Искусство бесполезного ниндзя

Вы когда-нибудь делали что-то неординарное, противоречащее нормам морали, что-то такое, что точно поменяет Вашу жизнь и направит ее в иное русло? К примеру, Вы когда-нибудь разговаривали с очень подозрительным незнакомым типом, которого видите в первый раз и точно знаете, что не хотите видеть? А на следующий день встречали ли его и предлагали ему пожить у Вас? Если да, то либо: a) Этот человек Ваш родственник b) Вы сами очень подозрительный человек, за которым, по чистому совпадению, тоже гонятся копы c) С Вами что-то не так Ну, или Вы Шинпачи Юкимура. Юкимура еще спал в кровати, когда солнце давно перешло в зенит и внезапно остановилось над Конохой. Остановилось и начало нещадно палить всю страну Огня своим огненным жаром. Начались самые жаркие деньки в году, когда ничего не хочется делать, и даже в самом прохладном помещении тебе становится душно. Когда возникает жажда похлеще, чем в бесплодной пустыне страны Ветра, а цена на воду дорожает настолько, что каждый АНБУ с пересохшим горлом желает только одного - убить продавца минералки. Именно в этот памятный день начала приготовления к "Дню Моря"* Юкимура спал, а в его квартире находился кира. Что он, собственно, там делал? К слову, этого не знал никто, даже сам Кондо. Он бы мог уже давно уйти, и то, что за ним могут следить, отнюдь, не помешало бы ему сделать этого. Да что уж там слежка, сама жара не смогла бы остановить его, если бы... если бы его уже что-то не держало. "Может быть это..." "-...А затем Наги снова меня пнула, и у меня всю оставшуюся неделю был вот такой синяк на заднице, - мальчишка, расположившийся на полу в позе йоги, показал что-то руками, потом зевнул и подтянул к себе ногу. Кондо, сидя на кровати Шинпачи, лишь усмехнулся. Забавный малый. Он уже рассказывал ему седьмую...или девятую историю и каждая из них заканчивалась именно этими словами. Акияма узнал почти всю его жизнь от начала и до самого конца. Юкимура все говорил и говорил, а мужчина слушал и не перебивал, изредка он кивал в знак согласия с мальчишкой, или же на его лице появлялась усмешка в знак того, что этот пацан выбирал слишком уж нерациональные пути решения проблемы, когда все можно было решить намного проще. Однако Кондо молчал. Еще к концу...да уже когда Шинпачи привел его в свой дом, у него уже сложилась полная картина Юкимуры. И самое первое, что он отметил в ней, это его...тупость, за ней последовала непредсказуемость, отсутствие логики и пунктуальности, умения объективно смотреть на мир, еще вписалась полная противоречивость его действий, слов и характера - казалось, что в нем живет несколько человек, один говорит, другой слушает, следующий думает, еще один делает, ну, и еще один расплачивается за все, что натворили другие. Однако в Шинпачи были и положительные стороны. Прежде всего он, в отличии от многих, даже самого Кондо, знал, чего он хотел. Он никогда не отказывался от данного слова и никогда его не нарушал. Он имел сострадание, однако напрочь отказывался от жалости. Он мог рассуждать о философии жизни, неплохо в ней разбираясь - это привил ему отец, как догадался Акияма по рассказу мальчишки о своем детстве. А еще, не смотря на то, что он многого не понимал, Юкимура знал главное - он знал, как прожить жизнь небесполезно, что сделал кира. И, возможно, паренек и сам не догадывался, однако Кондо это понял, понял, что этот мальчик знает то, что нужно было знать ему самому двенадцать лет назад. Может, тогда бы он не бросил своего сына и не потратил все эти годы на... на тот ужас, что он совершил. На совершенно бессмысленный поиск. На убийства и смерть. "Нет", - Кондо незаметно дернул головой, отгоняя такие ноющие мысли, словно отгонял стервятников от своего полумертвого тела. "У меня своя дорога, у Юкимуры - своя. Он родился под счастливой звездой, с определенной нелегкой судьбой. Но какой бы трудной она ни была, мальчишка все равно будет счастлив, потому что так предрешено. Так решили Боги. Ему они уготовили грандиозный путь, что он должен пройти и, возможно, не один. А мне...мне они дали ложную путеводную звезду, к которой я стремился всю свою жизнь... И только под ее конец, уже насмеявшись надо мною вдоволь, они открыли мне глаза..." Мальчишка что-то держал в руках. Что-то темное пушистое шевелящееся и, кажется, живое. Он уже хотел что-то сказать Акияма, как вдруг... -Ах, ты...! Итачи, больно же! Комок шерсти упал на пол. И Кондо узнал в нем черного, как рукоять его сай*, что хранился у него на поясе - это оружие он получил от отца, после того, как он вышел на поединок со своим учителем - кота. Он еще помнит то ощущение, когда осознаешь, что либо ты выиграешь, либо...впрочем, там не было вариантов. Если ты хотел жить, то ты должен был победить, в противном случае, тебя бы убили. Итачи недовольно выгнулся и зашипел. Мужчина легонько дотронулся до котенка ногой, и тот взглянул на него. Кира смотрел на животное своими пронзительными голубыми глазами, смотрел спокойно, оценивающе, смотрел точно так же, как смотрел на всех без исключения. И Юкимура вдруг понял, что это за взгляд, который так пугает и отталкивает людей... Это взгляд человека...