«Привет, Бин-и! :)»
«Как твои дела?»
«Уже покушал?»
Школа без Ёнбока как будто стала чужим, незнакомым местом, и несмотря на то, что Чанбин учился в ней уже пару лет, без присутствия одного-единственного человека она стала казаться ненастоящей и фальшивой. Чанбин действительно скучал, очень сильно скучал и нуждался в нём. Он хотел, чтобы Ёнбок видел, как усердно Чанбин старается на занятиях, что их совместное выполнение домашних заданий не прошло даром. Сообщения от него придавали сил. «Сносно, — вначале пишет он, но понимает, что Ёнбок поймёт его как никто другой. — Просто… с Ёнджуном поссорились» «Правда? Что случилось?» «Да так… Я думаю, мы выросли слишком разными. В последнее время мы друг друга не понимаем, я его не узнаю. Как будто подменили» Чанбин набирает вдобавок: «Никогда бы не подумал, что он на такое способен», — но быстро стирает и отправляет сообщение. Ему же не показалось, что Ёнджун проявляет… гомофобию? Что он со слишком широкой улыбкой на лице говорит о буллинге тех парней? И с нескрываемым азартом обмусоливает, с какими последствиями им пришлось столкнуться? Может быть, до этого Чанбин и не задумывался, ведь повода не было, но вдруг Ёнджун так сильно интересуется ими не потому, что он любит сплетничать, а потому… «Вы в таком возрасте, когда многое меняется… это часть взросления. Если бы все друзья детства оставались вместе, было бы чудесно, но…» — Чанбин может видеть, как Ёнбок сочувственно пожимает плечами. «Порой мне кажется, что он делает все для того, чтобы вместе мы не оставались», — вдруг признаётся он. «Почему ты так думаешь?» «Он сегодня, можно сказать, кое-кого обидел». «Тебя?» «Нет. Моего близкого человека. Более близкого, чем он сам. Как будто он ненавидит его. За сам факт существования». «Может, он просто ревнует? Ему страшно, что вы больше не дети, что ваши дороги могут разойтись. Вот и намекает, что скучает по тебе». Чанбин грустно усмехается. Возможно ли вернуть всё обратно? Вряд ли Ёнджуну это нужно. С каждым учебным годом у него появлялось всё больше друзей, а Чанбин встретил Ёнбока. Если они разойдутся, то никто не заметит. Тем временем Ёнбок продолжает: «Окружение меняется с годами. И если вы понимаете, что вам не по пути, то лучше разойтись, нежели заставлять себя всё вернуть. Это… что-то вроде естественного процесса». Чанбин совсем забыл, что они подростки. В средней школе им всем предстоит пройти через испытания — что уж там, Чанбин и сам прямо сейчас принимает свою ориентацию. Ёнджун тоже может подумать, что его будто подменили, ведь Чанбин постоянно с ним спорит. «Ты прав, это даже ожидаемо. Жаль, что с людьми приходится прощаться. Неужели не все смогут остаться на всю жизнь?» «Бывают случаи, когда, даже если пути расходятся, судьба сводит людей снова». «Правда?» Что-то мягкое и невесомое обвивает плечи Чанбина. Он опускает взгляд. — Правда. Улыбка трогает губы, и невольно сквозь них вырывается счастливая усмешка. Чанбин оборачивается, встречаясь с беззаботным и весёлым взглядом ореховых глаз. Чанбин вскакивает со скамьи заключает Ёнбока в объятия. Знакомые ароматы его парфюма и кондиционера для волос окутывают Чанбина сладким туманом; он тычется ему в шею, не переставая улыбаться. — Ты вернулся?! — он отрывается, поглаживая его по светлым волосам. — И мне ни слова не сказал! Ёнбок хихикает, сжимая пальцы на ткани чужого жилета. Под светлыми прядями чёлки проглядываются веснушки. Сияющие глаза смотрят на него с радостью и чем-то похожим на обожание, и Чанбин соврёт, если скажет, что не смотрит на него точно так же. — По всей школе тебя искал. — Неужели уже?.. — Ага-а, — хвастливо протягивает Ёнбок. — Кончилось моё отстранение. Знаешь, чем всё кончилось? — он облизывается, будто ему не терпится как можно скорее всё рассказать. Чанбин кивает, чтобы тот продолжил. — Отец пригрозил директору министерством. Представляешь, у него даже нужные связи нашлись! Ну, готовься, скоро в нашу школу придёт комиссия. И, скорее всего, проверки будут проводить. Надеюсь, мы победим. Чанбин не может найти подходящих слов. Неужели у них есть шанс, что этот ад, который творился в школе несколько лет, наконец закончится? — Ничего себе… — смеётся он. — Теперь многое изменится. Никогда бы не подумал, что тот скромный мальчик из библиотеки сможет устроить революцию. — Это всё благодаря моему папе. И… надеюсь, это начало чего-то большего. Если бы я только мог, я бы хотел защитить ребят. — Сонхуна и… Ёнбок виновато опускает взгляд. — Да… Мне так жаль, что я смогу продолжать спокойно учиться, а на их репутации теперь грязное пятно. — Ничего оно не грязное! — возмущённо ворчит Чанбин. — Может, благодаря им другие тоже осмелятся себя признать! — Ну, наверное, да, — посмеивается Ёнбок. — Получается… Ты это благодаря им, да? Чанбин замирает. Губы открываются, но слова застревают на выдохе. — Нет, я… благодаря… Ёнбок поднимает голову. Когда он смотрит вот так сверх вниз, Чанбину хочется выдать себя с потрохами, ведь он заслуживает знать. — Эй, Чанбин! Они оборачиваются на голос и видят, как по узкой дорожке к ним, размахивая тетрадью, приближается Ёнджун. — Ещё большая перемена не кончилась, а я уже всё списал. Правда, я молодец? Ёнджун… меньше всего сейчас Чанбин хотел, чтобы Ёнджун застал их с Ёнбоком вместе. Встряхивая плечами и прочищая горло, Чанбин принимает непринуждённый вид. — Спасибо, выручил, реально, — Ёнджун останавливается рядом и хлопает его по плечу. — О! А это?.. Ёнбок на удивление тоже округляет глаза и указывает на Ёнджуна. — Мы виделись с тобой утром? — Да, со мной. Чанбин хмурится, вопросительно смотря на одноклассника. — Я заходил за Чхве Сонми перед школой, — объясняет тот. — Ёнбок живёт в нескольких домах от своей старосты, представляешь. — Да, я и сам только недавно узнал! — Ёнбок активно кивает. — Не думал, что смогу столкнуться с кем-то из школы в своём районе. — Ну, — Ёнджун проходится оценивающим взглядом от ног до головы, — будем знакомы, значит? Тем более у нас есть общий друг. Чанбин довольно много о тебе говорил. — Правда? — смущается Ёнбок. — Да, мне даже стало интересно на тебя посмотреть, — ухмыляется Ёнджун. — А ты и правда красавчик. О тебе многим интересно узнать. — Серьёзно? — Ну да. Новенький, которого никто не замечал, с ног на голову перевернул школьную жизнь. Прямо как в фильме. Главный вопрос, какие ещё тайны ты хранишь. Чанбин прочищает горло, привлекая его внимание. — Ёнджун, ты не мог бы нас оставить? — Ну конечно мог бы, Чанбин. Ёнджун машет им на прощание и задерживается взглядом на Ёнбоке. Дрожь пробирает Чанбина изнутри — его хитрые глаза смотрят так, будто он собирается раздеть ими Ёнбока догола и узнать, кто он такой на самом деле. — Ты заметил? — цокает он. — Что такое? — Он странно смотрел на тебя. Аж… противно стало. Ёнбок кладёт руку ему на спину и мягко поглаживает по лопатке. — Ты просто распереживался. Сегодня был трудный день. Тебе показалось. Хочешь, прогуляемся до магазина, м? Подышим свежим воздухом. Чанбин кивает, не в силах оторвать взгляд от направления, по которому ушел Ёнджун. — Ты прав, Бок-и. Пойдём.***
Погода была нестабильной, но даже в хмурые дни кое-что не переставало напоминать о весне. Заливаясь восторженными трелями, птицы прятались в ветвях расцветающей вишни и украшали высокие провода, рассекающие небо на кусочки. Из каждого уголка слышались весёлые песни. Маленькая синица заходится свистом, щебеча в густой кроне дерева посреди школьного двора, а затем, на мгновение прекращая петь, утыкается клювом в крыло и чистит пушистые пёрышки, невероятно довольная тёплой погодой. — Распелись сегодня, — подмечает Ёнбок, когда усаживается на скамью с шоколадом в руках. — Значит, лето вот-вот придёт. — Скорее бы, — Чанбин опускается рядом и прижимается к его плечу. — На море хочу. — Ко мне в Пусан? Чанбин кивает. — Знаешь, Чанбин, я что подумал, — вдруг произносит Ёнбок. — Я очень давно видел в интернете одно кафе. У них на стене висит карта мира, и посетители оставляют булавки на той стране, из которой приехали. — Ого… Наверное, популярно среди туристов. — Сам всё об этом думаю. Но дело даже не в этом. Мы с тобой столько много гуляли, и я прикинул: может, нам свою карту создать? Чанбин резко оборачивается. — Это какую такую карту? — С нашими воспоминаниями, конечно! — восторженно объясняет Ёнбок. — Мы можем вставлять булавки в карту или раскрашивать на ней фломастером места, в которых были, а ещё писать, что делали. Ну, например! Тот самый парк, где мы в первый раз прогуливали! Это же наше место. Правда? Шоколад тает и остаётся коричневым пятнышком на его губах. Чанбин поверить не может — Ёнбок всегда ел так осторожно, что ни одна капля не оставалась даже в уголках губ. Чанбин, качая головой, достаёт из кармана бумажный платок и аккуратно убирает сладкий и липкий след. Ёнбок покорно надувает губы, не отрывая от него взгляда. — Чанбин, — улыбается он и ёрзает на скамейке, — я бы сказал, что ты ходячий бойфренд материал, но ты уже не бойфренд. Ты хазбэнд. — Да что ты, — Чанбин придерживает его под подбородок и выгибает бровь. — Намекаешь, что я всю жизнь буду вытирать тебе твоё красивое личико? — Как будто ты этого не хочешь, — Ёнбок высовывает язык. — О, ещё как хочу. Может, однажды вместо салфетки я смогу использовать свои собственные губы? Ёнбок мгновенно прикрывает глаза и отворачивается, тяжело вдыхая. Чанбин с самодовольной ухмылкой смотрит на то, как тот пытается не краснеть, но торчащие из-под волос ушки выдают его с головой. Флирт с Ёнбоком вызывал смущения. Они знали, что все эти слова не пустой звук. И с каждым новым одобрением этих комплиментов Чанбин чувствовал себя свободнее, надежда крепла в груди. Ёнбок умело подбирал слова, которые помогали ему прожить день по-особенному. Чанбин учился делать то же самое. — Ну так что там с твоей идеей, муженёк? — Я хочу создать карту, — продолжает Ёнбок. — Карту нашего крохотного мира… Ёнбок почёсывает шею и прочищает горло, откашливаясь. — В общем… У каждого человека ведь свой мир, да? И огромный Сеул все воспринимают по-разному. Миллионы параллельных вселенных протекают в одном городе. А я хочу, чтобы у нас с тобой был отдельный, свой, на двоих. Внутри становится так тепло. Как будто весеннее солнце прогрело тело изнутри, закравшись в каждую клеточку. — Давай… — шепчет Чанбин. — А ту смотровую площадку рядом с ярмаркой отметим? — Да! — тут же отзывается Ёнбок, улыбаясь ему. — И ещё аниме-магазин, в котором ты хотел купить фигурку Зоро! — И библиотеку, в которой какие-то старшеклассники пели под гитару? — Конечно! А ещё — помнишь, когда у торгового центра девочки записывали кавердэнс? Чанбин активно кивает. — И кафе, в котором нам хотели продать кофе по акции для парочек, потому что подумали, что мы?.. Ёнбок громко смеётся, прикрывая губы. — Это в первую очередь. И Пусан закрасим, — обещает Ёнбок. — Каждое место, вплоть до моей комнаты. Давай наполним все эти места воспоминаниями? — Я только с радостью, Бок-и, — отвечает Чанбин. — В библиотеке как раз принтер есть. — Я очень рад, что много гулял во время отстранения от