***
Перед глазами проплывали воспоминания. — Дедушка, я так не играю, — обиженно сопел я, — ты слишком хорошо спрятался. Мне восемь, и мы с дедом играем в прятки. — Я же оставил знаки, Персей. Будь внимательнее, — послышался голос деда, выходящего из коморки. — Давай, Персей! Ты сможешь! — кричал дед с трибуны болельщиков. Мне шестнадцать, и я участвую в юниорских соревнованиях по плаванию, проходящих в Вашингтоне. Я ждал маму с папой, но накануне мама слегла с тяжёлой формой гриппа, отца посадили на карантин. Ситуацию спас дед, он прилетел и вселил в меня силы. Это была фееричная победа. — Дедушка, ну зачем мне фехтование? Я понимаю, бабуля воспитывалась в лучших английских традициях, но ты же американец. — Перси, и во мне есть английская кровь, это первое, а второе — ни один навык ещё не оказался лишним. — Сомневаюсь, что нам с Аннабет когда-нибудь пригодятся бальные танцы, фехтование и стрельба из лука. — Когда вы повзрослеете, то поймёте, что в уходящих традициях высшего общества есть шарм и своего рода сила. Я вынырнул из воспоминаний. Что ж дед, ты оказался прав. На втором курсе Оксфорда я победил в соревнованиях по стрельбе из лука, чем обеспечил себе не только уважение преподавателей, но и связи, которые в дальнейшем помогли в развитии бизнеса. Ты не просто играл со мной, ты меня учил. Твоя мудрость, твой опыт, даже твои сказки учили меня. А теперь тебя нет… Облака, обгоняемые самолётом, начали расплываться. Плакать нельзя. Ты бы не одобрил. Вибрация телефона заставила меня оторвать взгляд от неба. Старик, глянь договор о расторжении аренды. Есть вопросы. Письмо от Джейсона. Надо бы сообщить парням о смерти деда и о том, что я могу ненадолго пропасть. Я взглянул на часы. До прилёта два часа, есть время поработать. Попросив стюардессу принести кофе, я погрузился в работу.***
— Мама, — прошептал я, нежно обнимая её и вдыхая запах её волос. Мои губы расплылись в самой счастливой улыбке. Мы не виделись с Рождества, и я безумно соскучился. Хотя, конечно, те каникулы, что я проводил дома за пять лет учёбы в Оксфорде, лишь немного скрашивали разлуку с родителями, но не могли заглушить тоску совсем. Разумеется, мы общались по видеосвязи, но она не могла заменить тёплой маминой руки, крепких папиных объятий, вкуса синего пирога, испеченного мамой, или терпкого виски, что мы пили с отцом во время задушевных разговоров. — Перси, — мама немного отстранилась и внимательно посмотрела на меня, — ты изменился. Я рассмеялся. Она говорила это всегда, когда я прилетал. — Уж выше я не стал точно. — Ой, сынок, ты же знаешь, что я не об этом, — улыбнулась мама, после чего окончательно от меня отстранилась и теперь уже посмотрела на пространство вокруг меня. — Ты один? — немного удивлённо спросила она. — Да, — ответил я, схватившись одной рукой за ручку чемодана, а второй обнимая маму за плечи. Мы пошли к выходу из аэропорта. — Я думала, ты прилетишь с Рейчел, — задумчиво сказала мама. — Я тоже так думал, мам, — я перевёл на неё взгляд, — давай не сейчас. — Конечно, Перси, — понимающе ответила она, — когда захочешь. В груди все ещё было гадко после утренней встречи с Рейчел. Проснулся я за две минуты до сигнала будильника, отключил его и увидел сообщение папы о смерти дедушки. Сложно описать то чувство, что появилось в груди. Если до этого там была тревога, то сейчас… Мне было больно, я практически физически чувствовал эту боль. Не успел… Я не успел к тебе, дедушка… К горлу подступил комок. «Персей, слезы нужны живым, не мёртвым» — вспомнил я слова деда. Я поднялся с дивана и пошёл в ванную. Шум электрической бритвы успокаивал. Я машинально приводил себя в порядок. Внезапно дверь открылась, вошла Рейчел. Она положила руку мне на плечо, смотря, как я