Одуванчик: твоя последняя песнь

Чжун Ли с тихим вздохом передвинул голову с одного положения на другое. Выдавшийся на редкость выходной вечер проходил для него так скучно, что и любимая книга, и музыка из патефона не впечатляли его, как обычно. Ему было и лениво выходить из онемения, отчего после каждого десятого оборота секундной стрелки он сдвигался головой на всего-то милиметр, реже - сантиметр. И глядел на дымчатые шторы, на тусклые фонари за окном, освещающие пустую дорожку. Даже только-только спускающийся вечер был скучен и надоедлив. Все надоело мужчине, что уж взять! И одни мысли об конверте… Настолько он углубился в анализ размашистого почерка (даже не компьютерная печать!), который спрятали и передали прямо в руки, что в очередной раз попался под атаку Аждахи. Тот, будучи таким же скучающим, захотел простой кошачей душой, чтоб его заметили и развеселили. — Ах ты… — Чжун Ли дернул ногой в уютном тапочке, когда недовольный громадный кот затарабанил по ней двумя передними лапами. — Опять шалишь? Ажди, я тебя опять в тумбочке запру, если… Мужчина перестал воспитывать кота и обернулся в сторону лестничного пролета, услышав небыстрые шаги. Простая забывчивость мужчины переросла уже в привычку оставлять дверь открытой. Так он не только проветривает комнату, но иногда встречается с Сяо на лестнице, как сейчас. — Ты куда? — А? — Сяо обернулся, затормозив на первой ступеньке, и крепко сжал лямки шарообразного рюкзака. — Погулять! — Не слишком ли поздно? — прихмурился Чжун Ли, действительно задумываясь о времени, и поворачивает голову на часы. — Скоро семь часов… — У меня дела! «Какие?» Чжун Ли не успел посмотреть снова на молодняк, как раздался прощальный хлопок двери с первого этажа. Вздохнув, мужчина вновь откинул голову на спинку кресла и вытянул ноги, аккуратно отпихивая потрясенного кота. Вся крохотная ныне семья не знала такого Сяо: этот парень просто так никогда не гуляет почти что ночью, испытывая страх перед тем, что видел в прошлом. Но хорошо, что он пошел не один. Он бы не взял ради себя одного рюкзак, что от груза был похож на вторую голову, вросшую в спину. Только с кем он пошел, почему именно в такое время? Нет, об этом тоже можно было догадаться, вспомнив, как на выступлении открытых дверей Сяо сорвался с места и без стеснения полез к углу сцены, за кулисы, пользуясь моментом темноты. Это тоже очень было не похоже на парня. Да и тот в целом слишком сильно изменился не только за все время, но и за последние недели, хотя Чжун Ли готов был убедиться, что мальчишка, игнорируя все трудности, достиг внутреннего равновесия… На мужчину, забравшегося руками в противоположные рукава халата, неожиданно нахлынули воспоминания. А ведь правда: по сравнению с малышом Сяо, нынешний был другим человеком, который потихоньку, из-за кого-то, опять менялся. Когда он был маленьким, то был ли он похож на теперешнего? Решив окончательно предать вечер воспоминаниям и ностальгии, янтарные глаза застыли на темно-коричневой шерстке кота, и мысли перенеслись на десять лет назад. В тот вечер Чжун Ли как раз поймал этого пухлого, вечно недовольного котищу, который был изначально настоящим заморышем и не таким уж хмурым. Они — мужчина, укутавшись шарфом, и щуплый котёнок, дрожащий в широком внутреннем кармане пальто, — спешно шли по узкой улочке, желая спрятаться от снега там, где тепло и сердцу, и телу, а именно дома. Конечно, пусть со стороны кажется довольно милым, что животному нашли место на долгие годы, но не это любилось вспоминаться мужчине. Тогда был не самый лучший день по нескольким причинам, потому вечно в голову сбредало что-то левое, неприятное, а не счастливое животное. Во-первых, то было время расцвета крепкой карьеры, когда мужчина закончил второе образование, поняв, что экономист — его «дело гиблое», и нашел работу. А потому сама мысль о том, как он в прошлом выполнял поручение агенства, название которого