уроков, — хвастается тот. — И кстати о прогулках… Знаешь, я же недавно переписывался с Сонхуном… Он предложил вместе встретиться, погулять, но я решил, что будет лучше… Как бы сказать. Встретиться вчетвером. Сонхун, Джэюн. Ты и я. Чанбин выдыхает удивлённое «о». — Мы могли бы многое обсудить, — тем временем добавляет Ёнбок. — Дать друг другу советы, поделиться опытом. Я сказал, что ты — хороший человек. Мой лучший друг, которому можно доверять. — Хорошо… — теряется Чанбин. — Да, конечно! Давай встретимся с ними. Им сейчас нужна поддержка. Тем более, уж если знаменитый на всю школу староста распространяет о них слухи, то должны оставаться люди, которые, наоборот, пообещают хранить их тайну. Которые покажут, что они не одни. — Соберём школьный гей-клуб, я понял, — отшучивается Чанбин, на что Ёнбок прыскает. — Это замечательно. Спасибо, что согласился. Я помню, что мы хотели поговорить с тобой об этом, так что, может, эта встреча нас чуть более… эм… раскрепостит? — При единомышленниках высказываться и правда легче. — И я о том же… В общем, я решил, что лучше всего будет покушать вместе. Скину тебе локацию попозже. Это милая кафешка в нашем районе. — Её тоже нашёл, пока гулял? — Ага-м. Не представляешь, сколько интересных мест я ещё тебе покажу. Чанбин, ты чего улыбаешься? — Кое-кто сказал, что я его лучший друг. Ёнбок толкает его в бок. — У тебя есть все шансы забраться повыше. Не теряй их. Над головой, распугивая весенних пташек, разносится мелодия надоедливого звонка. Ёнбок вскакивает с места и посылает Чанбину воздушный поцелуй, убегая по мощёной дорожке к главному корпусу. — Ни о чём, милый! До встречи после уроков! Чанбин провожает взглядом его светлую макушку и откидывается спиной на скамейку, не сдерживая смешок из-под приоткрытых губ. Их крохотный мир, значит. Ёнбок ещё так юн, а уже так профессионально умеет в себя влюблять — Чанбин в восторге от того, как его откровенно дразнят, а затем оставляют ни с чем в пустеющем школьном дворе. — Ли Ёнбок, чёрт возьми, — бурчит он себе под нос. Ещё немного, и Чанбин будет вынужден признаться в любви. И попросить о поцелуе. Но уже не воздушном.***
Небольшое кафе спряталось среди жилых домов, с веранды на крыше открывался вид на город. Вдалеке расстилались широкие проспекты, цветущие парки, под солнцем блестела гладь озеро, над которым временами кружили чайки. Нежный ветер приятно обдувал кожу и остужал горячий зелёный чай в милых фарфоровых чашках, а аромат сливок, бисквитного теста, заварного крема и фруктов расходился по всему помещению вместе с нотами инструментальной музыки. Чанбин не мог сопротивляться желанию расслабиться. Ёнбок отлично подобрал место под встречу, перед которой Чанбин достаточно поволновался: не обидит ли он кого? не скажет что-нибудь глупое по неопытности? не окажется ли белой вороной? Ёнбок с Сонхуном уже знаком, а вот Чанбин? Не хотелось всю встречу молчать и выглядеть неуместно. С другой же стороны, Чанбин понимал, что эта встреча — как способ сделать один значительный шаг к признанию. Он хотел получить совет от более опытных людей, хотел удостовериться, что всё делает правильно, в том числе трактует то, что между ними с Ёнбоком сейчас происходит. Когда на пороге веранды показываются два парня, Ёнбок активно машет, подзывая их к себе. Чанбин, кажется, правда видел их когда-то в коридорах, но не то чтобы обращал внимание. Один из них выглядел довольно крепким, глаза прикрывала чёлка тёмно-каштановых волос, а округлые щёки украшали глубокие ямочки — он был похож на щеночка. В руках он нёс поднос с десертами. Второй был чуть выше. Как только он уселся напротив, Чанбин заметил на его руках металлические кольца, а в ушах — длинные серьги. На пухлые губы был нанесён жемчужно-розовый блеск. «Сонхун в айдолы подался, — звучит в голове язвительным тоном. — Кажется, накрылась его карьера медным тазом». Чанбин встряхивает головой, прогоняя образ Ёнджуна из мыслей, и кивает обоим юношам. — Простите, что задержались, — Сонхун делает глоток айс-американо. — Не смог уйти пораньше с тренировки. — Ничего страшного, — отмахивается Ёнбок. — Как дела с вокалом? — Уже лучше. Сегодня учитель похвалил. На следующей неделе будет шоу-кейс, я выступаю в группе с несколькими парнями. Если будет время, вы приходите! — Тебе сейчас не тяжело сосредоточиться на тренировках? — удивляется Чанбин. — Да нет, наоборот, — отвечает Сонхун. — Выматываюсь так, что обо всём забываю. — А… отношения? Не помешают? — рискует спросить Чанбин. — В смысле… говорят, что стажёрам они запрещены. Сонхун усмехается. — Да ладно, всё это россказни для публики. Да, конечно, много кто отказывается от отношений, но если умело это скрывать, можно спокойно дойти до дебюта. — Удивительно, в серьёзной индустрии это понимают лучше, чем в обычной школе, — вздыхает Ёнбок. — В школе очень любят лезть не в своё дело, — подтверждает Чанбин. — Кстати, — говорит Джэюн, — как там обстановка? — Сплетни разрастаются, как снежный ком, — отвечает Чанбин. — Чтобы не испортить дальнейшую жизнь, я считаю, лучше уйти сейчас. Не стоит вам там появляться. — После той записки тем более, — присвистывает Сонхун. Записка с угрозой, значит… То, о чём говорил ему Ёнджун. Значит, не всё, что он передаёт, беспочвенные слухи. Чанбин боялся этого больше всего. — А у тебя есть фото? Можно взглянуть? Сонхун открывает снимок в галерее и передаёт телефон Чанбину. На смятой бумажке чёрным выведено: «Пидоров, как ты, не жалуем. Оборачивайся теперь по сторонам, шлюха». А ниже постскриптумом добавлено: «Чёрт, задница у тебя что надо ㅋㅋ. Раз выпала такая возможность, грех не воспользоваться». Сонхун отводит взгляд, кусая губы. Чанбин чувствует, как внутри бурлит закипающая злость. Зубы стискиваются, и он делает глубокий вдох, чтобы не заводить себя. — Охуевшие… — Чанбин, тише, тише, — Ёнбок накрывает его спину рукой. Но он не может тише. Он не удивлён тому, что в их поганой школе кто-то угрожает чужой жизни, он удивлён тому, насколько подлые, мерзкие, тошнотворные ублюдки существуют вокруг и как именно они воспринимают совершенно невинного человека. — Они прямым текстом заявили о насилии. С этим надо идти в полицию. — Я уже был в участке… — обречённо говорит Сонхун. — Но вряд ли кто-то будет разбираться. Пока в школе проверка, там безопасно… Но завтра я заберу документы. Просто уйду. — И что, они собираются всем такое подкидывать? Всем, о чьей ориентации узнают? Чанбин кривит губы. Отвратительно. Зря Ёнбок пришёл в эту школу. Чанбин не всегда может быть рядом, Чанбин не всегда сможет его защищать — вдруг если однажды эти же засранцы придут к нему? — Всё будет в порядке, — говорит Джэюн. — Нам пришлось сказать всем, что мы не встречаемся. Что подумаем над своим поведением. Родители не особо верят, но… В общем, справимся. — Остерегайтесь Чхве Ёнджуна, — внезапно произносит Чанбин, слепо смотря в стол. Он больше всего боялся, что скажет это про старого друга, но он не может не признать, что тот находится в поле подозрения. — Почему, Чанбин? — удивляется Ёнбок. — Думаешь, он подкинул записку? — Нет, определённо не он, для такого он слишком слаб. Но он распускает слухи. Велика вероятность, что он знает, кто это сделал. На несколько неприлично долгих секунд повисает тишина. Чанбин делает глоток зелёного чая, стараясь унять бешено бьющееся сердце, и отламывает вилкой кусок пирожного, чувствуя вину за то, что привнёс ещё больше беспокойства, чем было. — Мне жаль, что так вышло, — добавляет он. — Людям должно быть плевать на личную жизнь других. — Я думаю… нам надо перевести тему, — прочищает горло Ёнбок. — Мы же собрались весело провести время вместе, правда? — улыбается он. — Давайте поговорим о чём-то хорошем. Ведь весь мир вокруг школы не вертится. — Конечно, — соглашается Джэюн. — А мы, ну… на двойном свидании, получается? Чанбин едва не давится кусочком десерта. Он резко прикрывает губы и поднимает шокированный взгляд на Джэюна. — Нет, Юн-а, — шепчет Сонхун. — Они не встречаются. — А-а, понял. Ещё не встречаются. Чанбин и Ёнбок сталкиваются взглядами. Уголки губ тянутся вверх. — Лучше расскажите что-нибудь о себе, — просит Ёнбок. — Чанбин ещё вас плохо знает. В последнее время все события его жизни как будто повернулись в одно направление. В каждом маленьком намёке, каждом разговоре улики складывались в единую картину, вот только Чанбин не понимал, каким станет последний мазок. Беседа с ребятами помогла немного разгрузить эти мысли и выйти из кабинета следователя, построенного в голове. За горячим чаем и приторными сладостями он даже не заметил, как начал понемногу улыбаться, и уж тем более — как забыл о своих проблемах. Чанбин впервые находился в компании друзей, разговоры которых его не смущали — наоборот, он заливисто смеялся, поддерживал их и пытался добавить что-то интересное. Разговор прерывает лишь телефон Сонхуна, разрывающийся от входящих звонков. Извиняясь, он с виноватым видом отходит к краю веранды, разговаривая, кажется, со своим менеджером. — Я пока схожу в уборную, — говорит Ёнбок. — И закажу ещё чая. Вам что-нибудь принести? — Вторая порция тирамису не помешает, — ухмыляется Чанбин. Когда Ёнбок покидает их, он остаётся наедине с Джэюном. Вопросов у него действительно осталось очень много. Может, это его последний шанс задать их, чтобы Ёнбок не услышал. — Слушай, Джэюн, я могу уточнить у тебя кое-что? Просто ты так уверен в своих чувствах, а я хочу знать, что сам испытываю. Джэюн выгибает бровь. — К Ёнбоку? — Ну… да. — А я говорил Хуну, что всё это не просто так, — бормочет он себе под нос и довольно улыбается. — Валяй. — Сонхун твоя первая любовь? Тот кивает. — Да. До него к другим была обычная симпатия. Я вообще очень рано понял… себя. — Правда? — вдруг оживляется Чанбин. — А как? — Да просто очень и быстро. Мне понравился мой друг, и я подумал: «Ого, ну круто. Он же объективно красавчик». Ну а потом стал замечать, что нравится то один, то второй. Намного больше, чем девочки. — И тебя это не пугало? — Да нет, наоборот, веселило, — признаётся Джэюн. — С мальчиками общаться легко. Мне нравилось, что я мог делиться с ними тем, что на душе. Нравилось, что они понимали мои проблемы. Даже когда речь заходила об интимном, у меня были друзья постарше, они мне советы давали. Мальчики вообще, — он мечтательно посмеивается, — забавные, и их так интересно смущать. Они всегда ответят на твой флирт. А некоторые очень хорошо целуются. Так что… можно сказать, я попал в удачную компанию. Вот только Сонхун из них всех стал особенным. — А как вы пришли к этому? Если, конечно, не секрет. — Мы стали много общаться. Но не как друзья. Вернее, в один момент я понял, что рядом с ним ощущаю себя иначе. Если с друзьями мне было весело, я не боялся их стебать, спорить с ними, шутить тупые шутки, то как только в моей жизни появился он… я стал серьёзнее, что ли. Он казался таким недосягаемым. Как все трейни. Как будто, чтобы оказаться в его окружении, мне нужно было достать для него звезду с неба, не меньше… К тому же в его окружении должен, наверное, быть кто-то более умный, красивый, популярный… Перед