Невинность, брат мой

      Дрянная погода не покинула город и на следующий день. К вездесущей сырости прибавился промозглый порывистый ветер, пригнавший с собой ещё больше мрачных туч. Агот возвращалась с рынка, придерживая плотно намотанный на голову платок, но даже так ветер пронизывал ткань и свистел в ушах, выбивая своими неуловимыми руками пряди седых волос из причёски. Женщина не могла дождаться того момента, когда она придёт домой и заварит себе горячего травяного чаю с мёдом… — Тётушка Агот!.. — очередной порыв ветра донёс до неё знакомый голосок. Женщина развернулась, едва не выронив корзину с продуктами, и встревоженно произнесла на выдохе: — Софи!.. Девочка со счастливой улыбкой подбежала к Агот и обняла её, уткнувшись в живот. — Ох, Софи, девочка моя… — Агот тут же опустилась на корточки, наплевав на боль в коленях и саднящие синяки на животе, и погладила ребёнка по голове, — Как ты? — Не болею, — гордо произнесла Софи, ластясь к мозолистым ладоням, — Ем почти каждый день! Агот с состраданием вздохнула и прижала девочку к себе. Софи заулыбалась и прикрыла глаза от удовольствия, доверительно уткнувшись женщине в плечо.       Энви, всё это время следивший за сценой воссоединения, сидя в облике кота на крыше, гневно дёрнул кончиком хвоста и выпустил когти. До чего омерзительно было смотреть на этих сопливых людишек… Но нужно было проследить, чтобы девчонка выполнила уговор. В противном случае придётся самолично пробираться к этому Олафу и резать ему глотку, а гомункул такого дилетанства не любил. К чему напрягаться и оставлять лишние улики, когда можно провернуть всё чужими руками? — У меня тут… — наконец Софи полезла в карман своей юбки и выудила оттуда желтоватый конверт, — Письмо. Просили тебе передать. Агот взяла конверт и, прищурившись, прочла имя отправителя. Почерк показался ей смутно знакомым… — Откуда оно у тебя?! — изумлённо выпалила Агот, распознав подпись сестры, и со смесью радости и недоверия уставилась ребёнку в глаза. — Я… — Софи напряглась и испуганно заозиралась было по сторонам, но её быстро осенило и она уверенно выпалила, — Гонцу помогаю почту разносить! Энви расслабленно мурлыкнул на выдохе и втянул когти. «Умница», — с удовлетворением подумал он, замурчав сильнее. Всё-таки местные детишки куда самостоятельнее, не чета избалованным аместрийским карапузам! — Какая ты умница, — улыбнулась Агот, потрепав Софи по голове ещё раз, — Спасибо тебе! Знаешь, приходи сегодня на ужин, хотя бы разок поешь и погреешься… Агот с опаской произнесла приглашение, но не помочь ребёнку было выше её сил. Еды у них было совсем немного, но наверняка можно будет наскрести муки на пару булочек, а мясо она сегодня купила. Главное, чтобы Олаф не помешал… — Правда?! — брови Софи взметнулись вверх и она с восторгом заглянула Агот в глаза, не веря своей удаче. — Правда, правда, — заулыбалась ещё шире Агот, — Улитки с мясом приготовятся только к вечеру, но ты приходи сразу, как с почтой закончишь, чего зря на ветру мёрзнуть? — Хорошо! — радостно закивала Софи.       На том они и распрощались. Софи улыбкой проводила взглядом покрытую шалью спину и вприпрыжку отправилась обратно к рынку. На полпути к своему укрытию девочка заметила, как рядом с ней спрыгнул чёрный кот, издав громкое «мрявк» при приземлении, чтобы обратить на себя внимание. Он подбежал к Софи с задранным распушённым хвостом, боднул ногу головой и заглянул в глаза, чтобы у Софи не осталось сомнений, что это её работодатель. Ни у кого больше не было такой фиалковой радужки. Затем кот побежал к узкому переулку, соединявшему остальной Виндхельм с Кварталом Серых. Софи последовала за ним. Кот завёл её в тупик за одним из почерневших деревянных зданий и там обернулся уже знакомым ей человеком. Софи неотрывно смотрела на преобразование, пытаясь разглядеть всё в мельчайших подробностях и понять, как странному юноше это удаётся, но её глаза не поспевали за скрытыми красными всполохами движениями. Приняв свой излюбленный человеческий облик, Энви тряхнул головой и потёр макушку, чтобы отогнать желание тереться о предметы вокруг, наваждением остававшееся в теле. Затем гомункул отодвинул от стены один из ящиков, чтобы добраться до выбоины в каменной кладке, которую использовала в качестве тайника Гильдия Воров. Членом Гильдии Энви, конечно, не являлся, но ему однажды удалось подглядеть, куда воришка прятал свои накопления, и с тех пор гомункул без зазрения совести пользовался чужой добычей. — Лови, заслужила! — небрежно