брею подбородок. Я выключил бритву и, промывая её под струёй воды, сказал: — Дедушка ночью умер. — Ох, Перси. Мне жаль. Я посмотрел в её отражение в зеркале. Рейчел и правда было жаль, она не лукавила. Она повернула меня к себе и обняла, но вот легче мне не стало. — Он прожил долгую и счастливую жизнь, Перси. — Знаю, — я отстранился, после чего намазал лицо лосьоном после бритья, закрыл дорожную косметику и вышел из ванной. Рейчел вышла за мной. — Перси, давай поговорим. Я понимаю, ты обиделся. Но и ты пойми меня. Я прилечу, как только смогу. Я буду с тобой. Но ты не должен забывать, что жизнь продолжается, и эта поездка очень важна для моего будущего. Я это понимал, я все понимал. Но мне трудно было осознать то, что она не поддержала меня тогда, когда мне это очень нужно. Да, у меня есть мама, папа, скажете вы. Но не только их поддержка важна. Не все чувства мы можем показать родителям, а вот второй половинке… Но, видимо, из нас двоих понимал это только я. — Рейчел, мне сейчас не до разговоров, — начал я, одеваясь. — Ты обозначила свою позицию, я ее принял. Поговорим, когда ты вернёшься в Нью-Йорк, а сейчас, прости, мне нужно ехать. Я отстранённо поцеловал её в щеку, взял чемодан и вышел. Автомобиль мамы ждал нас на наземной парковке аэропорта. — Ты сама за рулём? — спросил я, укладывая чемодан в багажник. — Да. Майк попросил выходной, — ответила мама, имея в виду своего водителя. Мы сели в машину и, закрыв двери, отделили себя от шума улицы. — О, как тихо, — я блаженно откинул голову на сидение, после чего повернул её в сторону мамы и спросил: — Как вы, мам? — Думаю, так же, как и ты. Стараемся держаться. Ты же знаешь, мы все очень любили твоего дедушку, несмотря на его непростой характер. Я по-доброму усмехнулся, но после помрачнел и сказал: — Так внезапно… — Для нас, но не для него, — мама вздохнула и начала рассказ, — это было пять дней назад… По бокам длинного стола в большом зале сидели Дон, Салли, Минерва и Фредерик. Во главе стола расположился Джеймс Джексон. Ему было тяжело передвигаться на собственных ногах, что не удивительно, учитывая возраст в 93 года, но он каждый день находил в себе силы спускаться со второго этажа и даже выходить в сад. Несмотря на преклонные года, ум Джеймса был ясен, а глаза все также искрились, будто отблески солнца на водной глади. У Дона были такие же глаза. И пусть он не был родным сыном Джеймса, именно по глазам Джеймс выбрал мальчишку в детском доме далекие сорок четыре года назад. Точно также и его супруга взяла на воспитание Минерву, увидев в ее серых, как грозовое небо, глазах, себя. — А где Аннабет? — спросил глава семьи. — Она в отъезде, папа, — ответила Минерва, — завтра приедет. Джеймс кивнул и жестом предложил всем приступить к еде. Когда голод был утолен, глава семьи отложил приборы и произнес: — Я собрал вас не просто так. Мне жаль, что Аннабет и Перси нет сейчас здесь, но я надеюсь, они посетят меня в ближайшее время, поскольку должен вам сообщить, что скоро я покину вас. — Папа! — одновременно воскликнули Минерва и Дон, в их голосах слышалось неодобрение вперемешку со скрытой снисходительностью, которую все должны проявлять к старикам. — Отец, ты же помнишь, мы должны отметить твое столетие, — добавил Дон. — И отвести Аннабет к алтарю, — не отставала Минерва. — И выпить на свадьбе Перси, — вторила Салли. — Так что, Вы рано собрались. Дел еще уйма, — резюмировал Фредерик, отсалютовав бокалом тестю. — Знаю, знаю, вы все меня любите, несмотря на мой скверный характер, но, боюсь, я вас растрою, — он сделал паузу и пригубил вина, — мне приснилась Элизабет. Она ясно дала мне понять, что мы скоро встретимся. Поэтому я уладил все юридические вопросы, внес некоторые коррективы в завещание и