за все года забыл и подавно, бросала в дрожь: с ней всплывали и неприятные клиенты, пренебрежительно относящиеся ко всему, что работает, и те кварталы, в которые стыдно было показываться юристу, знающему себе цену. Так кому ли, кроме молодого специалиста Чжун Ли, не завлекать клиентов из низов? Во-вторых, до чудесной находки животного, мужчине хорошенько вставили по ушам, обвинив в мошенничестве. Ну, разве кто-нибудь мог представить, что на следующий день, обратившись за адвокатской помощью, девушку окончательно достанет ее муж, отправив на тот свет? Этот случай до сих пор, как и похожие, затрагивает гордость Чжун Ли и, пожалуй, его внутренние чувства, если он захочет спросить себя: «А что было бы, если б все-таки приехал раньше?» И, наконец, Сяо. Юный Чжун Ли совсем забылся, куда шел. В какой-то момент он остановился между железобетонных стен, создавшие длинный и узкий коридор, нагоняющий страх, и стал осматриваться в два направления — вперед и назад. Растерявшись от странного места, мужчина опустил руку в карман и стал искать фонарик, так как видел весьма мало без света: вдруг будет выход в этих джунглях. Но не нашел, возможно, обронив такую небольшую вещицу по дороге. Со вздохом, полным тревоги и предвкушением чего-то неожиданного, мужчина поднимает голову и видит ребенка с направленным прямо пистолетом. Настоящим пистолетом, отчего кожа мужчины побледнела в полутьме сродни снегу. Непонятно откуда взялся одиннадцатилетний малыш, да еще и с недетской игрушкой — скорее всего, он притаился за стоящей мусоркой. Но то ли он испугался незнакомца, а выхода не было, то ли преисполнился смелостью и нуждой защищаться, но вышел в готовности убить при малейшем неверном движении. — Д-деньги! — ах, ну, значит он из тех, кому просто нужно выживать в мире капитализма. А что можно ожидать от человеческого болота, где бегают беспризорники и с радостью открывают двери бараки? Это единственный квартал, самый известный в огромном городе и посвященный всем смертным грехам, вызывает такой позор, что все приличные люди считают игнорировать факт его наличия. Достаточно сделать вид — и этого нет! Повезло, что в будущем это место само себя изжило… Или кто-то его уничтожил. Чжун Ли, шмыгая носом от холода, похлопал глазами. Он немного затормозил, не сразу услышал приказ маленького разбойника, но затем извинился и начал открывать портфельчик-сумку в поисках кошелька. Ну, доброе дело сегодня точно сделает! Но и его, как фонарика, не оказалось. Он не выпал, а просто забылся дома, о чем узнал тридцатидвухлетний мужчина только сейчас. — Деньги? Хо-хо, сейчас, — не мог в это поверить и стал искать более усердно, чувствуя стекающий по щекам пот. — Уверен, он где-то здесь… — В-Вы без денег? — замерзший малыш и сам поджал губы, дрожа на холоде. — И зачем Вы т-тогда пришли без денег?! Мальчик вздернул дуло вверх, прямо на лоб мужчины. Он икнул и вцепился в пистолет крепче, хмуря свои большие для узких глаз брови. — Т-тогда… Тогда шарф! Снимайте шарф! — разбойник все так же вежливо пытался добиться от медленного, такого же замерзшего Чжун Ли вещей, но в нем чувствовался приличный холод, как снаружи, будто за неповиновение не пощадит. — Если есть е-еда, то выкладывайте! — Шарф… Шарф — это правильно в такое время! Я сейчас его сниму, только мне придется положить сумку, хорошо? — улыбнулся Чжун Ли, осторожно кладя чемоданчик у ног. — Там ничего важного, кроме бумаг, нет. И еды там тоже нет. Но оборванец все равно, запугивая оружием, которое неизвестно где или от кого взял, подошел, чтобы проверить. Мужчина, снимая шарф, даже заметил проблески надежды и любопытства в янтарных льдяных глазах. Ребенок ребенком! Малыш сел в непонятном тряпье прямо на снег и отложил пистолет. Он открыл маленькими, но быстрыми ручками рабочий чемодан. От нахлынувшего снежного ветра пара бумаг тут же взлетели и переместились, прячась в сугробах, подальше от страшного