бросил Энви, достав из глубокой выбоины увесистый кошель септимов. Софи, стоявшая рядом, подхватила на лету звякнувшую сумочку и уставилась на неё, как на самое дорогое в мире сокровище. «Это она ещё не видела, сколько внутри хранилища драгоценных камней», — внутренне усмехнулся Энви, с интересом поглядывая на один красивый сапфирчик… Впрочем, девчонка наверняка запомнит, где тайник, не будь дура, и в будущем разберётся со сбережениями и без помощи «сборщика долгов». — Спасибо! — прижала к себе мешок Софи и лучезарно улыбнулась, заглянув в глаза своему внезапному благодетелю. Энви фыркнул и отвёл взгляд, но, проходя мимо, легонько хлопнул ребёнка по голове и со смешком произнёс: — Бывай! Ассасин поспешно завернул за угол и скрылся где-то в Квартале Серых. Софи тоже решила не задерживаться, и побежала в противоположную сторону, прижимая к себе мешок с деньгами, словно боялась, что его вот-вот кто-нибудь отберёт. Добравшись до своего родного угла, который, благо, был не так далеко, она первым делом решила спрятать деньги. И девочка не придумала ничего лучше, чем засунуть мешок под подушку, в придачу к блокноту — ещё одному её сокровищу, найденному как-то в луже. В корзине для цветов мешок был бы слишком заметен, а больше у неё ничего и не было. Не переставая счастливо улыбаться, Софи подхватила корзинку с товаром и направилась на площадь. Нужды в деньгах пока не было, но не сидеть же ей было без дела? А то Агот подумает ещё, что она соврала, если заявиться к ней слишком рано!.. День складывался так хорошо — загадочный незнакомец сдержал сделку и действительно много ей заплатил, а Агот пригласила к себе на ужин!.. Может у них с Олафом всё наладилось, и они смогут снова жить вместе?.. Впрочем, даже если нет, теперь ей было чем заплатить трактирщице.       Так всё было удачно, что не могло не настораживать.       Остаток дня Софи провела в предвкушении ужина. Ей не терпелось попробовать домашней стряпни Агот настолько, что она не стала даже покупать себе хлеба, чтобы не испортить аппетит. Ну, и сэкономить на чёрный день заодно. Из-за туч тьма пришла в город рано, и Софи поспешила в гости ещё до того, как кузнец закончил свою работу. Ворчливый старый фонарщик отчитал её, когда сиротка на повороте врезалась в него — очень уж спешила. Софи ничуть не расстроилась из-за грубости старика, ведь сегодня ничто не могло омрачить её дух, уж такая мелочь тем более!..       Когда девочка постучала по почерневшему дереву знакомой двери, ей не ответили. Сердце Софи пропустило удар, затем забилось ещё сильнее, а брови машинально свелись к переносице. Она постучалась повторно, но тишина не прервалась. Колени и руки обмякли, как тесто, но Софи всё же нашла в себе силы толкнуть дверь и шагнуть внутрь. Вдруг Агот требовалась её помощь?!       Что-то было не так. Вместо запаха свежей выпечки дом пропитался затхлостью и какой-то гнилой мерзостью. Не было слышно, как трещат в очаге дрова, свечи на тумбочке едва рассеивали сумрак в помещении. Ещё Софи почувствовала себя так, словно облизала железку. Настолько въедчивым был запах металла вокруг.

***

      Энви с улыбкой похлопал коня по шее и повёл его под уздцы за собой. Прочь из конюшни, прочь из этого проклятого города!.. Прежде чем запрыгнуть в седло и отправиться восвояси, Энви решил заглянуть на стоянку каджитского каравана — удостовериться, что всё прошло по плану. Котолюды как раз сворачивали палатки и затаптывали костёр, стремясь покинуть Истмарк до наступления морозов. — Ну как, забрали мой подарочек? — с приветливой улыбкой обратился гомункул к торговцам, уверенный в положительном ответе. Один из котов отвлёкся от выкорчёвывания колышков, держащих палатку, и обернулся к нему. — Вино твоё? Нет, извини, — прохрипел каджит с тёмным мехом, — Никто так и не пришёл. Мы не можем задерживаться, так что, может, сам подаришь? Улыбка мгновенно сползла с лица гомункула. Он молча уставился на караванщика, гневно выпучив глаза.       «Как это не забрали?!»       Он потратил один из самых драгоценных своих ядов на то, чтобы отравить это вино, провозился с письмом и девчонкой двое суток, разузнал всё о родственниках Олафа и Агот, подделал почерк сестры последней, пересилил себя, в конце концов, чтобы выполнить приказ грязной шлюхи Астрид! Да как они посмели не забрать «подарок» от сестры?! — Можете оставить себе, — недовольно прошипел ассасин, — Или толкнуть кому-нибудь, мне всё равно!.. С этими словами Энви развернулся и в спешке повёл коня обратно. Каджиты недоумённо переглянулись, но всё же кинули подозрительную бутылку в мешок к остальному товару.       