Одуванчик: твоя последняя песнь

Сяо воспринимал квартал "мельниц", как почти каждый квартал "другого рода" в городе, отдельным миром. Он наивно полагал, что этот мир такой же разнообразный, и что на разных улицах одна тема, но с особенностями, отличиями... До того момента, пока не понял, что все улочки, входящие в мирок, были правда однотипными, но постаревшими и увековеченными один в один, как глиняные народные игрушки. Достаточно было оглядеться легкой прогулкой в первый раз, когда случайно наткнулся на дом Венти, и сейчас до той самой автобусной остановки с видом на ядовито-яркую вывеску, чужеземную здесь, чтобы понять, насколько тут в основном все застыло. Ничего из новотекущих стилей, если не брать мысль о невообразимых внутренних убранствах: где-то всегда есть жители, что тихо пошкубривают плитку или стены, создавая современные шедевры апартаментов. – Почему эта вывеска такая странная? – спросил Сяо, пока стоял с Венти и ждал случайный автобус. – Какая? – парень в вязаной шапочке повернулся назад и посмеялся. – И правда, хе! Отвратительно выглядит. Не замечал раньше. Недавно, кажется, поставили. Чтобы "внимания больше было", по словам знакомого, который работает в этом здании. Хотя вряд ли не было внимания, учитывая, что там и полицейский участок. – Полицейский участок? – Ой, ну, не совсем, конечно! Но что-то с этим связано... Не помню. Что-то говорили, но не помню... Правда не знаю, Сяо, забудь, – Венти занервничал, отмахиваясь. – Наверное, голова еще на место не встала. Лучше больше не смотри туда – ослепнешь. Послушного парня не надо было даже просить. Его глаза, знающие только спокойствие натуральных цветов, сами болели при свете вывески, и он, не споря, больше не смотрел ни разу, пока они молча ждали. У друзей неожиданным образом сформировалась традиция – выглядывать параллелепипедный транспорт вдали, сохраняя уединение мыслей каждого. Это нисколько не смущало. Наоборот, Сяо был рад иногда притихнуть, потому что оставался сторонником раздумий и молчаний; подумать, что может произойти дальше, о чем можно поговорить. А Венти, скорее всего, тоже любил окунуться в свои мысли. Но о чем – неизвестно. Назвать его трудноспособным найти тему для общения невозможно – его язык мог говорить обо всем, даже о самом деликатном, особенно если развяжется. Потому это что-то очень личное. А может, вовсе борьба с болью в голове (ему крайне везло, что она слабая) после бурного вчерашнего. И вот, когда они заходят в автобус, оплачивают проезд и встают у окна, сжав поручни, только начинается очередной разговор. – Этот автобус ведет к озеру, как я понял по номеру. Поедем до него тогда, – говорит Венти первым, смотря в окно и улыбаясь. – Имеешь в виду Монд? – уточняет Сяо, краем глаза взглянув на табло. – Да... Так устал от дома. Хочу что-то особенное посмотреть. Тем более его. Снова. Так что это точно судьба, несмотря на случайность. Разговор недолгий, но для двоих достаточно информативный. Да, в самом городе было много прудов, а через центр, далекий от них на данный момент, вовсе текла небольшая река. Среди коренных жителей Монд считался самым большим прудом в пределах густонаселенного городишки, потому часто звался озером, как бы намекая на свое величие. Благодаря этому он стал одним из достопримечательностей, обзавелся красивой площадкой для прогулок из флажков, ламп и цветов. Даже в будни около него ходил народ, заглядывающий то в кафе, удачно расположенные неподалеку, то к мороженщикам – безумно вкусное джелато подавалось именно там. Поэтому их парочка гуляк точно не будет смотреться одинокой и непохожей. По крайне мере, утром там кто-нибудь точно будет. – Сегодня