паренька. — Ой! — тот закрыл чемоданчик и неуклюже встал, один раз упав обратно из-за скользкой подошвы дырявых сапожек. Пока мальчишка побежал за бумагами, желая поймать их, Чжун Ли уже снял шарф, закинул его на руку и осторожно подошел к утащенной сумке, недоумевая, как вообще можно зимой бегать в том, что сделано из мешка картошки, и еще не загнуться. Но не его дело. Он покачал головой и только поднял чужую игрушку, хмуря брови. Когда его спрашивали, нормальный ли поступок — отобрать у ребенка конфетку или подобное, – он никогда не думал, что заберет что-то такое. Чжун Ли проверил магазин, еще помня, как пользоваться оружием, и похолодел от осознания, что пули действительно были. — Малец, — Моракс направил в темноте дуло на повернувшегося мальчика, тем самым заставляя застыть в шоке и страхе, — кто тебе дал это? – … — Отвечай, или на моем месте окажешься ты, — мужчина еще больше разозлился и из-за себя, но никаким другим методом нельзя выпутать из мальчишки информацию, которая в будущем может спасти чью-то жизнь. — Мне дал м-мой друг… — наивное дитё не на шутку испугалось: он поднял руки, якобы сдаваясь, а его глаза стали сильно щуриться. — Если х-хотите меня убить, то стреляйте в голову. Я так б-быстрее умру. Лицо Чжун Ли, принявшее маску равнодушия, не поколебалось. Но внутри что-то йокнуло, дернулось, оборвалось, и мужчина впервые ощутил, как разочарование взяло язычок и потянуло в горло, заставляя замолчать, а злость вскипела в пальцах, взявшиеся за ствол еще крепче. Мужчина стиснул зубы и резко опустил руку, но быстро подошел к малышу. Он кинул пистолет на землю и наступил сверху него сапогом, буквально втаптывая. — Нет, это просто возмутительно, — голос был еще спокойнее. — Это как продать ребенка в рабство. Такое непростительно. Кто этот человек, скажи мне: кто сказал, что ты заслужил такое? — Я убил с-семь человек, — взгляд юноши стал глубоким, кукольным и взрослым; он больше не боялся и шел мысленно на эшафот без сожаления. — «Он» сказал — я убил. «Он» сказал, я заслужил. Чжун Ли открыл узкие глаза и рот. Не каждый день от потенциального школьника можно было услышать такие устрашающие слова. Стало страшно представлять, как это происходило: как эти маленькие руки по чужому или собственному принуждению, сейчас поднятые белым флагом и сжимающие рабочие бумаги, закапывали тело сами или с помощью, как они отмывались водой, снегом или вовсе обтирались о пыль, скрывая кровь. И никто еще не поймал его, хотя все в мальчике кричит: "Заберите! Заберите меня отсюда!". Разочарование разорвало грудь, а на языке почувствовался вкус грязи. Мужчина сел перед мальчиком, убрав куда подальше оружие. Он замотал его шею шарфом, не спуская взгляда с пронзительных глаз, и опустил руки, сжав в своих. — Ты говоришь правду? — с надеждой спросил Моракс, и его взгляд потеплел, расслабился в печали и отвращении к этому миру. — Или это сделал кто-то за тебя? — «Он» сказал — я убил, я н-не жалею, — продолжал дрожать юноша, непоколебимо держа взгляд, — люди насмехались над-до мной и моими «братьями» и «сестрами». Хотели раздеть одну из них, отоб-брать последнюю одежду. Они у-ударили брата, привязали другого для смеха. «Он» разрешил — и я убил. — Что ж такое… — мужчина смотрел на мальчишку, сжимая его ладони еще крепче, до теплообмена. Неожиданно из-под воротника показалась черно-коричневая головка с желтыми пятнышками. Она мявкнула и уложилась мордочкой снаружи, не открывая глаз. И обе потрясенные души сразу посмотрели на нее: мальчик широко открыл рот в удивлении, совсем не ожидав, а Чжун Ли испугался, так как забыл, кого греет у сердца. Заметив взгляд впечатлительного юноши, который только что с этим измученным лицом не боялся оборвать тонкую нить своей жизни, Моракс осторожно достал котика и укрыл его в домик из варежек, чтобы быстро показать. — Правда хороший? — решил отвлечь Моракс мальчишку. — Я нашел его в коробке на лестнице, когда