***
Джейме глядит на часы — они показывают 10:53 утра. Он сидит у небольшого столика в своей спальне, окно открыто, и прохладный бриз гуляет по комнате. Сквозь него можно наблюдать прежний прекрасный, захватывающий дух вид: золотые пляжи, сапфирово-синие воды, белые чайки, разносящие свои крики по округе. Кажется нечестным, что эта часть мира может быть такой красивой, в то время как он проводит столько времени во тьме. Джейме отрывает взор от окна и раскрывает ноутбук. Это отнимает у него не так уж много усилий, лишь приходится прижимать предплечье к клавиатуре, чтобы отрегулировать дисплей и маленькую вебку, размещенную на его верхнем краю. Спустя мгновение раздается музыкальный сигнал, и Джейме кликает на мигающую иконку в V-Raven, чтобы ответить на входящий звонок Тириона. Лицо брата появляется на экране, в уголках его разномастных глаз виднеются морщинки. Застывшая на лице улыбка кажется болезненной. И хотя выражение Тириона часто бывает скорбным, Джейме ощущает, как внутри что-то обрывается. — Все в порядке? — спрашивает он, замечая, что взгляд его младшего брата бегает из стороны в сторону. Тот треплет свою отросшую щетину короткопалой рукой, и Джейме замечает, каким истощенным кажется Тирион. Тот тяжело вздыхает. — Обычно я не испытываю проблем в подборе слов, — произносит Тирион медленно и с расстановкой. Тревожное чувство в животе Джейме лишь усиливается, когда он считывает жалость в глазах брата. — Очень хорошо, что ты сейчас на отдаленном островке, дорогой братец, — Тирион выдавливает из себя нерешительную улыбку. — По крайней мере, так ты не окажешься в эпицентре скандала. Последние пару дней мы с отцом стараемся минимизировать ущерб. Из-за расплывчатых формулировок Джейме еще больше становится не по себе. Его разум перебирает дюжину сценариев, один хуже другого, и в итоге ему хочется, чтобы его брат уже наконец выложил всю правду. — Что случилось? — он уже начинает гадать, не придется ли ему вернуться домой, прервать свою терапию на Тарте, от этой мысли он приходит в ужас. — Серсея, — мрачно молвит Тирион. Серсея. Джейме едва ли вспоминал о ней в последние дни, может, даже недели. Но его все равно охватывает ужас. — Что? — Выяснилось, что нашу милую сестрицу сфотографировали в ночном клубе… в компрометирующем положении с новой мирийской моделью, Тейной Мерривезер. И не так давно она записала — скажем так, довольно нескромное — видео с одним из братьев Кеттлблэк. Отец заплатил сполна, чтобы заткнуть всех, но ты знаешь, как он относится к шантажу. Теперь жалость в глазах Тириона имеет смысл, однако Джейме удивлен, насколько мало его задевают эти новости, скорее, на него находит оцепенение. — Это все? Или есть что-то еще? Тирион фыркает. — Судя по огромному количеству людей, предлагающих свое молчание в обмен на тысячи драконов, за последние два десятилетия она перетрахала кучу народу, начиная с Тейны, Кэттлблэка, а может, и Лунатика. Джейме ощущает внутренний толчок, когда слова Тириона доходят до него, онемение сменяется гневом. Он изо всех сил старается сохранить лицо, цепляясь за годы их с Серсеей истинных отношений. Даже перед Тирионом, которому известно о них уже много лет. — Мне жаль, Джейме, — голос брата звучит мягко, даже нежно, и именно этого Джейме не в силах выдержать. Он знает, что это несправедливо, но все равно жаждет наказать его. Джейме захлопывает ноутбук, веб-камера съезжает вбок. Одна из ее пластиковых петель зависает под странным углом. Он сжимает пальцы на краю ноутбука и сметает его со стола одним резким движением. Бессмысленные разрушительные действия оказываются не так приятны, как он надеялся. Джейме вздыхает, опуская локти на деревянную поверхность, а затем опускает голову на сложенные руки. Проходят минуты, и его гнев утихает. Наконец, он поднимает голову и смотрит на часы. Уже перевалило за полдень. Осторожно и медленно Джейме поднимает ноутбук из угла и кладет его на стол. Он выходит из комнаты, не оглядываясь. Время увидеться с Бриенной.***