на животное. И мальчишке стало не по себе. Итачи внезапно успокоился и сдрапал из комнаты, только на пороге обернувшись и скрывшись в прозрачной тени коридора. Юкимура подавил зевок и потер глаза ладонями. -Ложись. Тебе пора спать. -Да не, я не хочу, - Шинпачи устало улыбнулся и почесал затылок. -Ложись, - более грубо произнес кира, грубее, чем хотелось произнести. И Шинпачи вздрогнул от этого голоса. Он прикусил губу, глядя куда-то в сторону и скрывая глаза за длинной челкой. А затем резко поднял ее, встречаясь со взглядом Кондо. И мужчина увидел еще одного Юкимуру. Серьезного Юкимуру. -Вы ведь уйдете, как только я засну, разве нет? У киры что-то дрогнуло внутри, и он произнес то, что не произнес бы никогда: -Нет. -Пообещайте... Нет, поклянитесь своей кровью, что не уйдете, - в его глазах горел странный огонек. Но это был не огонек восхищения, нежности, ярости, безумства или любопытства. Это был огонь решимости. Вот оно, промелькнуло в голове у Акияма, вот что ему будет помогать на его пути, что будет заставлять идти за ним людей, что будет вселять в них надежду. -Ложись. -Так Вы клянетесь? Он вздохнул. -Да никуда я не уйду..." Шинпачи с сонным видом уже сидел на кровати, дергая за ворот своей пижамы, чтобы хоть как-то спастись от духоты. Кира поглядел на него с неким сожалением - его организм уже давно привык к подобной температуре. Он не раз пересекал выжженные солнцем земли, и не раз взбирался на заснеженные вершины гор, где становится трудно дышать и с каждым часом тебе становится толи холоднее толи жарче. -О, мужи... Так Вы не ушли, - с улыбкой исправился Юкимура, замечая темную фигуру на своем подоконнике. Видимо, Кондо не особо беспокоился на счет слежки, а, может, он уже знал, что за ним и вовсе никто не следит. Лицо Акиямы снова коснулась эта загадочная усмешка. Мужчина вдруг понял, что до сих пор не сказал мальчишке свое имя. Надо же быть таким...Юкимурой, чтобы приводить в дом человека, чьего имени ты даже не знаешь. -Даичи, - негромко сказал кира, - зови меня Даичи. -Даичи...сан? - как-то вопросительно произнес паренек, и Акияма кивнул в ответ. - Вы...куда-то уходите? Он заметил, как кира свесил вторую ногу с подоконника, словно собираюсь прыгать. Кондо снова кивнул. -Пожалуй, мне нужно кое-кого найти в деревне. -А можно мне с Вами? - воодушевленно спросил мальчишка, доверчиво глядя на него. В его глазах снова был огонек, но уже не огонек решимости, а огонек наивности, что так присуща всем детям. -Нет. Думаю, у тебя гости, - Акияма заметил приближающуюся к дому девчонку с учебниками, которая беззвучно шевелила губами, однако если бы он мог слышать так же, как и киты, то он бы услышал недовольное бурчание. -Вы ведь вернетесь? - внезапно спросил мальчишка, и Кондо услышал знакомые нотки серьезности, перемешанные с беспокойством. От этого он недовольно и едва заметно поежился. -Вернусь. И чтоб не слышать дальнейшую реплику мальчишки, он спрыгнул. . . . Возмущения Инузуки не было предела. Почему? Почему она должна тащится куда-то в такую жару, чтобы помогать Юкимуре с освоением материала? Почему он такой тупой? Почему сегодня так жарко? Почему сегодня четверг? Почему она девочка? Почему ветер дует? В общем, все вопросы смешались в ее голове, и девчонка уже ничего не понимала. Даже саму себя. Поэтому когда Юкимура открыл ей дверь, она даже на мгновение забыла, зачем она пришла. Однако вспомнив, тут же всунула ему книги и мигом отправилась на кухню за водой. Вода была хороша. Это была первая мысль, что посетила Хану, когда она допила четвертый стакан. Шинпачи в каком-то ступоре наблюдал за своей гостьей, все еще держа проклятый учебный материал на своих руках. Шатенка с грохотом поставила стакан на стол и взглянула на Юкимуру. Они стояли секунд пятнадцать, глядя на друг друга и пытаясь найти в своем однокласснике все законы мироздания, как вдруг... -С добрым утром...то есть днем, - быстро поправилась Инузука, падая на стул. -Йо. Наступило молчание... Хана поджала губы, и посмотрела на Шинпачи, словно на идиота, хотя она всегда так на него смотрела. "Ну, и что ты стоишь?" - этот взгляд прямо таки вопил о том, что Хана начинает закипать. Мягко говоря, она уже давно пожалела о том, что она согласилась, и девчонка уже проклинала тот гребаный день. Кто ее вообще за язык тянул? Помочь она вдруг захотела! -Может, ты сядешь? Юкимура будто бы опомнился и, кинув учебники на стол, приземлился на табуретку. Ему и самому не нравилась эта теория, для него это, своего рода, пытка, собственно, как и для Ханы. Они оба не хотели тратить время на это бесполезное занятие, однако они также оба понимали, что Юкимура все еще надеялся на то, что все-таки он сможет хоть что-то понять. Впрочем, у Ханы такой надежды уже не было. -Сегодня... - начала Инузука нудным тоном, чтобы хоть как-то надоесть мальчишке и заставить его забыть о своем желании совершенствоваться, -...