«Классно выглядишь ;) Ты завтракал сегодня? Угостись пирожным на перемене. Прости, что так внезапно написал. Я сейчас не смогу пообщаться, к сожалению, но, может, поговорим после вечерней репетиции? Как прошёл твой выходной? И напиши, как пройдёт контрольная по тригонометрии! Надеюсь, ты не зря готовился к ней в субботу».
Чонин едва сдерживает смех. Такой он суетливый: как будто они столкнулись в коридоре и Сэм попытался вывалить максимум информации, стараясь не опоздать на урок. Чонин вертит в руках пирожное. Со вкусом зелёного чая. Должно быть вкусным. — Приятно видеть твою улыбку. Чонин замирает. Медленно оборачиваясь, он хлопает глазами: прямо за ним стоит Хёнджин и заглядывает ему через плечо. На пухлых губах расцветает нежная улыбка. Он пристально смотрит на бумажный самолётик в руках Чонина и усмехается. — Привет, хён, — на выдохе произносит тот, застенчиво потирая записку. — Это…. Это тот самый аноним, о котором я рассказывал, помнишь? Хёнджин угукает и отстраняется. Чонин на секунду ловит себя на мысли о том, что теперь это не простой школьный знакомый, а его друг. С которым совсем не странно заговорить на перемене. — Ты, кстати, не видел, кто здесь был? А то я в зал ходил декорации вешать… — Ой, я только что пришёл. Мы с Рюджин списывали домашку по корейскому. Я вечером совсем о ней забыл, — улыбается тот. Чонин посмеивается: да он и сам едва не забыл сесть за натюрморт. Кажется, вчера они вскружили друг другу голову… — У вас всё хорошо? — Да, конечно! — восторженно отвечает Чонин. — Он меня балует и угощает, вот, видишь… Говорил же ему, не стоит. — Ради такой яркой улыбки никаких денег не жалко. Тем более на «Чокопай». Чонин опускает взгляд. Почему Хёнджин испытывает такую сильную потребность смущать его при любом удобном случае? Было бы легче… если бы он пококетничал и с девочками тоже, но, судя по его натуре, с девочками он флиртовать не хотел. Хёнджин проводит пальцем вдоль контура уложенных волос. Прикосновение подушечки ощущается таким же тёплым и родным, словно они не вылезали из-под одеяла вчера и вовсе не расставались. — Ты такой красивый, Чонин. Куда же делся мой Растрёпа, м? Я со спины тебя и не узнал. — Ну, я… Утром было много времени, и я решил что-то поменять… Хёнджин изучает его внимательным взглядом. Он стряхивает карандашную стружку с рубашки, расслабляет галстук и поправляет воротник. Руки так уверенно орудуют на его теле, будто Хёнджин каждое утро собирает Чонина на занятия. — Жару сегодня обещают. Не затягивай его так сильно. — А как… Как твои дела? — вдруг меняет тему Чонин. — Уже готов к репетиции? — Да, конечно. Меня только режиссёр волнует. Вечером даже не вспоминал о случившемся, а утром проснулся с тревогой. Чонин решает не рассказывать об услышанном — слухи ведь. Мало ли школьников сейчас стажируются в агентствах: да каждый второй проходит прослушивание. Не так уж это и важно, а напрягать Хёнджина лишними догадками не хочется. — Да, но ребята в секции сказали, что ты стоишь на своём, не смотря ни на что. Хёнджин гордо улыбается. — Веришь им? — Конечно. Я ведь видел, как храбро ты заступался за нас перед директором. Я тоже хочу быть, как ты, хён. — Ты уже храбрый. Хёнджин подмигивает и убирает руки с его галстука, пряча их в карманы. Раньше между ними была огромная стена. Как если бы Хёнджин играл не на сцене, а в кино и разделял их не зрительный зал, а проектор. Как если бы Хёнджин был не обычным человеком, а персонажем, который существует только в кадре. А сейчас они ворвались в жизнь друг друга и окрасили существование своими красками. Чонин вылил на Хёнджина акварель, Хёнджин утащил его за кулисы. Интересно, видит ли их сейчас Сэм? И если да, то догадался ли по взгляду, кого имел в виду Чонин, когда рассказывал о своей влюблённости? — Слушай, может, найдём друг друга в соцсетях? — предлагает Хёнджин. — Мне там намного удобнее переписываться, чем в «какао». Да и я смогу присылать тебе, ну, что-нибудь смешное? — Да! Конечно, давай! — Супер, — смеётся Хёнджин и протягивает ему телефон. Чонин сразу же находит себя и нажимает кнопку подписки. А Хёнджин, смотря в экран, удивлённо мычит. — Так вот что это за подозрительный аккаунт, который смотрит мои сторисы! Чонин прикрывает рот ладонью. О боже! Он ведь даже не подумал! Конечно, Хёнджин проверял, кто его просматривает! Да и как можно не заметить закономерность, похожую едва ли не на сталкерство? Мог бы хоть второй аккаунт создать! Но Чонин не ожидал даже, что общение с Хёнджином дойдёт до такого. — Это… я… Извини, просто… Ты иногда попадался в предложенных аккаунтах, ну и я ведь ходил на твои постановки, и мне бывало интересно… Порой… — Порой — это типа несколько раз в месяц? Чонин поднимает взгляд и видит на лице Хёнджина издевательскую улыбку. Чонин мог бы просто признаться в чувствах, и ничего бы не поменялось. Хорошо, что Хёнджин ослабил его галстук — дышать и правда становится нечем. Однако, как только он собирается с духом, над головой разносится трель звонка и со всех сторон слышится топот шагов — ребята разбегаются по кабинетам. — Давно бы подписался, Чонин. Я ведь тебя не укушу. Могли бы пообщаться, — грустно вздыхает Хёнджин. — Ну, ты беги. Встретимся вечером на репетиции. — Да… До встречи, хён. Потом ещё поболтаем. Чонин закидывает на плечо рюкзак и сломя голову несётся в класс. Господи, да что же с ним