Искусство бесполезного ниндзя

Итачи никогда не верил в злых духов, а уж в то, что в нем сидит один из них, он и подавно не мог себе представить. Однако когда в голове все время чьи-то голоса, а сам ты полностью уверен, что рядом никого нет, и сейчас в доме все спят, то сам начинаешь невольно задумываться, это говорят злые духи или…он становится сумасшедшим. А может, это всего лишь сон? Как тогда в больнице… Мальчишка открыл глаза. Он сидел в своей комнате возле седзе, что открывают вид на сад. Жалко, что еще не настало время цветения сакуры. Он любил это время больше всех остальных. Возможно, из-за того, что ему нравилась девственная природа и красивые пейзажи. А, возможно, что дело все в его внутреннем мире. Тогда, во время цветения сакуры, когда вся природа словно перерождается и просыпается ото сна, наверное, именно тогда он чувствует, что перерождается с ней, и его чувства вновь просыпаются в нем. Это чувство он не забывает никогда. И каждый год он ждет это время, чтобы еще раз…насладится им вдоволь. Внезапно голоса в голове сменились тихой, но от этого не менее плавной мелодией. Флейта. Ее он мог узнать где угодно. Этот звук он не мог спутать ни с каким другим. В детстве как-то раз он слышал флейту на фестивале, когда они гуляли по деревне. Казалось, что звук окутывает тебя со всех сторон, и играет ни одна флейта, а целых несколько. Он видел, как тогда мужчина ловко переставлял пальцы закрытыми глазами. Слышал, как лилась звучная и красивая музыка, словно шелковая ткань. Он играл от самых грустных и медленных темпов до весьма быстрых и заставляющих улыбнутся. Итачи слышал посторонний шум, что мешал флейте, и когда он открыл седзе, он увидел дождь. Учиха вышел под навес, вглядываясь вдаль и пытаясь понять, откуда лилась мелодия. Мальчишка сделал шаг вперед и обернулся. На его кровати мирно спал Саске. Уголки его губ дрогнули в чем-то похожем на улыбку, и брюнет тихо, так, что его голос слился с шумом дождя, прошептал: -Я скоро вернусь, Саске. А сейчас…. Сейчас Учиха должен узнать, кто играл эту мелодию, заставляющую успокоится и больше ни о чем не думать. Итачи не стал размышлять над глупостью и бессмысленностью своего поступка. Может, потому что он хотел хоть на минуту вырваться из своей "темницы," из того места, где его все время кто-то или что-то преследует. Вырваться и сделать вдох полной грудью, чтобы почувствовать свежесть дождя, что перейдет к нему в голову. А может, потому что он слишком устал, чтобы думать хоть над чем-нибудь. Или же потому что он устал от однообразности, и ему хотелось хоть раз сделать что-нибудь, что будет отличаться от этой однообразности. На этот раз он стал ее жертвой - скука убивала его. Итачи стоял на крыше собственного дома и чувствовал, как мокнет его одежда, неприятно прилипая к телу. Дождь был сильным. Капли – тяжелыми. Они били мальчишку со всей силы по лицу и плечам, оседая на нем. За считаные минуты его футболка и шорты стали абсолютно мокрыми, а вместе с тем еще и тяжелыми. Видимость была плохая, можно было увидеть только то, что находилось около тебя в радиусе двадцати метров. Остальное все скрывалось за плотной завесой дождя, лишь смутные очертания лиц Хокаге и темного леса, что окружал деревню со всех сторон, виднелись за ней. Итачи вслушивался в шум некоторое время, пока не расслышал тихую, в такт дождю, мелодию. Кажется, она раздавалась где-то впереди. Он попытался рассмотреть хоть что-нибудь, что хотя бы отдаленно напоминает фигуру человека. Но тщетно. Это подобно тому, как искать звезду, что указывает дорогу на юг – даже сам факт ее существования сомнителен, как и факт того, что существует та самая фигура. "Почему именно ночью? Да еще и в дождь?... Может, я схожу с ума?" – Учиха замер. Мелодия продолжала тихо звучать откуда-то издали, и мальчишка помотал головой, отгоняя от себя эти мысли, будто пытался отогнать стаю голодных волков. "Наверное, мы оба сходим с ума". Брюнет аккуратно перепрыгнул с одной крыши на другую, чуть не поскользнувшись и не покатившись вниз ко всем чертям. Прыгать ночью по мокрым крышам под дождем – такого бы настоящий Итачи не сделал бы, но… но кто его знает, какой из всех Итачи, что появлялись за этот период его жизни, настоящий. Мальчишка и сам не встречал настоящих людей, даже тот же Юкимура… Прыжок. Он пытается удержать равновесие, балансируя на краю крыши и наклоняясь то в одну сторону то в другую, изредка хватаясь за черепицу. Учиха не применял чакру по двум причинам, во-первых, врач запретил какие-либо физические и духовные нагрузки на тело, во-вторых, ему и самому не хотелось ее применять. В конце концов, это не так уж и