собрал вас сегодня, чтобы в спокойной обстановке пообщаться и попросить не устраивать судебные дрязги, дабы оспорить мое завещание. Я волен сам распоряжаться своим имуществом. — Что ты хочешь этим сказать, папа? — первой отозвалась Минерва. — Только то, что сказал, дочка. Я прошу вас не обижать меня и тех, кого я решил отблагодарить. Больше по поводу завещания вы от меня ничего не услышите. Не старайтесь, — он повысил тон, увидев, как Дон хочет что-то сказать. Джеймс пригубил еще вина и попросил: — Перед смертью я бы хотел поговорить с внуками. — Перси сейчас в Париже, с невестой, — пояснил Дон. — Все же решил сделать предложение Рейчел? — поинтересовался глава семьи. — Скажем так, — начал Дон, — отец невесты против сожительства. — Ясно, — Джеймс слегка ударил пальцами по столу, — надеюсь, у меня еще есть время. А теперь, пожалуйста, не слова о том, что я вам сказал. Наслаждаемся вечером. — А через день он слег, — закончила мама. — Неужели так бывает, — изумился я, — приснилась бабушка, и вскоре дед умер. — В жизни всякое бывает, Перси. — А его слова о завещании? Не то, чтобы мне было очень важно, что там. Просто я знаю, как папа дорожит семейным бизнесом и сколько сил он вложил в ЭлДжИндастрис. Было бы нечестно завещать акции кому-то, кроме отца и тети Минервы. — Минерва пыталась поговорить с отцом, но он наотрез отказался это обсуждать. Папа же не стал лезть с расспросами. И, ты верно заметил, твоего папу волнуют исключительно акции и родовое поместье. Он предполагает, что дедушка мог завещать солидный кусок имущества своей сиделке, но, в целом, она заслуживает благодарности. Она ухаживала за дедом на протяжении последних пяти лет, жила в его доме. Насколько я знаю, она даже не устроила свою личную жизнь. По крайне мере, пока. — А сколько ей лет? — я пытался смутно вспомнить сиделку деда. — Чуть меньше тридцати, она устроилась сиделкой сразу после окончания медицинского института. — Молодая… — усмехнулся я. — Перси, ты же помнишь… Я перебил маму: — Помню, помню, — с улыбкой начал я, далее цитируя деда, — я верен своей дорогой Элизабет, но ведь радовать глаз милыми личиками и стройными ножками — это не значит изменять. Мы с мамой задорно рассмеялись. В доме деда всегда были симпатичные молодые горничные, к которым он даже пальцем не притронулся, а бабушка не мешала ему радовать свой глаз. Дед был редким ценителем женской красоты, считая, что женщины — это серые кардиналы, а к их ногам можно бросить целый мир. Я мысленно усмехнулся, вспомнив, как одна из этих самых горничных затащила меня к себе в комнату, где я благополучно лишился девственности. Мне было пятнадцать, и я абсолютно был не против узнать эту сторону жизни. Дедушка..... Я грустно улыбнулся. Остаток пути мы с мамой обсуждали Оксфорд и мой бизнес, о котором они с папой, наконец-то, узнали. Но вот показалось поместье деда, и грудь сдавило от тоски. Сколько счастливых дней я здесь провел… Мама не поехала в гараж, оставив автомобиль на парковке для гостей, и мы пошли по аллее кипарисов в сторону парадного входа. Не доходя метров двадцати до дома, я увидел, как на крыльцо выскочила девушка. Её лица не было видно, так как она прикрыла рукой глаза от солнца, но и того, что я увидел, было достаточно, чтобы понять то, о чем всегда твердил дед. Она была одета в короткий комбинезон цвета кофе с молоком. Запах на груди подчёркивал идеальные формы, а шортики, доходящие до середины бедра, давали обзор на потрясающе красивые ноги. — О, а это я так понимаю, одна из представительниц женского пола, к ногам которой можно бросить весь мир. Не та ли эта загадочная сиделка, что своими прелестями, возможно, оттяпала солидный кусок наследства? Я отвёл глаза от стройной фигурки незнакомки и, вздернув