понедельник... У тебя нет пар? – спрашивает Венти через одну остановку, не отрывая взгляд от проезжающих машин, от плавающих под небольшой скоростью окон домов. – Никаких, – недолго подумал и ответил Сяо. – А у тебя? – Хм, вроде нет. Но я и так, и так не пошел бы! – хихикает первый и наконец переводит взгляд на собеседника, подперев пухлую щеку рукой. – Нет охоты, хм-хм-хм... – Совсем не учишься? – удивление было скрыто за маской обычного лица – безэмоционального. – Нет, конечно! Просто зачем мне уезжать в университет, если мы идем гулять. Оставлять тебя одного – верх жестокости! Их разговору никто не мешал, несмотря на некоторые занятые места в хвосте машины. Но Сяо все равно было неловко. – Ты всегда такое говоришь. – Это значит, что я всегда думаю о тебе и о твоем благополучном времяпровождении. Ты слишком одинок, я переживаю. – Переживаешь? Зачем? – Пф... Венти неожиданно выпрямился и схватился за поручень-шест. Он сразу покружился, не боясь тряски, и плюхнулся на свободное сидение. Выпустив лишнюю энергию, спокойно сложил руки на груди, слегка вздув пальтишко, и взглядом намекнул встать напротив. Что Сяо, даже не поняв, выполнил, пусть и не сразу. – Одиночество – явление постоянное, если подумать. Ты никуда от него не денешься. Со сколькими бы людьми не общался, – сидящий говорил негромко, как бы боясь мысли пропасть, но слышно для наклоненного вперед юноши, – она будет присутствовать где-то внутри. Просто в какой-то момент размером с бездонной дырой, а в другой – с точкой, стоящей в конце предложения. Но неизбежное, как та же смерть, принимать как основу жизни глупо, – Венти опустил взгляд на свои коленки, немного поджатые и сомкнутые между собой. – Ты намерено отграждаешь себя от людей. Даже с чудесной девушкой Ху Тао, зная ее дольше, чем я, ты все так же отстранен, будто только имя и обращение по статусу знаешь. И я, видя это, просто не понимаю... На миг в сине-зеленых глазах промелькнуло то чувство, которое вчера среди хмельных искр увидел Сяо. Пустое, обремененное. Страдальческое до изнурения. Венти как-то побледнел, сжал крепче рукава под ним. Будто снова вспомнил что-то. Такое состояние периодически случалось: будь то игра на гитаре, алкогольная дрёма или что-то еще. Половину своей жизни он как будто был погружен в себя. И так же одинок, как говорил про него. Все это видел собеседник, который молча слушал, как это его "обвиняют" в строгости к самому себе. – Не нужно меня снова спасать, Венти, – вырвалось у нахмурившегося Алатуса. – Да кто кого будет спасать, хах! – в мгновении ока глаза опомнились и снова посмотрели в чужие. – Люди эгоисты в той или иной степени. И если встанет выбор между... – Замолчи. Венти вздрогнул. Подпрыгнул на месте вместе с автобусом, проехавшим какую-то кочку или лежачего полицейского. Даже не сдержал сдавленный "ойк!". Он впервые ощутил на себе грубость Сяо, отражающуюся по большей части на лице и в нахмуренных прилохматеньких бровях. Но этого было достаточно, чтобы пухлощекий парень натянул широкую улыбку, кивнул без слов и вопросов и снова отвернулся к виду городка за стеклом, покрывающимся солнечной дымкой. Как будто ничего не было. Это произошло так быстро, что Сяо не успел и сказанное своим резким тоном переварить, как вовсе остался запутанным. Только спустя две минуты взгляда в пространство очнулся падением: он был так смиренен, недвижим перед осознанием неизбежно случившегося, что на повороте автобуса чуть не свалился с ног, если б не поручень-шест рядом и сильная рука, крепко держащаяся за все, что может. Пришлось удариться плечом, вжаться худой щекой, но прийти в себя: стало не только страшно неожиданно