Энви отпустил поводья, оставив Тенегрива рядом с конюшней. — Жди здесь, понял? — рыкнул Зависть на коня, обхватив его морду с обеих сторон. Тенегрив фыркнул и выдернул морду из цепкой хватки. Слышащий отвязал от седла арбалет в чехле, перекинул его за плечо и побежал к городским воротам, перепрыгивая лужи на мосту. «Проклятье!.. Опять весь план накрылся медным тазом!» — ругал себя гомункул всю дорогу до ворот, — «Лошара бездарный!.. И на что ты только надеялся?!» Подгоняемый жестоким внутренним голосом, Энви ворвался в город, распахнув массивные железные двери без помощи привратников, и понёсся по узким улочкам Виндхельма, воскрешая в памяти дорогу до дома его жертвы. Он ненадолго остановился перед приоткрытой дверью в дом с прохудившейся крышей, лишь для того, чтобы достать арбалет из кожаного чехла, благо, улицы были пустые, можно было особо не скрываться. Не успев толком отдышаться, Энви толкнул покосившуюся дверь и переступил порог.       Внутри царил полумрак. Пахло спиртом, тухлятиной и кровью. Но всё это ожидания гомункула вполне оправдывало. В отличие от маленькой девочки, сжавшейся в углу между шкафом и стеной, с ужасом смотрящей в сторону кухни, с ладошкой, прижатой ко рту. — Шмара малолетняя!.. — послышался гневный возглас из глубины хижины, — Никто не должен был узнать!.. Вслед за этим послышалась возня и топот. — Пеняй на себя! — грубо усмехнулся голос, и Софи пискнула от ужаса, прижимаясь к холодной стене сильнее, словно она могла раствориться в камне и исчезнуть. Энви проследил за направлением ей взгляда, перед этим бесшумно прокравшись к тумбе, за которой она пряталась.       В проёме, ведущем на кухню, он увидел свою жертву. Олаф вооружился топором и с ненавистью смотрел на Софи, от страха забывшую, как двигаться, как кричать или плакать, и даже как дышать. За его ногами, в глубине комнаты, виднелось распластавшееся на полу тело с кровавой кашей вместо головы. Не дав мужчине приблизиться к Софи на очередной шаг, Энви выпрыгнул из своего угла, выставляя перед собой арбалет. Олаф дёрнулся и со смесью удивления и ярости вцепился взглядом в гомункула. Слышащий среагировал незамедлительно. Но совсем не так, как того ожидали Софи и Олаф. — Ха-ха-ха, ну и зна-а-атная же ты мразь!.. — с искренним восторгом расхохотался Зависть, — Забил жену до смерти, ну и герой-любовник, пха-ха-ха!.. Обожаю, когда вы, людишки, друг дру… Дослушивать ядовитые вопли смертного греха Олаф не стал. Вместо этого бывший солдат как следует замахнулся топором и рубанул ассасина по правому предплечью. Лезвие глубоко вошло в плоть в районе локтя, где броня была мягче и слабее всего, и, пока гомункул кричал и отходил от болевого шока, Олаф нанёс такой же удар слева. Повреждённые руки перестали слушаться Энви, его арбалет выпал из ослабевших пальцев и глухо стукнулся об пол, чудом не спустив заряженный болт. — С-с-сука! Больно же!.. — взвизгнул Слышащий. Регенерация проходила мучительно медленно, а пока раны не затянутся, о превращениях можно даже не мечтать. Силы философского камня были велики, но, увы, не безграничны. И с каждым месяцем, проведённым в Скайриме, их становилось всё меньше — приходилось постоянно повышать температуру тела, а в крайних случаях вовсе лечить обморожение, избавляться от последствий неизбежных стычек с дикими зверьми… К тому же, императорская стража здорово потрепала его на последнем задании, а подпитывать камень было нечем.       Пока Энви лихорадочно перебирал в голове варианты действий, Олаф решил закончить начатое, и, не дав своему несостоявшемуся убийце опомниться, схватил его за волосы и потащил на кухню. Олаф решил, что быстрое убийство топором — слишком большая честь для этой крикливой мрази, которая очень уж его выбесила, да и слишком сильно пачкаться в крови не хотелось. Ассасин извивался, пинался, пытался кусаться, крыл бывшего военного матом на чём свет стоит, но разгневанный норд не обращал на его потуги никакого внимания — такой воинский профессионализм, как у него, не пропьёшь. Протащив гомункула на четыре шага вглубь комнаты, Олаф перехватил его покрепче за голову и с силой приложил об угол стола. Выкрикивать проклятья Слышащий перестал уже после первого такого удара, но Олаф для верности приложил его об стол ещё раз пять, после чего выпустил из рук обмякшее тело с таким же кровавым месивом вместо лица, как у его жены.       