я буду принимать у тебя экзамен. -Чего? -Экзамен, Юкимура, его все когда-нибудь сдают, и ты не будешь исключением, - она с зевком подперла щеку кулаком и без особого интереса посмотрела на озадаченного мальчишку. Если он откажется, то метеорит упадет на землю. Этот придурок упрям, как пробка. И от досады Инузука вздохнула. Юкимура вздохнул вместе с ней, понимая, что никуда он не денется. -Ладно, давай сюда твой экзамен. -Ты будешь сдавать его устно. -Э-э-э! С какого?! Почему устно?! - он вскочил со стула и взглянул на равнодушную девчонку, которая как ни в чем не бывало наливала себе пятый стакан. Казалось, ей было глубоко наплевать на вопли мальчишки, хотя, по сути, так оно и есть. Она уже привыкла, этот Шинпачи всегда орал, такое ощущение, что он еще никогда в жизни не говорил спокойно, а нет, говорил... с Итачи. -Потому что я так сказала... - произнесла Хана и добавила: -А еще я не понимаю твой почерк. "Хотя его, в общем-то, никто не понимает". У Юкимуры был не почерк, нет. Не почерк, а клинопись, фиг поймешь, что там написано. Интересно, а он сам понимает, что он пишет? Однако история об этом умалчивает, и Инузуке оставалось только гадать насчет этого. Шинпачи угрюмо взглянул на девчонку, уныло цокнул языком и взял в руки мандарин, снова садясь на табуретку. -Ну, задавай свои вопросы. -Полное имя Конохи. -Коноха. -Издеваешься? - что-то вдруг подсказало Инузуке, что этот ее экзамен затянется надолго. Сам по себе Шинпачи редко язвил, просто он не в любых ситуациях умел импровизировать, а если импровизировал, то это получалось весьма неплохо для такого как он. -Тц, это что, то длинное слово, которое хрен выговоришь? - он с безучастным выражением положил в рот дольку мандарина, изображая из себя простое ничем не заинтересованное лицо. Инузука бы так и дала по этому лицу, однако было как-то стремно избивать Шинпачи в собственном доме, это как-то неэтично, что ли. Итак, Хане оставалось только успокоится, закатить глаза и очередной раз ударится головой о невидимую стенку. -Юкимура, это слово - название нашей деревни, прояви уважение, ну, или что там у тебя... -Да понял я, понял. Давай уже дальше... - мальчишка разделил цитрус на несколько частей и начал со скучающим видом рассматривать их. Можно сказать, что это хандра Юкимуры - необыкновенно редкое и весьма заразное явление. Шинпачи хандрил так же, как и язвил, редко, однако если это случалось, то весьма неплохо. Его хандра заражала всех, даже самый счастливый человек, взглянув на мальчишку, мог понять, какое он ничтожество, и впасть в апатию на недели три. -Назови все ранги шиноби, начиная с самого низкого и заканчивая самым высоким. -М-м-м... - Шинпачи задумался. Вычеслил корень из сорока трех; нашел атомную массу иона углерода в реакции с алюминатом натрия; попытался вспомнить последнюю строчку из "Аиды"; вспомнил год рождения второго Раикаге; распланировал всю свою жизнь на десять лет вперед и, наконец,...выдал нечто гениальное: -...генин. Генин? -Продолжай. -М-м-м... А-ам-м-м... Через две минуты абсолютного молчания, ужасающей духоты и мычания Юкимуры, он все же выдал вторую гениальную мысль за сегодняшнее...сегодняшний день. И хотя она, мысль, была менее гениальна, чем первая, однако все же ее гениальность заслуживала похвалы: -Каге, - мальчишка посмотрел на Хану, что только что вращала в руках стакан. "Гениально". -Точно издеваешься, - Инузука откинулась на спинку стула и прикрыла глаза тыльной стороной руки. Хуже быть не может. А, собственно, что может быть хуже, когда тебе в жару выносят мозг?! Девчонка уже чувствовала, что это еще только начало, и хотя отказаться никогда не поздно, она все же хотела хоть как-то помучать Юкимуру. Однако получалось совсем наоборот. -Эй! Ты сама попросила назвать низкий и высокий, что еще ты от меня хочешь?! "Чтобы ты забыл меня. И, желательно, навечно", - Хана вздохнула. Не навреди себе. Нет, это не про нее. И все-таки, почему именно она? Почему из всех семнадцати детей выбрали именно ее? Почему она сейчас должна страдать от чужого кретинизма вместо того, чтобы спокойно лежать на диване с книгой? -Следующий вопрос. Перечисли виды дзютсу. -А у него есть виды? -Забудь. Чакра - это... -Чакра. -Продолжи фразу, Юкимура. -Продолжил, - спорить дальше она была не намерена. Во-первых, этим она бы ничего не добилась. Во-вторых, это заняло бы драгоценно время. В-третьих, спорить с Шинпачи себе дороже. Видимо, единственный человек во всем мире, кто может это делать - Наги. И Хана даже немного ей завидовала. -Основное снаряжение шиноби состоит из... -Оружия, - девчонка бросила недовольный взгляд в его сторону. Если он сейчас притворяется, то она его точно ударит. Или она расплачется. Неужели все эти "элективы" были напрасными? Совершенно бесполезными? Она же ведь столько времени и сил угробила на эти часы занятий! Сколько раз мать отчитывала ее за опоздания? А как она была зла, когда увидела, что та носит письма Учиха! Тсуме до сих пор не отошла, и Хане пришлось очень постараться, чтобы улизнуть сегодня. И, в итоге, все ее старания окупились этим... -Конкретнее. -Холодного оружия. Острого. Неудобного... - он попытался вспомнить еще один признак тех кунаев, которые он учился метать. А о сюрикенах лучше вообще молчать! Он один раз запустил один, так тот развернулся и полетел обратно в Юкимуру, точно бумеранг! Тогда-то он и решил, что больше никогда не возьмет ничего