***
Чёрные нити змеятся по коже, копьё волочится по земле, оставляя борозду в притоптанной траве; в душе всё сильнее разгорается пламя бездны. Охотник голоден - он не насытился. Жертва ушла сама, не дав шанса упиться её страданиями, оставив болезненное ощущение неудовлетворённости. И боль эта, нестерпимая, обычно срываемая на всех неугодных архонту тварях точит адепта изнутри. Он не знает, куда приткнуться. Идти зализывать раны в Ваншу в таком состоянии - недопустимо. Там люди. Жители Ли Юэ, которых он поклялся защищать. Остаётся только уйти дальше в горы. Переждать, перетерпеть. Найти в себе силы и заткнуть эти проклятые голоса, которые добавляют страданий раненой душе адепта. Лучшее решение. Сосредоточившись на нём, он поднимается всё выше. Камни сыплются из-под стоптанных сапог - косая насыпь кажется непреодолимым препятствием. Откуда-то снизу доносятся гул и перебранка поселенцев, изредка разбавляемая до жути знакомым голосом: — Нет, нет! Разлив реки ни в коем случае не должен помешать работе гильдий! Сяо смотрит вниз, замечает у подножия холма толпу недовольных чем-то людей. Среди них, держа в руках кипу бумаг, распинается о важности договорённостей Кэ Цин - Нефритовое Равновесие. У девушки этой, по мнению адептов, излишне вздорный характер и абсолютно никакого уважения к Властелину камня. Якса отворачивается. С любым, кто не осознаёт величия Моракса, он не желает иметь никаких дел. Лучше убраться подальше, потому как мерзкий голосок в голове уже подсовывает идею пояснить наглой девице разницу между смертными и богами. Правда уйти далеко не удаётся: очередная вспышка боли, перемешанная с гневом, заставляет Сяо вцепиться в ствол дерева, содрать кору и чуть ли не взвыть от накатывающего желания нести эту боль дальше. Голоса насмехаются, убеждают охотника забыть о контракте и наконец присоединиться к ним. Внизу столько беззащитной дичи… Адепт трясёт головой, зажмуривается до кругов перед глазами и делает несколько шагов прочь от этого соблазна. Забирается дальше: туда, где у извилистой тропы есть потаённое, скрытое от случайных путников место. Здесь он и забудется на пару часов, пытаясь справиться с душевными терзаниями. Но его ожиданиям не суждено сбыться. Продравшись сквозь колючий кустарник, Сяо обнаруживает Гань Юй. Девушка сушит одежду, развесив всё, кроме чёрного боди, которое медленно подсыхает прямо на ней. Купание в холодной воде было вынужденной мерой, частью непростой работы извечной защитницы Ли Юэ. Разлив реки в результате прорыва плотины заставил её спасать нерадивых селян, ныряющих за своим имуществом. И теперь, пока Кэ Цин составляет списки пострадавших, адептка, подставляя лицо мягкому солнцу, под благовидным предлогом наслаждается покоем. Жмурится, запуская пальцы во влажные волосы, нежится в потоках лёгкого ветерка и даже не представляет, что редкую попытку устроить передышку вскоре вероломно прервут. — Гань Юй, — Сяо появляется перед ней неожиданно, так, что она подскакивает, готовясь дать отпор незваному гостю. Лук с морозными узорами возникает в руках, ледяные стрелы уже готовы обрушиться на голову нарушителя покоя, но в последний момент девушка понимает, кому хватило смелости за ней подглядывать. — Адепт Сяо? — она наклоняет голову, будто стараясь получше разглядеть охотника, хотя нет никаких сомнений, что это именно он. Учителя ни с кем не спутаешь, каким бы искусным не был подражатель. — Вы… — Гань Юй вдруг краснеет. Интересно, как давно он здесь? Видел ли он, как она снимала одежду, или же оказался тут только сейчас? — Вы меня напугали… — последние слова звучат совсем тихо, а девушке становится не по себе. Она вдруг понимает, откуда взялась мысль о двойнике, подражателе, принимающем чужой облик. Что-то не так сегодня с Яксой, что-то особо пугающее в его вечном умиротворённом образе. Что-то непривычное в его глазах, которые сияют расплавленным янтарём, что-то угрожающее в движениях, кричащее о надвигающейся опасности. — Учитель?.. — Гань Юй вздрагивает. Молчаливый адепт, крепко сжимая древко копья, делает шаг навстречу, и девушка застывает перед ним как перед раненным зверем, боясь спровоцировать на необдуманные