Кровь в жилах у Софи застыла от увиденного, обратилась в лёд, как поверхность реки зимой. Она перестала чувствовать своё тело, словно оказалась во сне, и это позволяло ей лелеять надежду на то, что всего этого никогда не существовало, что она не жила, а была лишь мазком краски на фреске с безумным сюжетом. Где-то там, по другую сторону тумана её сознания, глаза зафиксировали движение. Олаф перешагнул через труп Слышащего и, пошатываясь, направился к ней. Из оцепенения Софи вывел лишь тихий стук и шорох одежды — Олаф привалился плечом к косяку. — Не надо!.. — тихо просипела Софи. Во рту у неё было совсем сухо, и губы едва шевелились, — Я… Я никому не скажу!.. Олаф хрипло усмехнулся и вперился в неё страшным ненавидящим взглядом. — Считай, я сделаю тебе одолжение, — глухо пробасил он, — Всё равно одна ты не выживешь… Олаф сделал ещё один шаткий шаг по направлению к ней. Софи похолодела от ужаса, но от этого в её голове на какой-то миг прояснилось, и, прежде чем она успела додумать внезапную мысль, её руки уже схватили валявшийся рядом арбалет. Ноги Софи затекли, и она не успела отбежать прежде, чем Олаф метнулся к ней. Софи вскрикнула и, не удержавшись на обмякших, ослабевших ногах, упала на спину. Олаф навис над ней, потянулся руками к шее, но встретил сопротивление — девчонка всё же смогла поднять и приставить арбалет к его животу, кто бы мог подумать. Бывший солдат тут же переключился на оружие, хотел вырвать его из рук, но Софи согнула локти, притянула ближе к себе, сжала деревянный ствол арбалета изо всех сил…       Сначала она даже не поняла, что случилось. Олаф, секунды назад нависавший над ней, стоя на коленях, вдруг стих и завалился набок. Дуга арбалета перестала быть столь изогнутой, странная толстая стрела пропала, и Софи почувствовала холодок на пальцах. Они сжимали какой-то металлический крючок…       Софи завизжала и бросила арбалет.       Это пробуждение было для Энви, пожалуй, одним из самых неприятных. Мало того, что он вернулся к жизни прежде, чем его лицо восстановилось, отчего провёл несколько мучительных минут без возможности нормально вдохнуть или увидеть, что происходит вокруг, так ещё и детский визг резанул по чувствительным ушам!.. Хорошо, что эта пытка хотя бы продолжалась не так долго — ребёнок вскоре смолк, носовые кости покрылись защитным хрящом, а глаза сформировались заново. Затем лицо покрылось свежей кожей, и боль наконец прекратилась.       И всё бы хорошо… Но возвращаться с каждым разом было всё труднее.       Энви сделал глубокий вдох, с недовольным рыком поднялся с пола и закашлялся, избавляясь от крови и ошмётков мяса, попавших внутрь через разбитые носоглоточные пути. Софи резко обернулась на звук и шокированно уставилась на гомункула. Она снова не поверила своим глазам и ушам. — Ты жив!.. — со смесью недоверия и радости пропищала она. Энви не менее удивлённо развернулся лицом к сиротке. Обычно его возвращению никто не радовался. Скорее уж наоборот. К тому же, он и не предполагал, что девчонка выживет! Куда же тогда… подевался Олаф?.. — Ха! Ну конечно, я жив! — задорно отозвался Энви, стирая остатки крови с лица, — Меня так просто не прикончить какому-то спившемуся солдатишке!.. Должно быть, ему показалось, но Зависть заметил, как на зарёванном лице Софи промелькнула блёклая тень улыбки. Слышащий подошёл к ней, устало пошатываясь после затраты стольких сил на регенерацию, и опустился рядом на корточки. Олаф был, без сомнений, мёртв. Но как?! Не могла же эта бесполезная мелочь его прикончить?! Да быть того не может!       Энви приподнял голову трупа за волосы, развернул к себе лицом, после чего присвистнул и завистливо протянул: — Метко, метко… — болт глубоко протаранил череп Олафа прямо посередине лба. Энви брезгливо сморщился и отпустил голову, — Неужели это ты его так?.. Слышащий очень надеялся на отрицательный ответ. Пусть девчонка скажет, что Олаф сам, случайно упал на стрелу, что призрак Агот внезапно ожил и защитил её, что кто-то вломился в хижину, ради забавы застрелил солдата и ушёл восвояси, да какой угодно бред!.. В противном случае…       Не мог же гомункул пасть так низко?! — Я… Я не хотела!.. — завсхлипывала Софи, — Правда не хотела!.. Мне так жаль!.. — она уронила лицо в ладони и вновь громко разрыдалась. Энви удивлённо округлил глаза. Губы дрогнули в нервной усмешке. — Не хотела? Да ну? — усмехнулся Зависть, дождавшись, когда сиротка станет выть чуть потише, — А я бы на твоём месте очень даже хотел бы… Софи перестала плакать и в ужасе уставилась на