подобное в руки. - Старого... -Довольно!! С меня хватит!! - она вскочила из-за стола и со злостью посмотрела на Юкимуру, едва сдерживая слезы. - Сколько можно издеваться?! Я задала тебе самые легкие вопросы, на которые знает ответ даже пятилетний ребенок! Не говори, что все эти дни прошли напрасно, и ты ничему не научился!! Мы ведь специально ходили к Нобу-сенсею, чтобы выпросить этот арсенал! Я ведь тебе несколько раз повторяла, что чакра - это слияние духовной и физической энергии! Почему это так сложно запомнить?! Все! Я так больше не могу! Ищи себе кого-нибудь другого, чтобы трепать ему нервы, я больше не хочу тратить на тебя время! Она всхлипнула. Судорожно выдохнула и закрыла лицо руками. Упав обратно на стул, Хана заплакала. Она редко плакала, и никогда не делала это при ком-то. Мать бы не позволила, Тсуме сама по себе терпеть не могла слезы. А перед кем-то еще свою слабость не особо хотелось показывать. Однако сейчас у нее уже больше не было сил, чтобы над чем-то думать. Шинпачи довел ее, точнее, он стал последней каплей. Ее песочные часы разбились и эмоции выплыли наружу. И Инузука заплакала. Юкимура почувствовал себя виноватым. Взял и довел ее до слез, молодец парень! Да, нехорошо как-то получилось, она ведь помогала ему, а он... Внезапно мальчишка почувствовал себя последней сволочью. Ему не хватало только ударить Инузуку, чтобы быть полной тварью. Ее негромкое рыдание заставляло чувствовать еще большую вину перед ней. Хотелось избить самого себя. Какой же он придурок. Мальчишка тихо встал, глаза его скрылись в тени челки. Юкимура стал серьезным. -Извини. Хана вздрогнула. Она вдруг перестала плакать и замерла, глядя на свои ладони. Она редко плакала, но еще реже она слышала это слово. Точнее, она никогда не слышала, чтобы его произносили ей. Никто в клане Инузука не признал бы своей вины перед другим. Никогда. А со своими сверстниками она и не так уж и хорошо общалась, точнее, вообще никак не общались. А потому это слово ей было и знакомо и незнакомо. И Инузуке было... приятно? Она медленно отодвинула ладони от лица и резко взглянула на Юкимуру. -Ты права, тебе не стоит тратить время на такого как я. Все равно ничего полезного из этого не выйдет... Еще раз извини. Когда будешь уходить, ударь меня, пожалуйста, - он выдохнул и закрыл глаза. Стало, конечно, не хорошо, ну, хотя бы не так хреново. Ее губ тронулась легкая улыбка, а потом, заметив как сморщились лицо мальчишки, который, видимо, был уже готов к удару, она рассмеялась. Просто рассмеялась. Ей и самой стало легче. Глядя на Юкимуру, действительно стало намного легче. Она смеялась, и сама не знала, почему. Просто ей было хорошо. Просто... хотелось отвлечься от всего. -Я... что-то не то сказал? - Шинпачи с неким удивлением посмотрел на девчонку, которая продолжала угорать. Хане было смешно до слез. Она смеялась над всей этой глупой ситуацией, над Юкимурой, над собой. Она поняла, что ничем не отличается от Шинпачи. Она такая же глупая и наивная. Она также хочет иметь друзей. Она также ходит в академию. И также страдает из-за нудного тона сенсея. Ей тоже не нравится, когда Итачи отталкивает от себя всех тех, кто ему дорог. Она тоже ребенок. И она тоже может делать глупости. -Хана-кун? -За-будь, - она еще посмеялась, вытирая слезы, - пойдем, я посмотрю на твой арсенал. . . . Он шел под пеклом, когда на улицах никого не было. Это ему напоминало свою родную деревню, где после жестокой резни никого не осталось. Тогда он шел по таким же пустынным улицам, разве что там было мрачнее, и с каждым шорохом или звуком тебе хочется обернутся и посмотреть, не идет ли за тобой мертвец. Но Хаджиме за такое устроил бы тебе сладкую жизнь, поэтому оставалось только идти дальше по мертвому городу, отдергивая себя от мысли взять сай и... Ему надо кое-кого найти. Ему надо найти очень важного человека. Ему надо найти сына. Все эти десять с половиной лет он не вспоминал о нем, однако недавно, совсем недавно, он вдруг понял, что не видел его целых десять с половиной лет. Десять с половиной лет с его рождения. Кондо отдал его одному очень хорошему другу, что сошел с того пути, по которому шел он и не стал ему мешать. Он просил, нет, он приказывал не говорить сыну о том, что у него есть отец. Акияма даже сказал, чтобы Шики считал отцом его, а о родном и не знал вовсе. И он, конечно же, отказался. Сначала отказался, а потом, со временем, когда мальчик начал подрастать и он к нему привязался, тогда и сам понял, что так даже лучше. И он молчал. Иногда его грызла совесть, но он молчал, потому что знал, если мальчик узнает о Кондо, то лучше от этого никому не будет. Он содержал ребенка в достатке, и Шики никогда ни в чем не нуждался. Он сам учил его жизни и все всегда помогал ему. В отличии от Кондо он мог дать мальчику тепло, мог дать ему любовь и семью. Нормальную семью. А с Акиямой он бы страдал или стал их таким же, как и Акияма. Они оба понимали это, но он все равно не мог смириться с тем, что заменяет родного отца Шики. Этот парень всегда был мягким. И суровые, жесткие тренировки Хаджиме не смогли изменить эту мягкость. Даже с виду он выглядел добрым, всегда привлекал