действия. — Почему. Ты. Здесь… — слова даются адепту с трудом. Неудачная охота, сонм изгаляющихся голосов, лютое желание впиться в жертву зубами вынуждают Сяо терять рассудок. Вокруг клубится тьма, затягивает, рвёт острыми когтями душу, и единственный отблеск света сейчас стоит перед ним, напуганно хлопая глазами. — Что-то случилось? — адептка вдруг выходит из оцепенения. Что бы там ни произошло, охотнику на демонов явно нужна помощь. Как знать, может их встрече предшествовала тяжёлая битва, в которой Сяо потерял много сил? Но как помочь израненному древнему существу, как понять, что за недуг его терзает? Со смертными всё проще: выяснить в чём дело, предложить содействие, обнять и дать выговориться, в конце концов. Может стоит попробовать то же и с адептом? От этой мысли щёчки Гань Юй снова заливаются краской, но от затеи она не отказывается. Собрав всю свою решимость, она подбирается ближе и осторожно тянет к лицу Якса руку. Он не отходит, не исчезает, только смотрит так же цепко, позволяя коснуться своей щеки. — Я… могу вам помочь? — тонкие пальцы девушки проводят линию до самого виска, цепляют прядку смолянистых волос, убирая её за ухо. Сердце гулко отстукивает в груди. Он так близко, по-настоящему близко. И это удивительно для вечного изгоя, не выносящего почти никаких прикосновений. Гань Юй просто не может оторваться. Ей кажется, будто она сейчас без опаски может притрагиваться к проклятой реликвии, сломанной, но дышащей непостижимой разуму силой. И совершенно не ощущает, что сила эта уже оплетает её подобно колючей лозе, манит зовом, скрытым в янтарных глазах так, что на спасение уже можно не рассчитывать. — Да. Помоги мне, Гань Юй, — копьё в руках Сяо распадается. Едва ощутимые касания приятно щекочут кожу, напоминая о чём-то давно забытом. Мысли уносят адепта далеко, и в то же время он полностью сосредоточен на стоящей перед ним ученице. Сила, исходящая от Якса, окутывает адептку, завораживая, притягивая к себе невидимыми нитями, и Сяо понимает, что это значит. Охотничий инстинкт даёт о себе знать, как и тогда, когда он шёл по ночным улицам гавани Ли Юэ на манящий аромат её снов с привкусом лотоса и терпких ягод. Или так пахнет её кожа? Попытавшись вдохнуть, распознать этот запах ещё раз, он наклоняется вперёд и утыкается в нежную шейку носом. Девушка отвечает на этот жест едва слышимым стоном, и Якса срывается. Руки обхватывают талию, губы накрывают её, втягивая в долгий, тягучий поцелуй. Жадный, требовательный, будто девушка - исток, из которого так хочется напиться после недель бесплодных скитаний. Гань Юй снова впадает в ступор. Позволяя себя целовать, так горячо и так отчаянно, будто утоляя боль, она чувствует, как падает в бездну. Это безумие; ей бы оттолкнуть сумасшедшего адепта, прикрикнуть, сбежать, но руки обессилено опускаются, а тело отказывается подчиняться. Что бы там ни было, она думала об этом, представляла, что однажды двум бессмертным существам надоест возводить прочную стену льда, и она разлетится на осколки. Но дальнейшие действия разгорячённого Яксы всё-таки немного отрезвляют, возвращая из сладкой иллюзии в реальность. — Что вы… делаете… — голос дрожит, ладони упираются ему в плечи, но решимости оттолкнуть не хватает. Слишком сильно голую шею обжигает поцелуй, слишком приятно пальцы проходятся по груди, дразня затвердевший сосок. — Не надо… — очередная неуверенная попытка выскользнуть из объятий, пресечённая ощутимым укусом. Гань Юй готова расплакаться от бессилия, когда адепт тянет плотную ткань с её плеча, и его язык касается чувствительной кожи. — Пожалуйста… только не сейчас… Кэ Цин пойдёт меня искать… — шепчет девушка сквозь сбитое дыхание, но Сяо её не слышит. Губы накрывают ореол соска, рука опускается по подтянутому животу вниз; вторая придерживает за талию, не давая вырваться. В голове адепта плотный туман, желание рвать на куски окончательно сменяется другим, более понятным. Голоса утихают, и всё, что он слышит - это стук собственного пульса в глотке. Гань Юй же чувствует, как земля уходит из-под ног. С каждым движением, с каждым поцелуем внизу сладко тянет, а когда Якса отводит ткань в сторону и прижимает большим