Слышащего. — Н-но ведь… — сипло начала она, но Энви тут же перебил сиротку, издевательски передразнив её голос. — Но ве-едь, но ве-едь!.. — саркастично проскулил гомункул, — Вы, люди, такие лицемерные!.. Вечно ноете о том, что убивать нехорошо, строите из себя невинных добрячков, демонстрируете моральное превосходство, а сами всегда готовы развязать войну и перебить соседей, чтобы получить желаемое! Последние краски оставили лицо Софи. Она обхватила себя за плечи и мелко задрожала от ужаса и бессилия. Неужели она и правда чувствовала себя неправильно? Неужели и правда лгала себе?.. Чувство вины не покинуло её, но, может, она понимала причину этого чувства неправильно? Она уже не была уверена в том, что чувствовала себя так погано из-за того, что оборвала человеческую жизнь. Может, виной всему было осознание собственной глупости. — Не парься, в первый раз всегда страшно, — махнул рукой Энви в неожиданном для самого себя порыве поддержать ребёнка, — Но признай, тебе понравилось выйти из схватки победителем. Разве не сладко осознавать, что ты выжила, а твой враг — нет? Софи не ответила. Лишь сглотнула последний ком в горле и уставилась отсутствующим взглядом на свои руки. — Ну вот, — победно улыбнулся гомункул, — Говорю же! Ответом ему было молчание. Энви прикусил щёку и почесал затылок, и после недолгих раздумий резко выпалил: — Если хочешь продолжить карьеру, могу забрать тебя с собой. Слышала про Тёмное Братство? У Софи на миг перехватило дыхание. Лишь однажды ей довелось расспросить о таинственной гильдии убийц. Весь город тогда заговорил о Тёмном Братстве. Когда её друг, Авентус Аретино, сболтнул ей и ещё паре детей о том, что собирается совершить Чёрное Таинство для заказа убийства. После Авентуса вновь отправили в приют, но, говорят, ему удалось достичь своей цели. Одной такой истории Софи хватило, чтобы на всю жизнь запомнить, кто такие ассасины Тёмного Братства.       Софи кивнула, не поднимая глаз. Энви довольно заулыбался. Братству как раз позарез требовались новые рекруты, вот он и внесёт свой вклад в общие заботы. Сироты были идеальной мишенью для вербовки — ведь их никто не хватится. — Так вот, я, вроде как, в нём главный, — скромно представился Слышащий, — Ну, что скажешь? Пойдёшь к нам? Заметив, что Софи медлит с ответом, Энви решил немного её подстегнуть: — Иначе в убийстве Олафа не было смысла, — развёл он руками, словно объяснял самые очевидные вещи, — Кроме удовольствия, конечно, хе-хе. Обрывая жизнь, обещанную Ситису, ты обязана заплатить своей. Ты должна отдать Ситису что-то равноценное взамен — например, свою душу. Можно, конечно, просто умереть, — спокойно объяснял ассасин таким тоном, словно список покупок зачитывал, — Но я предлагаю тебе более выгодный вариант! Ты можешь стать ассасином Тёмного Братства и посвятить Ситису свою жизнь, а не смерть. Лучше заплатить чужой кровью ради того, чтобы жить, а не множить трупы из лицемерного чувства вины, верно? За пару месяцев жизни с Цицероном Энви успел здорово поднатаскаться в фанатичных сектантских речах. Он здорово заморочился с вербовкой девчонки, хотел, чтобы она непременно согласилась, а для этого не грех было её припугнуть. Гомункул и сам не осознавал до конца, что в Софи его так зацепило. Должно быть, снова взыграла его зависть. К потенциальному мастерству стрельбы и удаче, например. Признаться, он скучал по таким людям. Людям, которые могут его удивить. Развеселить. Подстегнуть.       Но было в ней ещё что-то. Что-то, чего Энви не мог назвать. Он не чувствовал по отношению к Софи особого гнева, и уж тем более ненависти. Должно быть, потому, что такой жизни, как у неё, в действительности не позавидуешь. Поначалу его это радовало, особенно тот факт, что другие люди отворачивались от неё. Что могло быть слаще осознания того, что ты страдаешь не один? Он думал, что это обычное злорадство. Что лёгкий трепет меж рёбер был от ощущения собственного превосходства над очередным беспомощным человечишкой. Но тогда как объяснить желание быть с ней рядом? Поигрался бы с ней да бросил на произвол судьбы, что, первый раз, что ли? Но что-то странное не давало Энви так поступить.       Лишь однажды в своей жизни ему удалось почувствовать, каково это — когда тебя понимают. И то на мгновение.       Теперь ему хотелось ещё.       