своей внешностью и душевной добротой людей. Он был мягким и в тоже время твердым, Хаджиме не смог смог его исправить. А Кондо был слишком слаб, потому-то он и казался в руках учителя пластилином, из которого тот кого-то лепил. И Акияма не сопротивлялся, он послушно поддавался, считая, что тогда из него выйдет хоть что-то дельное. Но он даже и не представлял, что Хаджиме слепил из него истинный шедевр. А когда понял, было уже поздно. Глина уже засохла. Он уже стал убийцей. "Красивый вечер, да? - тогда был последний вечер перед тем, как Кондо вышел на поединок с наставником. Тогда был последний день его относительно спокойной и нормальной жизни. Тогда был последний год Акиямы Кондо, просто Акиямы Кондо, а не жестокого киры. Тогда... они оба еще могли называться друзьями. -Да, - согласился Акияма. И в его светлых глазах отразился вспыхнувший на небосводе фейерверк. Был какой-то праздник. Кондо не помнил точно, какой именно, так как в их деревне все время было полно праздников. Однако он помнил, что тогда всю ночь били фейерверки. -Эй, Ко, когда у тебя будут внуки, и тебе будет пора отходить в мир иной, что сделаешь? -Помолюсь Господу, чтобы простил меня за все мои грехи. Единственное, что не смог искоренить в Акияма Хаджиме, так это его веру в богов и прочую потустороннюю херь. Однако это никак не влияло на силы и характер парня, поэтому мужчина не сильно об этом заботился, хотя и неоднократно подкалывал мальчишку по поводу этого. А Кондо спокойно молчал, не особо принимая к сердцу слова еретика. -А если эта пора настанет завтра? То что тогда? - брюнет посмотрел на него. Его друг, лучший друг смотрел на него своими добрыми зелеными глазами. Тонкие губы были сжаты. Миловидное лицо, что так нравилось девчонкам, выдавало все его эмоции с потрохами, он был взволнован. Впрочем, все знали, что первым против сенсея выступит именно Кондо, однако никто не знал, когда - через восемь недель или же через два года. Но он знал. Он знал о Кондо все, начиная с отношений в семье и заканчивая мыслями Акияма. И сейчас он знал, что его друг завтра либо станет мужчиной, как любил говорить Хаджиме, либо станет трупом. И его это волновало. -Не настанет, - сухо отозвался парень, отворачиваясь от друга. Внезапно Кондо почувствовал, как кто-то его обнял, и в нос ударил вкусный запах граната, что так любил единственный человек, который был хоть как-то ему дорог. -Ты такой самоуверенный... Пятнадцать лет - это слишком рано, чтобы умирать... Придурок, ты же обещал, что мы вместе угробим этого говнюка! Он был младше Кондо на несколько месяцев. Ни матери ни отца он никогда не знал, как и не знал их любви. По одной из версий его отец был убийцей и погиб в очередной потасовке, а мать умерла при родах. В другой его отец погиб от какой-то массовой болезни, что-то вроде оспы или чумы, а, может, даже чахотки; мать же по-просту бросила его. В третьей версии его родители из знатных семей, но этот ребенок мог испортить их ситуацию, а потому его подбросили в их деревню. В общем, версий было много и все они были разные, и никто не мог с уверенностью сказать, что какая-либо из них - это правда. Он, как и остальные сироты жил в определенном доме, где их кормили и давали ночлег. Там ему и дали имя. Такахаси Даичи. В их деревне имя Даичи считалось несчастливым, и родители редко называли так своих детей, но это не означало, что Такахаси не любили. В приюте всех детей называли в честь кого-то, и Даичи назвали в честь одно из первых убийц. Его имя потом сыграло одну из важных ролей в его жизни. Когда мальчишке было шесть, его начал учить Хаджиме, там-то он и познакомился с Кондо. Акияма относился к нему, как к младшему брату, и иногда брал оплошности Такахаси на себя, что сильно не нравилось их сенсею. -Все изменилось... Ты ведь был там, верно? - в спокойных глазах Кондо снова отразился фейерверк, и Даичи показалось, что это огонь ненависти вспыхнул в Акияма. - Ты видел, что осталось от нашей деревни. Ты видел, что они сделали с моим отцом. Ты знаешь, что они скоро доберутся и до нас. Времени уже нет... О сговоре нескольких убийц и чужеземцев знали все. Все знали, что война, или как называли это они, революция неизбежна. Знал об этом и отец Кондо, который на тот момент был Мастером, тем, кто должен был поддерживать порядок во всем. Он был против, и потому они его и убили. Это был первый шаг к революции. -Ко... - он отпустил его и лег поперек ног Акияма, глядя на его спокойное лицо. Даичи никогда не знал своих родителей, как и не знал их любви. Однако он знал Кондо, и знал, что значит братья не по крови, - Мы ведь... мы ведь еще встретимся? Кондо легко потрепал светло-каштановые волосы и произнес то, что ему придется сказать три раза, и с каждым разом он будет говорить эту ложь намного уверенней: -Да. Встретимся... А утром он выиграл поединок с Хаджиме. Стал убийцей. Забрал сай отца. И ушел. Ушел искать свою цель. Он покинул родное селение на два года. Он забыл на два года о Даичи. За эти два года он перестал быть собой. И так ушел из этого мира Акияма Кондо. А на замену ему пришел убийца, которого в будущем будут называть "кира". Они встретились по