под сомнение воспоминания Кима. Донхён не знает, что делать дальше и как избавиться от ощущения, что за ним будто кто-то следит? К людям Чонгука он привык, те вечно за дверью, иногда заглядывают во внутрь. Наблюдение идёт не с середины здания, а из вне. Словно кто-то глядит на окно. Это случилось после после первого визита Чона сюда и продолжает всё ещё. Ким думал, что это также может быть кто-то из людей альфы, но у тех взгляд и аура совершенно другая, не такая зловещая. Ему кажется, что он становится параноиком из-за четырёх стен.