такое! Бросает в жар, ноги трясутся, собственное поведение кажется нелепым. Почему он не может быть рядом с Хёнджином таким же спокойным, как Феликс? Или Рюджин? Если он продолжит себя так вести, то рискует и вовсе оттолкнуть Хёнджина. Пора становиться искренним рядом с ним, иначе всё кончится катастрофой. Чонин еле высиживает урок литературы. Посматривает в окно и всё мысли гоняет по кругу: поймёт ли Хёнджин? Чонин давал ему столько намёков, а теперь признался, что следил за его профилем. Да ведь Чонин постоянно сохранял его фотографии: даже папку в галерее создал. И совсем недавно смеялся с его истории, где Хёнджин и Рюджин умудрились сломать декорации. Как только урок оканчивается, Чонин сразу же открывает социальную сеть. Но кое-что положительное в этом тоже есть: теперь ему не нужно будет испытывать вину. Хёнджин, наоборот, хочет, чтобы они общались. Чтобы смотрели фото друг друга. И делились интересными постами. Неужели это не замечательно? Чонин поглаживает экран в том месте, где высвечивается заветная надпись:hyun.e подписался на вас в ответ
Если бы год назад ему сказали, что он подружится с Хёнджином, Чонин бы только посмеялся. Вот бы всё оставалось так, как есть. Ничего бы не менялось. И Хёнджин просто был рядом. Аватарка Хёнджина горит красочным кружком — он недавно выложил историю. Чонин ради интереса нажимает. И что у него интересного случилось за утро, что он уже торопится поделиться? Однако кадр в публикации далеко не утренний. На фотографии запечатлён театральный зал. Команда художников разложила ватман на сцене. Чонин узнаёт девочек из параллели, ещё пару учеников рядом и себя, конечно же — вот он, с пиццей в руках ползает по декорациям. Возможно, в тот момент кто-то пошутил, из-за чего у Чонина на лице всплыла широкая улыбка — он заливисто смеялся, хлопая ладонью по полу. И когда только это произошло? Чонин даже не помнил, о чём они разговаривали… А Хёнджин сохранил это мгновение. Выложил у себя. И подписал маленьким шрифтом в углу: «Пополнение в любимой семье». Чонин приближает фото. Ну, конечно, Хёнджин выложил… потому, что к ним пришло много новеньких, потому, что он всегда освещал закулисье постановки. Чонину так непривычно смотреть на себя со стороны: пятна краски на рукавах, лохматые волосы, широкая улыбка… если бы он увидел себя таким в зеркале, то испугался бы нелепости своего вида и сразу же прекратил бы смеяться. А на фото… он вышел даже красивым? Неожиданно красивым. Объектив Хёнджина творит чудеса. Чонин убирает телефон. Пополнение в семье… Хёнджин несколько раз называл секцию своей семьёй, но только сейчас Чонин стал ощущать себя её частью. Его увлечение, infatuation, о котором говорил Сэм, кажется, уже не вписывается в строгие рамки, а норовит их сломать. Звонок отвлекает его, и Чонин раскрывает учебник, готовясь к очередному занятию. Он отчасти благодарен, что не учится в одном классе с Хёнджином, иначе он не удержался бы от бесконечных взглядов в его сторону. Удивительно, как после недели общения мир человека может настолько измениться, что школа из ненавистного места превратилась в декорацию к их истории. Однако, помимо Хёнджина, его мысли занимал ещё один человек, который в этой истории присутствовал. Чонин мечтает, чтобы уроки кончились поскорее, чтобы встретиться с Сэмом и рассказать ему всё в подробностях.***
День казался неправдоподобно удачным. Вместе со звонком Чонин сдаёт учительнице написанную контрольную и выскакивает в коридор, греясь под лучами заглядывающего в окна солнца. Если ещё неделю назад он бесцельно блуждал по школе, то теперь цель маячила открытыми дверями театрального зала. Сегодня в секции важный день: буквально все участники с тревогой ожидают встречи с новым режиссёром. Однако кое-что в холле первого этажа заставляет его остановиться. По школе, выстраивая осветительные приборы, снуют люди в униформе. Завуч разгоняет учеников, чтобы не создавать толпу, и краем глаза, убегая в сторону зала, Чонин на выходе замечает грузовик с логотипом музыкального канала. «Смотри, это же «Seoul Vibes», — украдкой шепчет проходящая мимо ученица. «Они что, передачу здесь снимать будут?» — спрашивает её вторая. «Они ведь сейчас шоу на выживание снимают… Может, кто-то из участников здесь учится?» Чонин хмурится. Подозрительно. Девочки в секции говорили, что новый режиссёр — трейни. Неужели это связано? Агентство решило осветить его личную жизнь? Но для такого обычно снимают блоги, не пригонять же целый грузовик с оборудованием и персоналом… Чонин заходит в класс секции. Здесь на удивление слишком тихо: художники, ещё утром спорившие о декорациях, и репетировавшие актёры как будто растворились. Чонин в замешательстве оставляет рюкзак на парте и двигается к выходу. Даже если бы он пришёл слишком рано, то всё равно кого-нибудь бы застал. Он осторожно подкрадывается к залу и слышит снаружи голоса. Как если бы выходных и вовсе не существовало, напряжённая обстановка всё ещё сохранялась в секции: в воздухе повисли отголоски грозных слов директора. Первое, что замечает Чонин, это ребят, разместившихся на рядах кресел, во главе с учительницей Мин. Их испуганные взгляды были направлены на сцену. Он слегка надавливает на дверь, вызывая неожиданно громкий скрип, и на звук сразу же оборачивается Хэвон. Девушка, от удивления распахивая глаза, машет ему рукой, прося срочно