Срываю камеру с полки и швыряю на пол. Та, тихо стукнувшись, проезжается по плитке в дальний угол и остается лежать там. Некоторое время смотрю на неё так, будто она должна отрастить мохнатые лапки и поползти ко мне, но этого, конечно же, не случается.
Когда? Откуда? И много ли таких штук распихано по моей квартире? Какого хера они здесь оказались? Нет никаких сомнений в том,
кто их установил, но, блять, как он попал в мой дом? Где я допустил ошибку? Как позволил ему бродить по моей обители?
Выскочив с ванны, топаю мокрыми ногами по полу и забираю камеру с пола. На кухне беру молоток из ящичка и разбиваю устройство на разделочной доске на кусочки. Если таких штук несколько, мог ли он слышать мой разговор с Венгрией? А как давно он ведёт за мной наблюдение? Если раньше я ничего не заметил, значит, прошло не так много времени, верно? Нужно успокоиться. Успокоиться…
Да какое к черту спокойствие?!
В ярости кричу в пустоту и иду искать ещё камеры по всему дому. Через полчаса на доске для разделки лежат ещё четыре штуки. Две нашлось в спальне, одна в гостиной, одна на кухне. Безусловно, располагались они в тех местах, где их хуй заметишь, но мне это удалось, ибо думал я, как размышлял бы такой маньяк, как он.
Все камеры оказались разбиты, но легче от этого, к несчастью, не стало. Мой дом, родное место, моя крепость более не казалась мне безопасной. Это место внезапно стало чужим. Оставаться здесь желания больше не было. Если у него каким-то образом появился доступ к квартире, значит, есть шанс встретить его прямо тут. В закрытом пространстве, наедине. Ни сбежать, ни попросить о помощи кого-либо. Таких мест мне следует избегать. Лучше уж послоняться на улице полдня в ожидании Венгрии с Австрией, чем сидеть как в клетке.
Наскоро собравшись и не став тратить время на еду, я покинул дом со всеми необходимыми вещами: телефон, ключи, деньги, зарядное, ещё прихватил блокнот и ручку, и направился на прогулку, не ограниченную по времени.
Как много Он мог видеть? А как много
слышать? Думаю, я в ещё большей беде, если он застал мой телефонный разговор и услышал, что уже убил меня. В лучшем случае, он подумает, я сумасшедший, а в худшем станет действовать активнее. Попытается вновь убить. Надеюсь, я один знаю, что время отмоталось назад. Ведь если нет, то дела обстоят куда хуже, чем можно было представить. Хотя по его действиям не скажешь, будто он что-то знает, и славно. В противном случае, наши шансы — мне выжить, а ему убить — уравнялись бы.
Время десять утра. Улицы куда оживлённее, чем, например, в пять, так что я не остаюсь один даже когда захожу в парк. Огромные ворота и забор наталкивают не на лучшие мысли, а само место — не на лучшие воспоминания, но здесь ты сокрыт среди деревьев, здесь нет толпы, из которой кто-нибудь утянет в закоулок или будет иметь возможность наблюдать, оставаясь незамеченным. К тому же, как бы то ни было, это место, где ты на шаг ближе к природе внутри железобетонных джунглей, место, которое помогает мне расслабиться даже в такой непростой ситуации.
После затянувшейся прогулки, в течение которой я смог вернуться к здравому мышлению, сажусь на одну из лавочек. За деревьями, растущими вокруг, не видно того, что происходит вне парка: ни домов, ни машин. Идеально, я считаю.
Раскинувшись на лавке (я всё равно тут сижу один), поднимаю голову к небу. Погода в самом деле не такая, как в последние дни: бесконечное голубое небо простирается над городом, по нему плывут белоснежные облачка, солнце одаривает светом соскучившихся по нему горожан. Даже мне, не особому любителю его яркости, становится приятно.
Жаль, нельзя так отдыхать весь день. Открываю рюкзак и достаю из него блокнотик с ручкой. Нужно придумать план. Встретиться с ним будет проще простого, но вывести на нужный разговор без подозрений… Задачка непростая, если только он не тупой. Потерплю крах — сильнее заагрю его на себя. Может, надо было раньше в полицию пойти, чтобы хоть припугнуть его, а то больно смелый какой-то. Вдруг реально вкусил свободу из-за моего бездействия и теперь распускает руки? Ладно, исправлять что-либо как-то поздно. Раз решил идти к копам с записью, значит, с ней и пойду. Да даже без неё пойду, нет сил моих больше!
Проходит около часа, листья тихо шуршат неподалеку и ко мне кто-то садится. Напрягшись, перестаю писать варианты начала диалога со сталкером, выпрямляюсь и смотрю на человека, но это оказывается кто-то незнакомый мне. Уже и забыл, что подле меня не обязана находиться только одна определённая личность. Расслабленно выдыхаю и снова наклоняюсь к блокноту, лежащему на коленках.
— Добрый день, — неожиданно здоровается некто.
— Э-э, здрасьте?