Впервые за весь их разговор Софи посмотрела гомункулу в глаза. Глаза у неё были влажными от недавно пролитых слёз, и от её просящего, доверчивого взгляда Энви стало совсем не по себе. Он не хотел, чтобы хоть одна живая душа узнала о его странном подобии привязанности к сиротке, а эта девчонка словно сама обо всём волшебным образом прознала. Возможно, он поспешил с её вербовкой. — Спасибо! — растроганно поблагодарила Софи севшим от рыданий голосом, — Я буду рада, если вы меня примете и позволите жить!.. — с надеждой произнесла она. «Это мне-то спасибо?» — мысленно хмыкнул Зависть. Он забирал осиротевшую девчонку в секту убийц, и делал это сугубо из корыстных побуждений, из эгоистичного желания завести себе подопытную зверушку, которая сможет подсказать ему, как справляться со своими постыдными чувствами и удовлетворять скрытые желания, не теряя лицо. По всем меркам человеческой морали он совершал отвратительный поступок, и он об этом прекрасно знал. А девчонка его за это ещё и благодарит. Вот странное существо!.. — Поблагодаришь, когда доберёмся до Убежища, — хмыкнул Энви вслух, — Нам надо скорее бежать из города. Кто-нибудь наверняка слышал, как ты тут визжала, и мог поднять стражу!.. Софи кивнула, утёрла нос и поднялась с пола, с трудом опираясь на всё ещё подрагивающие ноги. Энви подхватил злосчастный арбалет и направился к выходу, махнув рукой, чтобы побудить девчонку следовать за собой.       На противоположной стороне улицы уже начинали появляться подозрительные факелы, поэтому беглецы решили прошмыгнуть через задний двор, тот самый, на котором они когда-то впервые встретились. Энви залез на каменное ограждение первым и подал руку Софи. Она только и успела поставить ногу на выступающий камень и ухватиться за холодную ладонь, как гомункул затянул её наверх. Спрыгнули они одновременно, и Софи вновь не успела опомниться, как Слышащий убежал вперёд неё. Ей пришлось бежать изо всех остававшихся сил, чтобы поспеть за ассасином. Он вёл её тёмными узенькими улочками, где воняло плесенью и помоями. Софи даже не пыталась запоминать и понимать, куда бежит. Она надеялась, что судьба никогда больше не сведёт её с этим городом.       Меньше, чем через двадцать минут, они оказались у городских ворот. Тогда Энви притаился за углом таверны и шикнул на Софи, велев ей сделать то же самое. Она послушно прижалась к сырой стене, затаив дыхание. Энви осторожно выглянул из-за угла, недолго рассматривал что-то впереди, после чего с довольным выражением лица развернулся к Софи и прошептал: — Нам повезло! Сейчас как раз смена караула. Пойдём быстро, но не бегом, чтобы ничего не заподозрили. Софи кивнула, и они скорым шагом двинулись к воротам. Никто не стал их останавливать.       Они вдвоём облегчённо выдохнули, покинув Виндхельм. До сих пор ночь была холодна, а ветер жесток, но стоило беглецам ступить на мост, и наступило затишье. Скрыв тучами все звёзды и Луны, ветер успокоился и уступил место сырому пробирающему морозцу. Стало так тихо, что Софи слышала, как лошади хрустят овсом, когда проходила мимо конюшен. К её удивлению, они не направились в стойла. Чёрный конь с горящими в свете факела глазами уже ждал их у подножия моста. Его глаза были неестественно яркими и походили на два алых и блестящих кровяных пузыря. Тенегрив затоптался на месте и нетерпеливо зафырчал, увидев своего Слышащего. Софи нерешительно протянула ладонь к бархатистому носу коня, но он тут же окрысил морду и отдёрнул голову. — Споко-ойно, она теперь своя, — погладил коня по шее Энви, — Софи, познакомься с твоим новым братом! Его зовут Тенегрив. Зависть говорил это с иронией, но для Братства Тенегрив и правда был как член семьи. По крайней мере, для большинства из них.       Тенегрив успокоился и позволил Софи протянуть руку к его носу. Он шумно втянул воздух широкими ноздрями, запоминая запах нового члена семьи. Софи улыбнулась статному вороному коню, а затем обратилась к Слышащему, который занялся привязкой арбалета к седлу, что без потерянного чехла было сделать несколько труднее: — Ты знаешь моё имя?.. — Ага, — буркнул в ответ гомункул, не отрываясь от дела. — А я твоё не знаю, — сказала Софи таким тоном, словно извинялась за какой-то очень дурной проступок. — Меня зовут Энви, — неохотно ответили ей, — «Зависть» на вашем языке. Но ты можешь называть меня Слышащим. Софи ничего ему не ответила. Она думала, что ассасин ей снова соврал. Ну у кого может быть такое странное имя? Должно быть, это какое-то прозвище. Может, у всех членов Тёмного Братства появляется прозвище вместо настоящего имени? Впрочем, это не так уж важно. Ей просто надо было знать, как обращаться к своему попечителю.       