сложно, прыгать по скользким крышам, стараясь не полететь вниз и загреметь в больницу второй раз. Только теперь с травмой мозга. …Шинпачи…их тоже есть несколько. Несколько масок. А какая из них главная – неизвестно. Мальчишке хотелось бы узнать, знает ли это сам Юкимура или же он вообще об этом не думает. Этот человек не настолько тонкая натура, в отличие от Итачи, вряд ли он задумывается над этими проблемами и над самим собой. Главное для него не он сам, а люди, которые его окружают. Его собственное счастье и счастье этих людей. Его будущее. Скорей всего, у него просто нет времени думать над этими вопросами и разбираться в самом себе. Возможно, Итачи тянет к нему потому, что он не хочет и не будет меняться. Он будет менять людей вокруг себя, но сам – никогда. Однако… Снова прыжок. Флейта становится все ясней. Эта музыка…она чем-то напоминает ему ту мелодию, когда были массовые похороны. Когда десятки людей скорбели по умершим в тот день. Когда Коноха облачилась в черный, надев бесцветную вуаль смерти. Когда над всей деревней витал сладкий запах лилий. Когда кладбище состояло только из двух цветов, траурного черного и безжизненного белого. Когда в Конохе жители не смели радоваться целых сорок девять дней*. Когда страх и отчаяние переполняли твою душу. Когда казалось, что все люди, лежащие в гробах, сейчас откроют глаза и встанут из своих склепов, но когда никто не вставал. Когда все были похожи и слово "сочувствую" не казалось таким равнодушным… Вот на эту мелодию была похожа флейта. Похожа, но это была не она. …Он не будет подстраиваться под людей, они сами будут подстраиваться под него. Но проблема в том, под кого именно они будут подстраиваться. Под которого из них? Под дурака ли? Или под эгоиста? А может, под кого-то…кто еще хуже эгоиста? Он пробежал по черепичной крыше и запрыгнул на вышку электропередач. Итачи остановился. Мелодия. Она раздавалась здесь. Прямо…перед ним. Дождь все еще стучал по крышам и улицам, задавая такт флейте. Итачи спокойно смотрел на фигуру, что пытался найти. Человек стоял на простом столбе, играя с закрытыми глазами, как тот мужчина тогда, его одежда тоже была мокрой, но, кажется, он просто не обращал на это внимания. Мальчишка рассматривал блондина, что был чуть старше него самого. Его черты лица были ему смутно знакомы, однако он не мог вспомнить, где видел этого парня раньше. Она стала постепенно угасать, пока и вовсе не угасла в шуме дождя. Его веки медленно поднялись, и на Итачи посмотрели боровые глаза. Он отстранил от губ флейту, и опустил руки. Минуту они играли в гляделки до тех пор, пока блондин не повернулся к Учиха боком. -Не думал, что придешь именно ты, - тихо и равномерно произнес парень, глядя куда-то вдаль. -Но все же ты кого-то ждал. Хотя и не меня, - добавил Итачи, заметив на себе косой взгляд. Одежда теперь точно была мокрой, да и к тому же тяжелой. Хотелось скинуть с себя ее и, желательно, как можно быстрее переодеться в сухую и теплую. В конце концов, так и недолго заболеть. А лежать в кровати ему совершенно не хотелось. -Верно. Я знал, что сегодня обязательно кто-то услышит мою игру. Хотя и не думал, что это будешь ты, - у брюнета возникло ощущение, что этот пацан недолюбливает его. Впрочем, сейчас было сложно найти ровесника Итачи, который относился бы к нему хорошо. Вот и еще одна причина, почему он тянулся к Юкимуре. Тот понимал его, нет, пытался понять, потому что он не знал, что это такое, когда тебе завидуют все. Все без исключения. -Ты всего лишь хотел, чтобы кто-то услышал твою игру? – Итачи наклонил голову чуть в бок, и его мокрая темная прядь волос прилипла к щеке. -А что, если и так? – мальчишка заглянул к нему в глаза. О! что он там только не увидел. В этих бордовых глазах смешался яркий микст эмоций, желаний и его личной боли. Он был,…он был не просто ребенком с печальным прошлым. Он был ребенком, что еще живет с печальным будущим…. А живет ли? В этих глазах было все. Точно такие же глаза можно встретить у картины, сделанной гением. В них будет все, однако…не будет жизни. И в его тоже ее не было. От этого ему стало неприятно. Потому что… потому что он уже видел такие глаза. Видел…в своем отражении… -Ты не похож на того человека, который жаждет достойной оценки своего искусства. -А на кого тогда я похож? -На того, кто пуст внутри. На его губах появилась усмешка, и блондин посмотрел на Итачи, снова поворачиваясь к нему. -А знаешь,…ты тоже похож на него, Учиха Итачи. А откуда…он знает? Или он тоже увидел это в его глазах? Этот парень… Итачи внимательно осмотрел его. Странное чувство, будто сейчас тебе открыли глаза, и мир уже не тот, который ты