спускался после клиента. Кажется, его совсем недавно выставили, потому он очень долго мяукал и пытался вылезти из коробки. Не знаю, чем его кормить, вот и несу поскорее домой. Правда хороший? — Да! — улыбается наивный, еще не видевший хороший мир мальчик, отбросивший вторую «барьерную» личность; в это мгновение в нем будто проснулась любовь к всему живому и восхищение, как будто он и не видел чьи-то трупы, не сводил концы с концами. Все же, он ребенок. И, пожалуй, даже если события заставили увидеть его «конец света Либерта», в нем будет скрываться маленький ребенок до тех пор, пока не станет стабильно безопасно. — Вы похожи, — улыбается в ответ мужчина. — Вам обоим надо выживать, но своими силами вряд ли сейчас чего-то добьетесь, кроме смерти. Вам нужны уход и правильная забота, а не то, что дает тебе «друг», эта местность. Тебе разве нравится видеть рыбьи глаза у людей, когда их кровь застывает? Парень опустил взгляд, моментально потухший, и промолчал. А что видел иного в своем мире? Он пустил руки, сжал снег и начал мяться, потирать, показывая, как замешкался, заволновался. Да, еще маленький, чтобы понимать всерьез свои действия, пусть ему и не пять лет, и был движимым только защитой «семьи». Для него этот мир — мир постоянной опасности. И преступления, которые он совершил, парень считал исконно верными. Но заслуживает ли он полного наказания за это, как взрослый и полностью дееспособный преступник? Чжун Ли осторожно убрал обратно в карман уснувшего котенка и встал. Он взял сумку, наплевав на выроненные бумаги (с последнего события в них ноль ценности), поднял воротник пальто и вздохнул. — Знаешь, я еще приду. И принесу тебе еды, денег, — ему стало по-настоящему жаль эту кроху, и на досуге он хотел подумать над этим. — Только скажи, где я могу тебя найти. Я и твоим братьям и сестрам принесу. — Не с-стоит! — парень сжал мокрыми руками шарф, поднимаясь и тут же кланяясь, зажмурив глаза. — Не н-надо, я чуть Вас не убил. — Я о тебе позабочусь. Как о нем, – тот посмотрел на грудь. – Давай я приду в субботу, через три дня, на это же место? — А Вы н-не забудете? — не верит мальчик. — Не забуду. Только пообещай, что ты не будешь убивать людей. В твоем случае это крайне невыгодно, но ведь можно припугнуть выстрелом, парализовать попаданием в ногу или держаться вдвоем-втроем или всем вместе. «Его» не стоит слушать, как единственно верного решения. Мужчина погладил по голове мальчишку вновь и пошел вперед. То, что он сказал, было верхом эгоизма и пренебрежения чужой жизнью. Сказать по поводу этого свои советы все равно, что насмехаться. И от этого Чжун Ли стало стыдно, отчего хмурость не сходила с него и по сей день, пусть он и был убежден, что Сяо после остальных событий забыл о таком разговоре. Тогда его очень сильно беспокоила ситуация с Сяо. И он решил в первую очередь обдумать все с человеком, кто всегда поможет определить истинный путь. И именно Гуй Чжун сподвигла его на работу адвокатом, не только открыв потенциал, но и доказав, в чем же справедливость Моракса. Пусть дальше он в одиночку учился понимать чужие судьбы. Мужчина наконец-то перевел взгляд на письмо, лежащее между открытых страниц, и выпрямился. Он горько усмехнулся и покачал головой, вздыхая. Что та любовь, таившаяся в нем молчаливо и не раскрывшаяся в конце концов, что эта, приносящая боль от непонимания теперешних чувств, — Чжун Ли падок на любовный кризис в жизни. — И ты похож на нее: поможешь всем, да себя в бездну загонишь… — ему стало больно вспоминать далее, и он встал, решая заварить себе успокаивающий чай. Зря только вспомнил. Что он хотел себе этим ответить? Что тогда, что сейчас, Сяо был наивным ребенком, который, несмотря на плохую энергию и со стороны себя, и окружавшую с рождения, тянулся к свету. И Чжун Ли, так и не выросший ни в своем восприятии к людям, ни в разуме, надеялся, как бы этот свет не был излишне сильно осветлен.