глазами всплывают кадры пришедших недель: волосы Ёнбока блестят на солнце, его оленьи глаза смотрят на Чанбина с испугом, а маленькие ладони скрываются под рукавами рубашки. В тот самый день их прогула они почти не смотрели друг другу в глаза, только тихо смеялись, говорили о чём-то отстранённом, словно Чанбин боялся: один шаг к Ёнбоку — и его откинет на несколько шагов назад, как на батуте. Он подбирал каждое слово с осторожностью, надеясь завоевать его благосклонность. — И ты ощущал, что он… наравне со знаменитостью, да? Его хотелось впечатлить, заинтересовать… — Ага, — хмыкает Джэюн. — И от кого сообщения ждёшь больше остальных. Чанбин замирает — его подловили. — Точно так… — Поздравляю, Со Чанбин, ты влюблён, — выносит вердикт Джэюн. Чанбин почёсывает затылок, пряча лицо за чашкой чая. — Правда?.. — Да. Эта симпатия, знаешь, она тонкая-тонкая. Я раньше боялся, что Сонхуну со мной вообще неинтересно, некомфортно, что он как на иголках. А он на самом деле так же стеснялся. Может, Ёнбок так же, как и ты, хочет сблизиться, хочет понравиться. Чанбин смотрит на пустующее место рядом с собой. — Я хочу признаться ему. Только вот… боюсь, что после всей этой ситуации он испугается. — Не без оснований, конечно, — соглашается Джэюн. — Вам тоже нужно отсюда бежать. Не повторяйте наших ошибок, если что, постарайтесь, там… сдерживаться как-то. Но я бы на твоём месте всё равно признался. У вас же всё очевидно, чего тормозить-то. — Наверное, нужно поговорить с ним. Обсудить всю эту ситуацию… Ёнбок появляется на порожке с чаем и тирамису, и они резко прерывают разговор. — Уже секретничаете? — Ёнбок щурится и треплет Чанбина по волосам. — Надо же, как быстро сблизились. — Общая тема нашлась, — отвечает Джэюн. — Ты пиши, Чанбин, если что. Помогу, чем смогу. Чанбин набивает щёки тирамису и кивает. — И двойное свидание тоже смогу устроить. Чанбин едва не давится пирожным, а Ёнбок громко смеётся. Однако напоследок Чанбин видит в глазах Джэюна серьёзность — и кивает в знак благодарности.***
А затем школа попала в водоворот изменений, которые Чанбин едва успевал замечать. Среди чёрных макушек стали изредка выглядывать разноцветные: в одном только его классе ученики стали менять свой образ, и никто не ожидал от вечной тихони роскошных платиновых локонов, а от примерного отличника — фиолетовый маллет. Минджу наконец появилась в школе с косметикой на лице, благодаря чему привлекла внимание своих подруг — они щебетали целой группой возле шкафчиков. На совмещённом уроке физкультуры Чанбин заметил лак на ногтях парня из параллели, когда тот передавал ему мяч. Но что куда важнее, Чанбин стал видеть улыбки в школьных коридорах. Ёнбок сделал сотни людей счастливее. Благодаря этому, слухи об отношениях Джэюна и Сонхуна поутихли. Сами ребята наконец забрали документы и приняли решение взять академический отпуск. Сонхун сосредоточился на будущей карьере, Джэюн устроился на подработку. Чанбин очень хотел надеяться, что для них наступил хэппи-энд. Их встреча тоже повлияла на него. Обед в кафе и дальнейшая прогулка по городу, на которой они сблизились и сдружились, вдохнули в него кислород. Чанбин почувствовал себя готовым к признанию. Он хотел подобрать правильный момент: пригласить Ёнбока в романтичное место, сделать подарок, подготовить речь. И обязательно надеть кольцо ему на палец. Предвкушение захватывало так сильно, что он едва ли мог учиться. Чанбин вбегает в двери библиотеки, выискивая Ёнбока в толпе. Тот примостился возле окна: солнце освещало его макушку и плясало зайчиками в глазах. Чанбин усаживается рядом, заинтересованно рассматривая, что Ёнбок разложил на столе. — Долго меня искал? — спрашивает тот. — К сожалению, теперь ты не единственный блондин в школе. Может, мне тоже сменить образ? Татушку набить или пирсинг сделать? — Чанбин укладывается на столе, подпирая голову кулаком. — Ёнбок, хочешь встречаться с бэдбоем? Ёнбок выгибает брови. — Чанбин. Ты меня, конечно, извини… но тебе до бэдбоя ещё очень далеко. Ты даже с проколами будешь слишком очаровательный, — и треплет его кудряшки, мягко поглаживая по затылку. — И да, — он по-злодейски хмыкает, — без кольца предложение не принимаю. На это ухмыляется уже сам Чанбин. — Рассказывай, что тут у тебя. Во всю ширину стола лежит карта города: Ёнбок, скорее всего, распечатал её на широкоформатном принтере библиотеки. Из пенала выглядывают цветные карандаши. — Это насчёт моей недавней идеи, — с азартом рассказывает Ёнбок. — Карта нашего крохотного мира. Я уже прикинул, что нужно раскрасить! Чанбин наугад выбирает место. Парк в нескольких километрах от их школы был обозначен продолговатым озером в окружении деревьев. Здесь они прогуливали в самый первый раз. Ёнбок выбирает место в другом конце города — это была выставка, куда они забрели совершенно случайно, а потом поняли, что попали в галерею какого-то богатого коллекционера. С чувством нарастающего стыда они бегло осмотрели произведения современного искусства и выбежали так быстро, как будто украли один из экспонатов. — Знаешь, я в детстве любил рисовать, — вдруг делится Чанбин, закрашивая контур небольшого здания. — Мама отдала меня в секцию, но я недолго проучился. У меня даже канцелярский ножик с тех времён остался, с собой в рюкзаке ношу… он, конечно, давно заступился. Просто служит напоминанием. — Почему ты бросил? — удивляется Ёнбок. — Из-за неусидчивости я ничего не успевал. И теория давалась тяжело. Ну, и мама решила, что слишком нагружает меня. — Как жалко… Может, получится вернуться к рисованию? Чанбин пожимает плечами. — Если настроение будет… Или если что-нибудь вдохновит. — Да что ты, — протягивает Ёнбок, подталкивая его в плечо. — К литературе у тебя тоже внезапно возник интерес. Неужели кто-то вдохновил? — Сам всё прекрасно знаешь, — игриво отвечает Чанбин. Оценки за тесты и эссе постепенно становились лучше; учительница, хоть и поглядывала с подозрением, когда он давал верные ответы на уроках, высокие баллы всё равно ставила. За каждый успешный урок Чанбин угощал их с Ёнбоком булками из ближайшей пекарни. — А ты актёром тоже с детства хочешь стать? — Да нет, — посмеивается Ёнбок. — Совсем недавно это понял. Вообще, я думал перейти в школу с театральной секцией, но мы переезжали в такой суете, что выбрали первую попавшуюся, чтобы было удобно добираться. Скорее всего, мама предложит поискать другую старшую школу… — Ёнбок тяжко выдыхает. — Так обидно, что мы с тобой не ровесники. Прежде, чем Чанбин успевает с грустью осознать это, Ёнбок вдруг вздрагивает — его глаза блестят ещё ярче — А может, мы поступим в одну и ту же школу? Я тебя там годик подожду. — Но… только если это будет не престижное место. Я ведь из бедной семьи, вряд ли у меня получится… Разве что по квоте. Ёнбок задумывается. — Мы обязательно что-нибудь придумаем. В любом случае, ты достаточно умный, чтобы поступить в хорошую школу и безо всяких там квот. Ну, Чанбин-и, ты чего сразу загрустил? — Ёнбок наклоняется, выискивая его взгляд. — Давай пообещаем, что в любом случае останемся друг с другом? — и протягивает мизинчик. Чанбин усмехается на выдохе и протягивает ладонь в ответ. Они скрепляют обещание, прижимаясь подушечками больших пальцев. Ёнбок возвращается к карте. Едва выглядывающими из-под рубашки пальцами он старательно раскрашивает собственный дом, от усердия надувая губы и хмурясь. Чанбину нравилось подмечать мелочи в нём. Так же, как они раскрашивали карту мест, в которых бывали, он хотел бы раскрасить всего Ёнбока целиком. Его пухлые и аккуратные, словно написанные художником, губы, веснушки, что прятались на ушах под пушистыми прядями, тёмные корни волос, маленькие ладони, низкий голос. Чанбин бы изучал его и изучал. — Кстати, Чанбин, а где твой дом? Чанбин зажимается. Он откладывал этот разговор на будущее, как можно дольше не хотел возвращаться к этому вопросу. Но вряд ли Ёнбок не спросил бы — ведь они постоянно ходили к нему в гости. Значит, и Чанбин должен был однажды пригласить. — Вот, — Чанбин указывает на жилой комплекс. — Ого. Я тебя даже никогда до дома не провожал. — Да ладно, — нервно хмыкает он. — Я не заблужусь. — А можно спросить, почему мы у тебя никогда не сидели? Ты не подумай ничего, мне просто интересно. — М-м, Бок-и. Там… небезопасно. Ёнбок аж голову поднимает. — В каком это смысле? — Я как-то упоминал, что я из неблагополучной семьи, помнишь? Мой отец много пьёт. И… иногда прикладывает руку. Но ты не волнуйся! — спешит успокоить он, замечая испуг на чужом лице. — Я умею сдачи дать. Он меня сейчас почти не трогает, видит же, что я сильный. Но… короче, там ещё водкой постоянно воняет. Так что я не хочу приводить тебя в такой… дом, если его можно так назвать. — Боже!!! — Ёнбок прикрывает губы. — Ты правда в порядке? Может, обратиться в полицию? Или службу опеки?! Хочешь, будешь у нас жить? — Ничего не нужно, спасибо, — Чанбин поглаживает его по плечу. — Я сам могу за себя постоять. Я часто ухожу рано и возвращаюсь поздно, так что мы с ним почти не видимся. Да и сбережения свои храню в надёжном месте. Осталось немного потерпеть. — Я теперь буду волноваться за тебя… — Бок-и… Я уже привык, ничего страшного. Правда. Зря я тебе сказал. — Но если будет совсем трудно, приходи ко мне. — Мы тебя всегда приютим. Будешь жить в моей комнате. Со мной. Понятно?! Чанбин усмехается и кивает. — Хорошо. Обязательно приду. — А твоя мама ведь? — Угу… Насколько лет назад… Квартира принадлежала отцу. И первые годы брака у них с мамой всё было нормально, даже хорошо — по крайней мере, так говорили родственники. Но маленький Чанбин замечал, как временами отец заносил руку. Трудно было не увидеть разбитую бутылку в его руке, которую он держал возле маминого горла. И трудно было не увидеть сквозь щель ванной комнаты, как мама смывает кровь в ванну. Чанбин только помнил, что она улыбнулась и сказала ему, что совершенно здорова и он должен идти спать. Что ему показалось. Врачи сказали, это самоубийство, но Чанбин знал её слишком хорошо — она бы никогда так не поступила. И проклинал себя за то, что не мог ей помочь. Если бы он только был немного старше… — Я так тебе соболезную, — с печалью в голосе произносит Ёнбок. — Бедный ребёнок. У тебя совсем не было поддержки. — Ничего, я учусь быть сильным. Просто думаю о том, что мама хотела бы видеть меня настоящим мужчиной. Не похожим на своего отца. — Она гордится тобой, — уверенно говорит Ёнбок. — Смотрит и гордится! Ты растёшь хорошим человеком. — Надеюсь, — ностальгия мурашками сковывает тело. — С мамой рядом всегда было тепло и надёжно, и я хочу взять с неё пример. Тоже быть тем, кто позаботится, поддержит, поможет. Хочу верить, что мир лучше, чем мы его видим. — Чанбин, — Ёнбок обнимает его за плечи, — всё непременно так и будет. А если тебе не хватает семейной любви, ты всегда можешь прийти ко мне. И к моим родителям. Ты им нравишься, правда! Они уже тебя как второго сына воспринимают. — Что ж, осталось только нам с тобой пожениться, чтобы всё было официально, — Чанбин резко переводит тему, и Ёнбок недовольно айкает, понимая, что его подловили. — Но