видел раньше. Как странно, всего лишь одно слово может повлиять на такую резкую смену взгляда на мир. Только вот Итачи смотрел вовсе не на него, а на самого себя. Стало как-то мерзко, неприятно, будто ты стоишь весь в дерьме. Учиха бы поежился, но сдержался. -Мы знакомы? -Нет, вовсе нет, - снова эта усмешка, - но я тебя знаю. Мальчишка заново взглянул на его лицо. Что же в нем было такое знакомое? Или это всего лишь игра его воображения? Как знаете, бывает такое, когда смотришь на человека, которого видишь раз в жизни, и он тебе кажется знакомым, точно Вы где-то с ним уже виделись. А на самом деле смотрите на него первый раз. Просто в своей жизни Вы много повстречали людей с таким же цветом волос или глаз, и Вам кажется, что он один из них. Вы увидели его в совершенно другом свете, и Вы все же думаете, что знаете его, хотя это не так. -Кто ты? -Всего лишь музыкант, - он изящно поклонился. Его светлые мокрые пряди закрыли его глаза, смотрящие на Учиха, и усмешку адресованную ему же. Шум дождя заглушил всплеск воды, когда блондин спрыгнул вниз и пошел петлять по улицам Конохи. Когда он и вовсе скрылся из виду, Итачи приложил ко лбу руку и попытался убедить себя, что он все же не заболел. Однако мысли были совсем не о болезни, а о чем-то другом. О ком-то, кто знает его, но кого не знает он сам. Как иронично. "И все же…чего он ждал?" Учиха отправился домой, вдруг Саске проснется и поднимет шум, тогда-то все узнают, что гений клана бегает по деревне ночью под дождем, когда ему едва ли можно выходить из его комнаты. От этого ему становилось еще более паршиво. Что больница, что его дом, все равно. Разница лишь в том, что дома Саске почти не отходил от него, и Итачи разрешали не лежать целыми днями в кровати. Прошло уже два дня из шести, даже нет, три. А он еще почти об этом не думал. Хотелось отложить эти мысли на следующий раз, однако…кто знает, когда будет этот раз. Если он вообще будет. Юкимура не мог ждать вечно, даже если и говорил об этом не один раз. Он не тот, кто будет сидеть и ждать, когда кто-то решит за него. Он привык к другому, Итачи мог это сказать уже только потому, что Шинпачи прожил в приюте два с половиной года. Несомненно, там хорошо заботились о детях, но…но там не думали о них так же, как о своих детях. В приюте могли дать выбор, когда родители его почти не давали. В приюте решаешь только ты, потому что ты один, а значит, должен сам решать свои проблемы. Родители тебе не помогут, ты сам добиваешь того, чего хочешь, главное – суметь добиться этого одному, потому что тебе некому помочь. А Учиха жил совершенно другой жизнью. Итачи родился первым. Он – первый претендент на пост главы клана, но теперь уже будущий глава клана. Когда мальчику исполнилось шесть, то Фугаку заметил его талант. Этот талант и позволил стать ему тем, кем он является сейчас. Конечно, Итачи добился трех томое сам, и он сам стал лучшим в академии и сам стал гением, но… Но какой у него тогда был выбор? Ждать рождения Саске и видеть, как будут мучать тренировками его? Стать позором для отца и клана в целом? Чувствовать себя обузой или никому ненужным? "Выбора не было". И этим они отличались. Когда Итачи старался не только для себя, но и для отца, для Саске, для всего клана, Юкимура выкарабкивался на свет только ради себя самого. Он не был эгоистом, вовсе нет. Но тогда у него просто не было людей, ради которых он бы сделал то же самое. Пока Юкимуру глодало явственное одиночество, Итачи глодало одиночество внутреннее. У него было все, но не было той свободы, которая была у Юкимуры, у того, кто ничего не имел. Хорошая компенсация. Мальчишка неслышно спрыгнул на половицы и вошел в комнату. Он прыгал по скользким мокрым крышам босиком. Вода стекала с него мелкими ручейками, и как только брюнет делал шаг, то после него оставался мокрый след и лужица. Итачи быстро снял с себя мокрую, неудобную одежду и переоделся. Как только он одел новую футболку, на кровати послышалась возня и чей-то голос. Саске проснулся, догадался Итачи и тут же подошел к нему. Мальчишка склонился над братом, и несколько капелек с его волос попали на лицо Саске, отчего тот недовольно поморщился и повернулся спиной к нему. На лице Итачи появилась улыбка. Такую улыбку он мог подарить только своему младшему брату, которому иногда завидовал белой завистью. Если бы он имел возможность, то он бы все исправил. И у Учиха бы не было этих проклятых глаз, не было бы той жажды власти, его семья не была бы главной, и Итачи бы не был гением. Они бы были просто семьей, возможно, даже крестьянской семьей. И мальчишка бы всего себя посвятил только Саске. Он аккуратно провел