***

Сяо держал за руку Венти и шел за ним, подсвечивая фонариком на телефоне тернистый путь под ногами, длинные травинки, которые подгибались под беспощадными шагами. Парень хмурился и от усталости, и от тяжести, и от привычки — от всего, что можно. Точно не так он представлял веселый путь до волшебного места, занимаемый их уже час. — Знаешь, уже темно давно, хотя мы встретились под розовым небом. А все равно не дошли, — подал парень голос в конце концов, перешагивая через небольшую ямку под звяк тяжелого рюкзака. — Мы не заблудились ли? — Нет-нет! — говоря, Венти иногда светил на Сяо и улыбкой, и ручным фонариком. — Полянка-то далеко, да ведь еще и у озера. Но это ведь лучше: туда редко кто забредает, даже лесник и его сын не показываются. — Лесник и сын? — удивляется Сяо, поднимая взгляд от земли на Венти, чья голова наполовину скрывалась голым грифом инструмента. — О, да, Андриус и Рэйзор! Часто их видел, когда гулял у дороги в деревню: паренек, вроде, двадцати лет, но выглядит одновременно и устрашающе диким, и очень наивным, а его такого же длинноволосого седого отца я вообще боюсь, но вместе, убирая опавшее дерево и листву, они первосозданная человеческая сила! Вообще, мальчишка хороший, пусть и нелюдимый: так говорят ровесники из экологичного общества — они же еще и исследователи, и волонтеры, — которые познакомились на одном мероприятии с работой лесника. А Борей, по слухам, даже изначально и не был лесником, а отшельником, а только потом через связи стал получать за эту зарплату. Только что с сыном будет, который в детский сад-то не ходил… Слушая, Сяо каждый раз удивлялся такому большому запасу информации у Венти, и совсем не верилось, что такие интересные события творятся в районе. Сам же парень и похожего не раскажет: он не знает события в жизни отца, что же с жизнью незнакомцев. С одной стороны, разбавлять прогулку на свежем воздухе было приятно чем-то житейским, ведь даже у Сяо, если бы был лес рядом, тоже мог быть лесник, а он и не знал, что тот делает среди дикой природы. Но с другой — разговаривать о чужих жизнях, словно сплетничать, было крайне изнурительно, да и главным объектом того, кого хочется узнать получше, был не какой-то странный мальчишка его возраста или младше, а всегда улыбчивый Венти. Пусть в таких разговорах он и узнал, что парень любил воспринимать любое, что вертится поодаль от него, будто своей жизни нет, но это, право, мало. Даже и близко не подходит к глубокому кратеру личности, а всего-то жалкая поверхность. Хотя и поверхность, порой, очень приятна наощупь. — О, куст дикой смородины, — спутник задумчивого парня остановился, подсвечивая ягодки. — Значит, осталось двадцать пять шагов! Я не считал, а так думаю, если что, хе-хе. — Как придем, то сядем за еду, — предложил Сяо, двигаясь в путь дальше, — а то я не ел с трех часов дня, да и отдохнуть ногам надо. — Ох, а я собирался поплавать… — Поплавать? — удивился азиат и даже подумал, что это шутка. — Немного осталось до настоящей осени, уже холода наступили, а земные воды вовсе подостыли, особенно для вечера, чтобы плавать. — Так мило, что ты беспокоишься! — чистым звоном смеется Венти. — Не волнуйся, я уже передумал… Возможно. Сяо вздыхает и качает головой. И что же он волнуется, если Венти даже старше, чем он? Явно ведь понимает последствия, а он, в отличие, как душный старший брат! Парень ударяется лбом о низкую ветку, отвлекшись, и едва ли не выпадает на цветочное поле. Потерев лоб с шипением, растяпа быстро забыл о боли, когда увидел сияющие бутоном цветы. Буквально сияющие, от самого света луны, зелено-голубоцветные! Сяо раскрыл рот и осторожно пошел, стараясь теперь не загибать травинки большой стопой, дотрагиваясь до цветочков пальцем, думая, что это иллюзия. — Это биолюминесцентная трава-цветок, — говорит Венти, отходя пока к берегу озера, окруженном какими-то кустами и морем других растений. — Точнее, в бутонах засыпают светлячки