брови, повернул к маме голову. К моему удивлению, мама с трудом сдерживала смех. — Что? — непонимающе спросил я. Мама покачала головой, с силой закрыв глаза, и произнесла: — Ну ты даёшь, Перси. Она мизинцем вытерла уголки глаз от слез, что выступили от практически беззвучного смеха и, взяв меня под руку, буквально потащила вперёд. Я все ещё ничего не понимал. Мы остановились около дорожки, куда ушла незнакомка. Повернув голову, я увидел, что она играет с двумя английскими терьерами. Я видел её со спины, но почему-то был абсолютно уверен, что на лицо она тоже очень красива. Я невольно засмотрелся, и тут мама крикнула: — Аннабет! Что?!!!!! Мои брови поползли вверх, и я взглянул на маму. — А… А… Аннабет? — наконец, выдавил из себя я. Мама хохотнула. Я сглотнул и перевёл взгляд в сторону боковой дорожки. Девушка повернулась и, замерев на пару секунд, направилась в нашу сторону. Сейчас я без труда узнал глаза цвета штормового неба, вздернутый носик и слегка пухлые губы. Но за то время, что мы не виделись, черты её лица заострились, придав ему ещё больше благородной красоты. Ко мне навстречу плыла не девчушка, с которой я строил песочные замки и ел из одной тарелки, а прекрасная девушка. И я не мог отвести взгляда от неё. Из прострации меня вывел папин голос: — Аннабет, милая, напомни, как снять заклинание «остолбеней». А то, видимо, Перси до сих пор считал, что ты осталась маленькой девочкой с забавными хвостиками. Аннабет хохотнула, а я, кашлянув, укоризненно произнёс: — Спасибо, папа. Отец спускался с крыльца и направлялся в нашу сторону. Вспомнив о том, что я мужчина, а не четырнадцатилетний мальчик, я улыбнулся Аннабет и произнес: — Я же не виноват, что моя маленькая сестрёнка выросла и превратилась в умопомрачительную красотку. Аннабет усмехнулась и как будто смутилась, а я сделал шаг к ней навстречу и поцеловал в щеку, положив одну руку на ее оголенное плечо. Как вкусно от неё пахнет. — Рад тебя видеть, — отстраняясь, сказал я. — Взаимно, Перси, — она снова улыбнулась, но сразу же поникла, — жаль только, что при таких обстоятельствах. — Да, к сожалению, — вмиг став серьёзным поддержал её я. Подошёл отец, и мы крепко обнялись. — С приездом, сынок, — произнёс папа и добавил, уже обращаясь ко всем: — Если моя дорогая сестра не испепелила взглядом повара, то через десять минут подадут обед. Отец очень хотел, чтобы мы все собрались за одним столом. После этой фразы мы молча зашли в дом.***
Я с трудом дождался окончания обеда. Во-первых, все были подавлены, а во-вторых, тётя Минерва очень сильно интересовалась моей учёбой и личной жизнью. Я, конечно, умело парировал ей, но в итоге под натиском усталости у меня разболелась голова. Поэтому я стойко просидел за столом установленное приличием время и вышел на улицу. Я пошёл в сторону поля для стрельбы из лука, но не успел пройти и полпути, как услышал, что меня зовут: — Перси! Подожди, пожалуйста. Ко мне спешила Аннабет. Отвечая на мой невысказанный вопрос, она пояснила: — Нам нужно поговорить. Куда ты шёл? — К полю, — ответил я, заинтересованно смотря на неё. — Тогда пойдём. Мы сделали несколько шагов по направлению к полю, когда Аннабет заговорила: — За несколько часов до своей смерти дедушка разговаривал со мной. Он просил кое-что передать тебе. После этих слов она опустила руку в карман шорт и вытащила предмет синего цвета. — Флешка? — удивился я. — Да. Я и сама была удивлена, — она вздохнула и продолжила, — в общем, дедушка передал мне две флешки, одну для тебя, вторую для меня. С его слов на них записаны видеообращения к каждому из нас. В них он говорит нам то, что хотел бы сказать после объявления завещания, объяснить свое решение. Он попросил посмотреть эти видео только после оглашения