подбежать. Чонин семенит, наклоняясь, чтобы его не заметили, и падает на первое попавшееся сиденье. В зале сегодня светлее обычного. Так же ярко горели лампы в тот раз, когда они с Хёнджином поздним вечером задремали на сцене — глаза непривычно режет. К тому же от обычных репетиций зал отличал и тот факт, что участников секции потеснила съёмочная группа. Многие недоделанные декорации убрали или накрыли занавесом, в центр выкатили то, что не нуждалось в коррекции, штативы с камерами расположили по периметру, и создавалось ощущение, что они грозно осматривали зал, не упуская ни единой детали. — Что происходит? — шёпотом интересуется Чонин. — Режиссёра привезли, — фыркает Кюджин. — Привезли?.. — Ага. В грузовике музыкального канала, вместе с продюсерами и гримёрами, — она указывает на сцену, и Чонин замечает небольшое столпотворение. Визажисты орудовали кистями и расчёсками, вертясь вокруг одного силуэта. Хмурясь, Чонин приглядывается: лицо у него какое-то знакомое… Глаза смотрят с хитрым прищуром, на пушистые ресницы падают чёрные кудри. В голове шумом всплывают воспоминания о прошедшем дне: гул многоликой толпы, непрекращающаяся толкучка, игра света прожекторов, давящая на уши музыка и… его очередная паническая атака, которая накрыла прямо посреди концерта. «Здравствуйте, меня зовут Хон Сону. Я — ведущий рэпер проектной мужской группы «ANCHOR», поддержите нас на выступлении в парке развлечений «Лотте Ворлд»!» Чонин подаётся вперёд. Хон Сону… Хон, ну конечно! Всё сходится. Фамилия их директора тоже Хон, а это значит, он… отец нашумевшего айдола и популярного трейни? Чонин даже подумать не мог, что они одна семья: внешне сыновья ничего не взяли от отца. Может, вся красота — в маму?.. Однако Чонин не чувствует никакой радости от присутствия Сону в их школе. Наоборот, в груди растёт тревога, и ему кажется, что это начало чего-то… не очень хорошего. Вероятно, даже скандального. Чонин очень надеется, что негативное предчувствие возникло из-за ассоциации с панической атакой. К Сону подходит директор Хон и пробегается с ним по сценарию. «Сначала познакомишься со всеми. Надолго задерживаться не будем, экранного времени от силы получится минут десять». Тот послушно кивает, улыбаясь мужчине, как самый порядочный ученик. «Сделаю всё в лучшем виде, директор Хон, — он подмигивает отцу, заправляя свои кудри за ухо. — Можете не сомневаться во мне». — Погодите, — хмыкает Чонин. — До премьеры всего-ничего, а режиссёром станет человек, который даже не знает команду? А для чего всё это надо вообще? — Вот и я о том же! — поддакивает Сольхи с ряда выше. — Да всё просто, — фыркает Кюджин. — Ради привлечения внимания к предебютному шоу. Сейчас они снимут эпизод про его личную жизнь, чтобы его полюбили ещё сильнее. Создать иллюзию таланта так легко. Звучит логично. Это всё просто рекламная кампания и продвижение группы перед дебютом, и семья Хон использует все возможности, чтобы раскрутить сына. Чонин удивляется: ему что, не хватает протекции старшего брата? Зачем вовлекать его во все возможные активности? — Так может, они и забьют на нас после съёмок? — предполагает Чонин. — У Сону всё равно график забит репетициями. — Было бы хорошо, — с сомнением произносит Сольхи. Чонина отвлекает вибрация в кармане. На экране всплывают сообщения из чата секции, и только сейчас он понимает, в чём была причина относительной тишины в зале: оглядываясь, он не находит глазами ни Хёнджина, ни Ёнбока, ни Рюджин. Хёнджини ❤️ КИМ БЛИН ЗАДЕРЖАЛ МЫ УЖЕ МЧИМ ПРОСИЛИ ЖЕ ПОРАНЬШЕ ОТПУСТИТЬ ВРЕДНЫЙ ДЕД ВЫ БЕЗ НАС НЕ НАЧАЛИ? Чонин посмеивается: учитель Ким и не на такое способен. «Пока ничего не началось, — пишет он. — Можете не торопиться!» «Кажется, я слишком много с тобой общаюсь, Растрёпа? Стал опаздывать на репетиции, ты посмотри», — приходит в ответ. Чонин резко закрывает диалог, чувствуя, как вспыхивают щёки. Хёнджин вздумал флиртовать прямо на глазах у всей беседы! Он так и видит, как тот бежит по лестнице с телефоном в руках и, улыбаясь, стучит по клавиатуре, наверняка спотыкаясь по пути. Возможно, Рюджин хватает его, чтобы он не упал, а тот хихикает, закусывает губу и не отрываясь ждёт ответа. Хорошо бы, если бы его приподнятое настроение сохранилось до конца репетиции. Чонин постарается поспособствовать этому изо всех сил. Наконец съёмочная группа отходит на задний план, и Чонин видит, как включаются камеры. Директор спускается со сцены в крайний угол. Режиссёр оборачивается к членам секции и подзывает их рукой. — Можете подниматься, будем начинать. — Но ведь наши главные актёры ещё не пришли, — возражает Сольхи. — Это к лучшему! — рявкает директор. — Начнём без них. — В смысле? — вступается Чонин, хотя знает, что лучше отмолчаться. — Даже не дадите им шанс познакомиться? Директор смеряет его мрачным взглядом. — Не задерживайте съёмки. В отличие от вас, режиссёр здесь по-настоящему работает. Чонин послушно встаёт вслед за группой, но, улавливая удобный момент, закатывает глаза. Скорее бы это всё кончилось. Сейчас, когда под его шагами скрипят половицы сцены, она кажется совсем чужой — не той, на которой он отдыхал вместе с Хёнджином поздней ночью. Без него театр даже с десятками незнакомцев… выглядит таким пустым. В секцию варварски ворвались, разгромили привычный уют и установили здесь свои правила. Чонин прячется дальше от камеры, отходя к краю