кончиками пальцев по его щеке. И мальчик смешно поморщился, недовольно что-то мыча про себя. -Нии-сан, ты холодный, - тихим сонным недовольным и чуть хрипловатым ото сна голосом произнес он, прячась с головой в одеяло и, кажется, снова засыпая. -Спи спокойно, маленький глупый брат… . . . Если честно, то он не думал, что сегодняшний день как-то отличится от остальных, однако…Инузука решила иначе. Он бы отдал все, лишь бы она не приходила к нему этим днем, потому что думать сегодня было над чем и без нее. Почему Микото пускает к нему кого попало? Этот вопрос мучал Итачи весь оставшийся день после встречи с этой девчонкой. Она вошла на удивление вежливо и спокойно, впрочем, в этом и была вся Хана. Кажется, она никак не отреагировала на то, что ее отца тогда не стало в живых. Мальчишка видел ее в тот день, однако ничего кроме мрачности он не видел на ее лице. Хотя возможно, что это было одно из качеств в их клане, что текло уже в их крови. Она не плакала, хоть и скорбела. Отец любил ее, возможно, он любил бы ее больше, чем своего сына. И Хана тоже любила его. Но она не плакала. Потому что знала – Тсуме еще тяжелей. -Охаё. -Хана… - Итачи посмотрел на нее. Шатенка была немного растеряна. Видно, случилось что-то серьезное, раз она пришла за помощью к нему. А Учиха не сомневался, что ей нужна помощь. Таким, как они, нужна помощь всегда, они не привыкли обходиться без нее в сложных ситуациях. Сейчас даже самому Итачи нужна она, но у него просто нет людей, что смогли бы ему помочь, потому что никто не сможет понять его проблему; просто есть такие проблемы, которые…должен решать только ты сам и в этом никто тебе не помощник. Но Хана не будет приходить к нему для того, чтобы решить собственную проблему. А раз так, то это касается не только ее и, судя по тому, что о Инузука пришла к нему, то и его тоже. Но что же эта за проблема, что может связывать их обоих? Между ними нет ничего общего, почти ничего, но все это не столь важно, чтобы шатенка приходила к Учиха, тогда… -Мне надо поговорить с тобой о Юкимуре. Это очень важно. Кажется, он крупно влип, - она наклонила голову и сжала ткань своих брюк, сидя на коленях. Да, Итачи догадывался, но почему-то сейчас ему не особо хотелось слушать о неприятностях Юкимуры, когда он еще со своими не разобрался. Если честно, то слышать о нем вообще не хотелось, от этого мальчишка вспоминал о тех шести днях и о своем обещании, что начинали давить с еще большей силой. Однако…это что-то весьма и весьма серьезное. Куда же это Шинпачи так влип, раз даже Инузука решила помочь ему? Учиха стало неспокойно. А если и вправду что-то серьезное? То, что тогда? Ему придется самому же нарушить условие шести дней и затем.… А затем? Помочь Юкимуре? И после… Что будет потом? Как выстроятся их отношения? Ведь если он поможет ему, а Юкимура окажется совершенно не тем, о ком он думает, то… -Знаешь, я не уверена, но…. Но он кого-то прячет. И судя по тому, что за ним следят, то прячет он весьма опасного человека. А главное в том, что он даже не понимает, в какой опасности он находится. Возможно, это не мое дело, но я чувствую, что если не вмешаюсь, то ничем хорошим это не кончится. -Именно, это не твое дело. Шинпачи уже не ребенок и должен понимать, что он делает. Он должен уметь отвечать за свои поступки. Учиха посмотрел на Хану, девчонка сильней сжала ткань от этого взгляда. Скрывать того, кого ищет деревня, значит, быть против деревни. А если вспомнить характер Юкимуры, то пиши "пропало". Если он что-то решил, то только он и может от этого отказаться, хотя вряд ли он уже от чего-то откажется. Это такой человек, который если что начал по своей воле, то это закончит, как бы ему тяжело не было и как бы ему не хотелось. Хотя могут быть очень редкие случаи, когда Юкимура мог отказаться от своего слова, правда они могли быть связаны только с одним человеком и не имели никакого отношения к данной ситуации… "Скажи мне это в глаза, и я оставлю тебя в покое. Даю тебе слово". Тогда он не смог этого произнести, да и сейчас бы не смог. Тот взгляд, тот серьезный голос, та уверенность…. Тот Юкимура…пугал его. Пугал, потому что видел насквозь. Пугал, потому что еще никто не смог разглядеть в нем то, что разглядел он. Пугал, потому что он не привык, когда он не может что-то сделать. И тогда не мог сказать. А сейчас…сейчас он не мог помочь, потому что…потому что вдруг он осознает все то, что он делает. Вдруг он знает, в каком он дерьме? Вдруг он это понимает и не пытается ничего изменить? Или же, что еще хуже, ему это и нужно? -Он может умереть, Итачи-кун! – шатенка внезапно подняла голову, и они оба встретились взглядами, - Неужели…ты