Пока Энви возился с седлом, во владении Истмарк пошёл первый снег. Гомункул задрал голову к небу и разочарованно протянул: — Уже?.. Вот проклятье, — он тяжко вздохнул и шёпотом ругнулся. Энви надеялся отдохнуть в «Ночных воротах», прежде чем скакать в Данстар, но если первые заморозки начались уже сейчас, им стоит срочно выдвигаться в путь. Иначе узкие дороги горного перевала заледенеют и пройти там станет невозможно. А ехать через Вайтран будет слишком долго и тяжело, особенно с малявкой в попутчиках. Теперь гомункул понимал, почему каджиты так спешили убраться отсюда. Затянув подпругу покрепче, Энви обратился к Софи: — Мы поедем ночью, — он махнул рукой в сторону нужной дороги, — Останавливаться не будем. Так что приготовься долго трястись в седле. Софи молча кивнула, расценив эти слова как приказ «не ныть». Но сейчас её и так вряд ли что-то могло разочаровать. Энви помог девчонке взобраться в седло, а после и сам запрыгнул коню на спину, сев сзади неё. Слышащий взял руки в поводья, заключив Софи в своеобразные тиски, и пустил коня бодрой рысью — надо было преодолеть горный отрезок пути как можно быстрее, пока его ещё можно было преодолеть.       Тенегрив согревал тела всадников, но со спины Софи всё равно было немного холодно — температура тела у Слышащего больше напоминала таковую у трупа. Но даже несмотря на это, и несмотря на бесконечную тряску под собой, Софи удалось задремать. Измученная происходящим, она очень скоро провалилась в глубокий пустой сон. А когда Софи открыла глаза, Тенегрив уже спокойно шёл шагом, вокруг стало заметно светлее и запахло рыбой. Они прибыли в Данстар в разгар дня, но даже в это время суток старый приморский городок на самом севере континента оставался полупустым. Все, кто мог, уже давно сбежали из этого богами забытого места.       Они прошли мимо входа в шахту, мимо парочки небогатых деревянных домов с крышами из соломы, и двинулись дальше по побережью. Море тихо шуршало слева от всадников и хрустело ледышками у берега, но на горизонте уже появлялись первые признаки надвигающейся бури. Зима захватывала с каждым днём всё больше и больше владений.       Завернув за прибрежные скалы, они вышли на тихую песчаную отмель. Там Энви наконец-то натянул поводья и остановил коня. В скале Софи заметила углубление, а в нём — овальный каменный не то заслон, не то дверь с барельефом в виде черепа. Рядом отцветали кусты паслёна. Почуяв незнакомца, дверь зашипела нечеловеческим голосом, заставив Софи испуганно вздрогнуть: — Что есть величайшая иллюзия жизни? — Невинность, брат мой, — устало выдохнул Энви. — Добро пожаловать домой, — торжественно зашипела дверь и сама отворилась. Энви зевнул, спешился и спустил Софи. Сердце девочки заколотилось от волнения — сейчас она войдёт в свой новый дом!.. Что же её ждёт?!       Первым, что Софи встретила, сделав первый шаг внутрь подземелья, был стол с зажжённым масляным фонарём и человеческим черепом, смотрящим пустыми глазницами прямо на неё. Ей сразу стало не по себе. Неужели из огня да в полымя?.. Впрочем, где ещё жить ей, глупой малолетней убийце… — Пошли, — лениво окликнул её Энви, проходя вглубь подземного Убежища по каменной лестнице. Софи схватилась одной рукой за рукав платья и нерешительно последовала за ним. Следующая комната, в которой она оказалась, была пуста. В ней господствовали полки и столы с различными вещами. В подземелье старались поддерживать высокий уровень освещения — кругом были расставлены фонари, а в стены воткнуты факелы. От огня было так тепло и светло, что можно было разглядеть каждую трещину в камне. Слышащий не стал задерживаться в этой кладовке и вывел Софи к гробу Матери Ночи. Иссохшая мумия в массивном гробу, стоящем на пьедестале, вогнала девочку в ужас, но она всеми силами сдерживалась, чтобы это не отразилось на её лице. Как она могла разочаровать или оскорбить свою новую семью?!       