сцены. — Привет, ребята, — Сону глубоко кланяется. — Очень рад со всеми вами познакомиться. Это мой первый опыт работы режиссёром, поэтому позаботьтесь обо мне! Ученики отзываются нестройным хором. — Я буду рад, если сегодня вы покажете мне готовые сцены, — продолжает Сону. — А мы с вами что-нибудь поправим или поменяем. — В изменениях нет необходимости, — откликается Сольхи. — Сценарий согласован с учительницей. — Кхм, — Сону широко улыбается, склоняя голову набок. — Не думайте, что это мой первый театральный опыт, ладно? Я много играл в детстве. — Ага, в рекламе сосисок? — шепчет Кюджин, и Чонин, поджимая губы, едва сдерживает смех. — У нас премьера через пару месяцев, всё почти готово, — отвечает Сольхи. — Сомневаюсь, что твоё участие кардинально важно. Сону отмалчивается и выдыхает с усмешкой. А затем, пряча руки за спину, неспешным шагом приближается к девушке. — Как тебя зовут? — Гу Сольхи, — резко отвечает та. — И именно я сделала сценарий фильма подходящим для школьной постановки. Так что если хочешь вмешиваться, просто смотри со стороны и давай дельные советы. Сону выгибает бровь, не отводя взгляда с Сольхи. — Я назначен режиссёром не просто так. Если мне не понравится ваша самодеятельность, я вправе изменить каждую мелочь. Поэтому я прошу тебя не сравнивать подростковое увлечение с профессиональным занятием. — Подростковое увлечение? Что-то я не помню, чтобы люди ради обычного веселья вместо сна корпели над сценарием. — А мы ещё посмотрим, насколько он хорош. — Так, так, так! — вмешивается учительница Мин, забегая на сцену. — Ребята, успокойтесь. Пожалуйста, просто познакомьтесь друг с другом, а потом продолжим репетировать. Но в момент, когда Сону, сдавшись, отходит от Сольхи, двери зала с грохотом раскрываются. И на пороге останавливаются Ёнбок, Рюджин и Хёнджин. Будто чувствуя, что что-то не так, каждый в зале молча смотрит на вошедших. Оглушительная тишина проходится по рядам — слышно только, как дрожат декорации от влетевшего сквозняка. И как мучительно долго с плеча на пол спадает чужой рюкзак. Стоя на самой верхней ступени, Хёнджин смотрит на сцену. Уголки губ медленно опускаются, взгляд постепенно теряет фокус. Тяжёлый, протяжный выдох разносится по залу — а вместе с ним тяжёлая, таящаяся в голосе печаль. Рюджин медленно прижимает ладонь ко рту, сразу же косясь на Хёнджина. Как будто действуя на инстинкте, она осторожно хватает его за плечо. Ёнбок в недоумении смотрит то на них двоих, то на Сону, и последний наконец произносит: — О, а вот и главный герой. Какая неожиданная встреча. Хёнджин громко глотает и делает первый шаг вниз. Рюджин пускается за ним. — Хон Сону? Наш режиссёр — Хон Сону? — хрипло произносит Хёнджин. Он бегло осматривает зал: взгляд равнодушно падает на камеры и осветительные приборы. Ладонь ложится на ряды кресел с каждой новой ступенью — Хёнджин ищет опоры. — Не ожидал? — откликается тот. Чонин хмурится. Они знакомы? Хёнджин знает парня, который вчера выступал на сцене в торговом центре? Но почему он тогда ни словом не обмолвился? Что же между ними происходит? — Я никогда не думал, что на роль режиссёра, — Хёнджин стискивает зубы, — возьмут самого бесталанного человека на свете, — и, разочарованно цокая, находит в толпе директора. — Что такого умеет он, чего не умеет никто из нас? — А что? — сразу же вступается Сону. — Боишься, если у тебя не будет протекции, тебя смогут легко сместить? Чонин в замешательстве смотрит на Хёнджина. А может, они учились раньше вместе? В средней школе, например, или… в той самой театральной секции, о которой говорил Сону? На Хёнджина больно смотреть. Чонину не верится, что это из-за яркого света его лицо стало настолько бледным. — Я не позволю, — говорит тот. — Убирайся отсюда. — Хёнджин, камеры же пишут… — из угла шепчет учительница Мин. — Прошу, ребята, не разводите скандал… — Камеры… — грустно хмыкает Хёнджин. — Конечно, камеры. Не думаю, что мне стоит на них появляться, да, Хон Сону? Чтобы не опорочить твоё имя честного и трудолюбивого рэпера-дебютанта. — Я ещё не дебютировал, — с ухмылкой подмечает Сону. Он сходит со сцены, расслабленно соскакивая через ступени, и прячет руки в карманы. А Хёнджин поджимает подбородок, стараясь сдержать рвущиеся наружу эмоции, и смотрит на того сверху вниз. — Но сейчас я делаю ради этого всё. Чтобы завоевать сердца фанатов, — добавляет он чуть тише и, качая головой, приближается так, чтобы никто не слышал. Его губы практически прижимаются к шее Хёнджина. Только Чонин, стоявший у края сцены, слышит всё. — Понимаешь, Хёнджин? — он хлопает его по плечу. — Фанаты — вот кого нужно тешить. А не своё самолюбие. Сону разворачивается и вновь дарит ученикам дружелюбную и обворожительную улыбку. Чонин бы тоже очаровался, если бы не их разговор. Что-то чувствовалось в нём едкое, ядовитое. Разъедающее, как кислота. — Ну что, может быть, продолжим? — как ни в чём не бывало говорит он и по-руководительски хлопает в ладоши, пытаясь разрядить атмосферу. — Вы вроде бы хотели показать мне отрепетированную сцену. Кто готов? Однако его прерывает грохот: практически сбивая штатив с камерой, в сторону быстрым шагом уходит Хёнджин. Рюджин оборачивается и ловит удивлённый взгляд Сону. — Если с ним сейчас что-то случится, Хон Сону, — сквозь зубы цедит она, — я тебя прикончу. Прежде чем девушка удаляется из зала тоже, Чонин слышит, как директор наклоняется к режиссёру передачи и тихо просит: «Вырежьте всё это».***