этого не понимаешь? Я уверена, ему пудрит мозги тот человек. Пожалуйста, Итачи-кун, пожалуйста, поговори с ним. Юки не послушает меня, но тебя…я знаю, ты сможешь уговорить его. Поговори с ним пока не поздно, - она говорила с каким-то надрывом, дрожью в голосе и страхом. Она действительно боялась, что они могут не успеть. Она бы сказала ему раньше, но была недостаточно уверена в своих догадках, однако как только она заметила мелькнувшую за поворотом маску АНБУ, девчонка все поняла, поэтому и пришла к Учиха. Только он сможет помочь сейчас, Юкимура не станет слушать никого, но Итачи послушает. Потому что Итачи ему дорог. Потому что Итачи он доверяет, хотя тот и не доверяет ему. Потому что Итачи его друг. А она…. Кто она для Юкимуры? Знакомая? Приятельница? Возможно. Но не больше. Она всего лишь девчонка, что могла ему сказать только… "Будь осторожен, Юкимура". -Хана, - Учиха вздохнул, - … -Нет! Итачи-кун, ничего не говори, прошу, не говори, - она внезапно очутилась около него и схватила мальчишку за руку. - И не пытайся меня переубедить. Просто пообещай мне, пожалуйста, пообещай, что поговоришь с ним. -Хана, - его голос, снова этот спокойный и бесстрастный голос. Он почувствовал, как девчонка вздрогнула. Она наклонила голову к груди и закусила губу, чтобы не заплакать. - Я не могу тебе этого обещать. Она знала. Она уже все знала. Знала даже тогда, когда зашла в комнату и вообще решила пойти к Учиха. Просто у нее еще была надежда. Надежда на то, что он все же согласится хотя бы ради Юкимуры. Но она ошиблась. Шинпачи Юкимура все еще не до конца завоевал место в сердце Итачи. Учиха Итачи по-прежнему мертв. -Но если он умрет, Итачи-кун, то совесть никогда тебя не простит, - ее руки упали на колени, и пара капель упало вместе с ними. -Совесть не простит меня в любом случае, - он встал, протягивая руку Инузуке, - я не буду с ним говорить, но мы можем присматривать за Шинпачи некоторое время. Она подняла на него взгляд, неуверенно взялась за руку и ее лицо озарила благодарная улыбка. Нет, она снова ошиблась. Учиха Итачи не мертв, он просто…только недавно родился… . . . -А? Осмотреть? Мальчишка не сразу понял, что от него требовалось. Шинпачи, конечно, не только что проснулся, но очнулся от своих мыслей он только тогда, когда кто-то постучал ему в дверь. Даичи не вернулся. Солгал? Наверное. Может быть, он уже нашел того, кого искал, и ушел из Конохи. А сейчас он уже далеко-далеко отсюда и совершенно не помнит, кто такой Юкимура. Скорее всего, так и есть. От этого становится паршиво. Тебя использовали, а потом о тебе забыли. Закон жизни. -Не беспокойся, это займет немного времени. Мы просто осмотрим твою квартиру и, убедившись, что ты здесь один, уйдем, - произнес Асума, туша очередную сигарету об стену. Солнце снова палило, даже не смотря на то, что ночью был жуткий ливень. И парень проклинал все, включая Какаши, чьей идеей было обыскать квартиру мальчишки. Вообще Сарутоби не верилось, что Шинпачи может укрывать у себя этого псевдо Такахаси. Однако Хатаке было не переубедить. -Но…я один. -Заработать хочешь? – где-то Шинпачи уже это слышал. Что за дежавю? Подумав еще минуту, он, наконец, вспомнил, кто ему это говорил. -Вы у меня это уже спрашивали. А бабла так и не дали. Юкимура посмотрел на них так, будто сейчас он был ростовщиком, которому не вернули обещанную сумму. Впервые Асума почувствовал себя должником. Он никогда ни у кого в жизни не брал взаймы. А сейчас ему казалось, будто он не заплатил налоги. И от этого ему было не по себе. Он посмотрел на своего напарника, который, собственно, и был должен этому мальчишке. -Знаешь, Какаши, я совсем не разбираюсь в отношениях между главой и подчиненным, но одно я знаю точно, если тебе задержали зарплату, то у тебя дерьмовый начальник. -Ты получишь деньги, когда мы обыщем твою квартиру, - Хатаке взглянул на задумчивого мальчишку. Шинпачи пытался найти ультиматум, вдруг они и вправду найдут что-нибудь, что принадлежало Даичи? Тогда вряд ли все это кончится чем-то хорошим. -Тогда…вы будете должны мне четыре тысячи иен. -У тебя деньги с собой? – Какаши посмотрел на Асуму, который был как-то не в восторге, что платить будет он. Тот посмотрел на него взглядом а-ля "У меня?". Однако ответа на свой немой вопрос он так и не получил. Поэтому, вздохнув, Сарутоби начал шарить по карманам в поисках денег. Юкимура следил за каждым его движением, сейчас он не мог понять, что важнее - деньги или то, что эти двое парней могут найти в его доме. Он разрывался на части от вопросов, пока брюнет разрывался на части от возмущения. Наконец, Асума вынул что-то из нагрудного кармана. -Сигаретами