сдвига, но и с самого себя. "Зачем я так гаркнул?" – вертелось в голове, пока другая рука, не поднимая локтя, хотела хотя бы рукав пальто сидящего взять, чтобы отдернуть, обратить на себя внимания и извиниться. Но парень не мог. Сяо было так стыдно за себя: одну секунду бледнел хуже снега, другой – краснел до цвета магмы. Его дыхание заметно стихло. А свободные пальцы слабо дрожали, беспокойно сжимаясь в кулак. Бесстыдство, слабость и ненависть к себе – помутневшие глаза, как все равно что смола с гнилью, отражали пугающий шторм. Если бы кто-то мог заглянуть в них, то увидел не только пленочное безразличие, но и боль с отчаяньем. "Да что со мной творится? Сам не свой. На себя не похож. Подменили. Надо обратиться за помощью к Бай Чжу? Сменить таблетки?... Сегодня их не пил перед сном. Черт! Я с катушек съеду, если всего лишь одна пропущенная доза уже распускает меня. Еще собирался прекращать пить. А что, если причиню кому-то вред?..." "А может, я специально так вякнул? Дикарь...Меня ничто не научило вести себя прилично. Особенно перед Венти. Как я мог? Он так спокойно, осторожно ко мне относится. Он мне помог. Он волнуется за меня, а я в ответ тяфкаю хуже собаки". Возможно, он, сохраняя снаружи напряженное хладнокровие, придавал большое, не стоящее значение простому одергиванию. Но для него нагрубить людям, к которым он испытывал редкое чувство симпатии, был как повод взойти на деревянный эшафот. Потому, так сконцетрировавшись на мелочи, он совсем забыл ответить на вопрос: "Почему?". Неужели ему стало неприятно от последующих слов Венти – с какого момента? Парень, одурманенный переживаниями, надумками, даже не почувствовал, как что-то нежно, как прикосновение бабочки, сжало ладонь; не увидел с раскрытыми глазами вставшего Венти, потянувшего за собой на выход. Оказывается, уже прошло больше пяти остановок, практически скоро они достигли бы и конечной, и если бы не Венти, то парень очнулся бы запертым в транспорте на стоянке. В одиночестве, коль его захотели бы бросить. – Венти, – Сяо прошел между узкой улочкой с ним в тишине и немного погодя хрипнул. – О, знаешь, можем не только прогуляться, но и сходить там за мороженым! – говорит Венти, прервав сразу друга. – Какое тебе нравится мороженое? – Эээ... – был ошемлен парень и вновь промолчал. – Мне нравится фисташковое с кусочками шоколада! Еще "Яблоко с корицей" очень приятный вкус! – Карамель с миндалем, – почти негромко отвечает Сяо и опускает взгляд на ноги. – Ммм, интересно! Ой, вспомнил – там не совсем мороженое. Джелато! – Джелато чем-то отличается? – Главная отличительная черта – меньше молочных жиров и больше сахара. И хранится оно, вроде бы, в температуре поменьше, нежели мороженое. Но, тем не менее, они практически идентичны по вкусу. Только, может, с разной консистенцией. О, о, еще сорбет, знаешь? Ягодное – самое лучшее... Сяо все еще хотел попросить прощения. Но было как-то неудобно, не по делу. А, вспомнив их первую прогулку, разговор о музыке, затих. Извинения будут вче равно бессмысленны. В его случае, это всего лишь слова, не подкрепленные гарантией, что грубость не повторится. С другой стороны, если подумать, его секундный всплеск был не на пустом месте. Его теория о том, что мозг, больной и невыспавшийся, потихоньку сходит с ума, отпала, а вместо нее назрел вопрос: "Почему настроение Венти так бысто меняется?". В общем, Сяо приуспокоился спустя время и обратно достиг привычного равновесия. Пара друзей вышла к кованому ограждению парка с интересным орнаметром, состоящим из переплетенных на цоколе дубовых листочков и силуэтов отражения света. И, не сговариваясь, перешли узкую проезжую