Вырежьте всё это. Действительно, на телевидении всё так просто, особенно когда нужно обелить человека. Просто взять и вырезать, будто ничего не случилось, и слепить сцену с Сону, как из пластилина, милой и позитивной. Чонин, тяжело дыша от растущего в груди волнения, громко шагает по пустым коридорам и тревожно оборачивается в каждый угол. Он сбежал, как только начали репетицию. Директор схватил его за руку и предупредил: «Если сейчас уйдёшь, сегодня больше не возвращайся». Как будто ему сильно хотелось. Чонин потирает сдавленный мужчиной локоть — небось ещё синяк ему оставил, гад. Из выпуска всегда можно вырезать ненужное — зато из памяти и жизни Хёнджина произошедшее не вырезать никакими инструментами. Чонин выходит в холл и замечает одиноко стоящую по центру Рюджин. Потирая лицо и пропуская пальцы сквозь волосы, она судорожно дышит и вслушивается в гудки телефонного звонка. — Да где тебя черти носят, Хван Хёнджин! — шипит она. — Нельзя же так убегать, засранец! Чонину хотелось бы улыбнуться. Рюджин всегда его ищет: так же она искала его год назад, когда им нужно было выступать на школьном празднике, а Хёнджин заигрался в футбол с Минхо. Только сейчас Чонин осознаёт, насколько приятным было то воспоминание… Он аккуратно выходит к ней, и Рюджин, замечая его, тут же спешит навстречу. — Ты не видел его? — с тревогой спрашивает она. — Ёнбок уже практически в слезах, не понимает, что происходит… — Нет… — оторопело отвечает Чонин. — Уже два этажа обошёл, нигде не видел. В туалетах тоже нет. Может… может, у него есть какие-то тайные места, где он обычно прячется? — Понятия не имею, — с отчаянием проговаривает Рюджин. — На телефон не отвечает, убегает. Я, блять, волнуюсь! — она прерывает звонок. Чонин слегка дёргается. — Он раньше так сбегал? Рюджин пожимает плечами. — Н-нет, он всегда хотя бы предупреждал… В последний раз такое было, ну… ну очень давно. Это всё из-за Сону, из-за проклятого Сону! — А кто он? В смысле, что он сделал Хёнджину? — Ох, — Рюджин снова набирает его номер. — Возможно, он сам тебе всё объяснит, ладно? Они были знакомы. И Сону может сильно навредить ему. Чонин понятливо кивает. — Давай… просто поищем его. Я напишу тебе сразу, как найду, хорошо? Обойду двор, может, он в продуктовом через дорогу сидит… — Угу, — согласно кивает Рюджин. — Я продолжу обыскивать школу. И буду названивать ему. — Договорились! Чонин пускается в сторону выхода, толкая тяжёлые двери. Яркое солнце, выглядывающее из-за облаков, слепит, отражаясь в окнах корпуса. Припекающие лучи, которые весь день символизировали удачу и вдохновляли Чонина, сейчас вызывают тревогу — кажется, они стали ещё горячее, чем днём. Так значит, они и правда знакомы, причём близко… Чонин сразу находит ответ на свой вопрос: даже если Хёнджин видел Сону вчера, меньше всего он хотел вспоминать их общее прошлое, поэтому ничего и не сказал. Он же не знал, что тот заявится в школу на следующий же день. Чонин несётся по территории, выискивая глазами высокий силуэт (надо же, проскакивает мысль, вот и пригодились навыки погони за автобусом). Футбольный стадион оказывается пустым, на трибунах для болельщиков никто не прячется, за углом курит пара ребят, но на вопрос, не видели ли они Хёнджина, те в недоумении качают головой. И куда он только мог запропаститься?.. Чонин не хочет винить Хёнджина: ведь ему сейчас тяжело, он имеет право побыть в одиночестве. Восстанавливая дыхание, Чонин оборачивается вокруг своей оси. И замечает, что дверь, ведущая на крышу, открыта. Он замирает. Она податливо качается на ветру — тихий скрип разносится по всей территории. Солнце выжигает глаза, но Чонин, щурясь, вглядывается: людей не видно, но шанс ведь есть… Даже не раздумывая, он соскакивает с места и мчится обратно в здание. Собственные шаги эхом отдаются по стенам, а стук заходящегося сердца бьёт по ушам. Чонин, едва хватаясь за перила, бежит вверх, и только на последнем этаже, замечая поток льющегося света, останавливается. — Хёнджин? Хёнджин-хён! — он оглядывается, делая глубокие вдохи — воздух режет горло. — Ты здесь? Рюджин очень волнуется, пожалуйста, давай спустимся… хён… Но крыша совершенно пуста. Чонин опускается на одинокую низкую скамью, прикрывая глаза ладонью на манер козырька. И кто только делает такие огромные территории для школы? С такими дистанциями здесь можно тренировать людей к марафону. Что-то врезается в спину, и Чонин испуганно оборачивается. Сердце отзывается трепетом от одной лишь мысли, что его мог коснуться Хёнджин, но это оказался всего лишь… бумажный самолётик. Он улыбается. Самолётик прилетел со стороны сваленной в кучу мебели — за такой баррикадой удобно прятаться. — Так вот кто открыл вход на крышу. Привет, Сэм. Чонин разворачивает послание. «Хёнджин в порядке, — пишет тот. — Я только что видел его в туалете. Он умылся и попил воды, а потом подышал воздухом». Чонин достаёт карандаш из рюкзака и царапает ниже: «О, ты тоже пошёл его искать?», — после чего закидывает самолёт и дожидается, пока он долетит до края старого дивана. Ну слава богу… Раз Хёнджин сейчас спокоен, значит, Чонин тоже не будет волноваться. Интересно, в каком только туалете он прятался? Чонин его так и не увидел. Разве что служебном — Хёнджин ведь знает потайные ходы в