завещания и обязательно в одиночестве, чтобы никто не знал об этом. Я взял флешку в руку и задумчиво покрутил её между пальцами. Что-то не так с этим завещанием. Из раздумий меня вырвал голос Аннабет: — Ещё дедушка сказал, что условия завещания никому не придутся по душе, но он очень просит нас посмотреть содержимое флешек, несмотря на то, что мы будем очень обижены. Я задумчиво провел по волосам и спросил у Аннабет: — И что ты думаешь об этом? Она пожала плечами, и мы снова пошли в сторону поля. — За последние пару суток я слышала слово «завещание» больше, чем за всю свою жизнь. И, честно, — она посмотрела на меня, — не хочу об этом. — Понимаю. Гадко себя чувствуешь. Потерял близкую душу, но при этом думаешь о выгоде, — я приподнял уголок губ в ответ на её понимающий взгляд и продолжил, - мне, признаться, практически все равно, что дед написал в завещании, но мне будет обидно за отца, если акциями компании дед распорядился не в пользу близких. — Согласна, — ответила Аннабет. Мы пришли к полю, где когда-то, ещё маленькими, учились стрелять из лука. — Здесь ничего не изменилось, — с улыбкой сказал я. — Хочешь пострелять? — спросила Аннабет, увидев мою улыбку. — Только, если составишь мне компанию. — С удовольствием, Перси, — ответила девушка, широко улыбнувшись. — Мне в последнее время не с кем было соревноваться. — Что, в нашем захолустье высшего общества не нашлось ценителей английских традиций? — смеясь, предположил я. Она звонко рассмеялась, и мне внезапно пришло в голову, что мне нравится её смех. — Одно время я пыталась научить подруг, но Пайпер больше приглянулось фехтование, а Талия вообще без ума от контактного боя, — ответила Аннабет, подходя к стойке с луками. — Талия… — я задумался, — не Грейс, случайно? — Да, — Аннабет удивлённо вскинула брови, и я поспешил пояснить: — Мы с её братом друзья. — Джейсоном, — резюмировала девушка. — Ты его знаешь? — спросил я, пробуя в руку один из луков. — Нет, конечно. Просто Талия частенько рассказывает о нем. Я рассмеялся. — Как тесен мир, однако. Наконец я определился с луком и скинул пиджак, оставшись в футболке поло фисташкового цвета. — Начнём с тридцати метров? — спросил я, разворачиваясь к Аннабет. Она уже выбрала лук и ждала меня. Её взгляд с интересом скользил по мне. Наткнувшись на мой вопросительный взгляд, она спросила: — Прости. Я задумалась. Ты что-то сказал? Я повторил свой вопрос. — Да. Для разминки самое то, — ответила она, и мы пошли к нужной отметке. — Дамы вперёд, — сказал я, когда мы подошли на позицию. Аннабет встала в нужную позу, подняла лук и прицелилась. Дзинь. Стрела полетела и воткнулась в поле с цифрой «девять». — Неплохо, — похвалил я. Она усмехнулась. Я занял её место. Тело охватил трепет. Мальчишкой я не понимал кайфа от этого занятия, но сейчас все было иначе. Тетива приятно легла на пальцы, я натянул лук… Дзинь. Моя стрела воткнулась рядом со стрелой Аннабет. — Неплохо, — отзеркалила она меня. — Сорок метров? Или сразу пятьдесят? — Пятьдесят, — ответил я и, подхватив лук, пошёл на следующую отметку. В этот раз Аннабет прицеливалась дольше, а я наблюдал за ней. Было что-то чарующее в том, как она держит лук, как натягивает тетиву и как прицеливается. Дзинь. Стрела вновь воткнулась в поле с цифрой «девять». Мы поменялись местами. Я поднял лук, выровнял дыхание и посмотрел на цель так, словно гипнотизировал её. Тетива с приятным звоном сошла с пальцев. В яблочко. Я улыбнулся. — Весьма неплохо, Рыбьи Мозги, — в её глазах горел огонёк недовольства. Старое прозвище резануло по ушам, и я расхохотался, а после вспомнил о том, что она не любит проигрывать. — А ты все та же Воображала, Чейз, — смеясь, сказал я, чем вызвал её смех. Я неожиданно осознал, что мы общаемся