дорогу на сторону парка, отделяющегося от них прутьями. Было бы очень странно, если бы большой пруд в городе не защищался как-либо от вандалов или загрязнителей. Но едва на глаза попадется забор, в душе просыпается алчность: где прутья, там и охрана, и платный вход. Но, на удивление, пройдя немного вперёд, парни достигли входа, одного из нескольких, и легко, без вопросов вошли. Охранная будка была, в ней даже кто-то сидел, но у власти не хватило, по-видимому, желания сделать объект развлечения платным. И это к лучшему: оценивать природу со стороны, но платить за это "зеленью", было не лучшим решением с точки зрения нравственности. Хотя когда это кого-либо останавливало, учитывая, что парни, немного медля, шли вперед и видели вдалеке организованные палатки мороженого. А на краю, как рассказывал Венти, где есть еще выход, были кафе, бары и даже клубы. – Как в центре, правда! – рассказывал Венти, стуча небольшими каблучками легких туфель – С одной стороны, единение с природой. А с другой стороны, продолжаются те же пьянки, что и там. Только культурнее. Ох, этот "разноцветный" город! – Давно не гулял в центре... – О, Сяо, смотри, уже подошли к озеру! Сначала погуляем, а потом уже и еда. И Венти наконец отпустил руку Сяо, которая тут же похолодела без тепла. Парень с острым взглядом внимательно наблюдал, как его друг быстро перебежал к низенькому заборчику, который мешал упасть вниз, в неглубокий овраг с искрящейся водой, и опасно перенес тело до пояса вперед. Голубизна небольших волн с игривыми солнечными зайчиками была почти идеальной: только одна бутылка плавала где-то вдалеке, недостижимая, как и другой берег, отсюда. – Сяо, Сяо, доставай телефон! – восклицает непоседа, оборачиваясь и сжимая распущенные локоны у щек. – Сфотографируй эту красоту! Сяо удивляется, кивает и быстро вынимает из кармана телефон. Он нацеливается прямо на Венти, беря в кадр деревья где-то сбоку, замки на ограде за спиной в клетчатом пальто и саму фигуру улыбаки. Щелк! – Ха-ха, Сяо, я имел в виду само озеро! – только уже после одной фотографии, опустив руки, Венти предупредил и начал манить жестом ладони. – А? – фотограф смутился, прихмурившись, и вздохнул – уже привычно испытывать такое неловкое чувство рядом с другом. – Давай, иди сюда и не вредничай! – Венти отвернулся, положив руки на выпрямившуюся спину, и вдохнул влажный ветерок, ударивший в щеки. Сяо вновь слушается. Не сказать, что он верный пес, хотя все на это намекало: просто следовать просьбам было легче, чем решаться самому на первый шаг. Он подходит, встает рядом и начинает фотографировать все, что ему приглянется, будь то отдельно небо или та самая одинокая бутылка вдалеке. Они договорились, что один будет фотографом, что негласно определилось сейчас, и будет запечатлять что-то, что призовет музу стихов и песен с небесной неизвестности; второй же будет думать, упорно искать тему и даже сочинять, но пока это не предвещалось. Венти был нем и просто смотрел вдаль. Даже не улыбался, а стал вновь задумчивым, будто перемещаясь куда-то в другое место, подальше отсюда и от Сяо вновь. На вопрос: – "Как ты будешь сочинять стих?" Венти ответил весьма просто, звонко брякнув чашкой о стол, когда они еще завтракали: – "Я буду внимательно смотреть, слушать и запоминать". В общем, Сяо и так, и так ничего не понял. Но, как он себя успокаивал, это просто одна из механик гипертворческих людей. Простому смертному не понять. Если относиться весьма скептически, то тем более. Лучше поверить и помочь, особенно Венти так же добавил: – "И мне будешь полезен, потому что перестанешь выглядеть поганкой, хуже штукатурки, и будешь записывать