школе. Порой иметь возможность умыться и остыть посреди скандала — половина решения проблемы. Ответ от Сэма долго ждать себя не заставляет. «Угу… Ты не переживай, ладно? Скорее всего, он сбежал, чтобы остудить голову и не вмешивать ребят в ещё большие неприятности». «Просто даже его лучшие друзья удивились. Значит, произошло что-то из ряда вон… Я испугался, как бы он ничего с собой не сделал… А ещё эта открытая крыша. Сам понимаешь, о чём могут думать люди, которые забираются на крышу». Сэм пару минут не отвечает. Возможно, осознаёт, насколько страшно стало Чонину за жизнь его хёна. «Ох, да нет, конечно, Чонин-и… Хёнджин — очень сильный парень, он многое пережил. Он ценит свою жизнь больше, чем кто бы то ни было, и не позволит даже самым большим врагам довести себя до… сам понимаешь чего. Ему захотелось тишины. Чтобы его не успокаивали, а дали пропустить через себя накатившую злость. Я его понимаю». «Господи, я так мало о нём знаю… Даже ты легко прочитал его эмоции, хотя его близкие сразу начали паниковать… Ты, видимо, хороший психолог?» «Да нет, что ты :) Просто провёл логическую цепочку. И ты тоже узнаешь о нём больше, если вы продолжите общаться! Хёнджин хотел бы сблизиться с тобой, я же вижу». «Мне просто стыдно. Что в пятницу, что сейчас Хёнджин столкнулся с проблемами, а я ничем не могу помочь. Только наблюдаю со стороны и утешаю его уже после того, как всё случилось. Как будто из-за меня все проблемы начались. До моего прихода в секцию ребята казались такими весёлыми» «Эй, Чонин. Это не ты виноват, а директор со своим сынком. Ты, наоборот, искать его побежал! Если бы он узнал, представь, как ему было бы приятно! Что о нём заботятся не только лучшие друзья, но и… ты». «Да что я-то… Я знаешь, как те самые второстепенные персонажи в дорамах, которые делают всё ради своей любви, но этого всегда недостаточно. Мне никогда его не понять. Вот что там между ними с Сону произошло? Обычно же верность доказывают действиями, а я даже найти его не могу, да и объяснить он мне всё явно не захочет — я бы на его месте попросил себя уйти». «Второстепенный персонаж? — удивляется Сэм. — Это ты зря… Мне кажется, если бы не ты, Хёнджину пришлось бы труднее. Ёнбок и Рюджин его семья, но ты… особенный. Для него точно особенный…» Чонин в недоумении перечитывает сообщение. Голос Сэма в голове приобретает мечтательную, задумчивую интонацию. «Почему ты так считаешь?» «Потому что это ощущается. Даже в воздухе между вами. Разве ты не замечаешь?» Чонин хлопает глазами. Сердце продолжает громко стучать в груди — но уже не от бега. «Я что-то должен был заметить?» «Вы интересуетесь друг другом, проводите много времени вместе. И стесняетесь. Друзья так не стесняются. Тем более ты очень красивый, и, насколько я заметил, Хёнджин засматривается на тебя ;)» Чонин усмехается. «Издеваешься надо мной, да?» «Это ещё почему?! Ты видел, как оделся сегодня? Малыш, из какой манхвы ты сбежал?» Чонин сдерживается, чтобы не ударить рукой по скамье. «Ну вот что ты, блин, флиртуешь!» «А что, нельзя? Не только Хван Хёнджину можно! Зато смотри, как ты сразу отвлёкся от переживаний. Я заметил, что комплименты в твою сторону вызывают у тебя улыбку. Очень милую и искреннюю». Чонин оборачивается. «Эй! А ну перестань сталкерить!» «Прости-прости, больше не смотрю, красавчик». Однако Чонин, кусая губы, задерживается на предыдущем послании. Получить комплимент оказалось и правда очень приятно… так необычно. «Мне раньше не говорили комплименты, — объясняется он. — Вернее, только Чанбин. Но Чанбин друг, его слова таких эмоций не вызывали». «Кто-то говорил, что Хёнджин тоже для него друг, если я не ошибаюсь. А от его слов сразу смущаешься». «Да что вы все с этим! Давай сменим тему. Кстати, не знаю, совпадение или нет, но вчера мы с Хёнджином случайно столкнулись в торговом центре и весь день провели вместе». «Тщетно притворяюсь, что не заметил, как ты попросил перестать обсуждать Хёнджина и в следующем предложении снова его упомянул. Так, ладно, чем вы занимались, голубки?» Чонин морщится и показывает самолётику язык. Сэм — вредина. «Я учил его кататься на коньках, а потом мы смотрели фильм у меня дома. Очень хороший день получился. Я давно не чувствовал такого умиротворения». «Говорят, Хёнджин умеет создавать хорошую обстановку вокруг». Чонин не может с этим поспорить. Словно вчерашний вечер не прекращался, он до сих пор чувствовал, как всё его тело окутывает нежность и лёгкое волнение, делающее его мысли ватными, а поступки глупыми. Как будто из всего мира он вырезал их с Хёнджином и поместил в безопасное место, где существуют только они двое. Он настолько влюблённый, что ему становится совестно. Господи, докатился… ведёт себя, как пьяный. Сейчас точно не время думать об этом. «Так и есть. Так хорошо, как с ним, мне ещё ни с кем не было. Хочу отблагодарить его как-то. Может, купить что-то вкусное?» «Знаешь, я подумал… хоть сейчас он никого к себе не подпускает, ему нужны объятия. Я только что видел, как он прошмыгнул на задний двор. Ты обними его. Это его успокоит». Чонин срывается с места и оглядывается. Хёнджин всё-таки где-то объявился?! Как Сэм успевает всё замечать? Он как будто местный школьный призрак, а не человек. «Хорошо! Спасибо тебе, Сэм! Я прямо сейчас и побегу. Завтра тогда пообщаемся, ладно?» «Ну конечно! Давай скорее!» Чонин хватает свой рюкзак и убегает вниз по лестнице. Однако на крыше возникает второй силуэт. Вылезая из-за старенького потрёпанного дивана, Хёнджин потягивается и ласково улыбается ему вслед. Такой прыткий. Хёнджину повезло знать тайные ходы в школе — остаётся добраться по ним до заднего двора чуть быстрее Чонина.***