так, будто и не было этих долгих лет разлуки — легко и непринуждённо. И это было приятно. Вспоминая какой-то случай из детства, мы направились к новой отметке, когда на краю поля показалась горничная. — Мисс Чейз, прошу прощения. Хорошо, что я Вас нашла. Миссис Чейз просила найти Вас, сказала, что у Вас важный звонок, — сказала горничная и протянула Аннабет телефон. — Спасибо, Мэри, — ответила девушка. Едва она взяла в руку телефон, как он ожил, играя какую-то незамысловатую мелодию. — Алло… В смысле, ты приехал? — Аннабет нахмурилась, слушая собеседника. — Я же сказала тебе, что не в настроении для прогулок… Ладно, — она вздохнула, — иду. Она была чем-то недовольна. — Прости, Перси, придётся нам закончить. — Да, конечно. — Но не думай, что я приняла поражение, — она лукаво улыбнулась. — Думаю, у тебя ещё будет возможность отыграться, — я тоже улыбнулся. — Отнеси мой лук, пожалуйста, — попросила она, после чего отдала его мне и, поблагодарив, быстро пошла в сторону ворот. Я же сделал ещё пару выстрелов «в яблочко» и решил прогуляться длинной дорогой до дома. Мой путь лежал мимо пруда, где мы с дедом любили ловить рыбу, беседки, где он тщетно пытался научить меня играть в шахматы, раскидистого дуба, под которым мы с Аннабет устраивали пикники и многих других, казалось бы, незначительных, но таких дорогих сердцу мест. Я не заметил, как дошёл до высокого ажурного забора, за которым пролегала улица. Так, если я пойду вдоль забора, то выйду на парковку и сразу к дому, а, если вернусь назад, то получится небольшой круг. Долгий перелет и разница во времени начали давать о себе знать, поэтому я выбрал короткий путь. К тому же вдоль забора росли дубы, отбрасывая тень, что было немаловажным сегодняшним жарким днем. Я рассматривал проезжающие по дороге автомобили, пока примерно метрах в десяти от ворот моё внимание не привлекла знакомая фигура. Аннабет стояла в объятиях парня. Он оперся о капот автомобиля и целовал девушку. Ну, было бы удивительно, если бы у Аннабет не было молодого человека. Надеюсь, они не заметят меня. Я почти поравнялся с ними, когда руки парня настойчиво поползли вниз. Едва они опустились ниже приличного, Аннабет прервала поцелуй и возмутилась: — Кастеллан, не забывай о приличиях. Не знаю почему, но мне понравилась её реакция. Мне же пришлось спрятаться за стволом дуба, раз уж я так неудачно оказался здесь. Я не собирался подслушивать или подглядывать, просто не хотел смутить девушку своим присутствием. Парень недовольно цыкнул. — Ну, что ты цыкаешь, Люк? — недовольно начала Аннабет. Мы в людном месте, и эта часть дороги видна из дома. А в доме, между прочим, мои родители, дядя с тётей и двоюродный брат. — Ой, Аннабет, ты слишком заморачиваешься, — шутливо начал парень. — Твоя мама меня обожает и видит своим будущим зятем, папа и слова не скажет без мамы. Твой дядя, насколько я знаю, мировой мужик, его жена — сама тактичность, а брат всего на три года старше меня и, я, между прочим, помню, как он обжимался с девчонками в школьных коридорах. Я мысленно усмехнулся. Было такое. Правда, частенько не я был инициатором этих обжиманий. — Люк, для чего был этот монолог? — все также недовольно продолжила Аннабет. — Разве недостаточно того, что я попросила соблюдать приличия в общественных местах? Весомый аргумент. Я услышал, как парень глубоко вздохнул, после чего он заговорил тихо и вкрадчиво. Уверен, что он взял Аннабет за руку. — Солнышко, я не хочу ругаться. Тем более что приехал я по делу. Сказав это парень, видимо, что-то показал Аннабет, потому что вскоре последовал настороженный вопрос: — Что это? — Это билеты в Майами. Мы вылетаем 10 июля. Ненадолго повисла пауза, после которой раздался тихий голос Аннабет. — Мы? — Да, мы, — также