пальцем клитор - из глаз сыплются искры. Уже совсем не хочется никуда бежать, только больше ощущать его руки, плавные, но настойчивые движения меж липких от смазки губ, горячий язык, ласкающий грудь, и чтобы это мгновение их общего сумасшествия не заканчивалось. Сяо и не думает останавливаться: его увлекает эта игра, потому он оттягивает собственное удовольствие, выдавая ученице новую и новую порцию ощущений. Упившись поверхностными ласками, вставляет в неё пальцы, двигает запястьем, вырывая у девушки рваные стоны. От накатывающего блаженства адептку больше не держат ноги. Она цепляется за его плечи, оставляя аккуратными ноготками неглубокие царапины, позволяет взять себя под коленку, и сама насаживается по костяшки. Внутри всё сжимается, смазка течёт по ногам: кажется, финал этого блаженства уже близок, но Сяо вдруг убирает руку. — Учитель?.. — шепчет Гань Юй обиженно, сама поражаясь своей податливости. Всё происходящее кажется ей сном, ставшей реальностью фантазией, и её даже пугает такая осведомлённость адепта. Но он не даёт ей задуматься. Доля секунды, и девушка оказывается в высокой траве, в которую, звеня амулетами, падает его пояс. Замечая, как он обнажается, Гань Юй заливается краской. Осознавая, что сейчас произойдёт, она жмурится, прячет лицо в растрёпанных волосах, ругая себя за эту покорность, но понимает, что не в силах сопротивляться давнему желанию узнать о другой, скрытой ото всех стороне охотника на демонов. Сяо не может больше ждать. Похоть затмевает разум, и никакие попытки девушки свести ноги его не останавливают. Он входит резко, замирает от обдающего жаром ощущения, смотрит в её глаза, наполненные болью, чувствуя, как медленно и неохотно расслабляются напряжённые мышцы. Ещё одно движение, и девушка прогибается в пояснице, стонет сначала жалобно, но стоит начать плавно покачивать бёдрами - и стоны её уже не похожи на всхлипы, скорее на бессловесные мольбы, просьбы дать ей еще. Безумие сладострастное, такое привычное для адепта и, казалось, совершенно недопустимое для Гань Юй, окутывает с головой обоих. Затихают все звуки, приглушаются цвета; для него есть только выгибающееся под ним тело и взгляд пурпурных глаз, подёрнутых пеленой возбуждения. Для неё - тысяча мыслей, разбивающихся о накатившее, сплетённое в тугой комок наслаждение, бывавшее прежде только во снах, вкус которых хорошо ему известен.***
Ветер обдаёт разгорячённую кожу, взгляд плывёт, хотя Сяо изо всех сил пытается сфокусироваться на лежащей перед ним девушке. Она тяжело дышит, зачем-то пытается прикрыть грудь, при этом совершенно не заботясь о том, что в таком положении хорошо видно, как вязкое семя стекает по бёдрам. Адепту почему-то хочется поправить стянутую на её талию одежду, будто прикрыть следы своего преступления. Но он только молча сидит напротив, опираясь спиной о ствол дерева. Голоса молчат, кровавая пелена больше не застилает взор, и помимо телесного удовлетворения, Якса испытывает истинное блаженство - полное душевное спокойствие. А вот в голове Гань Юй мечутся беспокойные мысли. Стоило сойти сладкой дрожи, как пришло осознание содеянного. И вроде нет ничего плохого в том, что два существа слились в едином обжигающем потоке, но как теперь смотреть в глаза своему учителю - непонятно. Как вообще с ним говорить, тренироваться, сидеть после, глядя в усыпанное звёздами небо? Что вообще на неё нашло? Помутнение рассудка, сумасшествие? Кровь приливает к лицу, когда она осознаёт, с каким жаром только что отдавалась адепту. Как махнула рукой на все обязательства и с удовольствием подставилась под его настырные ласки. Ей становится стыдно, а ещё - до боли обидно, что Якса скорее всего просто исчезнет. Обернётся ветром, оставив после себя только тень мощной энергии, и растворится в воздухе. — Гань Юй! Где ты? — со стороны тропы слышится голос Кэ Цин, которая явно обеспокоена столь долгим её отсутствием. — Гань Юй! Ты здесь? Девушка резко садится, пытается прикрыться, аккуратно сдвинуть ноги, чтобы сильнее не запачкать одежду, но понимает, что ничего не выйдет. Кэ Цин всё равно всё поймет, заметит. И как это объяснять? То, что случилось, Гань Юй себе-то пояснить не может. Руки трясутся, когда она пытается натянуть влажную ткань на ставшую очень чувствительной кожу, в панике бросает взгляд туда, где только что сидел адепт, но его и след простыл. Сердце падает, на глазах наворачиваются слезы. Хотя чего она ожидала? Всё случилось так, как должно было быть. Он ушёл. Ушёл так же, как обычно. Слова не сказав, просто слившись с ветром, оставив саму разбираться с неловкой ситуацией, в которую сам же и втянул. Вот только Кэ Цин всё не появляется.***