то, что я скажу". – "А сам не сможешь?" – "Я не умею владеть собой и быстро что-то удаляю, а так ты сможешь меня сдерживать". Да, такие себе причины "сочинять стихи" вместе. Но хоть какие-нибудь. Сяо и не требовал от Венти чего-то серьезного, потому что, можно с уверенностью сказать, знал его характер и поведение. – Ну-ка, покажи, – И Венти осторожно забирает телефон после пару щелчков, начиная с интересом рассматривать новые фотографии. – О, потом пришли мне отдельно фото (он ярко покраснел, заулыбавшись, когда тыкнул), я поставлю это небо на обои. – Ты умеешь менять обои, но не знал, как пользоваться социальными сетями? – Ты пытался сейчас так сострить? – Венти тут же состроил морду прищуренного, приподнявшего верхнюю губу зайца, как будто увидевший, как лис вместо охоты застрял в дупле. – Ввести в ступор, – отмахнулся Сяо и с толчком отстранился от ограждения, забрав телефон в руку. На самом деле Сяо спрашивал серьезно, потому что Венти, как он, развивались в одно и то же время. Каким способом у них могло быть разное восприятие технологий, непонятно до сих пор. – У тебя это получилось! Но больше так не говори: мы практически одногодки, и я все еще не готов стать старпером, как твой отец. Физически. – Он точно не старпер в этом плане. – О, нет! Только не говори мне, что у него черный пояс по карате или высокий ранг в тхэквондо, а руки на самом деле скрывают десять килограммов натренированных мышц под тонкой оболочкой кожи! – у болтуна аж глаза заискрились. – А так же у него не только каменный пресс, но и задница, которая может расколоть орех! – ... Ответом было молчание. И долгий, удивленный взгляд Сяо, который, хлопая ресницами, пытался медленно переварить нахлынувшее возбуждение друга. – Ч-что? – Венти отошел на шаг в сторону во время движения, а через секунду остановился, прижав руки к груди. – Нет, нет, не смотри на меня так! Я не извращенец, меня привлекает твой папа только лишь с точки зрения выживших динозавров и драконов до наших дней! – ...Венти, – Сяо впервые стал излишне эмоциональным лицом из-за чрезмерной неловкости: его брови достигли почти конца лба, а улыбка старалась показать зубы, но больше было похоже на то, что сейчас уголки треснут от их перенапряжения и дрожания. – Ладно, ладно! Ладно, ладно... – Венти неловко засмеялся и стал хлопать по плечам друга. – Расслабься, а то лопнешь, э-хе! Понял, шутки про родителей ужасны, особенно когда они касаются твоего папы... Но он правда скрытый боец-чемпион? – Нет, просто имеет хорошую физическую подготовку, – парню пришлось долго опускать края рта, чтобы выглядеть не жалеющим перепуганного и не напуганным. – Для его работы это важно. – Адвокатам нужна физическая подготовка? Парни снова пошли дальше. Они огибали озеро, направлялись туда, где стояли тусклыми прекрасные белоснежные фонари с изрезанными в узорах стеклами и располагались небольшие скамейки в виде полу-овалов для отдыха. Но паре дурачков не надо сейчас отдыхать. Они только преисполнились сил, вдохнули и природный запашок, и жизнь. – Всем она нужна, чтобы не впасть в беду. Он адвокат. Часто занимается щекотливыми делами. Так что если что-то пойдет не так, у него должен быть способ защититься, – продолжает Сяо, отвлекшись на шум где-то неподалеку на несколько секунд. – И он носит с собой оружие? – хмыкает любопытный Венти, продолжая вертеть носом в чужом деле. – Иногда. – И почему он не может просто нанять себе охранника? – Он говорил, что "это негуманно и бесчеловечно жертвовать чужой жизнью, когда она определенно дороже и моложе". Он так же больше полагается на себя и на свою удачу. И... Вряд ли его что-то спасет, если он перейдет