«Арт-терапия»

***

      Когда Джейме Ланнистер впервые присоединяется к обитателям реабилитационного центра в час дня на террасе, это случается не на следующий день, и не в день, последовавший за ним. Некоторое время он размышляет.       Он размышляет о словах Бриенны, позволяя им проникнуть в разум и перекатываться там подобно мраморным шарикам. «Трус». «Несчастье». «Месть». Он ощущает гнев и безнадегу, но в то же время он и полон решимости. Ее приглашение на «арт-терапию», малевание пальцами (как будто такая дурь может ему помочь) невозможно просто забыть, как бы ему ни хотелось.       В течение пяти дней Джейме сидит в своей комнате, глядя в то же окно, на тот же мирный пейзаж: синие воды, золотые пляжи, кричащие чайки.       Впервые с тех пор, как он потерял руку, Джейме чувствует, что внутренняя пустота отступает.       Он намеренно приходит с опозданием на первый сеанс малевания пальцами. Несмотря на годы военной службы, он по-прежнему терпеть не может, когда ему указывают, что делать. Позже он вспомнит об этом мелком неповиновении и поймет: тогда он наконец-то нащупал путь из тумана.       Бриенна рассказывает о проекте дня. Она не прерывает речи, завидев растрепанного Джейме в поношенной пижаме и с глубокими тенями под глазами. Лишь указывает на свободный стул ближе к центру пространства, которое они занимают. Ее голос омывает его, и он именно такой густой и спокойный, каким он его помнит. Джейме садится.       Перед ним мольберт с листом плотной бумаги, стакан воды с кистью и набор акварели.       Джейме никогда не был силен в искусстве. Рисунок, живопись… всего этого он старательно избегал. Кисть в левой руке сидит неуклюже, неудобно. Он стряхивает кисть и погружает ее в лоток с краской цвета бургунди. Она окрашивается в красный — красный, как цвета его семьи, красный, как губы Серсеи, как кровь, как отрезанная плоть его руки…       Джейме сглатывает, делает глубокий вдох и задвигает эту мысль подальше. Он не думал об этом раньше, и он не станет думать об этом здесь и сейчас. Скоро он и так ляжет спать, и ему предстоит видеть кошмары, от которых он не сможет пробудиться. Джейме концентрируется на нагретом на солнце кирпиче у него под ногами, на прикосновении бриза к его шее.       Внезапно на его плече оказывается рука, тень падает на все еще чистый лист бумаги перед ним. Джейме напрягается — старые привычки глубоко укоренились в нем и дают о себе знать даже в таком месте. Его рука крепко сжимается вокруг кисти, она готова бить, врезаться в плоть…       — Мистер Ланнистер.       Голос Бриенны тих, когда она появляется в поле его зрения.       Его плечи расслабляются. Он мельком глядит на нее и опускает взгляд обратно к мольберту.       — Я рада, что вы решили присоединиться к нам.       Она придвигает стул и, сев рядом, сжимает его плечо. Вдруг Джейме вспоминает, как она касалась его руки раннее, как аккуратно рассматривала его увечья, словно покрытая шрамами культя не была чем-то безобразным.       Он пожимает плечами, стараясь отделаться от этого ощущения скручивания нутра из-за этого простого прикосновения. Ему неловко от того, как ему комфортно в ее присутствии. Джейме еще более не по себе, когда он понимает, что не менял одежду с тех пор, как они виделись пять дней назад, что не помнит, когда в последний раз мылся, что прямо сейчас обут в домашние шлепки. Он не помнит, когда ему в последний раз было до всего этого дело.       Джейме оглядывается, по-настоящему оглядывается, и видит, что на террасе есть и другие люди, всего около десяти. Рядом сидит мужчина, его закинутая на стул нога закована в скобы. Он сконцентрирован на своей работе, хотя Джейме не видно, что он рисует. Он глядит направо и видит другого человека. Его лицо покрывают шрамы от ожогов, впрочем, они выглядят слишком старыми, чтобы быть полученными на той же войне, где он сам потерял руку.       Бриенна продолжает говорить с ним, никак не реагируя на то, что он ее не слушает.       — Можете рисовать все, что захотите. Главное — суметь выразить себя. Порой это дается проще, когда не нужны слова.       Она прижимает свою широкую ладонь к его руке — его правой руке. Ее веснушки ярко выделяются на фоне белой материи носка. Затем Бриенна встает и уходит, оставляя его раздумывать над чистым листом бумаги перед ним.       Краска на его кисти успела засохнуть и задеревенеть. Джейме промывает ее в воде, превращая ту из прозрачной в розовую. Потом он снова погружает кисть в бургунди. Один лишь красный и больше ничего. Джейме глубоко вздыхает и подносит кисть к бумаге. Тремор возвращается, но он старается его игнорировать и выводит на листе широкую арку.       Джейме не знает, как долго сидит там, рисуя красные полосы, бесцельная ярость наполняет его, и он изливает ее на бумагу. Затем кисть становится неудобной, и он бездумно пускает в ход пальцы. Он со злостью макает их в краску, потом водит ими по бумаге, оставляя жирные грубые линии. Джейме приходит в себя, когда видит на листе мазок синего поверх сплошного красного. Он глядит на свою руку и понимает, что случайно окунул безымянный палец в индиговую краску. Джейме поднимает глаза к листу на мольберте и фокусируется на синем пятне, спокойном и умиротворяющем острове посреди океана его неистовства. Он впрямь как остров, на котором он живет сейчас.       Внезапно гнев оставляет его, и Джейме чувствует себя опустошенным, смертельно уставшим. Он оглядывается. Бриенна стоит около покрытого шрамами мужчины и, осторожно держа его за запястье кончиками пальцев, направляет кисть в его руке.       Джейме резко выдыхает и снова глядит на свой рисунок. Красный струится по бумаге словно капли дождя по стеклу, истекает кровью в полоску синего.       Джейме вытирает пальцы о пижамные брюки и молча уходит.