— Мне кажется… Может, это только догадка, но за вами кто-то наблюдает. — От этих слов всё внутри холодеет. Перевожу испуганный взгляд на человека рядом и спрашиваю:
— Как давно?
— Не так уж. Я сидел недалеко и смог застать его приход. Сейчас он сидит под деревом и изредка поглядывает в вашу сторону.
Сука, как ему удается всё время быть там же, где я? Неужели правда прицепил ко мне какое-нибудь устройство. Не удивлюсь, если это так, ведь дома он разместил камеры.
— Спасибо, — безжизненным голосом благодарю человека, и он, кивнув, уходит гулять дальше, размахивая своей тростью. Опускаю взгляд на блокнот, где записаны различные исходы диалога.
Какого черта ты за мной наблюдаешь? — Отрицание с его стороны, перевод стрелок на меня. — Полиции нечего показать. — Смерть.
Хватит везде таскаться за мной. — Выхватит телефон, отключит запись. — Смерть.
Я собираюсь доложить полиции о тебе. — Тебе никто не поверит. — Смерть.
Я знаю, ты следишь за мной. — Отрицание. — Смерть.
Смерть.
Смерть…
Смерть
Захлопываю блокнотик и убираю в рюкзак. Надо разобраться с устройством слежения. Вряд ли бы он стал цеплять его на одежду, которая сменяется каждый день, или на обувь. Нужно то, что я
всегда ношу с собой.
Телефон!
Он каким-то образом его отслеживает. Ну всё, мудак, мне известны все твои штучки.
Подрываюсь со скамьи, забираю рюкзак и топаю по направлению к дереву, за которым видна сидящая на земле фигура. ГИ тоже меня замечает и встаёт на ноги, ожидая, когда я к нему подойду.
— Хватит следить за мной, ты, кусок дерьма! — кричу ровно в его нахальную рожу, но ему хоть бы хны. Стоит лыбится, и всё тут.
— Тише, тише, не надо так, — он протягивает руку к моей щеке. Дергаюсь в сторону от чужого прикосновения, как от огня. — Я делаю это из лучших побуждений.
— Каких? Прибить меня?! А вот хер тебе, — показываю ему средний палец и складываю руки на груди. — Не с тем связался, мудила. — Мой рот растягивается в злобной улыбке, а ГИ непонимающе склоняет голову набок. — Скоро копы тебя повяжут.
— Как же ты собираешься доказать им что-то? — с нескрываемым интересом спрашивает он, будто сейчас его свобода не находится под угрозой.
Думаю, этого достаточно, пора заканчивать разговор и линять отсюда.
— Это уже не твоего ума дело, — выплёвываю напоследок и, поймав его переместившийся к моему карману пальто, где лежит телефон, взгляд, быстро разворачиваюсь. Бежать, бежать, бежать…
Меня ловят слишком быстро и настолько резко, что мир вокруг плывёт передо мной, не давая шанса осознать происходящее и сориентироваться. Как в вальсе, меня разворачивают вокруг. Падаю в объятия Германии, который удерживает моё тело от падения на землю одной рукой, а второй выуживает телефон из кармана.
— Эй! — кричу и пытаюсь выхватить телефон обратно, но тут меня бросают на землю. С ужасом вижу, как он стирает запись и отползаю назад, пока не встречаюсь спиной со стволом дерева. Империя садится на корточки передо мной и отдаёт телефон. Он приближается к моему уху и шепчет:
— Мы же не хотим, чтобы возникли проблемы?
Кусаю его за ухо, пользуясь шансом. Почувствовав всю мощь моей ярости, он отпрянул и схватился за больное место. Сплёвываю и вытираю рот.
— Что ж, не запись, так фото, — говорю ему, пряча телефон и поднимаясь с земли. — Как думаешь, сколько тебе осталось ходить на свободе? — Чистый блеф. Из фотографий всего одна картиночка — та самая, где хуй чё поймешь и докажешь.
ГИ усмехается на это. Откровенно ржёт надо мной.
— Как думаешь, сколько тебе осталось жить? — с тем же веселым настроем спрашивает он. Вот же блять… — Жаль тебя убивать, на самом деле, — вдруг печалится он, понурив голову. — Но с этим ничего не поделать.
— Ничего не поделать? — нервно смеюсь. — А как насчёт
не убивать?! — Германия качает головой. — Да иди ты! — разворачиваюсь и убегаю прочь отсюда. Сука, удалил запись разговора, но мне плевать. Я иду к ментам!
***
Шли на хуй эти менты!
Разъярённый выхожу из участка, тяжело топая по земле. «Как мы можем быть уверены? Есть ли у вас доказательства? Бе-бе-бе», — передразниваю работников полиции, злобно пиная каждый камушек на дороге. Я сегодня умру, а им похуй! Кристаллически поебать! Вам угрожает опасность? Э-э, не, поверим только когда станете трупом, сорян. Так, что ли?!
Блять, ещё этому обмудку нагрубил. Да мне теперь точно кранты. Пиздец.
Домой я притопал без какого-либо настроения. Остаётся либо ждать момента, когда свет покажется в конце тоннеля, либо когда приедут ребята. То есть вечера. Есть ли у меня время? Да хер его знает.