спасибо тебе большое. Правда, жизнь с тобой начала меняться. Сначала мы дали отпор директору, потом я стал лучше учиться, а ещё появился кое-кто, кто хочет обо мне заботиться. Как будто чёрная полоса моей жизни наконец закончилась. — Конечно, закончилась. Ты этого заслужил. Сухая, чёрно-белая карта постепенно наполняется цветом. Будто фейерверки, в разных местах города играют яркие пятна: здесь все кофейни, в которых они угощали друг друга пирожными, и парки, в которых катались на велосипедах, и храмы, рядом с которыми любовались пейзажем. Ёнбок называл эти прогулки дружескими свиданиями, и иногда проскальзывала мысль, что прохожие именно так и могут подумать. Вряд ли они не замечали, с какой любовью Чанбин смотрит на своего хёна. Но когда, казалось бы, все места отмечены, Ёнбок вдруг протягивает руку к театру в центре города и закрашивает его в бордовый. — А что это?.. — недоумевает Чанбин. — А это на будущее, — говорит Ёнбок и достаёт из рюкзака конверт. — Кхм… В общем, тут такое дело. У моего отца знакомый работает в театре, и он достал нам кое-что. В следующие выходные будет мюзикл, мой любимый. Ты бы, может, хотел… пойти со мной? Ёнбок достаёт из конверта два билета. Изящные, украшенные золотым узором, они лежат в его руках так правильно, что Чанбин сомневается, что достоин их. — Правда, билеты не в партер, а всего лишь на балкон, — грустно усмехается Ёнбок. — Но там такие красивые песни будут и актёры известные… — В театр?.. — оторопело произносит Чанбин. — Мы вдвоём? — Угу… Если не хочешь, я всё пойму! Я и сам не очень уютно чувствую себя в таких местах, знаешь, там же много взрослых людей… Ничего страшного, ведь билеты всё равно бесплатно достались. — Я согласен! — Чанбин накрывает его руки своими. — Конечно, пойдём! Обязательно. Просто… я никогда в театрах ещё не бывал. На поникшем лице напротив расцветает улыбка. — Да ладно тебе, это вообще не проблема, — смеётся Ёнбок. — Я тебе всё расскажу. — Опа, здорова. Чем занимаетесь, ребят? Это что, география? Нам же ничего не задавали. Как будто на аккуратно раскрашенную карту щедро плескают чёрной краски, в их размеренную атмосферу врывается чужой голос. Чанбину даже не нужно оборачиваться, чтобы понять, что к ним подошёл Ёнджун — тот плюхается напротив, тут же суя свой любопытный нос в разговор. — Ой, привет, Ёнджун, — тут же реагирует Ёнбок. Он разворачивается к нему корпусом. Чанбин неохотно повторяет, хотя всё, чего ему сейчас хотелось, это заключить Ёнбока в объятия. — Да так… отмечаем с Бин-и места, куда ходили вдвоём. Тот поверхностно проходится по карте, но впечатлённо мычит. — На свидания? — Вроде того, — хихикает Ёнбок. — И вы так много времени вместе проводите?! Нифига себе, Чанбин! — возмущается Ёнджун. — Ты даже со мной столько не гуляешь! Впервые вижу, чтобы ты так… Чанбин терпеливо прикрывает глаза. Надо было свернуть карту сразу, как только они закончили. — Блин, мне теперь стыдно, — говорит Ёнбок. — Может, тогда втроём куда-нибудь сходим? Ну, как тогда, с Джэ… — вроде начинает он, но тут же замокает. — Да нет, не стоит, — Ёнджун улыбается одним лишь уголком губ. — Это я так, к слову. Чанбин начал приобретать новых друзей благодаря тебе. — Ты ведь сам с половиной школы общаешься, Ёнджун, — устало произносит Чанбин. — Для чего ты всё это говоришь? — Просто так. Радуюсь за тебя, — хлопая глазами, говорит он. И замечает, как Ёнбок сжимает билеты. — Это что вы, в театр собираетесь? — Да, мы хотим сходить на «Мулен Руж», — скромно бормочет тот. — Надо же, ты и правда его изменил, — присвистывает староста. — Мы уже давно не проводим время вместе, Ёнджун, — врывается Чанбин. У меня появились другие интересы. — Я и не настаиваю, что ты. У меня самого назревают отношения, — мечтательно вздыхает Ёнджун. Чанбин и Ёнбок с подозрением переглядываются. — Ёнджун, если у тебя назревают отношения, не мог бы ты, пожалуйста, вернуться к своей второй половинке? — намекает Чанбин. — У нас тут… важный разговор. — Ну конечно, — тот выгибает бровь, но хватает рюкзак и поднимается. — Извините, что помешал. Увидимся завтра. Не забудь мне презентацию скинуть, ладно? — Я всё отправлю вечером. — Вот умничка. Чанбин может спокойно выдохнуть лишь после того, как Ёнджун заворачивает за стеллаж и исчезает из поля зрения. И чего он только приходил?***
Воздух в библиотеке стал слишком душный, так что они решили сложить карту в тубус и отправиться за чем-нибудь сладким в ближайший магазин. Чанбин не мог находиться в помещении: поведение его друга вызывало некую тревогу, и ему необходимо было проветрить мысли. — Он ведёт себя странно, — признаётся Чанбин, заедая волнение мороженым. — Может, соскучился по тебе? — предполагает Ёнбок. — Ёнджун же сам сказал, что ты стал уделять больше внимания другим, вот и забеспокоился… Чанбину хотелось бы, чтобы всё было именно так. Чтобы они с Ёнджуном поняли, что им не очень-то интересно друг с другом, и на мирной ноте разошлись. Но он оказывается рядом, только когда Чанбин с Ёнбоком, и говорит намёками. Кажется, стоит быть осторожнее. — Понимаешь, я привык к тому, что он разносит сплетни, но в последнее время его очень волнуют отношения твоих одноклассников или… ну, наши с тобой. Не знаю, что он себе уже придумал. Разболтает ещё всей школе… — Что бы он ни придумал, это всё равно не правда. Так что… какая разница? — Я просто не хочу, чтобы ты пострадал. Ты новенький, всё внимание сейчас направлено на тебя. — Не думаю, что он способен навредить из-за каких-то там слухов, — улыбается Ёнбок. — Не переживай ты так. Вряд ли кто-то воспримет их всерьёз. Ёнбок стал его спокойствием. Рядом с ним казалось, что любые преграды по плечу, его низкий голос ласкал, словно освежающий ветер, а простые прикосновения заставляли чувствовать себя любимым и нужным. За пределами школы жизнь казалась другой. Чанбин хотел бы отплачивать ему тем же. — Почему ты так волнуешься о Ёнджуне? Раньше он так себя не вёл? — Мы с первого класса были вместе. Наши мамы подружились и записали нас в одну и ту же среднюю школу. Мы просто баловались, иногда делали уроки вместе. Но никогда ничем не были друг другу обязаны. Точнее, да, помогали, общались, но личная жизнь всегда оставалась в стороне. А теперь ему приспичило. Особенно на фоне ситуации с Джэюном и Сонхуном. Я просто хочу, чтобы он перестал говорить об этом. — Скоро об этом все забудут, и он тоже. А за меня можешь не переживать. Я тоже отпор могу дать. Даже если, как ты думаешь, Ёнджун подкинул записку Сонхуну, нас-то ничто не может скомпрометировать, — Ёнбок приобнимает его за плечи и ластится щекой. — Рыцарь мой. Эти слова проходятся мурашками по его телу и растапливают его. — Ты очень много думаешь. Развеяться тебе нужно, — хмыкает Ёнбок. — Так что подбирай образ в театр. Обещаю, устроим тебе незабываемый вечер. И не будем думать ни о каких Ёнджунах. Только ты и я.***
Бархатный свет заполнял широкий холл. Джазовая музыка ненавязчиво звучала из колонок, тихие светские разговоры с застенчивыми смешками и нотками флирта создавали общий гул. Сквозь панорамные окна было видно, как время от времени ко входу театра подъезжают такси. Официанты во фраках сновали среди толпы, предлагая всем закуски с шампанским. Ёнбок подхватывает пару бокалов и протягивает Чанбину с коварной улыбкой. — Ну ты и хулиган, — цокает Чанбин, но глоток делает. Газированный напиток обволакивает горло, помогая справиться с лёгким волнением. Он скромно останавливается у края широкого зеркала во всю стену. Совсем неподалёку делают общую фотографию женщины в длинных вечерних платьях и с роскошными локонами. Чанбину кажется, что он попал в элитное место, откуда его скоро выгонят. — Я точно хорошо выгляжу? — Всё прекрасно, — Ёнбок поправляет лацканы его пиджака и завязывает галстук потуже. — Давай сфотографируемся? Буду потом всем показывать, с каким импозантным мужчиной ходил в театр. Чанбин смущается, но встаёт к Ёнбоку, когда тот наводит камеру на зеркало. Хён аккуратно кладёт ладонь ему на плечо, и Чанбин не находит ничего лучше, чем приобнять его за талию. Ёнбок сразу же прижимается так нежно и доверчиво, словно они точно такая же супружеская пара, как и все остальные. Чанбин благодарил младшую версию себя за то, что та не выкинула единственный костюм. Сегодня он зашёл в нём за Ёнбоком, который сразу же уложил его непослушные кудри гелем. Чанбин не узнавал себя в зеркале: косой пробор, костюм на широких плечах и слой тонального крема на лице прибавили ему пару лет. Возможно, именно так они с Ёнбоком и будут выглядеть в студенческие годы. Чанбин улыбается этой мысли, и в этот же момент хён щёлкает камерой. — О чём ты так задумался? — Выглядим хорошо вместе. — Оу… — Ёнбок подмигивает отражению. — А ты прав, — и кладёт подбородок ему на плечо. — Может, превратить это свидание в романтическое? — Эй, хватит шутить, — Чанбин поглаживает его по спине, но сердце гулко ударяется о рёбра. Ему приходится приложить усилия, чтобы выдержать улыбку. — Мы, вообще-то, на серьёзное мероприятие пришли. Обстановка и правда походила на свидание: приглушённый свет театра, привкус шампанского на губах, официальные костюмы. Чанбин хотел бы, чтобы он тоже мог взять Ёнбока под руку и чмокнуть в щёку на глазах у других. Хотел бы, чтобы этот вечер принадлежал только им, чтобы они могли позволить себе более взрослые чувства. Разве театр — не подходящее для этого место? — Мне даже не верится, — говорит Ёнбок, потягивая шампанское. — Это мой самый любимый мюзикл. Я его пересмотрел десятки раз, наверное, но каждый раз, как слушаю танго Роксаны, слёзы на глаза выступают. Так что я могу расплакаться сегодня, — нервно посмеивается он. Мюзикл приехал к ним из Америки — труппа разъезжала с турне по всему миру. Чанбин знал, насколько эта постановка важна для Ёнбока. Можно сказать, этот фильм вдохновил его изучать актёрское мастерство, ведь что может быть более волнующим и интересным, чем испытать сотни различных эмоций и прожить тысячи историй на сцене? А ещё Ёнбок грезил о большой любви, точно такой же, как в мюзикле. Он знал, что его чувства тоже будут запретными, и надеялся, что сможет преодолеть все препятствия. Быть сильным и уверенным, как главный герой. — Кажется, мюзикл будет очень захватывающим, — отвечает Чанбин. — Так что не переживай, просто наслаждайся. — Знаешь, я так рад, что могу поделиться этими эмоциями с тобой, — признаётся Ёнбок. — Вернее, с друзьями в Пусане я тоже любил выбираться куда-нибудь, но что-то настолько масштабное у меня впервые… Я немного стесняюсь даже. Потому что доверяю тебе то, что так сильно люблю. — Ты же не против? Что сегодня здесь с тобой именно я? — Конечно нет! Я ведь сам тебя пригласил. Просто очень хочу, чтобы тебе тоже всё понравилось. Трель первого звонка звучит прямо над их головами. — Пойдём в зал, — успокаивая его, говорит Чанбин и смахивает с жилета Ёнбока пару пылинок. — Мне тоже не терпится. Зал принимает их мягким, рассеивающимся под потолком светом массивной люстры. Мандраж Ёнбока прекрасно заметен по его неестественно прямой осанке, с которой он садится в кресло, бегающим