Свернуть из глины колбаску — то еще испытание, когда у тебя одна рука, к тому же Джейме по-прежнему раздражен после утреннего разговора с Тирионом. Он издает длинный низкий рык и сжимает ладонь в кулак, несмотря на неприятное липкое ощущение от подсыхающей цементно-серой глины, которая непременно забьется ему под ногти. Он уже подумывает о том, чтобы помолиться Кузнецу, понимая, как трудно потом будет отмыться. Джейме начинает медленно закручивать глиняную колбаску в спираль, а затем с помощью спицы наносит на нее метки. Он должен признать, что Бриенна была права — после пары недель работы с этим материалом он может отметить больше силы и ловкости в своих пальцах. Два дня назад даже Джон Сноу на трудотерапии отметил, что рука Джейме окрепла достаточно, чтобы его подпись стала четкой. Он опускает пальцы в маленькую чашу с водой у локтя, чтобы сгладить края своей будущей вазы, когда рядом с ним кто-то появляется. Бриенна. Джейме может уловить свежий аромат ее шампуня и легкий намек на запах скипидара под ним. — Женщина, — бормочет он, но достаточно громко, чтобы она его услышала. За этим следует подавляемый смешок. — Джейме, — приветствует она. Он улавливает улыбку в ее голосе. — Как продвигается? Бриенна опускает руку на стол рядом с ним и склоняется, чтобы взглянуть поближе. Она поглощена рассматриванием его кривобокой вазы, и Джейме вдруг обнаруживает, что все утренние треволнения испарились. Он не может оторвать глаз от голубоватых вен, проступающих сквозь молочно-белую кожу на ее запястье. Ее слова быстро растворяются на заднем плане. Его глаза сосредотачиваются на светлых волосках на тыльной стороне запястья Бриенны, на ее гладкой коже, чуть более темной и покрытой веснушками. Джейме гадает, сколько дней уйдет на то, чтобы сосчитать их все только на одной ее руке, он думает о ленивых часах, которые можно провести в объятиях хлопковых простыней, греясь в золотистых лучах солнца. Он и сам не замечает, когда именно его палец касается ее запястья, чертит линию вдоль синевы вены, оставляя по себе тонкий глиняный след. Он обращает на это внимание, только когда Бриенна умолкает. Джейме вскидывает голову и встречается с ее потрясенным взглядом. Ее зрачки расширены, веснушчатые щеки покрыты румянцем, а крупные квадратные зубы погружены в мякоть нижней губы. — Бриенна, — тихо произносит Джейме. Он чувствует, как ее длинные мозолистые пальцы оглаживают тыльную сторону его ладони и проглатывает стон от этого ощущения. Он четко видит момент, когда Бриенна приходит в себя, и ее взгляд становится жестче. Она делает глубокий вдох и отдергивает руку, разворачивается и уходит без слов. Джейме не может не заметить, что ее руки дрожат, когда она пытается оттереть от грязи свою кожу. Бриенна проходит в переднюю часть класса и хлопает в ладоши, распуская всех на сегодня. Больше в его сторону она не смотрит. Для Джейме это сигнал. Он медленно поднимается и адресует взгляд Сандору, болтающемуся у шкафа для обжига около стола Бриенны. Тот склоняет голову и делает знак рукой. «Ты остаешься?». Сандор задерживался с ней после прошлого занятия. Сегодня очередь Джейме, и он кивает, а затем оглядывается в поисках Варго Хоута. Когда он наконец замечает того, его губы кривятся в неудовольствии. Хоут, ухмыляясь, глядит в ответ. Он многозначительно смотрит на Бриенну, а затем снова на него. Как же Джейме хочется вышвырнуть его отсюда, но что-то его останавливает. В этом человеке есть некое садистское коварство, и за пару недель, которые Хоут провел на Тарте, убеждение Джейме в этом только окрепло. Он не может сказать точно, но есть что-то в том, как тот говорит о Бриенне, смотрит на Игритт