воле Господа. Так думал Кондо. Тогда и родился его сын, точнее, два сына. Даже сейчас он не помнил той, кто была их матерью. Однако он знал, что дети пошли в нее. Он бы мог их оставить с ней, но та скончалась при родах, оказалась, она с детства была слабой. И тогда, через две недели, они встретились вновь. Была зима. Он отчетливо помнил, как белые хлопья снега падали с серого неба, а под ногами хрустел все тот же снег. На ветках деревьев, на холодной земле, на его собственных плечах - везде был снег. Вся цветовая гамма была теперь только из трех цветов: мрачного черного, безжизненного белого и унылого серого. В ту зиму он увидел его впервые раз после двух лет расставания. -Вот мы и встретились, Ко. Хотя я не думаю, что ты особо рад меня видеть, у тебя точно такая же рожа как и у Хаджиме после того, как ты забрал сай и ушел, - его голос ничуть не изменился. Его глаза все также с привязанностью и горем смотрели на него. На его губах все также играла полуулыбка, которую он показывал лишь ему, Акияме. И он все также хорошо знал Кондо. И теперь он знал, что перед ним не его старый друг, нет. Перед ним стоял совершенно другой человек, хотя в это было и трудно поверить. -Мне нужна твоя помощь, - Такахаси горько улыбнулся и подошел к нему, - В деревне неподалеку родились два близнеца. Их мать умерла. Ты все равно сошел с пути, так что возьми их себе. -Ко... Они ведь... Они ведь твои дети, придурок! - Даичи хорошо ударил его по скуле. И Кондо почувствовал горький привкус крови, хотя и остался стоять на месте, повернув в голову в сторону из-за удара. Тонкая струйка крови побежала из его рта, и маленькая капелька упала на чисто-белый снег. Цветовая гамма нарушилась: в ней появился алый, багрово-алый цвет. Даичи вздрогнул. Он никогда не бил Кондо так сильно, обычно он все время хватал его за руки, не давая ударить, но сейчас... Сейчас он дал. -Ко... -Ты возьмешь их с собой и уйдешь отсюда, - спокойно произнес парень, поворачивая голову в исходное положение. - Далеко, чтобы вас никто не нашел. Ты заменишь им отца и будешь их оберегать. Даичи посмотрел на него с некой скорбью. Скорбью о потере друга. Он осторожно коснулся бордовой струйки и стер ее одним взмахом. Теперь на его коже осталась только смазанная кровь. Шатен вздохнул и положил руку ему на плечо. -Откуда в тебе эта жестокость, Ко? Делать детей сиротами. Ко, ты же знаешь, как я ненавижу таких людей. Не заставляй меня тебя ненавидеть, - он говорил не спеша и с долькой огорчения. Он думал, что они встретились, чтобы завязать со всей этой херней и жить нормально, как все. А вместо этого его друг отдает ему своих детей, уходя прочь. Кто же этот человек, что так спокойно решает за других? Где же тот парень, что не мог терпеть кукловодов и его кукл? Где же Кондо? И кто же перед ним? -Пообещай, что ты никогда не расскажешь им об их отце, - он проигнорировал все слова Такахаси, глядя ему в глаза. От этого взгляда парень вздрогнул, и ему стало не по себе. Больше Даичи не держал его за плечо, Акияма его уже не послушает. Он вообще редко его слушает. -И все-таки в том поединке ты умер, Ко. Мне жаль твоих детей. -Обещай. Он вздохнул. -Обещаю. Кондо кивнул и, развернувшись, пошел прочь. На душе у Даичи залег камень. Он все еще не мог отпустить его. Слишком крепки узы, что он создал в детстве. Кондо ему словно старший брат, его семья. Больше у него никого нет. И его сейчас кидал не убийца, а его семья. Такахаси быстро сорвался с места, догоняя брюнета и хватая его за рукав. Ему нужно знать. Необходимо, иначе... иначе одиночество его полностью поглотит. Ведь он пробудил те остатки привязанности, что были у него внутри. И если он сейчас уйдет, то он просто заберет с собой и их, как когда-то забрал все остальное. -Ко, скажи. Только скажи правду. Мы ведь встретимся на этот раз? Правда, встретимся? -Правда. Даичи горько улыбнулся и уткнулся лбом в его спину. Очередная ложь. Они больше... никогда не встретятся". Он завернул в темный переулок и остановился. Скоро за ним установят слежку, в этом он не сомневался, а, значит, надо замаскироваться. Мужчина вынул из-за пазухи черный, пушистый комок. Кира посмотрел на него спокойно, также как и всегда. -Мяу... -Надеюсь, Юкимура меня простит. Послышался грохот, будто мусорный бак кто-то опрокинул. Затем гневное шипение, кошачьи вопли, еще грохот. А через несколько секунд из-за угла выбежал черный, дымчатый кот. . . . Блондин шел по дороге в госпиталь, вспоминая свое детство. Обычно он не любил его вспоминать, так как сразу же вспоминалось счастливое время с Йошино. Но сегодня ему вдруг захотелось вспомнить, вспомнить, как выглядел их дом там, на западе. Как отец читал им притчи и как они иногда посещали храм на вершине горы. Как смеялся Йошино, и как они оба дурачились на улицах их родной деревни. Хотелось вспомнить себя самого, себя другого, что еще не разочаровался в этой жизни. Себя, кто не понимал горькую улыбку отца и печально смотрящего на них двоих. Вспомнить, вспомнить и понять, что не так. Что же случилось? "Они тогда отправились в соседнюю деревню, чтобы попасть на фестиваль фейерверков. По пути он встретили человека, что