— Адепт Сяо? — Нефритовое Равновесие непонятливо глядит на взъерошенного исцарапанного Якса. Вид у него такой, будто он далеко не охотой занимался, но кто их этих адептов разберёт. И Кэ Цин, хотя и не скрывает свое отношение к пережиткам прошлого, тем не менее об элементарной субординации не забывает. — Я не ожидала Вас встретить. Вы врасплох меня застали. Сяо в самом деле не побеспокоился о своём внезапном появлении, возникнув у девушки прямо перед носом. Тяжело дышащий, наскоро одетый, лишённый своей вечной маски безразличия. Порыв, который побудил его встать на пути Кэ Цин ему самому непонятен, но он почему-то уверен, что всё делает правильно. — Ты ищешь Гань Юй? Кэ Цин хмурит брови. Сдаётся ей, что исчезновение ушедшей переодеваться адептки напрямую связано с неподобающим видом Якса. Но вслух свою догадку она не озвучивает. Несмотря на очевидное совпадение, ей как-то не верится, что сдержанная Гань Юй способна бросить все дела и развлекаться с адептом. Может, с ней что-то случилось? — Вы её видели? — спрашивает она с некоторым сомнением, и охотник на демонов выдает то, от чего миловидное личико девушки перекашивает. — Я дал ей особое поручение, — Адепт беспечно пожимает плечами. Тон его голоса ровный, будто собеседница вовсе не стоит внимания. — Она присоединится к тебе позже. — Адепт Сяо! — Кэ Цин вспыхивает мгновенно, разом забывая о всяком приличии. Набирает воздух в грудь, чтоб выпалить наглому Яксе всё, что думает: — При всём уважении к Вам, у Гань Юй помимо дел адептов есть множество дел Цисин! Нельзя же так просто отвлекать её от прямого поручения Воли Небес! Не поймите неправильно, я лишь хочу донести… Сяо слушает её безразлично. Его даже отчасти забавляет, что смертная его отчитывает. Прав Властелин Камня: чтобы вот так высказывать свои претензии древним защитникам в самом деле нужно иметь смелость. Ну, или не обладать должным уровнем инстинкта самосохранения. Поэтому, несмотря на то, что её тирада полностью проходит мимо его внимания, вид обозлённой девицы знатно веселит. — Надеюсь, вы меня поняли, — Кэ Цин ждёт хоть какой-то реакции, но Якса молчит. Смотрит своими пустыми нечеловеческими глазами и молчит. Это взбешивает Нефритовое Равновесие настолько, что она решает продолжить свои нравоучения. Но её прерывает Гань Юй. — Прошу прощения, — адептка спускается по тропе, обмотавшись своей накидкой по шею. Прятать следы безудержной страсти глупо, но ей очень не хочется выяснять отношения при Сяо. Пусть Кэ Цин запытает её позже. — Я задержалась, не стоит беспокоиться. — она проходит мимо адепта, встречаясь с ним глазами. На секунду ей кажется, что в этих безжизненных омутах, в которые вернулся привычный покой, возникает небольшое волнение. Будто взгляд, снова ставший безразличным ко всему, ненадолго озаряется идущим изнутри светом. Хотелось бы ей знать, что он чувствует, и есть ли в его душе хоть капля чего-то человеческого. Или же это наваждение пройдет, забудется как сладкий сон, который никогда не повторится? Сяо ни словом, ни жестом не даёт понять, что случившееся его хоть как задевает. Молча провожает девушку глазами, желая только запомнить миг, который как столп искр взорвал его рассудок, а ещё больше - наступившее за ним умиротворение. И только когда она, опустив голову, увлекает за собой Кэ Цин, ощущает внутри порыв двинуться следом. Как потерявшийся во тьме путник, что видит яркую звезду на безжизненном ночном небосклоне. Но остаётся неподвижно стоять на месте, глядя на удаляющиеся фигуры. В голове вновь звучит голос. С ноткой издёвки, противный, заставляющий скрипнуть зубами от накатившего к себе омерзения: — Кажется, ты что-то убил в ней, Алатус. Хах.