кому-то дорогу... Сяо помрачнел. Он остановил взгляд впереди, на странной парочке, сидящей одиноко, несмотря на нередких прохожих, и напряженно на одной из скамеек. Разговор друзей притих. И мысли, подступившие к вискам, начали потихоньку дергать за ниточки разум и его последствия: волнение, беспокойство и страх. – Сяо, слушай... – Венти молчал, потому что так же был чем-то озадачен и напряжен после слов собеседника, пока не решился на что-то. – Как думаешь, если... Но он не успел договорить. Оба замерли и посмотрели в одну сторону вперед: как силуэт девушки резко выпрыгнул из общей картины с первого взгляда показавшейся нежности и, громко что-то крикнув на силуэт мужчины, понесся в сторону, откуда шли парни. Мужчина же встал за ней, немного пошатнувшись и чуть не споткнувшись на ровном месте, и засмеялся так жутко и громко, что можно было перепутать к гарканьем вороны. Или, по крайне мере, как черноперые птицы отхаркиваются. Затем мальчики посерьезнели и синхронно двинулись дальше. Медленно. Как жертвы, что почуяли хищника на своей травянистой территории, и заводили головами с рогами. Они прошли мимо девушки, которая на вялых ногах стремилась поскорее избавиться от взгляда кавалера в спину. В отличие от незнакомца, она была трезвой, просто бледной, изрядно уставшей после, по-видимому, вечерней смены и бессильной, потому не шла, а больше скользила в неудобных кроссовках , с дыркой на одной из пяток. Легкая мишень для одурманенного лесной ягодкой волка – нежная лань со сломанными копытами. В какой-то момент остались бедная девушка, ее неудачный спутник и Венти с Сяо. Уже не было прохожих, они все где-то спрятались. Или вокруг них появился купол, мешающий другим здесь проходить. В воздухе повисла глубокая напряженность, которую особенно сильно ощущал Сяо. – Куда же ты-ы, ты меня не дослушала до конца! – голосил пьяный мужчина, стремясь поймать худую женскую руку. – Оставьте меня в покое! Вовсе не нежность, да? На этот раз спотыкается не грубиян-зверюга, а девушка, которая смогла своей же ногой помешать другой ступить. Ноги сразу стукнулись друг о друга, а затем тело повалилось вниз. Ее коленки больно ударились о каменную дорожку, и, даже сквозь черные джинсы, прошла тупая боль, вырвавшаяся сдержанным выдохом из прикусанных губ. Воспользовавшись моментом, пьяница громко возрадовался звуком вымершего динозавра и поднял за руку упавшую, но не аккуратно и бережливо, а словно выдернул надоедливый сорняк. Парни молча стояли в нескольких шагах. Сяо хмурится, сжимает руку в кулак и чувствует, как у него вскипает в груди чувство, давно живущее с ним бок о бок – чувство разъяренной справедливости. Почему ему так часто попадаются люди в хмелю, которые не умеют держать "стручок" в положенном для него месте или язык за зубами, желательно втянутый назад, в горло. – Ну, куколка, чего ты так дергаешься? Я даже деньги предложил, а ты ломаешься, целку из себя строи-ишь, хе-хе. Еще юбку напялила, специально так упала, небось. Дай тебя приголубить, бедняжка, со мной ты точно расслабишься! – Живо отпустите ее! Темноволосая голова промелькнула между хищником и жертвой, встала стеной и галантно отобрала покрасневшую женскую руку в свою. Венти был куда проворнее и быстрее, а так же более бездумным, чем Сяо. Потому, став живым щитом, парень не помедлил и с ответными словами, не боясь присутствия девушки, которая была выше него и крупнее, но, тем не менее, олицетворением хрупкого цветка, и ее мнения о мужском сквернословии. – Слушайте Вы, общипанный на мусорке петух! Еще раз тронете эту леди, и я трону уже в ответ. Так сильно, что Вы побежите плакаться маме в юбку, как в