Stray Kids — Secret Secret
Старый дуб отбрасывает массивную тень на скамью. Под широко раскинувшейся кроной от солнечного света прячется одинокий ученик. Чонин останавливается за углом, опираясь о стену здания, и всматривается: Хёнджин ровно дышит и спокойно наблюдает за присевшими на ветви птицами. Воздух приподнимает чёрные локоны; когда солнце выходит из-за облаков, он щурится, прикрывая глаза ладонью. Блеск бархатится на щеках. Как будто он и не убегал из зала, как будто он весь день сидел на скамье в ожидании Чонина. Здесь они встретились, когда Хёнджин впервые увидел его рисунок и позвал в секцию. Теперь же тот приходит сюда, чтобы утешить хёна. Он приближается и останавливается позади скамейки. «Ты обними его. Это его успокоит». Если бы объятия и правда помогли забыть Хёнджину обо всех проблемах… Чонин собирается с духом и кладёт ладони на чужие плечи. Пальцы ощущают текстуру вязаного жилета и очертания косточек ключицы, и тогда Чонин падает в него, словно в воду, переставая ощущать дно. Сцепляя пальцы у Хёнджина на груди, он ложится подбородком ему на плечо и легонько касается щекой чужой щеки. Чонин не знает, что делать дальше, но ему так хорошо попросту стоять рядом и ощущать тепло Хёнджина. Аромат бальзама для волос. Нотки ягодного парфюма. Запах дерева театральной сцены, прилипший к одежде. И слушать дыхание Хёнджина — такое тихое-тихое, безмятежное. Хёнджин накрывает его ладони своими — словно заранее знал, кто подошел. — Мы все так волновались, — говорит Чонин. — И я тоже очень испугался… — Всё в порядке. Я уже написал Рюджин, так что… она в курсе, где я. Отчитался, — хмыкает Хёнджин. — Прямо как маме. Он в порядке. Чонин выдыхает. — Я видел, как ты бегал по школе, — признаётся Хёнджин. — О? Правда? — Угу. В окно. Ты знаешь, что парни не заслуживают того, чтобы за ними бегать, Растрёпа? Чонин посмеивается. — Ты заслуживаешь. Хёнджин гладит его ладони и костяшки. Мурашки, которые он пускает подушечками пальцев, бегут от запястий к шее. Слегка оборачиваясь, он пытается заглянуть Чонину в глаза. — Посидишь со мной? Чонин кивает. Отрываться сложно — прикосновения Хёнджина действуют как наркотик, и чем больше он держит его, тем сильнее хочется. После вчерашнего просмотра фильма прошли почти сутки, а ломка уже началась. Чонин боится, что такая перезарядка будет необходима ему всё чаще и чаще. Он опускается рядом, смотря на Хёнджина. Отражающееся в глазах солнце прячет в его взгляде кое-что мрачное, отодвигает это на задний план. Удивительно: с каждым днём Чонин узнаёт всё больше эмоций и граней Хван Хёнджина. — Знаешь, мне так стыдно… стыдно за свои эмоции. За эту истерику. — Истерику? — недоумевает Чонин. — Да. Я сорвался и убежал вместо того, чтобы прогнать его. — Хён, по-другому было невозможно. За нами следил директор. На нас были направлены камеры. Тебе бы не дали устроить скандал, понимаешь? — Просто на сцене стоял человек, которого я ждал меньше всего, — продолжает Хёнджин. — Если бы я был готов к его приходу… я бы повёл себя иначе. Может, мне вернуться обратно? Чонин берёт его ладонь в свою и улыбается. — Не стоит. Мне вот директор сказал не возвращаться, если я решу уйти. — Ого, теперь он там всем заправляет, — язвительно отзывается Хёнджин. — Думаю, лучше дождаться окончания репетиции. Они не задержатся надолго. У таких важных людей нет времени на обычных школьников, — и, опуская взгляд, взволнованно лепечет: — Скажи, хён… Сону опасен для тебя? — О… — Хёнджин запинается. — Не знаю, стоит ли говорить об этом. Просто в моём прошлом произошла очень неприятная ситуация. И он был свидетелем. А я знаю его слишком хорошо: он будет её припоминать. — Ты имеешь в виду… шантажировать? Хёнджин неуверенно кивает. — Надеюсь, что нет, но… Всё случилось, когда он был, считай, ребёнком. Сомневаюсь, что в этом есть выгода для него. Но то, что мы друг друга ненавидим, — факт. И не только из-за произошедшего. Считай, в какой-то степени учились вместе. Бывали разные конфликты. — Вот как… Как же так получилось, что из всех людей на свете в любимое дело Хёнджина вмешивается человек, которого он не хочет видеть? Пока что похоже не на совпадение, а на спланированную травлю. Ситуация с Сэмом, которую Чонин грешным делом воспринял за буллинг, выглядит теперь совершенно невинной. Учитывая, как фамильярно Сону обращался и с Хёнджином, и с Сольхи, он явно многое себе позволяет. Ещё неизвестно, чем кончится его пребывание в секции. — Может быть, сказать об этом учительнице? — предлагает Чонин. — Вряд ли что-то получится, он же здесь по прихоти директора. Конечно, я поговорю, но… — Хёнджин пожимает плечами. — А может, всё будет намного лучше, чем мы думаем? Вы оба выросли, стали умнее… — В принципе, если не нарываться, можно будет подождать его ухода. Но меня многое тревожит. Вдруг он начнёт распространять слухи? — Хёнджин касается губ, погружаясь в мысли. — Подставлять нас? — Хм, но он тоже находился в уязвимом положении, — рассуждает Чонин. — Он без пяти минут айдол. А ты и сам наверняка слышал, как легко попасть в