Пока ищу ключи в рюкзаке, сзади тихо, как хищник, подбирается смерть.
Меня в момент разворачивают спиной к двери и прижимают к ней, больно ударяя спиной. Вещи вываливаются из рук.
— Не вышло, да? — спрашивает Германская Империя, находясь в опасной близости к моему лицу. Его голос напоминает мурлыканье. Он довольно улыбается, смотря на меня, как на мышонка, наконец загнанного в угол.
Врезаю ему аккурат в подбородок и, пока он в замешательстве, пинаю ногой в живот. ГИ пятится, хватаясь за больное, а я быстро отпираю дверь и забегаю в квартиру, захлопывая её. Сердце давно ушло в пятки, так что теперь уже душа чуть не покидает тело, когда ручка начинает дёргаться, пока я проворачиваю ключ в замке. Успел…
Бам
В дверь бьют кулаками, судорожно дёргают за ручку, но все его попытки оказываются тщетны. Что ж, запасного ключа у него нет. Уже неплохо.
— Если я захочу, я войду, Польша, — поёт Империя по ту сторону двери. — Не нужно прятаться и скрывать свои желания.
О чём он, блять, говорит? Какие к чёрту желания? Подохнуть что ли?
Отхожу подальше от двери и молюсь, чтоб он поскорее ушёл. Надеюсь, сейчас при нём нет ничего, что поможет ему пробраться.
Стуки в самом деле прекращаются, слышатся шаги и звук лифта. Подбегаю к глазку и вижу через него, как ГИ заходит в лифт, тот закрывается и… Его нет. Лифт уезжает, я расслабляюсь и падаю на пол. Ебать-копать, пронесло на первое время. Нужно валить, пока шанс… Какой шанс? А если он в подъезде останется и будет ждать меня? Ещё раз я не смогу убежать и запереться в квартире. Лучше буду поджидать его и готовиться к нападению.
***
За отведённое мне время успеваю поделать несколько обманок, чтобы выиграть, если что, время: в спальне ставлю обувь за занавески (глупо, но на войне все средства хороши, как говорится), оставляю приоткрытым шкаф, запираю ванную комнату, благо замок позволяет это сделать снаружи, на балконе на коробки кладу игрушку медведя, чтобы издалека его белый мех был схож с моими волосами, в гостиной уже ничего не стал делать, всё равно там выход на балкон. По плану он должен отвлечься на это и дать мне либо сбежать, либо напасть. Там уже по ситуации.
Полиции звонить, к несчастью, не выйдет: я испортил с ними отношения, они больше не станут меня слушать. Пф, как будто до этого так делали.
Не спасу себя сам — никто не спасёт.
ГИ возвращается слишком быстро, ну или мне так кажется из-за желания подольше подготовиться морально. Он некоторое время копошится у двери и взламывает её. Теперь квартира меня не спасёт.
— Зачем же так всё усложнять, — вздыхает он, проходя внутрь и закрывая за собой. Щелчок. Дверь замкнута. Всего лишь на барашек, но это не отменяет того, что в случае побега я застопорюсь на дополнительную секунду. Казалось бы, всего секунда, а решить она может многое. Плюс он сможет заранее услышать мои попытки выбраться.
— Я знаю, что ты всё ещё здесь, — говорит он, — не прячься.
Блефует. Моей обуви нет в коридоре, так как она под занавесками в спальне, а телефон отключен, дабы он не смог его отследить.
ГИ стоит неподвижно в прихожей, похоже, прислушиваясь. Зажимаю рот и жду его действий. Кажется, что сердце грохочет учащенным стуком где-то в горле. Кухня, где я сейчас нахожусь, располагается к нему ближе остальных комнат. В этом есть как минусы, так и плюсы. Хорошее в том, что выход из дома для меня ближе, плохое в ГИ, который может первым делом пойти именно сюда.
Сжимаю в руке рукоять ножа, готовясь, если что, нападать. Одолевает слабость из-за тревоги и неуверенности в своих силах. Нож всё никак не может удобно уместиться в руке.
Шаги направляются в мою сторону. Ну что за невезуха?!
Выскакиваю из-за угла и замахиваюсь ножом. Удар. На чужом лице появляется кровавая полоса, но, несмотря на это, рот его растягивается в безумной улыбке.
Этот момент происходит словно в замедленной съёмке. Он уклоняется, моя рука врезается в раму дверного проёма. Мои ошарашенные глаза встречаются с его, по-кровавому алыми, полными азарта. Дыхание замирает, разум судорожно пытается придумать, что делать дальше.
Даже пискнуть не успеваю, меня хватают и валят на пол. Нож улетает куда-то в сторону. Пытаюсь выдернуть руки, но в ответ их лишь сильнее сдавливают.
Германская Империя берет мои запястья одной рукой, а второй забирает моё недавнее оружие.
— Ублюдок, — шиплю я.
И даже почти не успеваю испугаться по-настоящему.
Сталь мгновенно проходится по моему горлу.
Боль. И снова. Тьма.