детстве. Отрезать палец будет хорошим уроком уроком для Вас, хмельный червяк-иссушник, и я еще не начал с Вашего увядшего хера! Венти против соседа-алкоголика и Венти против незнакомца в таком же виде – два разных человека. Пусть и там, и там это выглядело максимально беспокойно, но в то же время забавно, где-то мило. Даже нелепо, учитывая, как даже в такой ситуации парень, поправляя съехавший аккуратный берет, пытался все свести в комедию. Сяо, не отрывая внимательный и напряженный взгляд, попутно размышлял: не мог поверить, насколько тот мог измениться за секунду. Такое же обостренное чувство справедливости? Или парень, свободный в мыслях и словах, был так же свободен в том, чтобы дать кому-то словесную оплеуху. – Ах ты шкура мелкая! – мужчина весь покраснел, взъерепенился и надулся, как дрожжей объелся; он явно не думал быть куда культурнее, чем пытался сам спасатель. – Думаешь, накурилась, сделала себе голос быдла с подъезда, и все? Будешь защищать свой вид собак-шкур, которые ничто, кроме сосать и деньги нюхать, не умеют? Я тебе покажу, как себя вести со старшими, школьная хуеблядь! Ты у меня попляшешь.... – Да как Вы... И не успел Венти продолжить безвредные телесно ругательства в сторону изюмолицего неприятел, попытаться защитить уже отступившую девушку, которая не могла отойти от шока и разворачивающегося представления в ее защиту, как головно упор молниеносно слетел к ногам Сяо. Раздался приглушенный хлопок и похожий на недавний звук стук. Венти оказался на земле не только от неожиданности, но и от сильного удара кулака прямо по щеке, который больше прилетел в бок носа, вызвав мгновенное кровотечение. Парень закашлял, зажав рот, и стал глубоко дышать, глядя в землю, пока над его оголенной головой нависла тень угрозы. Кулаки громко хрустнули, соприкоснувшись костяшками друг о друга. Взгляд поднялся с берета сначала на парня, пытавшегося вернуться из оглушения в настоящий мир, а затем и на субъект насилия. Если парень и представлял прогулку, то что-то из ряда поэм и романов про природу и мечты, а не уклон в сериал-боевик. Причем, если подумать, для начала драки была самая странная причина: помочь незнакомке, которую видели в первый и последний раз. А теперь еще и дураку, который решился встать на ее сторону без применения насилия. "Не сделаешь добро – не получишь зла", – или: "Сделай добро, и оно обязательно окупится"? Времени думать над правильным решением не было – одно и то же. В этот раз обойдемся без пугающего походного мультитула. Сяо голым кулаком прошелся в ответ по щеке противника, только уже метко, попав точно в челюсть. Мужчина сразу же переключился на нападавшего и уже хотел замахнуться, чудом устояв на ногах, но его скорость была настолько жалкой и медленной, что, воспользовавшись этим, полетел все тот же кулак второй раз прямо в нос в отместку. Пьяница, физически слабак, только мог, что угрожать с виду слабым привлекательным девушкам, и то если не рассматривать его вину в трезвости. Он сразу же повалился спиной, протрезвев, но это не останавливало парня в пугающей черной одежде, которого охватило азарт, а может, что-то пострашнее: тот ударил теперь ногой, переворачивая рулетом, как раскладывая сложенный коврик, сначала на живот, потом снова на спину, с позором разнося на лице и одежде еще больше пыли и грязи не только сапогами, но и асфальтом. А когда послышались гадкие, неприятные из желтозубого рта слова о пощаде, Сяо неожиданно переклинило: он сел на грудь хищника, за миг превратившегося в жертву, и, стиснув одной рукой щеки, стал после каждого хрипа бить головой об землю. Удивительно, как конфликт перелез сначала в попытки физически