возвращался домой почти с пустой тележкой. И он предложил их подвезти. Мальчишки весело забирались на повозку, с детским восторгом глядя на то, как та начинает двигаться и тихо скрипеть, в такт природе. -Смотри, аники, я сижу на самом краю, хе-хе, - он улыбнулся такому же блондину и мотнул ногами в воздухе, как бы показывая, что он ничего не боится, раз свесил их. -Ёшино, если ты упадешь, то в город пойдешь на своих двоих, - ответил тот, беря в рот травинку и покусывая ее. В отличии от брата, он был более-менее спокойным, объективным, немногословным, хотя и бывали моменты, когда они оба были такими активными и громкими, что их никто не мог различить, даже родной отец. -Ты просто завидуешь, бака. -Славные они у тебя, - с улыбкой произнес мужчина, глядя на двух мальчишек. Они были похожи внешне, потому что близнецы. И были похожи внутренне, потому что засранцы. Они оба любили дурачится и маяться фигней. Им нравилось, когда их путают и нравилось, что их имена совершенно не созвучны, как это бывает обычно. -Это ты еще не видел их вечером, - усмехнулся парень, сидя в той же тележке и наблюдая за плывущими по небу облаками. -А мать где? - спросил крестьянин, щурясь от солнца, отчего казалось, что он щурится от подозрения. -Нет ее. Умерла. -Сожалею, - вздохнул мужчина, отворачиваясь и замолкая. Мальчишки с детства росли только с отцом. Бог знает, как ему пришлось тяжело. Но не его это дело... Жалко, конечно, парня, молодой, а уже лишился жены да и дети на нем. Ну, с кем не бывает. Вот он знал мужика, что жил с тремя дочками, и ничего. -Ай! Мальчишка быстро схватил брата за плечи, укладывая его назад. Он всегда чувствовал, когда Йошино что-то делает не так, он знал, что с ним что-то да случится. Это словно проклятие его брата, что никогда не исчезнет. И ему все время приходилось вытаскивать его из самых разных передряг. Три дня назад он спас его от стаи собак. Позавчера вывел его из леса. Вчера нес его на себе домой, потому что тот как всегда неудачно споткнулся. Сплошное бедствие, а не брат. Зато каждый день с приключениями. -Дурак, я так и знал! - он зло посмотрел в глаза Ёшино и отпустил его. Ну почему он никогда не слушается? Впрочем, он не только не слушается, но и игнорирует его возмущения. Этот мальчишка неисправим. Блондин вздохнул, сейчас начнется... -Аники! - на него налетел Ёши, в своей манере улыбаясь и щекотя носом его шею. Ёшино был к нему привязан. Привязан так, что ничто не смогло бы разорвать эту связь. Он даже не любил так отца, как любил брата. Для него аники был всем. Он был героем, что всегда спасает его из глупых передряг и помогает ему. Был примером для подражания, к которому он всегда стремился. Был его учителем и нянькой, что всегда ворчала, но заботилась о нем. В общем, он был старшим братом, которого он доставал днями и ночами. -Отвянь, Ёшино, мне неприятно. -Не ври-и-и, - тихо прошептал мальчишка, закрывая ему глаза, - о чем я думаю? -О фестивале, - спокойно ответил блондин, убирая его руки с лица. К слову, он всегда угадывал мысли брата, может, потому что они близнецы, может, почему-то еще. Он знал все его действия наперед, хотя и не мог предсказать точно, что будет дальше. Его брат был и предсказуемым и непредсказуемым, что его и раздражало и радовало. -Угадал! Знаешь, я тут подумал, что мне загадать на этот год. В прошлом я просил удачи, но желание не сбылось, - он начал с задумчивым видом загибать пальцы, вспоминая прошлые фестивали. - В позапрошлом я хотел стать пиратом, но когда я встретил один единственный корабль, то оказалось, что это всего лишь рыбацкое русло. В позапозапрошлом я... Эй, а в том году мы не были на фейерверках! -Потому что была реконструкция деревни и всем тогда было не до праздника. Говорят, тогда пропало без вести человек двадцать, - мрачно произнес мужчина, подбирая поводья. -Почему, старик? -Кажется, я знаю эту историю, - внезапно произнес парень, поглядев на своего сына. У мальчишки загорелись глаза. Он обожал отцовские истории. Вот и сейчас, уже устроившись рядом с ним, Ёшино просил рассказать ее. -Ладно-ладно. -Аники, иди сюда! - мальчишка помахал ему рукой, и его брат сел с другой стороны отца, уже приготовиливаясь к чему-то интересному. Повозка стала грохотать медленней. Птицы перестали кричать. Ветер больше не шуршал листьями. А горячее солнце светило не так уж и горячо. Все затихло, и он начал свой рассказ: -Лет восемь назад, когда я еще был простым путешественником и собирателем разных историй, таких, как эта. Я встретил одну пожилую женщину недалеко от той деревни, в которую мы направляемся. Она сидела под тенью старого дуба, который повидал не меньше, чем эта старуха. Она услышала мои шаги и позвала меня к себе. Ее звали Ибуки. Не помню точно о чем мы говорили, однако когда солнце уже ушло за горизонт и внезапно сильно похолодало, то она вдруг замолчала. "Видишь?" - внезапно спросила она, - "Видишь вон там серую тучу, что бежит по полю?" Она указала на что-то вдали своей корявой и дряхлой рукой. Я присмотрелся и заметил густой туман, что начал медленно вылезать из темного леса. "Это Ёми. Раз в год он появляется именно в том месте в виде густого