по сцене глазам и чересчур долгом молчании. Чанбин накрывает его ладонь своей, и Ёнбок оборачивается, наверное, думая, что что-то случилось. Только Чанбин качает головой и улыбается, давая понять, что он здесь. Он рядом. Мюзикл рассказывает о бедном поэте и танцовщице кабаре, которые влюбились друг в друга, несмотря на невозможность быть вместе. Зал погружается в темноту, и прожекторы освещают происходящее на сцене. Инструментальная музыка проникает в самое сердце, отдаваясь в груди вибрацией. Чанбин думал, что держание за руки будет смущать Ёнбока, но с каждой минутой, каждой новой песней, новой репликой их прикосновение казалось всё более целительным, успокаивающим, правильным. Они словно чувствовали, что могут позволить себе такое больше, чем кто-либо другой. Находиться в личном пространстве друг друга, вместе утопая в эмоциях. Чанбин постепенно понимает, о чём говорил Ёнбок. Все чувства, которые полыхали в сердцах главных героев, громко отзывались у него внутри. Настоящая, искренняя любовь горела ярким пламенем в стенах театра — от неё становилось горячо. Яркие эффекты застилали глаза, от движений актёров было не оторвать глаз, а красивые, сильные мелодии находили где-то внутри чувствительные точки. От каждого нажатия на них в глазах копились слёзы. Чанбин ловит себя на мысли, что ему нравится. Что эмоции персонажей понятны ему, что он начинает переживать за них и что общая атмосфера кажется ему притягательной и будоражащей. Он невольно подаётся вперёд на интригующих моментах и крепче сжимает руку Ёнбока. Главный герой не может быть со своей возлюбленной точно так же, как Чанбин сейчас не может быть с Ёнбоком. И пусть напрямую никто не выражает протест их любви, как в мюзикле, где главную героиню хочет заполучить себе богатый мужчина, они всё равно окружены недружественной атмосферой. Чанбин понимает, что убережёт Ёнбока, если не будет выдавать своих чувств. Но смелость и решительность персонажей заставляет верить, что они могут сломать все преграды, чтобы остаться вместе. Чанбин не знает, взаимна ли его любовь и испортит ли он ей прекрасную дружбу, но так и хочется прокричать о том, что он тоже будет бороться. Никто в зале даже не представлял, как сильно этот мюзикл был ему необходим. А затем ноты танго завывают скрипкой и контрабасом, и танцоры выстраиваются по сцене. Мурашки ознобом проходят от ног до самой шеи, заставляя Чанбина замереть. Не в силах сдвинуться с места, он смотрит вперёд, чувствуя, что прямо сейчас произойдёт что-то очень важное. Танго Роксаны. Хриплый, пробирающий бас с рыком вытягивает первые строки. Шаги танцоров в едином ритме стучат по сцене, делая звук ещё ярче и отчётливее. И высокий, чистый голос в контраст пропевает припев.Почему моё сердце плачет? Я не могу бороться с этими чувствами
Хор вторит его словам. Словно скрипка в груди играет слишком надрывно и в сердце рвутся струны, Чанбин испытывает такую же непреодолимую боль. И правда — он не может бороться с этими чувствами. Не может больше обманывать себя и Ёнбока, притворяясь обычным другом. Конечно, он всегда останется на его стороне, но Ёнбок заслуживает знать, Чанбин должен быть предельно искренен с ним. Каким и обещал быть. Он любит Ёнбока, и он обязан рассказать ему об этом в ближайшее время. Однако что-то более надрывное, чем скрипка, слышится совсем рядом. Чанбин оборачивается: громко всхлипывая и едва ли смотря на сцену, горькие слёзы льёт Ёнбок. Чанбин мгновенно прижимается к нему. Обнимает за плечи и переплетает их пальцы, нежно разворачивая Ёнбока к себе. Слёзы бегут вдоль веснушек, красивые ореховые глаза наливаются красным. Его хрупкое тело так сильно дрожит, будто музыка звучит не на сцене, а в нём самом, взрывается там переливами басов и высоких нот, и он просто не в силах сдерживать её в одиночестве.Ты можешь уйти от меня, но прошу, не предавай меня. И верь, когда я говорю, что я люблю тебя
Музыка ненадолго затухает, лучи света разрезают воздух молниями. Ёнбок тяжело дышит Чанбину в шею. — Эта мелодия прекрасна… — шепчет тот. Руки гладят дрожащую спину, прижимают чужое тело за талию. — Тише, тише… Всё хорошо… Ёнбок бросает взгляд на сцену, не вырываясь из объятий. Танцоры кружатся в танго, пышные юбки волнами плывут по сцене, шорох тканей аккомпанирует нарастающей громкости скрипки, и хор голосов сливается воедино. Главный герой кричит о своей любви. Чанбину хочется кричать о ней тоже. Когда музыка тухнет окончательно, зал взрывается аплодисментами. Они вырывают Чанбина из своих мыслей и заставляют Ёнбока сделать глубокий вдох и успокоиться. Он осторожно выскальзывает из объятий, напоследок кивая Чанбину. — Спасибо тебе, — шепчет он. — Большое спасибо… И они снова утопают в мюзикле. Однако оба понимают, что атмосфера уже не станет прежней. По крайней мере, между ними.***
Глоток ночного воздуха после душного помещения насильно возвращает в реальность, хоть и оставляет ощущение, что мир на какое-то время стал особенным. В отличие от размеренного гула, накануне вечером заполнявшего театр, сейчас в холле преобладает молчание. Чанбин и Ёнбок тоже мало переговариваются: они быстро выбираются на улицу и ещё долго смотрят на вышедшие на небосвод звёзды, наслаждаясь свежестью апрельского ветра. Слёзы на ресницах застывают, разгорячённое тело постепенно мёрзнет, и весь помпезный шум мюзикла сжимается до размера комочка, продолжающего вертеться в голове. С трудом верится, что они больше не в Париже, в котором посреди грязи и разврата зарождалась чистая любовь, а снова у себя дома в Сеуле, где из-за нового поворота покажется небоскрёб и неоновая реклама навязчиво ударит в глаза. Хотелось задержать волшебство в своей жизни чуть дольше. Но Чанбину хватало Ёнбока, чтобы чувствовать его каждое мгновение. — Это было… великолепно, — шмыгая носом, шепчет Ёнбок. — И всё так быстро закончилось… Тебе понравилось? — он поднимает на Чанбина полный надежды взгляд. — Ещё как, — вырываясь из долгого молчания, отвечает тот. — Думаю, я на всю жизнь запомню этот вечер. Ёнбок грустно улыбается. — Как же здорово… Я так рад. Может быть, однажды снова сходим вместе в театр? — Конечно, сходим! Я удивлён, что раньше не ходил… Спасибо, что пригласил меня. — Не за что, о чём ты вообще… Ты показал мне Сеул, и я тоже хотел показать тебе что-нибудь. Что ты никогда не видел и что могло бы тебя впечатлить. — А фильм как-нибудь посмотрим? — предлагает Чанбин. — Всё, что только пожелаешь, Бин-и, — Ёнбок толкается ему в плечо и хихикает. Пустующие улицы заполняет тишина. Декорации разобрали, оставив фон для главных героев, которых заботливо освещают прожекторы в лице ночных фонарей. Как только чужой спектакль завершается, они возвращаются в свой собственный и снова играют роли лучших друзей. Ночной ветер колышет светлые локоны Ёнбока и красит его щёки румянцем. Погружённое в воспоминания лицо выглядит задумчиво и серьёзно. — Ты правда рождён стать актёром, — восхищённо выдыхает Чанбин. — Правда? Почему? — Просто… Любой зритель не смог бы оторвать взгляда от тебя. От твоего лица. И твоих эмоций. Ты красивый, Ёнбок. Ёнбок опускает голову и от смущения пинает камушек. — Да ладно тебе… — Нет, правда… Я легко могу представить тебя главным героем. Мне кажется, тебе не составит труда передать его эмоции. — Если бы мне однажды предоставился шанс сыграть в «Мулен Руж», я был бы счастлив. Впрочем, как и в любом другом мюзикле. Как думаешь, у меня получится? — Естественно. У тебя большое будущее. — Эх, Чанбин, и что бы я делал без тебя? Ты так меня поддерживаешь. Мне до сих пор стыдно, что я так уродливо расплакался. — Ну чего ты, — Чанбин поглаживает его по талии. — Я тоже был готов заплакать. Песня ведь и правда красивая. И сама история… захватывает. — С другой стороны, я только тебе готов показывать такие эмоции. — Я… очень рад стать для тебя таким другом, Бок-и, — Чанбин прокашливается. — Даже не знаю, заслуживаю ли этого. — Конечно заслуживаешь. Может, нас сама судьба свела? Так резко, без предупреждения. И почему только их слова всегда такие интимные? Почему Чанбин улавливает в них двойной смысл? И есть ли он, этот смысл, или он сам себе всё придумывает? — Может быть, и судьба. Они сворачивают с крупных дорог в уютные дворы, изрезанные брусчатыми дорожками и мостящимися друг на друге жилыми домами. Возле дома Ёнбока безлюдно; лишь где-то вдалеке лает собака и гудит чужой мопед. Их шаги эхом раздаются по кирпичным стенам. Ёнбок останавливается возле калитки, но не открывает её. Прячет руки в карманы и посматривает на Чанбина. Сейчас они разойдутся по домам, и Чанбин ляжет спать, представляя Ёнбока в своих объятиях. А наутро проснутся, словно дымки влюблённости предыдущим вечером вовсе не существовало. — Мне бы хотелось… кое-что сказать тебе… — произносит Ёнбок. — Конечно, что такое? — Знаешь… я соврал. Чанбин хмурится. И почему Ёнбок вспомнил об этом прямо сейчас? — Когда это? — Когда сказал, что достал билеты через знакомого отца. Это неправда. Я купил билеты сам. Для нас двоих. Я хотел устроить нам… хороший вечер. Просто в партере всё уже раскупили, — он вкладывает одну ладонь в другую. — Как-то вот… так. Чанбин расплывается в улыбке. — Боже, ты меня напугал. — Ты не обижаешься? — изумляется Ёнбок. — Нет, совсем не обижаюсь. Мне приятно. Что ты решил провести этот вечер со мной. — На самом деле, — Ёнбок делает надорванный вдох, — это не всё, что я хотел сказать. Но я не знаю, как ты отреагируешь. — Говори, конечно, — Чанбин чувствует, как нарастает переживание в груди. — Что случилось? Не нужно ничего скры… — Я хотел, чтобы это было свиданием. Улица вновь погружается в гробовое молчание. Только тяжёлое дыхание шелестом врывается в тишину, и под ноги, срываясь с ветви, летит вишнёвый лепесток. — Только сейчас я достаточно смел, чтобы сказать тебе. Поэтому, прошу, выслушай меня, Чанбин. Ты нравишься мне. Как парень, как… Как мужчина. Чанбин смотрит в его глаза. Мальчик, неуклюже уронивший учебники в библиотеке. Мальчик, которого он успокаивал в кабинете директора. Мальчик, с которым они гуляли до самой ночи, и мальчик, в которого Чанбин влюбился с первого взгляда. Теперь он смотрит на него в поисках ответа в его глазах, в ожидании его слов, его действий. Действий Чанбина, в которого он влюблён.Почему моё сердце плачет? Я не могу бороться с этими чувствами