или передают на небольшое время тепло, потому она так странно светится. Это чудесно! — И правда… — услышав, что это может быть «кроваткой» для насекомых, Сяо перестал трогать бутоны и обернулся. — Венти! Но от него и след простыл, только гитара, небольшая сумка и вещи свалились кучкой на землю. А через секунду послышался всплеск, и азиат закатил глаза почти до того, чтобы достать свой нервный центр внутри. Он недооценил внутреннего ребенка друга. — Ой-ей, и правда холодно! — показалась мокрая головая неподалеку от крутого берега. — М-да… — Сяо цокнул и подошел к кучке Венти. — Конечно, холодно. Вечер на дворе, вода остыла. А если бы был день, то даже так не стоило бы с головой под воду лезть. Еще и в не пойми какую — вдруг там кишечная палочка или еще что-то? — Не так уж и страшно: заболею и заболею, — пловец пожимает плечами, чей рельеф в полутьме казался еще меньше и уже. — Главное, чтобы… Но тут Венти вскрикнул и быстро поплыл на берег. Он, выскочив с голой попой, благо прикрытый низом ветвями кустов, стал быстро-быстро тереть ляшку. Не особо впечатлительный на такие акробатические выкрутасы Сяо только коротко улыбнулся и стал стелить пикниковый плед. — И кто же укусил? — Кажется, рыбешка какая-то… — голыш прошел к своим вещам и стал в первую очередь надевать носки на мокрые стопы. — Не понял, но лезть не стану, правда! Сяо ярко покраснел, сам не поняв отчего. Стараясь не смотреть, он вытащил полотенчико из рюкзака-помощника и протянул Венти. Тот сразу же поблагодарил парня и, переступив с земли на сандалии, стал растираться с невинным хихиком. — Самое удобное, что тут комаров нет! Они просто не знают, что люди тоже могут здесь обитать, поэтому не водятся, — рассказывает непоседа, не умолкая ни на секунду. — Но и странно, потому что для них тут хороший источник воды. Хотя я не разбираюсь, пьют ли они воду. Но неважно! — Угу… — поддакивал Сяо, присаживаясь и незаметно прикрывая обзор одной рукой, пока второй стал вынимать контейнеры, упаковки с едой. — Я взял бутерброды с индейкой, салатом и помидорами. Тут еще мармелад с… — Кислые? — обернулся Венти, поправив трусы и начиная просовывать голову в горло футболки. — Не знаю, просто в магазине купил на прошлых выходных, — Сяо распределяет вещи вокруг, создавая смешной своим составом сервиз, — и печенье для чая; принес кусок от вчерашнего чизкейка, который папа принес после работы. Он твой. — Ну и вкуснятина! — после шорт Венти свалился рядом, чуть не выпнув Сяо пришедшим ударом в плечо от плеча, и потянулся к бутербродам, когда подтянул к себе свою сумку. — Ну, я чай принес. Достань, пожалуйста! Сяо кивает и с разрешения Венти вытащил маленький термос. Парень сначала недоверчиво смотрит на одетого по "бабьему лету" парня, затем на бутыль, подсвеченую голубым и отливающую металлическим блеском. Вдохнув резкий травяной запах после отвинчивания верха, парень чуть отклонил голову назад и отлил в чашечку, в которую превратилась крышка. И под внимательный взгляд хомячащего Венти он отпил. Прошла секунда. Сяо ярко покраснел, похлопав глазами, и удивился вкусу смородины, кислой малины, ромашки и мятой. Они создают приятно терпкий запах, оставляют нежность и свежесть послевкусием прямо на кончике языка, и парень расслабляется, не боясь улыбки. А он сначала не верил, думал о чем-то вредном, но все переживания оказались не к месту. Даже стыдными. — Рад, что понравилось! — Венти делает шапочку из полотенца на голове, убирая все волосы, и отбирает «кружечку», не брезгуя. — Мой любимый вкус, правда вышло затратно: опять прозябал половину последних денег на ингредиенты. Но это того стоит, да? — Да… — парень посмотрел на расслабленное в мягком тоне лицо и сразу охладел, как поверхность камня. — Если у тебя есть проблемы с деньгами, то не надо их тратить на что-то низменное. Все-таки выжить в мире выше, чем доставлять чужим удовольствия. — Брось, — Венти отворачивает голову к озеру и смотрит