скандал перед дебютом. — Думаешь, он не будет перегибать палку, потому что боится, что и на него компромат найдётся? — Ну да. Что-то вроде негласной договорённости: молчит он — молчим и мы. Хёнджин усмехается. — Он ходит по тонкому льду. Одно неосторожное слово — и его отменят. И хоть его отец замнёт любой скандал, они всё равно рискуют. Они переглядываются. Хёнджин смотрит так нежно, словно он уже давно успокоился. Удивительно. Увидев его, Чонин тоже испытал лёгкость на душе. — Рюджин сказала, что ты, возможно, и сам мне всё объяснишь, но если ты не хочешь, не надо, это ведь личное. — Я никому не рассказывал об этом, даже Ёнбоку. Только Рюджин знает, потому что она тоже училась с нами. С тех пор мы и подружились. Она очень помогла мне несколько лет назад. И… что бы Сону ни наговорил, лучше уточни у меня, ладно? — в том, как Хёнджин поглаживает руки Чонина, чувствуется мольба. — Я расскажу тебе всё честно и открыто. Мне нет смысла врать. Если правде суждено всплыть наружу, то пусть лучше это сделаю я. Чонин кусает губы. Да, он крайне мало знает Хёнджина, но готов выслушать его, что бы ни произошло. — Хорошо, конечно. Как будешь готов. С тобой же всё в порядке? Я имею в виду, я как-то могу помочь тебе? Хёнджин понимающе улыбается. — Это касается моей личной жизни. Я однажды полюбил неправильного человека, поэтому надеялся, что он навсегда исчез. Сейчас он, конечно, в прошлом, но Сону… тоже с ним связан. И когда я смотрю на него, к горлу подступает тошнота. Если говорить коротко… мной однажды подло воспользовались, Чонин. Прости. До последнего хотел держать это в тайне, но и перед тобой нельзя не быть честным. Я очень долго чувствовал себя преданным. Винил себя в том, что я плохой человек, хотя Рюджин говорит, что плохими были только они. Чонин не находит в себе сил посмотреть ему в глаза. Он даже не знает, как на такое реагировать. Естественно, он принимает Хёнджина с его прошлым, но как поддержать лучше: утешить или промолчать, просто выслушав? — Что бы там ни было, ты не можешь быть плохим человеком. И мы найдём способ справиться с этой ситуацией, — уверяет его Чонин, пусть и голос его слегка дрожит. — Ты только не убегай больше, ладно? Или… беги ко мне. Он осмеливается поднять взгляд и только так замечает, что всё это время, приоткрыв губы, Хёнджин любовался им. Солнечный свет придаёт его радужкам коричный оттенок. Если бы его писал художник, он бы долго трудился над палитрой, чтобы подобрать настолько естественный и мягкий цвет. — Что такое? — Прибегу. Ветер подхватывает старый кленовый лист и поднимает его над головой. С шелестом он кружится над ухом и падает на скамью. Потоки воздуха гонят облака и проникают в кроны деревьев. Солнце убегает, позволяя им взглянуть друг на друга с открытыми глазами. Дыхание срывается с губ Чонина. Если Сэм видит всех и каждого, он определённо наблюдает за ними. И прекрасно понимает, кого всем сердцем любит Чонин. Хёнджин красив до глубины души. Если смотреть на росписи древних храмов, можно увидеть, как ангелы смотрят с потолка. Словно они вот-вот сорвутся и подлетят к зрителю на своих крыльях. Хёнджин тоже похож на внезапно ожившую картину. Будто за ним не плоское полотно с красками, а настоящий живой мир, и он протягивает Чонину руку, приглашая за собой. — Ты доверяешь мне? — спрашивает Чонин. Хёнджин кивает. И тянется вперёд, раскрывая руки. Прежде, чем Чонин успевает что-либо понять, его притягивают к телу и погружают в объятия. Только на этот раз они нужны не ему, как в торговом центре. Они нужны Хёнджину. Шелест ветра затихает, облака застывают на месте. Чонин прикрывает глаза. Открывает снова. И кладёт руки Хёнджину на талию. Подбородок снова находит место себе на чужом плече. Пальцы пробегают вверх, к лопаткам, он вдыхает запах Хёнджина, проходясь носом по открытому участку его шеи. — Спасибо… — шепчет тот. — Боже, я так испугался. В торговом центре, когда увидел его, меня накрыло, — пока Хёнджин говорит это, Чонин ругает себя за то, что ожидал от старшего рассказа о знакомстве с Хон Сону. Он бы тоже промолчал, если бы увидел своих прежних одноклассников. — Только мысли о тебе и спасали. — Обо мне?.. — Чонин хлопает ресницами, смотря вдаль. — Я вспомнил, что у меня есть человек, о котором я обещал заботиться, и это привело меня в чувства. У меня есть повод стать сильнее. И я стану, обещаю. Что же сделали с Хёнджином в прошлом, раз сейчас он прячется в объятиях, обещая всё преодолеть? Его сердце гулко колотится в груди — Чонин чувствует через одежду. — Тише, тише… Этот парень, что с улыбкой протягивал Чонину руку и кокетливо подмигивал, сейчас нуждается в помощи. Его, вечно радостного и сияющего, хотят погасить. Чонин не даст. — Давай уйдём отсюда, — предлагает Чонин. — Пока репетиция не кончится. Хочешь, погуляем? Хёнджин качает головой. — Лучше посидим в библиотеке. Мне там спокойнее. И там есть диванчики. — Конечно. Чонин отрывается и смотрит на Хёнджина. Такой уязвимый и милый… Такой настоящий. Со своими проблемами и страхами. Чонин хочет оправдать звание друга и помочь ему справиться. Он подаёт ему руку и уводит в сторону школы — их шаги отдаются эхом по территории. Кленовый лист падает со скамьи вслед за ними. Возможно, рисунок Чонина оказался как никогда кстати: даже если при всех притворяться счастливым, гнилые корни рано или поздно дадут о себе знать.