Чанбина парализует. Он так часто представлял, как это произойдёт. Как признается сам, благодарно поцелует Ёнбока в щёку, обнимет его и уткнётся в шею. Чанбин был готов к отказу, честно. Но он совершенно не думал… — Прости! Извини меня, — лепечет Ёнбок. — Не стоило этого говорить, правда?.. Такой хороший вечер был, а я всё испортил. В общем… забудь, спасибо те… Чанбин прижимается к нему в объятии и касается его губ своими. Осторожно, трепетно, едва дыша. Словно касается фарфоровой куклы, которую так легко разбить. Дыхание спирает. Ресницы подрагивают, и ноги дрожат, он вот-вот упадёт. Но стоит только ладоням обхватить чужие скулы, а губам почувствовать, как их ласкают, Чанбин находит в себе силы крепко держаться. У него есть опора. У них есть опора. Он неумело целует Ёнбока. Пальцы ныряют в лохматые волосы — боже, они так сильно распушились на ветру; аромат его парфюма окружает их шлейфом. Ёнбок укладывает руки на плечи Чанбину и жмётся к груди, сипло постанывая прямо в губы. Если бы только задержать это мгновение… чтобы эта ночь никогда не заканчивалась и укрывала их пеленой лунного света. Чтобы в груди гремела музыка, а в голове повторялись строки песни, чтобы жар продолжал согревать их тела. Спрятаться бы где-то вместе с ним и… всю ночь целоваться. — Я люблю тебя, Ёнбок. Все его сомнения развеиваются, кода он слышит бархатистый шёпот чужого голоса: — И я люблю тебя. Сильнее всех на свете. Теперь слеза катится по щеке Чанбина. Он делает глубокий вдох, только это не спасает: сердце едва справляется с таким количеством кислорода. Ёнбок утирает каплю, тепло улыбаясь. — Пойдём домой? — спрашивает он. Чанбин кивает. Дверь податливо открывается, радушно принимая ещё одного члена семьи Ли. Если бы Чанбин не был так опьянён поцелуем, он бы услышал, как из-за угла кирпичного дома раздался щелчок фотокамеры.***
Они тихо пробираются вверх по лестнице, стараясь не разбудить родителей. Чанбин принимает душ и переодевается в большую футболку Ёнбока, а затем устраивается в его постели, оставаясь наедине со своими мыслями. Шум воды из ванной успокаивает и заставляет сделать глубокий выдох: тревога Чанбина испарилась. Вместо неё тело переполняло какое-то тёплое и согревающее ощущение, словно его укрыли одеялом и крепко прижали к себе. Тысячи слов готовы были сорваться с языка, однако на сердце было так спокойно, что ему не хотелось говорить много. Самое важное он всё равно уже сказал. Ёнбок выходит из душа, переодетый в любимую плюшевую пижаму. В свете луны серебрятся его влажные волосы, блестят сбегающие вниз по шее капли. Веснушки отчётливо выделяются на бледной коже. Он выглядит, как актёр, сошедший со сцены и смывший грим. Этот актёр опускается на постель к своему главному поклоннику. — Знаешь, мама даже не волновалась, отпуская меня, — произносит Ёнбок, ныряя под одеяло. — Она сказала, что доверяет тебе, поэтому может ложиться спать со спокойной душой. Но что-то мне подсказывает, что она всё равно видела нас в окне. Возможно, даже чуть больше, чем мы думаем, — он обвивает талию Чанбина, двигаясь к нему, и кокетливо переводит взгляд на губы. У Чанбина от такого взгляда внутри что-то отзывается. — А она… одобрит нас? Даже слово «нас» звучит волнительно. Под покровом ночи между ними зарождается тайна, свидетелем которой были только звёзды и луна. Им отдано совсем немного времени друг с другом, прежде чем они расскажут это остальным. А пока никому нельзя было подглядывать в уютную спальню, спрятавшуюся в высоких домах огромного города. — Конечно, одобрит, — улыбается Ёнбок. — Она знает, что ты мне нравишься. Это звучит слаще мёда. И за какие только заслуги Чанбину достался этот прекрасный юноша? Он накрывает рукой чужое плечо и аккуратно поглаживает его. — Я тебе давно?.. — Почти всё время, что мы общаемся. Я очень быстро это понял. А я тебе? — Точно так же, — усмехается Чанбин. — Когда я впервые тебя увидел, мне показалось, что передо мной ангел. Ёнбок тянется вперёд и чмокает Чанбина в губы. Поцелуй заставляет его прикрыть глаза и утонуть в запахе постельного белья и оставшегося на шее парфюма. Ёнбок пахнет любовью. — Помнишь, мы хотели поговорить? — произносит хён. Чанбин кивает. — Может быть, сейчас идеальный момент? — Давай. Как ты, эм… осознал себя? В раннем возрасте, получается? — Ну да, у меня как-то легко получилось… У моей подруги в Пусане был младший брат, мой ровесник. Мы очень тесно дружили, и я, как бы сказать… просто знал, что он мне нравится. Правда, очень скоро их родители развелись и он уехал в другой город со своим отцом, но, пусть и на короткое время, это точно была влюблённость. Такая, более детская. Она давно прошла. Ну а потом — ты. С тобой чувства уже серьёзнее. Его шёпот в темноте звучит предельно интимно. Чанбин и не подозревал, что может вызывать такое в другом человеке. — У меня к тебе тоже всё серьёзно, — отвечает он. — Ты первый парень… нет, ты в принципе первый, кто мне понравился. До тебя такого просто не было. И я так боялся что-нибудь испортить. Боялся потерять тебя в любую минуту. Ещё Ёнджун этот… — Ты ревнуешь? — по-доброму смеётся Ёнбок. — Я… Я просто не хочу, чтобы он задевал тебя. Подозревает же, что между нами происходит. А учитывая, как в школе к этому относятся… — он поглаживает его по волосам. — Не волнуйся. В школе придётся сдерживаться, да, но у нас есть мой дом. И эта комната. Здесь мы можем быть свободными. Чанбин прижимает его к себе и впечатывается в губы поцелуем. Если бы Ёнбок только знал, как сильно Чанбин его любит, как много он готов сделать ради него. Пальцы ныряют в светлые локоны и собирают с них капли влаги. Его губы такие мягкие — Чанбин провёл столько ночей, мечтая о них, и даже не представлял, что реальность окажется в разы приятнее. Стеснению нет даже места. Они как будто знакомы уже несколько лет, а не один месяц. Чанбин откуда-то знает, как нужно целовать его, как Ёнбок хочет, чтобы его трогали. Рядом с ним Чанбин становится самим собой. — Ты такой красивый, — отчаянно шепчет Чанбин. — Такой добрый… умный, смешной, интересный, такой замечательный, Бок-и… у меня просто не было шансов. Ёнбок восхищённо смотрит снизу вверх. — У меня тоже. И как только устоять перед таким сильным и смелым мужчиной? — Значит, мы теперь вместе? — спрашивает Чанбин. Ёнбок целует его в ключицу и переплетает их ноги. — Да. Мы теперь встречаемся. Бин-и, ты весь красный, — смеётся он. Чанбин прячет лицо у него в груди. — Я стану самым лучшим парнем для тебя, — обещает он. — Мужчиной. А Ёнбок уверенно отвечает: — Ты уже. Чанбин рассказывает всё: как сомневался в своих чувствах, как обсуждал их с Джэюном, как смотрел на фотографии Ёнбока и мечтал засыпать рядом с ним. Наконец, как мечтал преодолеть все препятствия и признаться в любви, словно герои мюзикла, который они сегодня посмотрели. Ёнбок слушает внимательно, не отрывая от Чанбина глаз. Слова льются потоком, и он боится, что напугает его таким большим признанием, вот только Ёнбок спокойно улыбается и гладит его по затылку, показывая, что рядом с ним Чанбин может ничего не стесняться. — А я маме всё выдавал, — говорит Ёнбок. — Мы очень близки, я никогда от неё ничего не скрывал, уж влюблённость — тем более. Это она посоветовала сводить тебя на свидание. Точнее, видела, как я мучился, скрывая всё от тебя, и сказала, что пора действовать. — Вообще-то, после нашей встречи с ребятами я и сам планировал свидание. Но ты меня опередил. — Ничего, возможностей ещё будет много, — смущается Ёнбок. — Завтра проведём целый день вдвоём? Чанбин кивает. — А в понедельник после уроков пойдём гулять? В кино, например. — Ах, классическое свидание, как же я мечтал об этом… — вздыхает Ёнбок. — Прости, что без кольца. Я честно хотел успеть купить. — Глупенький, — Ёнбок целует его в уголок губ. — Какое ещё кольцо? Я же шутил. Ты рядом, и это всё, что мне нужно. Бушевавшая в Чанбине буря утихает. Тучи расступаются, дождь перестаёт барабанить по земле, и на горизонте восходит солнце. Горячее, смеющееся, оно плавится в его объятиях и окутывает его светом и теплом. — Можно я снова тебя поцелую? — Зачем ты спрашиваешь об этом? Если раньше случайный прохожий мог слышать из их окна громкий заливистый смех и музыку, то сейчас до него донестись бы звуки осторожных и мягких влажных поцелуев. Но, к счастью, своим присутствием он их не побеспокоит. На долгую ночь они предоставлены только друг другу. Чанбин тонет в их наивной, бесстрашной любви. Их пальцы переплетаются, губы ласкают чужие, едва слышно шуршит одеяло. Если бы его спросили, знает ли он, что такое счастье, прямо сейчас он определённо ответил бы «да».***
IU — Love Wins All
Если Сеул стал декорацией к их пьесе, то солнце взяло на себя роль прожектора. Чанбин наблюдал это, когда его лучи вывели на сцену Ёнбока и представили ему, когда Чанбин увидел его в школьном коридоре стоящим в одиночестве напротив директора, когда оно укрывалось за тучами, если Ёнбока не было рядом, и выходило из-за розовых крон вишен, стоило ему появиться. Сейчас солнце тоже играет огромную роль в их истории. В его руках лежит картонная коробочка. Она оформлена в виде миниатюрного томика сказок, вместо страниц в котором — подушечка, откуда выглядывает серебряное кольцо. Небольшой камень посередине сверкает на солнце: каждая грань отбрасывает такие яркие отблески, словно лучи прорываются изнутри. Чанбин поглаживает украшение, не в силах убрать его. Они в отношениях всего лишь второй день, если не считать той ночи после мюзикла. Чанбин боялся, что после признания между ними что-то изменится, что их близость развеется, как дым, но Ёнбок доказал ему, что все страхи были беспочвенны. Его присутствие рядом ощущалось ещё отчётливее, согревая, даже когда им приходилось разлучаться. И поцелуи их горели на губах. Всё-таки весна действительно самое подходящее время для любви. Он перескакивает через ступени, огибая территорию школы. Они договорились встретиться на заднем дворе после уроков, которых у Ёнбока сегодня было на парочку больше. И выигранное время Чанбин решил потратить на кое-что важное для них обоих. Соврав, что будет заниматься в библиотеке, он сбежал в ювелирный магазин. Накопленные за последние пару месяцев деньги пошли на покупку кольца. «Хотите признаться в любви?» — догадалась девушка-консультант, пряча украшение в коробочку. «Я уже, но…» — Чанбин застенчиво почесал затылок. «Школьники в наше время такие романтичные», — только и вздохнула она. А Чанбин оплатил покупку и с полыхающими щеками умчался обратно. Ученик в школьной форме жмётся у витрины ювелирного магазина — любой сразу догадается, что у Чанбина появилась его первая в жизни любовь. Он проходит сквозь толпу ребят из параллели, крепко сжимая в руке подарок. Ёнбок, конечно, скажет, что он дурачок, раз потратил такие большие деньги, но Чанбин знает, как загорятся его глаза и как растрогает его этот небольшой жест. Возможно, как и всегда от восторга, он прикроет губы рукой и хихикнет. На полпути Чанбин останавливается. Вибрация в кармане вырывает его из мыслей, но он слишком счастлив, чтоб недовольно цокать и закатывать глаза — надо бы выключить звук, чтобы никто не испортил момент. На экране всплывает сообщение от Ёнджуна с вложениями. Если это снова сплетни, он его заблокирует прямо сейчас.«Поздравляю, Чанбин~и»
«Ты ведь больше всех хотел, чтобы слухи о Джэюне и Сонхуне улеглись»
«Верно, о них больше никто не говорит»
«Школа теперь болтает только о тебе»
«+1 вложение»
Чанбин останавливается на месте. Сердце пропускает удар, и что-то внутри предупредительно сжимается. Как будто тело чувствует, что нужно быть наготове. И чувства эти оказываются верными. Потому что на тёмной фотографии Чанбин и Ёнбок целовали друг друга.«Кто-то случайно распространил это фото по всем чатам…»
«Ах, какой-то негодяй выследил вас после свидания и застал в самый неподходящий момент?»