берешь? - на это Шинпачи только помотал головой, и парень засунул пачку обратно. Сарутоби расстроено вздохнул и сдался, - Ладно, я заплачу эти чертовы четыре тысячи, но, Какаши, ты будешь мне должен. -Само собой, - кивнул Хатаке, проходя внутрь квартиры. Сердце у Юкимуры начало плясать самбу, а руки начали мелко дрожать. Стало страшно. АНБУ – это тебе не Сайто. АНБУ – элитный отряд убийц под предводительством Хокаге. Туда уж точно не берут кого попало, а обмануть их восьмилетнему пацану просто невозможно, так что остается только верить в чудо. И в то, что Даичи все же ничего не оставил, и он сейчас не придет. Хатаке Юкимуру волновал больше, чем Асума, а потому он решил отправиться за ним в комнату. Какаши оглядел ее, впрочем, ничего необычного: потертые обои, немного обветшалый пол, лампочка на проводе и немного дешевой мебели, первая из которой была простая кровать, самая простая, которая только могла быть в общежитии. Он заглянул под нее, там хранились какие-то книги, когда Какаши вытащил одну из них, он заметил весьма красноречивое название "Книга пророка Исаи", которую он тут же вернул на место. Следующим был шкаф, оставшийся, видимо, еще с Первой Мировой войны. Парень открыл его. Затем закрыл. Посмотрел на Юкимуру, который немного ошалело смотрел на него, стоя посередине комнаты. И снова открыл. На этот раз из него выскочило что-то черное и, кажется, зараженное бешенством. Комок быстро пробежал мимо Какаши и остановился возле открытого окна. -Итачи! Парень обернулся и увидел котенка с необычайно редким цветом глаз – чистым голубым. Эти глаза смотрели на него странным взглядом. Тяжелым сухим невыносимым и каким-то слишком уж знакомым взглядом. Он тут же отошел от шкафа и медленно сделал несколько небольших шагов по направлению к животному, все время глядя ему в глаза. Внезапно Юкимура схватил его за шерсть и поднял на руки. -Вот ты где был! – обрадовался он, щекоча коту ухо пальцами, отчего Итачи кусал его и пытался оцарапать. -Можно посмотреть? – спросил Хатаке, глядя на мальчишку и наклоняясь вперед. Тот радостно кивнул, уже и забыв, что этот человек должен ему четыре тысячи иен, и, взяв котенка поудобнее, сунул ему животное чуть ли не под нос. -Мяу, - Итачи это не нравилось. Очень не нравилось. Какаши посмотрел ему в глаза еще раз. Бесцветные, будто и вправду принадлежат Учиха, от этого сравнения у него пошли мурашки по коже, а в голове всплыл образ Обито. Кот уже хотел его оцарапать, как Какаши выпрямился, и черная лапа рассекла только воздух. У него начались галлюцинации после двух ночей, который он благополучно бодрствовал. Он встряхнул головой и еще раз пробежался взглядом по комнате и уже хотел выходить, как заметил темный сай на столе. -Какаши, - позвал его появившийся в дверях Асума, - что-нибудь нашел? -Откуда у тебя это? – парень взял в руки оружие, показывая его мальчишке. -От отца, - не думая произнес Шинпачи. Он даже не подозревал, что это спасло его шкуру. -Деньги я положил на стол, - сказал Асума, - бывай, пацан. И они оба растворились в воздухе. . . . Юкимура расчесывал мокрые волосы, раньше это делала Рейка, но ее уже давно нет в живых. Она любила делать ему странные прически и слышать это возмутительное "ну, мам!". Любила говорить, что если он их отрежет, то только вместе с головой, так что покуда она жива, они должны были расти. Но она мертва. Хотя она и не предполагала, что ее сын сам не захочет их стричь. Не предполагала, что он будет заботиться о них так же, как это делала она сама. Иногда Юкимуре казалось, что мать любит его темно-синие локоны больше, чем его самого. Рейка не раз говорила, что завидует сыну, ее волосы уже потеряли жизненный блеск и мягкость, одним словом, они потеряли жизнь, но именно они придавали ей эту прекрасную изящность. Мальчишка вспоминал о матери с глубоким трепетом в груди. Наверное, каждый ребенок, потерявший в тот день мать, тоже думает о ней с точно таким же трепетом, как и он сам. Хотя она и часто сваливала всю работу о Юкимуре на Рейдена, она все же не переставала ласково улыбаться, когда они оба играли на улице или когда они ходили вместе на фейерверки. Рейка обожала фейерверки, и это передалось и Юкимуре, который ни разу не пропускал ни один фестиваль в деревне. Он горько улыбнулся, вспоминая те деньки и, положив расческу, что раньше принадлежала его матери, вышел. Кухня встретила его молчаливым холодильником, одинокой миской и полупустой бутылкой на столе с четырьмя тысячами иен под ней. Он вздохнул. Надо бы покормить кота…. И себя заодно. -Итачи. Итачи! Эй, ну ты где? – мальчишка заглянул в комнату, надеясь найти оного хоть там. Однако