тумана и забирает с собой всех, кто попадет в него". Я попросил ее рассказать мне эту историю и вот, что я услышал: "Давно это было. Да, давно, когда ёкай и аякаси бродили по земле, а люди могли их видеть. Когда люди действительно боялись духов и верили в богов. Это случилось в один из дней полнолуния, в одну из ночей, когда нечисть устраивает пиры и веселиться. Тогда два аякаси поспорили. Поспорили, кто сможет больше напугать девушку, чей дом был прямо здесь, на месте этого дуба. Один из них был Асура, второй - Ёми. Решено было идти на следующую ночь. Первым пошел Ёми. Сначала он хотел напугать ее, когда она шла домой, сказав, что заберет ее лицо, обычно людей это сильно пугало... Однако когда увидел, то что-то в нем зашевелилось. Девушка была красива, да. И он, демон, вдруг влюбился в ее. А может, его привлекла только ее красота, кто знает... Он выбежал на дорогу в виде молодого юноши, и девушка, очарованная его красотой, предложила ему переночевать у нее. Эта девушка была круглой сиротой и аякаси решил, что когда наступит ночь, он заберет ее с собой. Он предложил ей женится, и та, не думая, согласилась. Весь день Ёми провел с ней, а когда наступила ночь, то они оба отправились в путь. Внезапно, когда девушка очередной раз оглянулась на шорохи, она заметила, что за ними кто-то идет. Сегодня ночь принадлежала Асуре, что шел за ними. Решив прогнать соперника, Ёми принял свой истинный вид. В лунном свете девушка раз глядела лицо аякаси и, вскрикнув, умерла от страха. Ёми разозлился, обезумел, и, в конце концов, поклялся отомстить. И теперь каждый год он выходит на землю, чтобы забрать в свой мир чью-нибудь человеческую жизнь. С тех пор люди запускают в небо фейерверки, как память о погибших. Наступило молчание. -И все-таки я пожелаю удачи. А ты что?" Он вздохнул, нет, это не то, что он хотел вспомнить... Вот и еще один минус воспоминаний, они приходят спонтанно, и от этого кажутся еще более глупыми. Блондин никогда не любил фейерверки и никогда не загадывал желаний в праздники. Это было простое суеверие. Ками не существует. Как не существует духов и прочей дряни. А их отец был хорошим выдумщиком. И все-таки ему нравились эти истории. "Эй, аники, а ты знал, что все в этом мире связано?" . . . Целый день утомительной тренировки под палящим солнцем - не то, о чем мечтал Юкимура. Однако сегодня ему приспичило показать свои навыки Инузуке, которой, кажется, было херово. Ее тошнило, у нее болела голова, ломило суставы и ей очень хотелось спать, в отличии от мальчишки, который как ни в чем ни бывало спокойно вытерпел весь день без воды. -Ну, и как я? - Юкимура серьезно посмотрел на Хану, что шла рядом с ним. -Тебе честно сказать или нечестно? - она взглянула на него, в душе желая, чтобы он не говорил больше ничего. В глазах растроилось. И кто из этих трех Юкимур настоящий? Тот, что по середине? Или у которого, кажись, четыре руки? -Честно. -Знаешь, чисто гипотетически твои навыки в метании хотя бы чего-то не прошли даром. Ты продвинулся вперед на... -Короче, все хреново. Как всегда, - Шинпачи вздохнул. Он знал, что этим мало что добьется за короткий срок, но все же он был оптимистом и поэтому надеялся на лучшее. Ему хотелось догнать Итачи как можно скорее, чтобы тот, наконец, уже не смог отказать ему, и чтобы сам Шинпачи смог бы, наконец, не смирится, а показать, кто такой Шинпачи Юкимура. Показать в бою. В хорошем бою. Однако у Учиха был Шаринган, огненные техники, отличная меткость и много чего другого, что просто так и не перечислишь, в то время как у Шинпачи ничего из этого не было. Он даже не знал, что такое чакра. -Итачи?! Хана завертела головой. Учиха?! Где?! Он-то тут что забыл? Однако кроме нечеткого тройного силуэта Шинпачи она не нашла, либо ей хорошо напекло голову, либо голову напекло Юкимуре. -Кто тебя выпустил? -Няу... В руках у Юкимуры уже был черный котенок. И хотя в глазах у Инузуки троилось, она все равно поняла, что это живой котенок. -Я уже тебе говорила, что это неудачное имя для кота. На это мальчишка лишь махнул рукой, мол, отвянь. И тут Хана вдруг вспомнила, что тогда, задавая вопросы она почуяла чей-то слабый, однако явно посторонний запах. Конечно, в квартире Юкимуры мало кто может ошиваться, но... Но все же это был не просто посторонний запах. Это был запах крови. Его она не могла спутать ни с чем. И это жутко настораживало девчонку. -Юкимура, у тебя дома...кто-то был этой ночью? -Нет, а что? - его ответ был беззаботным, и если бы она не была из клана Инузука, то наверняка бы подумала, что это всего лишь галлюцинации. Ну, или ей показалось. Девчонка посмотрела на него с подозрением. Что-то тут нечисто... Юкимура кого-то скрывает? Но зачем? От кого? И вообще с чего это Шинпачи решил кому-то помочь? Что ж, Хана просто так это не оставит. Она доберется до правды! *День моря (яп. 海の日 Уми-но хи?) — государственный праздник Японии, согласно закону определяется как день благодарности океану и надежды на процветание морской страны. *Сай — колющее клинковое холодное оружие типа стилета, внешне похожее на трезубец с коротким древком (максимум на полторы ширины ладони) и удлиненным средним зубцом.