Чанбин узнаёт каждую деталь: закрытую кованую калитку дома семьи Ли, воротник пиджака, что выглядывал из-под его пальто, растрёпанные ветром волосы Ёнбока. Кирпичную стену соседнего дома, лунный свет, падающий на дорогу. И их поцелуй, полный нежности. Паника в теле нарастает. Она отдаётся покалыванием в груди и шее и бьёт пульсацией в голову. Так резко, что Чанбин едва не падает на месте. Он приказывает себе держаться и дышать ровно и медленно, но телефон в руках трясётся, и солнце предательски высвечивает фото.«Быть геем теперь модно. По крайней мере, в нашей школе»
Спокойный шаг переходит на бег. Чанбин не понимает, что за стук слышит: кроссовок о плитку или сердца в груди. Он отталкивает учеников, скользя сквозь столпотворения. Мимо проплывают удивлённые или недовольные лица. По пути Чанбин расстёгивает рюкзак и вытаскивает из него канцелярский ножик, который тут же прячет в кармане. Рюкзак откидывает куда подальше — он со шлепком валится на ближайшую скамью. Чанбин вырывается на задний двор школы. Чужие голоса исчезают за зданием, здесь настолько тихо, что ему страшно становится от того, как громко он дышит. Он оглядывается по сторонам. Ёнбок должен быть здесь. Он ничего не написал после урока, хотя обещал, что предупредит. Чанбин ничего не подозревал, даже не думал: вдруг Ёнбок просто забыл… Но теперь мысль появляется ещё страшнее: Ёнджун мог пригрозить ему первым. Или же… не угрожал вообще. За углом слышатся голоса. Чанбин едва слышно ступает по траве, выглядывая за угол. Старшеклассники стоят полукругом, закрывая своими силуэтами происходящее у стены. Около пяти парней, гогоча и поддакивая, подзадоривают своего лидера. — Объявился хер пойми откуда и решил тут порядок свой устроить? — в незнакомом голосе слышится рык. — Думаешь, можешь изменить всё, даже людей? Собрался всю школу пидорами сделать? Таких, как ты, здесь ставят на место. Хотя… может, и мне ноготочки покрасишь? — остальные заливаются гоготом на его слова. Он наклоняется к своей жертве, горячим дыханием и вонью изо рта опаляя ухо. Чанбин сжимает руки в кулаки и выходит из-за стены. — А заодно и отсосёшь?.. Твои губки… м-м, такие сладкие. — Прости… пожа…луйста, отпусти меня… дышать не… Чанбин хватает за плечо первого попавшегося парня и бросает его в сторону. — Эй, придурок! Ты куда лезешь? Кровь вскипает в венах. Чанбину плевать, он шагает вперёд и цепляет их лидера за ворот рубашки. Отрывая его от Ёнбока, Чанбин заламывает его руку на спине и обхватывает шею локтем, прижимая к себе. Ёнбок тут же падает на колени, громко откашливаясь. Растирая шею рукой, он кидает взгляд на Чанбина, но тот смотрит на хулигана, которого успел захватить в силки. Тот недоумевающе оборачивается, неожиданно покорно оставаясь в его руках. Чанбин сжимает руку на шее сильнее и цедит сквозь стиснутые зубы: — Если с его головы хоть волос упал, сосать будешь ты. — Как мило, — хрипит тот. — Смотри, Ёнбок, твой ёбырь прискакал. Толпа сзади улюлюкает и двигается вперёд. Их фигуры загораживают солнечный свет. Ёнбок испуганно озирается, вдавливаясь в стену. — Отпустите нас! Мы ничего вам не сделали! Это фото… оно… — Что, подделка? — усмехается хулиган. — Скажи, что это неправда. Соври, что он не трахает тебя. Чанбин усиливает давку на шее, заставляя того поперхнуться. — Ещё хоть слово в его сторону, и тебе пизда. — Да ладно тебе, — хрипит он. — Даже не дашь развлечься с такой малышкой? Он же любит парней, я думаю, мы… сделаем одолжение, если уделим ему внимание, — у него выступают слёзы от хватки Чанбина. — Все вместе. Посмотри на него, он же напрашивается. Чанбин отпускает его и тут же пинает ногой в спину. Тело валится в грязь, Чанбин садится сверху и вдавливает лицом в землю. Дыхание остальных парней слышится всё громче. — Бин-и, не надо, умоляю, — скулит Ёнбок. — Их же больше. Лучше на помощь позвать. — А он верно говорит, — сквозь тяжёлое дыхание выговаривают хулиган. — Только боюсь разочаровать его. Не хочется видеть слёзки в его глазах. Помощь вам не поможет. Сдавайтесь сразу. Ёрзанье Чанбина по чужой спине вызывает хруст. Итак, они прижаты к стене. Их окружает пять человек, Ёнбоку некуда даже бежать, и как только Чанбин освободит «главаря», он сорвёт чеку и его задавят. Прямо сейчас школе нет никого, кто мог бы ему помочь. Чанбин смотрит на Ёнбока и, как в самый первый раз, молча кивает, давая понять, что защитит его. Он тянется в задний карман и достаёт нож — лезвие проходится рядом с чужим лицом. — Да что ты? — хулиган под ним посмеивается. — Порежешь меня? — Чанбин, не надо! Только одного он не учёл — никто его бояться не станет. И поэтому чужие руки хватают его и валят его на землю, освобождая главного. Хрипло выдыхая, тот давит Чанбину в грудь кроссовком и вертит носком прямо в солнечном сплетении. Словно боль ввели уколом, она распространяется по венам вдоль всего тела. Чанбин щурится, чтобы не вскрикнуть. Несколько отдалённо знакомых лиц склоняются над ним, кто-то брезгливо касается его плеча ногой. — Ёнбок, беги отсюда! — сипит он. — Но Чанбин… — Я сказал, беги! Через секунду он слышит заплетающиеся шаги: оглядываясь, Ёнбок убегает на передний двор. Можно быть спокойным — он позовёт на помощь. А хулиган тем временем склоняется над ним и вытаскивает тесно сжатый в руке нож. — Что ж, нам и тебя побаловаться хватит, — он вертит нож перед глазами, будто оценивая трофей. — Правда, парни? Тут есть где разгуляться. Те снова гогочут. Через секунду, как по команде, тело сковывают сотни безжалостных ударов. Издёвки в чужих голосах остро прорываются в сознание. «Он знал, что мы заскучали. Давненько так не развлекались». «Те два пидора быстро слились, даже не познакомившись с нами. Но нам хватит и этих, правда?» Невпопад, сильные и слабые, но они знают, куда нужно бить. «А мы не слишком сильно бьём, Хёнсок?» Лицо пачкает грязь, и любая попытка подняться на ноги пресекается острой болью в ногах. «Ему маловато будет. За то, что хотел порезать мне лицо». Сильный толчок в голову — и Чанбин падает окончательно. Одними лишь губами он шепчет имя Ёнбока. «Пидорасы только этого и заслуживают». Последнее, что он видит, слабой ладонью сжимая в кармане коробочку с кольцом, — это ярко сияющее в небе солнце.***
Сознание возвращается медленно и вязко. Чанбин блуждает в густой тьме, тщетно пытаясь отыскать выход; мимо проплывают чужие голоса, чьи-то уставшие вздохи и тихий плач, сливаясь вместе на фоне неестественно громкого пищания. «Чанбин? Чанбин! Чанбин-и!..» Он не уверен, слышит ли этот голос в воспоминаниях или наяву, однако сразу же сквозь ресницы прорывается бледный свет, и он понимает, что уставшие вздохи издавали не люди вокруг, и он сам, и были это не вздохи, а стоны. Постепенно в тело возвращается ноющая боль. Голову кружит. «Он просыпа… Мам, просыпа…» «Тише-тише, я позову врача». Врач… отличная идея. Чанбин хрипит и хмурится, постепенно открывая глаза. Расфокусированное зрение ловит отсветы ламп на потолке, затылком он чувствует что-то мягкое. Школьный медпункт? Вряд ли. Больница? Значит, Ёнбок всё-таки успел их спасти. И как долго Чанбин пролежал без сознания? Над головой появляется веснушчатое лицо. — Бин-и, слышишь меня? Голос звучит приглушённо, но Чанбин как может кивает. Зрение приобретает чёткость довольно медленно, но он улавливает отдельные черты: испуганно распахнутые глаза, дрожащие губы, царапину на носу, переплетения родинок. Ох, родинки… коснуться бы их сейчас. Ёнбок наклоняется и целует его в щёку. По телу, словно сглаживая боль, пробегают мурашки. — Ёнбок… сколько я был в отключке? Ёнбок проводит рукой по его волосам. — Часов пять… сейчас уже поздний вечер. Я всё время тут сидел, — его голос дрожит. — Мама ещё… всякой еды привезла. Лекарств. Твоему отцу звонили, но он так и не появился… — Слава богу, — кряхтит Чанбин и, превозмогая боль, пытается подняться на локти. — Ёнбок… это были те же парни, что угрожали С-сонхуну. Нам надо… — Тише, тише… В палату в сопровождении мамы Ёнбока входит доктор. Чанбин ложится обратно — у него не хватает сил вырываться. Сознание всё ещё мягкое и ватное, но пока врач осматривает его, в голове всё равно проносятся воспоминания этого дня: Чанбин протерпел бы дольше, только парней было слишком много. С другой стороны, он бы дал отпор, но когда его повалили на землю, он понял, что им нужен козёл отпущения, и лучше он примет на себя удар, чем Ёнбок. Судя по Ёнбоку, ему практически не досталось. От этого факта Чанбину сразу становится лучше. — Нужно будет пройти полное обследование, — выносит вердикт доктор. — Возможно, лучше остаться на стационарном лечении. — Но у меня нет денег, — шепчет Чанбин. — Мы всё оплатим, — строго произносит мама Ёнбока. — И даже не отнекивайся. Чанбин тяжко вздыхает. Доктор заносит данные в медицинскую карту и покидает их, оставляя пациента с навещающими. Однако мама тоже решает