он нашел больше, чем Итачи. Отчего в уголках глаз Юкимуры появились капельки слез. На подоконнике сидел Кондо, глядя куда-то на улицу. Мальчишка радостно кинулся к нему. Акияма все понял только тогда, когда его уже обняли, и откуда-то снизу раздавалось что-то неразборчивое. Шинпачи плакал. -Я думал, Вы ушли, что Вы ушли и больше не вернетесь…я думал… -Нет, я не ушел, - кира почувствовал, как руки Юкимуры судорожно сжимают его ткань одежды, а сам мальчишка дышит ему в бок. Он взъерошил его мокрые волосы и прижал его к себе, глубоко выдыхая. Определенно, он хотел, чтобы Шинпачи был его сыном, и если бы его не подводило время, он бы забрал мальчишку с собой, и они бы оба стали путешествовать по миру. Акияма горько усмехнулся своим же мыслям. Нет, это все слишком хорошо для того, чтобы быть правдой. Тем более у мальчишки своя жизнь и своя судьба, которую не стоит менять, иначе, иначе, кто знает, что случится с этим миром. -Юкимура, - мальчишка вздрогнул, - я не задержусь тут надолго… -Вы уже нашли того человека? - он посмотрел на Кондо темно-синими глазами, в которых еще виднелись остатки слез. Шинпачи хотел и не хотел слышать ответ, но еще больше он не хотел слышать, как Кондо говорит, что скоро уйдет. А он знал, что мужчина уйдет. Ну, или его поймают те двое парней. В конце концов, с них все и началось. Не согласись он на ту авантюру, то не знал бы сейчас Юкимура ни забот, ни Кондо. -Нет. Еще нет. -Сегодня Вас искали, - сообщил Шинпачи, взглянув на соседнюю крышу, словно опасался того, что на ней кто-то есть. -Я знаю, - Кондо кивнул, - не беспокойся, за мной сейчас никто не следит. -Правда? Кондо снова кивнул. -Правда. -Даичи-сан, - Акияма незаметно поморщился. Нет, Такахаси был ему дорог, но…. Но было неприятно, когда никто не называет тебя по имени. Но это своего рода дань, дань за жестокую ложь, которую он произносил не раз. А еще это искупление, искупление перед самим Даичи, который страдал от этой лжи чуть ли не всю жизнь. -Даичи-сан, а давайте сходим на фестиваль? -Фестиваль? - он взглянул в глаза мальчишки и заметил в них беспредельное желание сходить на этот фестиваль. И ему снова невольно вспомнился его друг и "младший брат", который тоже обожал что-то такое. -Да. Различные фонарики, бесплатные сладости, журавлики, желания…. А в конце - фейерверк! – перечислял он, загибая пальцы, а потом с чувством разводя руки в стороны, изображая салют. -Фейерверк, - безжизненно произнес Кондо, вспоминая последний фейерверк, который они встретили с Даичи. Тогда он думал, что больше не увидит его, но, видимо, он ошибся. Значит, перед смертью он еще раз увидит разноцветное небо, как напоминание о том, что его жизнь хоть и не была такой же цветной, однако она так же, как и взрыв красок, исчезла, оставив после себя тлеющие искры. -Даичи-сан, Вы не хотите идти? - Шинпачи взглянул ему в глаза. -Мы пойдем вместе, обещаю. Мальчишка улыбнулся и тут же кивнул. . . . -Смотрите, Даичи-сан! Смотрите! Правда, красивая юката? - мальчишка крутился перед его носом в красно-белой юката. Ткань была дорогой и на взгляд, и на ощупь, и вообще она действительно была дорогой. На ней был вышит золотыми нитками изящный дракон. Казалось, что Юкимура ограбил какого-то феодала. -Откуда она у тебя? -Помните ту старуху, что живет рядом с нами? Она еще нам еще мандарины приносила? Так вот, это она мне сшила из ее бывшего кимоно, сказала, раз все равно никто не носит, то…. Даичи-сан, я глупо выгляжу, да? - заметив на себе бесцветный взгляд Акияма, Юкимура погрустнел. Да уж, девушке оно пошло бы больше, чем ему. Почему его наделили не тем полом? Может, девчонкой ему бы было легче жить? Никто бы тебя не доставал на счет длинных волос и одежды, да и не путали бы уж точно… -Тебе идет. Пойдем, скоро начнут зажигать фонари, - Шинпачи согласно кивнул. -А, подождите, Даичи-сан, Вы что, передаваться не будете? -Не во что. Иди уже. . . . Саске восторженно глядел за тем, как аники отпускает фонарик. Он тоже хотел, но Итачи сказал, что тот еще слишком мал для этого, из-за этого мальчик обиделся, но как только брат отпустил фонарик, то про обиду он тут же забыл. К слову, раньше они с Микото не делали ничего подобного. Вчера вечером они оба еле упросили родителей отпустить их погулять на фестивале. Фугаку еще сомневался в здоровье Итачи, поэтому долго ломался. Однако все же перевес был на стороне братьев, и, в итоге, они оба в первый раз гуляют на фестивале только вдвоем, без взрослых. -Сугой, - в темных глазах Саске отразились огоньки фонариков и, казалось, что его глаза тоже загорелись каким-то огоньком. Огоньком, который в будущем будет в его глазах настоящим