тихо ответил Кастеллан, — я поговорил с твоей мамой, и она сказала, что после похорон твое присутствие здесь абсолютно не нужно. — Ах, ты еще и с мамой поговорил. Замечательно, — иронично произнесла Аннабет, после чего я услышал шаги. Она быстро пошла в сторону ворот. Парень побежал за ней. — Аннабет, постой! Не будь маленькой! — парень догнал её и, схватив за руку, развернул к себе. Она отбросила его руку. — Маленькой? Поэтому ты решил, что можешь решать за меня?! Ещё и маму сюда приплел. Что за коалиция против меня? — Ну, почему коалиция, Аннабет?! Ты должна понимать, что настоящий мужчина может принять решение за двоих. — Настоящий мужчина примет единоличное решение только, если будет на 100% уверен в том, что женщине это нужно. А ты уверен на 100%, что мне нужна эта поездка именно в том смысле, который ты в неё вкладываешь? — А, может, все дело в том, что ты, Аннабет, слишком консервативна в некоторых вопросах? — повышая голос, раздражённо спросил парень. — А, может, это мне решать? — вторила ему Аннабет, также повышая голос. Я осторожно взглянул в сторону ворот. Обстановка накалялась. Парень и девушка буравили друг друга взглядами. — Я никуда с тобой не поеду, Люк, — отчеканивая каждое слово, наконец, произнесла Аннабет. — И… Она не договорила, потому что парень схватил её за запястья и притянул к себе. Аннабет вскрикнула. — Нет, Чейз, ты поедешь. Потому что я так сказал, — я с трудом услышал парня, потому что эти слова он процедил сквозь зубы, но следующие были произнесены значительно громче. — Ты поняла меня?! Он встряхнул Аннабет, и я стремительно бросился к калитке. — Отпусти меня, Люк, мне больно! — Ты меня поняла?! — снова спросил парень. — Немедленно отпусти её, — я вышел на улицу и теперь сверлил парня взглядом. Прошло несколько секунд, и он осознал, что перегнул палку. Кастеллан разжал пальцы, и Аннабет отступила от него на пару шагов, потирая запястья. — Уезжай, Люк, — попросила она. — Мы не договорили. — Разговаривать в такой манере я не намерена. Кастеллан вздохнул и повернулся ко мне: — Дай нам договорить, пожалуйста. Обещаю, я не трону её. Я перевёл вопросительный взгляд на Аннабет. — Сегодня мы разговаривать не будем. Нам обоим нужно остыть. Уезжай, — сказала она и, взяв меня под руку, повела к калитке. Мы зашли на территорию поместья, а спустя примерно полминуты мимо пронеслась Porshe Люка. Мы молча шли к входу в дом, когда Аннабет произнесла: — Спасибо, Перси. — Брось, ничего особенного я не … Она перебила меня: — Я не об этом. Спасибо, что ничего не спрашиваешь и не… — Не лезу со своими советами? — теперь уже я перебил Аннабет. Она кивнула, а я продолжил: — А зачем? Ты взрослая и умная девочка, сама разберёшься. Просто помни о том, что я никогда не откажу тебе в помощи. Какой бы она не была. Мы остановились и теперь смотрели друг на друга. — Я знаю, — изогнув губы в лёгкой улыбке, сказала Аннабет, после чего встала на носочки и поцеловала меня в щеку. Я тоже улыбнулся ей, и мы вместе зашли в дом. Я выпил чашку кофе и, окончательно убедившись в том, что мне нужно поспать, попрощался со всеми и уехал домой.***
Похороны прошли спокойно, и уже на следующий день мы собрались в малой гостиной особняка, чтобы услышать завещание деда. Помимо семьи, нотариус, мистер Андерсон, собрал весь обслуживающий персонал, в том числе и сиделку деда, на которую весьма настороженно смотрела моя тётя. — Итак, начнем, — нотариус раскрыл документы и начал читать: Я Джеймс Джексон, находясь в здравом уме и твердой памяти, завещаю… Далее дедушка перечислил всех тех, кто работал в поместье. Он оставлял всем незначительное количество денег и закреплял за ними место работы ещё минимум на три года. Моей дорогой Элен Престон, что скрашивала