на плывущие, как лодочки, листья. — Для меня все наоборот. Как можно выжить, не поддерживая общение? Станешь одиноким стариком, да в чем тогда заключаться будет выживание? А если ты про то, чтобы сохранять деньги, без которых ничего не сделать, то пожалуй ты прав: надо экономить. Но я не умею. Да и как-то все равно. — Может, тогда тебе подыскать другую работу, если мало платят? — спрашивает Сяо, осторожно возвращая себе напиток, и не отводит взгляд от сияющей щеки собеседника. — Да я и не работаю… — Ох, ну, тогда деньги от родителей или стипендии точно надо использовать с умом, — в ступоре отвечает парень, откашлявшись. — Мама присылает очень мало, что хватит на один поход в магазин, а для стипендии я слишком глупый, — хихикает невинный. — На что я, по твоему мнению, живу и откуда? Даже интересно узнать, как это выглядит со стороны! — Эээ… — но Сяо и нечего было сказать, а одна догадка, пожалуй, совсем не вязалась с образом «ангелочка». — Раздаешь листовки? — Хе-хе, слишком скучно! Еще? — Занимаешь у друзей? — Ну-у, я слишком гордый для такого, да и у моих друзей и на себя тоже нет! — парень улыбается, поворачиваясь с сушкой за щекой. — Последний шанс, Сяо. Впечатли меня! Парень похлопал глазами, сильно расстерявшись. Затем он огляделся и остановился взглядом на гитаре. — Музыка? — конечно, что же еще можеть быть! Перед ним буквально сросшийся с гитарой человек! — В точку, — и Венти надул щеки, проглотив размягченное печенье. — Нет, ну, это было очень легко. Так что игра не засчитывается. Парень без смущения тыкнул в нос Сяо второй сушкой и даже слегка поддел его кончик кверху. Он показал язык дружку, съел еще сладость и отвернулся, пододвигая к себе контейнер с тортиком. А Сяо, потирая свой бедный носик, покраснел и тут же задумался о состоянии Венти. Точнее, о его финансовом положении: так ли все запущено, что он живет не в уютной квартирке, а перемещается с улицы по улицам. Углубляясь в свои размышления, парень невольно находил состыковки с тем, о чем он подумал, а именно их первая встреча и вечное блуждание Венти по городу, словно беспокойная душа или полтергейст. Даже несмотря на наличие собаки – вдруг то, что он надумывает зря, правда? А частые, мимолетные слова с печальным подтекстом лишь усилили тревогу юноши, и тот неожиданно взял за руку хомячка и дернул к себе, на уровень рта. — Скажи честно, тебе точно не нужна помощь? — зашептал Алатус, беспокоясь, что те самые светлячки в «норках» могут их подслушать. — Я могу поделиться своими накоплениями с карманных, мне не сложно! Тем более, благодаря отцу, у меня есть все, что нужно, а потому мне не так важны деньги. — Глупый, — Венти посмотрел в глаза Сяо, вздыхая и качая головой. — Ты правда глупый. Я не завидую тому, что у тебя все финансово хорошо, и мне не нужны подачки, от которых наша дружба будет и не дружбой, а содержанством. Это слишком низко для нас обоих. — А вдруг ты страдаешь? Знаешь, выживать, конечно, хорошо, общаться и поддерживать отношения тоже, но делать это отдельно друг от друга так же невыгодно! Я был на твоем месте, я… — Разве? Сяо замолк и отпрянул назад. Он тут же покашлял, поставив крышечку наземь, и стал мять свои руки, стараясь уйти физически от неловкости. Что на него нашло вдруг, когда он успел включить героя? –Когда будет нужна помощь, я, может быть, скажу, а пока не будем друг другу забивать лишним голову, — парень поправил волосы тревожного «глупца», помогая почувствовать тепло и дружелюбие. — Успокойся, все в порядке. Мне даже кажется это милым, что ты, нарушая чужие границы, стараешься помочь. — Это звучит максимально отвратительно, — нахмурился Сяо и сделал серьезное лицо, вздохнув и расслабившись. — Правда, мне неловко. Прости. Постарайся останавливать меня, если я так «срываюсь», но впредь я буду следить за языком так внимательно, как могу. — Как скажешь! Давай уже есть, а то от трепежа еще сильнее проголодался. А бутерброды