Рыжий вихрь пронёсся перед глазами и с радостным воем запрыгнул Энви на спину, обхватывая его худощавый торс ногами в шутовских сапогах. — Слы-ышащ-щий! — счастливо заверещал Цицерон, — Слышащий вернулся! — А-агх, Цицерон, слезь с меня! — прокряхтел Энви, сгибаясь под весом верного шута. Хранитель расхохотался и отпустил своего ненаглядного Слышащего, но продолжил ошиваться рядом и периодически отплясывать от радости. — Слышащий! Кого ты там притащил?! — высокий детский голосок с каждым словом было слышно всё чётче, и, когда его обладатель наконец предстал перед взором Софи, она немало удивилась, — А нового паука мне когда добудешь? Я уж сколько тебя прошу! Мне нужен яд для экспериментов!.. Как Софи выяснила впоследствии, Бабетта оказалась вовсе не маленькой девочкой, завербованной в Братство, а трёхсотлетней вампиршей в теле ребёнка. Но при первой встрече Софи очень обрадовалась тому, что повстречала в Убежище сверстницу. — Нет! Сколько раз я тебе говорил, — гневно махнул рукой Энви, — В этом Убежище не будет этих мерзких тварей!.. Ни-ког-да! Бабетта сложила руки на груди и обиженно хмыкнула. Затем она переключила своё внимание на Софи: — Новенькая, значит? — она приветственно протянула мягкую детскую ладошку и обезоруживающе улыбнулась, — Добро пожаловать в семью, малышка! Вы оба наверняка голодные? — спросила она, подняв взгляд на Слышащего, — Пойдёмте скорее вниз! Назир как раз пожарил рис по-редгардски. После такого приветствия Софи немного расслабилась. Что ж, легендарные убийцы оказались не такими страшными, как она их себе представляла!       Внизу, за длинным столом, стоящим напротив камина в просторном каменном зале, она встретилась с последним членом Тёмного Братства — харизматичным и умелым редгардом по имени Назир. За обедом он долго отчитывал Слышащего. Говорил, что тот поступил глупо и безответственно, приведя в Братство ребёнка. Им нужны были профессиональные убийцы, много профессиональных убийц, чтобы удержаться на плаву после недавней катастрофы. Маленькие дети, которых надо кормить, воспитывать и учить, им были не нужны, они станут только обузой. Да и не место ребёнку в этой холодной глуши. Слышащий лишь молча кивал и закатывал глаза, уплетая рис за обе щеки. — Сколько тебе лет-то? — спросил Назир у их новенькой после того, как немного успокоился. — Тринадцать… — робко ответила Софи, спрятав глаза в пол. — Тринадцать?! — удивлённо крикнул Энви, напугав всех присутствующих. А он ещё считал Эдварда Элрика маленьким для своих лет! Но Софи была очень уж мелкой и худощавой для своих тринадцати, видимо, сказывалось постоянное недоедание. — Что ж, может, из тебя и выйдет толк… — почесал чёрную бороду Назир, после чего вновь строго обратился к Слышащему, — А плату за заказ ты хоть забрал? Энви перестал есть, округлил глаза и неловко ойкнул. Назир тяжко вздохнул, уронил лицо в ладони и принялся массировать виски. — Эх ты-ы, Слышащий, — пожурила Бабетта гомункула. Энви недовольно надулся, шикнул на неё, затем грустно вздохнул и полез в сумочку на поясе. Он выудил оттуда блестящий синий камушек размером с кончик пальца. Он тоскливо посмотрел на ограненный кусочек сапфира, ещё раз вздохнул и положил его в центр стола. — Забирайте, дармоеды, — беззлобно проворчал гомункул.       После Софи отмыли, дали ей новой одежды, накупили сладостей, а Цицерон стал развлекать её почти с утра до ночи. Щуплая, пугливая, на нелепо длинных ногах — её сразу прозвали галчонком. Когда Бабетта вымыла ей голову, Софи узнала, что её волосы на самом деле сильно кудрятся. После купания они стали такими лёгкими и пушистыми!.. Все члены Братства дружно приняли её в свою семью, и она не могла представить себе большего счастья. О ней заботились, её любили!.. И Софи не могла подвести ожидания своей новой семьи.       Она стала помогать Бабетте в её лаборатории. Изучала свойства различных растений, грибов и частей тела животных, в основном ядовитых. Помогала варить яды и зелья. Ещё она всерьёз занялась стрельбой, беря уроки у самых опытных ассасинов — Назира и, как ни странно, Цицерона. Она была очень старательна и послушна, и через пару недель у неё уже отлично получалось попадать в десятку, пусть пока только метров с семи. Однажды Слышащий зашёл в зал, когда она тренировалась. Обычно он пропадал где-то в городе, или прятался у себя в комнате, а из всех членов Братства общался в основном с Тенегривом. И раз уж ей повезло застать его, нужно было стараться ещё сильнее обычного! Софи сосредоточилась со всех сил и сделала очередной выстрел. Стрела попала точно в центр круга, так точно, словно это ювелир воткнул её туда под увеличительным стеклом. Софи с лучезарной улыбкой развернулась к Слышащему в надежде на хоть какое-то признание, хотя бы на кивок…       Но не получила от Энви ничего. Она словно была пустотой посреди комнаты, как и её меткая стрела.       С тех пор Слышащий исчез. Пропал на три долгих года. Назир с Бабеттой говорили, что встречали его в городах Скайрима и передавали задания, да и Цицерон иногда уходил попутешествовать с ним, но в Убежище Энви так ни разу и не объявлялся.       До этого дня.