пламенем. Только вот Итачи не знал, что это будет за пламя. -Конбанва, Итачи-кун. Итачи обернулся. Перед ним стояла Инузука. Только…Инузука ли это? Он ни разу не видел Хану в юката. Теперь она выглядела более женственно…. Даже женственнее Юкимуры. Вот если бы она всегда одевалась как Шинпачи, то наверняка бы у нее было не меньше поклонников, чем у самого Итачи. -Отлично выглядишь, Хана, - в своей манере тихо и спокойно произнес Учиха и девчонка улыбнулась. -Ты тоже… Юкимуру не видел? -Нет. Они уже давно договорились, что пойдут на фестиваль вместе, чтобы приглядывать за Шинпачи. К слову, он-то и рассказал Инузуке, что он пойдет на фестиваль, а потом еще долго красочно описывал фейерверки и всю Коноху в целом. Хана тогда узнала о фестивалях столько, сколько может узнать человек, все время готовивший лапшу по одному и тому же рецепту, о том, как она может готовиться еще. Тогда Юкимура полностью ее загрузил, и девчонка еще долго не могла уснуть… -Нии-сан? – его за рукав темного кимоно потянул Саске. -Хана, пойдешь с нами? – Итачи пристально взглянул на девчонку. Та просто кивнула. Обычно она не гуляла на фестивале. Просто не с кем. А тут такой шанс! Сам Учиха Итачи!! Впрочем, Инузука как-то не интересовалась им, но от шанса грех отказываться, тем более она уже давно хотела посмотреть на фейерверки. Может, сегодня будет особенный вечер, и она обретет друзей? Яркие огни фонарей и разноцветные гирлянды украсили всю Коноху. Каждый год так случалось не один раз, и каждый раз находились те, кто восхищался этим. Кто вылавливал рыбки за приз. Кто старался выиграть в тире. Кто покупал данго. Кто загадывал желания. Кто развлекался на фестивале и наслаждался им. Кто вспоминал его потом. И кто ждал новый. . . . -Красиво, не правда ли? -Правда. Акияма сквозь взрывы фейерверков и галдеж толпы различил отдаленные звуки флейты. Да, эта была определенно она. Даичи она тоже нравилась. Он все время играл на ней одну мелодию. Он точно не помнил, как Такахаси удалось научиться играть на флейте, зато он помнил, как хорошо ему удавалось прятать ее от Хаджиме. -Вы куда, Даичи-сан? -Я ненадолго, - и его шляпа скрылась в толпе. . . . -Вот мы и встретились снова, Итачи-кун, - блондин, тот странный блондин, что играл ночью, усмехнулся, вертя в руках флейту. -Что ты от меня хочешь? Итачи смотрел на него. После той ночи ему что-то не давало покоя. Та мелодия, тот странный разговор и этот парень. Все это так…загадочно и вместе с тем непонятно. А Учиха не любил то, что ему непонятно, пример тому - Юкимура. Какую неделю он уже капает ему на мозги? Третью? Четвертую? Не-е-ет, хватит ему одного непредсказуемого Шинпачи. С ним и так одни беды. А теперь еще и этот парень с флейтой, чье имя он даже не знает. -А что ты мне можешь дать? -Смотря, что тебе нужно. -Я многое хочу. Но ты не добрая волшебница, а всего лишь Учиха Итачи. Так что ты мне можешь дать? -Ты прав, я не волшебница. Но ведь и тебе что-то нужно не от нее, а от меня. -А ты сообразителен,…знаешь, я бы поболтал с тобой еще, но, кажется, у меня клиент, - он улыбнулся какому-то мужчине, который подошел к ним. -Это ты…играл на флейте? -Я, господин. Итачи стало противно слушать этого парня, и он, кинув на фальшивую улыбку еще один взгляд, скрылся. Ему никогда не нравились такие люди. Чем-то он был похож на Кейджи, и это его раздражало. Такие люди открывают правду только перед своим врагом, которому никто не поверят. И говорит ложь всем остальным, в которую верят все. Может, это еще одна причина, по которой он не мог ненавидеть Шинпачи - он не верил в эту ложь. -Умеешь играть Ракудзютсу*? -Конечно. Только…позвольте узнать, для кого я буду играть? Ваше имя, господин. -Даичи. -Даичи? - повторил он с некой печалью в голосе. -Такахаси Даичи. Мальчишка вздрогнул от этого имени. Его улыбка тот час исчезла, и он взглянул на мужчину, что рассматривал его с неким любопытством. -Отец? * Последователи буддизма в Японии верят, что душа усопшего скитается 49 дней после смерти между миром реальным и миром загробным. Поэтому родственники проводят различные поминальные службы, чтобы ушедшая душа по истечении этого времени попала в рай. Считается, что душа подвергается испытаниям в загробном мире семь раз, в каждый седьмой день, поэтому буддийские поминальные службы также проводятся по этим дням. Выражение соболезнования прекращается на 49-й день, и совершается большая буддийская поминальная церемония, в которой участвуют семья, близкие родственники и друзья. После 49 дней траура и поминальных служб семья покойного возвращается к обычной жизни. *落日(Rakujitsu) – дословно переводится как "Заходящее солнце".