вкусные, спасибо… И чизкейк просто нежнятинка, ух! Как будто всю жизнь им и питался! Сяо молча пил один чай и незаметно для себя опечалился. Он глядел то на парня с кукишем вместо волос, то на озеро, то на отражение звезд в воде. И все ему казалось это печальным и каким-то потухшим, таким же бедным. Странно то, что он и сам, будучи таким в детстве, теперь не мог себя соотнести с окружением вновь. С обеих сторон он не мог втиснуться и чувствовал себя внезависимости от ситуаций чужаком и подлецом. Здесь он парень с деньгами, который думает не о том, как достать себе еду и максимально сэкономить; там останется навсегда трущобным мальчишкой неизвестного происхождения с непонятным смыслом жизни, которому просто повезло быть слабым и наивным, чтобы умилить и словить на удочку удобного родителя. Кто он тогда: золотая середина, третье лицо — ни рыба, ни мясо, — предатель или попросту никто? С последним Сяо себя легче всего соотносить, но это его личное мнение; подлинный статус в обществе ему был так же далек, как и космос, в котором тихо плывут и самоуничтожаются звездочки над головой. — Вот, — парня передернуло, когда до его губ дотронулись липким и сладким кусочком, — кушай, не ел же. Чего задумался? Не брезгуя чужой вилкой, Сяо взял в рот кусочек не глядя и вздохнул. Неожиданно голова легла на поджатые к телу колени, глаза сами невольно закрылись, желая перестать тоскливо ныть вместе с окружением. — Скажи, ты считаешь меня странным? Или человеком, с которым неуютно проводить время, разговаривать, например, из-за его положения?— со вздохом прошептал он, не в силах повысить громкость. — Ты оттолкнул меня своим видом, когда лежал на скамейке, и я все равно помог; насчет характера я не знаю, но ты ведь не выглядишь подлецом или аферистом, ни в чем другом странного нет, а что до твоего положения…– Венти осторожно передвинул контейнер к ногам Сяо, воткнув в половину тортика вилку. — Брось. Никому не интересен твой капитал, если ты не из семьи какого-то там чиновника или прочих престижей. Ты среднестатестических человек, уж прости за это перед отцом — он же, этот, профессионал дороговатый. С чего ты вообще взял, что из-за денег я буду чувствовать себя некомфортно? — Мало ли, как у того, которого есть такая проблема, неудивительно было бы иметь свои представления о богатстве. — Пф! Тонкая ручка взяла гитару и легонько стукнула ею коленку, создавая расстроенную вибрацию. С тихим отвлеченным мычанием Венти стал настраивать на слух звучание, проверяя, пока не стал отыгрывать что-то расслабляющее и волшебное. Сяо сразу перестал грустить, терзаться в сомнениях: он посмотрел на Венти и затаил дыхание, слушая, как пальцы легко, как на маленьких крыльях, двигаются, перебирая простые и сложные для зажатия аккорды. Вот же гений! Так и хочется увидеть, как он сядет за другой инструмент, как пианино, и решит сыграть ту же мелодию без подготовки, разогрева и знаний. И все равно выйдет что-то путное. У таких людей талант, а другим дано лишь завидовать, восхищаться или радоваться. — Что хочешь услышать? Я дам сегодня концерт совершенно бесплатно! Точнее, ты уже заплатил едой. Ложитесь, располагайте-с. Сяо улыбнулся и лег перед Венти спиной, но вплотную к звуку. Он закрыл глаза, сложил руку на животе, а вторую — под голову, и стал перебирать в голове всевозможные варианты. Но только пожал плечами, фыркнув. — На твое усмотрение, — он приготовился слушать с упоением, не боясь громкого стука сердца или урчания ненасытившегося живота; казалось, только музыка его от всего спасет и накормит, как родного. Венти замычал вслух что-то надуманное и ответил: — Мне этот вечер напоминает случай из детства… Дай-ка надумаю… Парень заиграл что-то бойкое, веселое, и заискрился, что даже Сяо почувствовал это на себе. Он вслушался в ангельский голос Барбатоса, на секунду забыв, что такое дышать.

«Этот закон давно известен Неинтересен мир без песен, Но если даже дождь идёт с утра…»