уйти — говорит, что сходит за кофе. — Бок-и, я всё верну, — обещает Чанбин. — До последней копейки. Тот качает головой. В красивых ореховых глазах блестят слёзы. — Главное — это твоё здоровье. Ты такой храбрый. Я так тобой восхищаюсь… — Я не смог… защитить тебя… — Смог. Видишь, я жив и здоров. Ну так, дали пару раз кулаком, ну и что в этом такого? — он грустно усмехается. — Мы же оба мальчишки, а какой мальчишка не дрался? — и Чанбин слышит, с каким трудом даются ему эти слова. — Обещаю, что отомщу, слышишь? Нам нужно… подать в полицию. В школах установлены камеры, и пока за ними следит проверка, есть шанс пожаловаться в управление. Чанбин сделает всё, что в его силах. По щеке Ёнбока катится слеза. Он громко всхлипывает и закрывает лицо ладонями. Его хрупкое тело трясётся. — Никогда больше не ввязывайся в драки, слышишь?! Я не хочу потерять тебя, Чанбин! Чанбин привстаёт в кушетке и тянется обнять Ёнбока. Прижимает к себе, укладывает его голову себе на плечо и похлопывает по спине. Боль и правда уходит, как только Чанбин ощущает чужое тепло. — Всё будет хорошо… Ты меня не потеряешь. Куда же я от тебя уйду, м? Ему и самому плакать хочется. Пока Ёнбок трясётся в руках, обида, злость, разочарование накатывают с новой силой, и воспоминания складываются в единый пазл. Чёртов Чхве Ёнджун. Самое обидное — от нездорового интереса Ёнджуна было никуда не деться. Ни Сонхуну, текст записок с угрозами которого был похож на слова избивавшего Ёнбока хулигана, ни им двоим, ничего не подозревавшим. Чанбин складывает в голове всё: и дом старосты, подруги Ёнджуна, который так удобно находится недалеко от дома семьи Ли, и тот факт, что Ёнджун знал, в какое время Чанбин и Ёнбок вернутся со своего свидания в театре, и эти жалкие, бездушные сообщения от бывшего лучшим другом человека. Если бы он сейчас не успокаивал своего возлюбленного, Чанбин бы сжал ладони в кулаки и, наверное, попытался бы встать с кушетки, чтобы отправиться прямиком к нему домой. Но всё это нужно будет оставить на потом. Он обязательно отомстит. А пока что… Чанбин отрывает руки Ёнбока от лица и целует в шрамик. — Где аптечка? — Тебе что-то нужно обработать? — Нет, не мне. Тебе. — Да ладно, — посмеивается Ёнбок. — С чего бы? Мне уже всё обработали, это тебя лечить надо… — Любые раны имеют значение. Тебя ударили намного сильнее. Чанбин касается губами синяка под глазом. Эти ублюдки посмели коснуться самого драгоценного, самого нежного человека на свете, зная, что он не сможет ответить им. Он переходит поцелуями на скулу, на которой осталась пара царапин, на подбородок, на раненое ухо. — Мне было так страшно… — говорит Ёнбок. — Я сразу вызвал скорую и полицию, и… Учителя их разогнали, и тебя отнесли в кабинет медсестры, а я просто сидел и смотрел на тебя. Без сознания. Ты… — он снова заходится в рыданиях. — Всё хорошо, тише, Бок-и. Им меня не сломить. — Мне казалось, прошла вечность… Чанбин вновь обнимает его. — Спасибо тебе… спасибо. — А ещё тут нашли кое-что… ну, в твоём кармане. Оно не пострадало. Коробочка с кольцом лежит на тумбе возле кушетки. Чанбин облегчённо выдыхает и берёт её в руки, раскрывая перед Ёнбоком. Под светом ламп оно сияет так же ярко, как и под солнцем, и даже не верится, что оно не сломалось. Как будто кто-то успел спасти его в последний момент. — Бок-и… Я не знаю, что будет дальше. Я боюсь подвергать тебя риску, если ты останешься в отношениях со мной, но могу ли я попросить тебя… просто быть рядом? Ёнбок утирает слезу, не отрывая взгляда от кольца. Он и вправду ахает, прикрывая губы ладонью. — Зачем ты спрашиваешь… Конечно, я всегда с тобой буду. Глупенький… Кольцо ведь такое дорогое, зачем ты… — Потому что я люблю тебя. Дрожащие губы Ёнбока изгибаются в счастливой улыбке. — И я люблю тебя. И мы дождёмся нашего выпуска, да? И сможем быть вместе? — Я найду работу и смогу обеспечивать нас, — обещает Чанбин. — Буду стараться ради тебя. Ёнбок подаётся вперёд и скромно целует его в губы. Чанбин тянется, чтобы ответить. Рука нащупывает чужую ладонь и надевает кольцо на безымянный палец. Это немного, но это лишь первый шаг в их отношениях. Они улыбаются в поцелуй. — Мама скоро придёт, — произносит Ёнбок. Чанбин переплетает их пальцы и скромно чмокает его в подбородок. — Нужно будет всё-всё ей рассказать. Чанбин чувствует, что, несмотря на произошедшее, ему есть ради кого жить. Ради кого бороться. Есть кого оберегать. И пусть сейчас он едва ли может двигаться, всё тело переполняет счастье — Ёнбок рядом, целый и невредимый, как всегда неунывающе оптимистичный. С кольцом на пальце. Жаль только, что дарить его приходится в таких обстоятельствах. Как только его выпишут, он заласкает и зацелует Ёнбока до изнеможения. Мама возвращается в палату с кофе и сладостями. — Ну что, мальчики, я вас внимательно слушаю. Рассказывайте, что между вами происходит. Ёнбок берёт Чанбина за руку — металл кольца холодит пальцы. Держать бы его за руку целую вечность. — Ну… мы… — начинает Ёнбок, но Чанбин подмигивает ему и продолжает сам: — Знаете, апрель в мою жизнь пришёл совсем незаметно.***
— Слыхал? Говорят, Хёнсока из третьего класса отпиздили. Неплохо так наподдал какой-то тип. На школьной территории впервые настолько тихо. Казалось, ученики специально понижают голоса, чтобы их ненароком никто не услышал. Говорить об этом не запрещали, но нарываться было лишним. — Прикалываешься? — шепчут в ответ. — Он же огромный. — Так я сам его видела! — подтверждает кто-то третий. — У дома. Такой жалкий. Мой кот, когда подерётся, и то лучше выглядит. На костылях ходит. На лице живого места не осталось. Тоже мне, герой. — Т-ц, так его подсоскам тоже досталось. Сончана в подворотне подкараулили, где камер нет. То ли растяжение, то ли перелом, я хз, если честно. — Во-во! А Квансон! Помните, под губу себе снюс закидывал? Ну так это не всё, попался на хранении. Там не снюс, там чо посильнее было. До колонии дело дойдёт. — Им что, исправительных работ не хватило? Я б на их месте сидел и не рыпался. После того, как они Чанбина из второго класса побили. У его пацана батя адвокат. — Стебёшься? Да кто из нашей школы хоть раз не нарушал? Ёнджун, этот святоша, такое вытворяет, что даже я с ним связываться не хочу. — То-то смотрю, он один за этих полудурков заступается. Заодно, походу. — Квансон ему регулярно поставляет, — с их стороны доносится смех. — Ну, этот тип и до него дойдёт. Правосудие будет творить в школе. — А кто он вообще? — Да хер проссышь. Полиция забила, поняли, что тут дети из неблагополучных семей. Это ж как диагноз для них. — А может, это Чанбин их всех?.. — Может, и он. Мы правды никогда не узнаем, — школьник бросает сигарету на траву и тушит ботинком. — Реально. Ну и пофиг. Как будто в первый раз такое. Так и происходит в школе, где избиение, издевательства и насилие новостью не были. Как в чистилище, где из каждого угла слышатся мученические крики и стоны, здесь все проходили мимо очередной драки — на слуху сплетни были поважнее. Тёмная фигура притаилась рядом. И как только разговор закончился, на губах появилась тень зловещей ухмылки. Со Чанбин натягивает кепку на лоб и покидает их. Это было настолько легко, что ему хочется смеяться. Ёнджун любил распространять сплетни, не подозревая, что однажды они обернутся против него.***
Три года спустя Чанбин о случившемся практически не вспоминает. Они с Ёнбоком ушли в безопасное место — туда, где они могли не бояться, что кому-то станет интересно, как они взялись за руки и чмокнули друг друга в щёку. С новой школой им повезло: здесь, особенно среди творческих людей, они нашли единомышленников и друзей. А любовь их оставалась такой же крепкой и беззаветной, как и в день, когда они пообещали остаться рядом навсегда. Чанбин прижимает Ёнбока к себе во сне и поглаживает светлые волосы, улыбаясь — просто тому, что они, несмотря ни на что, вместе. И карта их крохотного мира, что висит над рабочим столом, стала ещё красочнее — не осталось, кажется, места, которое они ни исследовали вместе. — Обещаю, солнце, — шепчет он, пока Ёнбок урчит в его объятиях, — ни с Хёнджином, ни с Чонином ничего не случится. Они нашей истории не повторят. Я позабочусь о них. И о нас тем более позабочусь. Ёнбок хрипит что-то во сне. Чанбин поправляет одеяло на оголившихся участках тела. — Спи, спи, и ни о чём не беспокойся. Знаешь, если Чонин и Хёнджин сейчас не засыпают в одной постели… честное слово, я уже не знаю, что с ними делать. По окну тихо барабанит дождь. Он смывает ночные кошмары и вызывает улыбку на лице Чанбина. Достаточно трагедий в этой истории: он встанет на защиту всех возлюбленных на земле, чтобы у них была возможность остаться вместе.Иди до конца со мной, мой любимый
Мы вдвоем, бок о бок, сбились с пути намеренно
Сожми меня в своих объятиях
Поцелуй меня еще нежнее, любимый
Наша любовь побеждает все, любовь побеждает все