в кабинете физиотерапии или трется у медпункта, когда на смене Лилли. На одной из сессий со Старшим Братом Джейме пытался привлечь его внимание, надеясь, что тот заметит в нем ту же скверну. Однако в ответ терапевт напомнил ему, что все прибывают на Тарт ради исцеления, и Варго — не исключение. Однако Джейме знает, что Хоут не успокоится, пока не причинит кому-то боль, причинит боль женщине. Он также знает, что после его стычки с Сандором его попросят уехать, если подобное повторится. Джейме не может позволить этому случиться, не может покинуть Бриенну в столь уязвимом положении. Так что он просто молча смотрит на Хоута, ожидая, что тот первым опустит глаза. Хоут усмехается, шутливо салютует ему и уходит. Джейме снова занимает свое место и невидяще смотрит на свою вазу. Таким бессильным он не чувствовал себя с тех пор, как очнулся в Харренхоле, и он понятия не имеет, что делать. Когда он вновь поднимает глаза, на террасе кроме них с Бриенной никого нет. Она поглядывает на него из-за своего стола, пожевывая нижнюю губу, и кажется взволнованной. — Мистер Ланнистер… Джейме… тебе еще что-то нужно? Джейме пожимает плечами и следует с вазой к шкафу для обжига, чтобы выгадать немного времени. Он гадает, сколько может ей поведать, послушает ли она его или отмахнется точно так же, как Старший брат. Он взвешивает за и против, и принимает решение. — Хоут, — говорит Джейме, закрывая дверь шкафа и поворачивая ручку, а потом обращается к ней. Бриенна недоуменно хмурится. — Прости? — говорит она, оглядывая комнату, где остается только он. Джейме подходит ближе, они стоят лицом к лицу, и теперь их разделяет только ее стол. — Хоут, — настойчиво повторяет он. — Я не могу объяснить, Бриенна, но просто будь осторожна, когда он шляется поблизости. Она медленно качает головой. — Джейме, я не думаю, что он так плох, как ты считаешь. Она ведь даже не верит в собственные слова! Джейме расстраивает ее неверие, к этому прибавляется потрясение от утренней беседы с Тирионом, и его срывает. — Глупая, упрямая женщина! — шипит он, обнажая зубы, и бросается к столу. Спина Бриенны выпрямляется, в ее глазах разгорается синее пламя, ноздри сердито дергаются. Гнев и вожделение — Джейме и забыл, какая тонкая грань может быть между ними. Его глаза опускаются к ее широким пухлым губам. И до того, как Бриенна успевает высказать ему хоть что-то, он целует ее, скользит языком в ее рот, и она удивленно вздыхает. Джейме ощущает, как она сдается ему, целует его в ответ, и кончики ее пальцев порхают по его гладковыбритой челюсти. Он и сам жаждет коснуться ее, но между ними стол, и единственная рука занята удержанием его в вертикальном положении. Из глубины его горла вырывается рык разочарования. Тогда Бриенна отрывается от него. Они оба тяжело дышат. Ее лицо бледно, она смотрит на него какое-то время, а затем склоняет голову. Джейме выпрямляется и молча глядит на ее шею, желая проследовать по пути, который проложили ее веснушки, желая поцеловать ее снова. Но он знает… это плохо кончится. — Джейме, — в ее голосе дрожь, она смотрит на свои сцепленные на столе руки, — пожалуйста, уйди. Уйди. Это слово поражает его. Он хочет спросить, уйти на сколько… На день? Неделю? Навсегда? Но слова застывают на его языке. Пошатываясь, Джейме уходит с террасы и возвращается к себе. Тяжело опускается на край кровати. Выглядывает в окно. Прогноз обещает дождь и возможную грозу к ночи, и Джейме чувствует что-то новое в колеблющихся волнах с шапками белой пены, в тяжести воздуха и еще более пронзительных чаячьих криках. Ему хочется думать о Бриенне, о том, как ощущались ее губы, как она отвечала на его поцелуй, но в животе гнездится чувство, будто должно произойти что-то ужасное, и мир затаил дыхание в ожидании. Джейме надеется… молится… чтобы он ошибся. И все же он знает, что это не так.