наглумиться, а затем попросту в избиение, граничащее с безумием. И то мышцы действовали в полсилы, но заметно дрожали даже сквозь крупные рукава. – Ты что творишь, Сяо?! Парень остановился от одного крика. Он крепко стискивал лицо почти вырубившегося мужчины, тяжело дышал и смотрел перед собой. – Черт, Сяо! – это был все тот же голос Венти, который уговорил девушку сбежать и повернулся назад очень поздно. – Ты что... Сделал с ним? – Я дрался... – Ты не дрался, ты его просто по полу... По дороге размазал! Перепуганный непоседа перестал громко восклицать и, надев без отряхивания берет, не обращая внимания на носокровь по губам, подбородку и даже пальто в районе груди, столкнул с пьяного незнакомца Сяо. Он наоборот начал помогать первому встать, но тот, окончательно вырубившись, был тяжелее четырех шин из-под машины вместе взятых. – Поднимай его, живо! – хмурится, покраснев от натуги, Венти и громко, торопливо командует. – Поднимай, давай! Или ищи, где полицейский участок или ближайшая поликлиника, в карте телефона! О, небеса, пусть он просто ушиб себе заработал – крови вроде нет. – Венти!... – вырвалось с надрывом у такого же перепуганного Сяо. – Не обсуждаю это! А, вспомнил – будка! Пойдем с ним к охране парка, только быстрее, пока никто не видит.

***

Сяо сидел на скамеечке и молчал, поджимая ноги под сидение. Он смотрел, потупив взгляд, как Венти стоял вплотную к нему и бережливо растирал ссадины на костяшках салфеткой, пропитанной только что купленной перекисью водорода. Было дурно, но не физически, – его никто не бил, – а где-то внутри, где еще сидит совесть и дуется. Возможно, этот агрессивный мужчина не в себе и заслужил, но до того момента, пока его голова не стала баскетбольным мячиком. Солнце минуло зенит, когда они вот так расположились недалеко от первого попавшегося после посещения полиции магазина. Сяо выписали штраф, и то на имя отца в виду отсутствия работы и постоянного заработка, и дали направление на исправительные работы на целую неделю, рассмотрев повреждения с дополнительной характеристикой произошедшего и с особыми условиями "пострадавшего" как легкие с сильнейшей натяжкой. Сыграло роль и знание кем работает папаша. Это было чересчур сильным везением, видимо, последнее предупреждение от судьбы. В следующий раз он получил взахлеб, и это чувствительные уши остро улавливали. Когда Венти осторожно заклеил детскими, единственными продававшимися пластырями в больше продовольственном, нежели медицинском, магазине, Сяо осторожно обнял его и уткнулся в живот, который был прямо напротив лица. С каждым пустым вздохом со стороны друга было тяжелее, невыносимее молчать. Но и сказать он ничего не мог, потому что тяжесть внутри не позволяло и самому вздохнуть. – Сяо, – чужая рука легла на макушку, поверх нее – вторая, – все хорошо. Я понимаю, как тебе стыдно и жаль. Но, пожалуйста, не переживай. Я не поменяю своего мнения о тебе из-за сегодняшнего. Внутри поселилась надежда, что он не стал теневым монстром из шкафа для очередного человека. – Какое... Какое у тебя обо мне мнение? – спросил с надеждой Алатус. – На картинах в прошлом часто рисовали падших ангелов, как хмурых, озлобленных, уставших и часто черноперых. Ты почти такой же, просто пока не упал, лишь путаешься в своих крыльях. Но ты справишься. Я тебе помогу, я верю в тебя. Только не молчи, говори. Сяо выдохнул и зажмурил заслезившиеся глаза, продолжая крепко обнимать. Он одними губами, не поднимая носа, пролепетал: "Прости меня", полностью погрузившись в ненависть к себе и в холодный стыд. Как можно считать его кем-то, кто стоит выше человеческого существа, кто где-то не с ними – над ними?