мои дни последние пять лет, завещаю сумму в размере десяти миллионов долларов. Сбоку от меня раздался удивлённый писк, женщина закрыла рот рукой. Папа усмехнулся, но, скорее, по-доброму, а тётя зло сверкнула глазами. Да, сумма не маленькая, но по меркам состояния деда она ничто. Вот теперь мне стало, действительно, тревожно, потому как было много разговоров о завещании, но ничего необычного в нем не было. Пока не было. — На этом, — снова раздался голос нотариуса, — я попрошу покинуть комнату тех, кто назван в завещании, так просил мистер Джексон. Когда все разошлись, в гостиной остались мои родители, тётя с дядей, Аннабет и я. Мистер Андерсон оглядел присутствующих и произнес: — Сейчас я поставлю запись, где мистер Джексон сам расскажет вам дальнейшие условия завещания. Все, что он скажет, перенесено на бумагу с соблюдением законодательства. Нотариус прошёл к плазменной панели и, подключив флешку, загрузил файл. С экрана на нас смотрел дедушка. Здравствуйте, мои дорогие! Дон, Минерва, Салли, Фредерик и мои внуки, Перси и Аннабет. Если вы смотрите эту запись, то меня уже нет с вами. Уверен, это прозвучало очень банально, но это отражает реальность. Я вас всех очень люблю и очень ценю нашу дружную семью. Итак, начну с моих зятя и невестки. Фредерик, тебе я завещаю свою библиотеку, уверен, ты оценишь её по достоинству. Фредерик Чейз встал и поклонился, держа руку у сердца. Салли, милая, я долго думал, что же оставить тебе на память обо мне. У тебя практически все есть: любящий муж, прекрасный сын. Ты красива, умна, ты самореализовалась, став знаменитым писателем. Поэтому, подумав, я решил оставить тебе некоторые драгоценности Элизабет. Мистер Андерсон передаст тебе их. И я очень надеюсь, что вы все-таки с Доном решитесь на тот шаг, о котором мы говорили, и эти драгоценности не осядут мёртвым грузом. Мама вытерла слезу, а я озадачился. Что дед имел в виду? Его голос снова раздался с экрана. Аннабет, тебе в собственность переходит дом в Хэмптонсе. Уверен, ты будешь рада. Также, тебя ждет шкатулка с драгоценностями бабушки, и, кроме этого, на твое имя открыт счет в банке, которым ты сможешь начать пользоваться по достижении восемнадцати лет. Я бросил взгляд на Аннабет. Она прикусила губу. Мне сложно было понять, о чем она думает, но выглядела она озадаченной. Пока я смотрел на Аннабет, с экрана послышалось мое имя. Перси. Тебе я также приготовил счет в банке, а также небольшой презент в виде яхты. Ты всегда любил море и, да, я знаю, что ты сам в состоянии себе купить яхту, но уж позволь старику сделать тебе приятное. Ну и себе заодно, конечно. Я улыбнулся, в груди разлилось тепло. — Спасибо, дедушка, — прошептал я. Мои активы в банке, движимое имущество и родовое поместье я завещаю своим детям — Дону Джексону и Минерве Чейз в надежде, что вы исполните волю своей матери и превратите поместье в общественное пространство. Разумеется, вы можете сохранить его часть для своего использования. Я вспомнил разговоры бабушки о том, как она хотела бы превратить поместье в место, где можно было бы устроить выставку, симпозиум или благотворительный бал. Ну, а теперь самое интересное. Дед усмехнулся и, продолжая улыбаться хитрой улыбкой, продолжил: Акции ЭлДжИндастрис в размере 70% я завещаю своим внукам Персею Джексону и Аннабет Чейз в равных долях..... при условии того, что не позднее одного месяца со дня моей смерти, они зарегистрируют брак между собой. Переход собственности на акции осуществляется по истечении трех лет с момента заключения брака, либо в день рождения ими наследника. Об остальном вам расскажет Мистер Андерсон. Люблю вас, мои дорогие, будьте счастливы. Экран погас, а я продолжал смотреть на него, пытаясь осмыслить то, что я сейчас услышал.