Первая и последняя игра в жизни Натаниэля Морияма

Столовая во втором особняке Морияма представляла собой помещение примерно тридцать квадратов с двумя большими окнами чуть ли не во всю стену, которые украшали черные шторы-нити, свисающие на стекле, как холодный и мрачный дождик, но на свету выглядели весьма привлекательно. В центре стоял большой деревянный стол радиусом метра так два; в центе над ровной поверхностью возвышалась ваза с пятью белоснежными павлиньими перьями, кончики которых оказались окрашены красным. « Краска, » — подумал Натаниэль, прежде чем сесть на своё место. Ичиро сел слева от него, Кенго — справа. Все втроем они создали равносторонний треугольник. Идеальный. Кажется, словно начертили его циркулем и линейкой. Через минуту в комнату вошло четыре человека, отвечающие за подачу блюд. Они расставили возле Веснински и обоими Морияма мраморные блюдца, на которых были выложены пять круглых панкейков. Прислуга, словно по отчету, одновременно принялась поливать их быстрыми движениями карамелью, сверху обильно посыпая черникой и ежевикой. Четвертый, последний из них, не был занят подготовкой основного блюда, а потому принялся разливать чай с бергамотом по чашкам, собравшихся на завтраке. Натаниэль с интересом рассматривал их: они казались одинаковыми. Если лица Ичиро и Рико он запомнил и из тысячи азиатов мог различить именно их, то эти четверо для него — загадка. Наконец, закончив подготовку к трапезе, они низко поклонились Кенго, а затем Ичиро и, попятившись назад, отошли к стенке, ожидая того, что, возможно, их позовут к столу, чтобы просить чего-то ещё. — Приятного аппетита, отец, Натаниэль, — Ичиро взялся за приборы, чтобы беззаботно утолить легкое чувство голода. В детстве мама обучала Ната этикету. Она — чистокровная британка, а потому с детства все тонкости чайной церемонии, все приборы: вилки, ложки, ножи, — он знал поимённо и умел применять, как того требуют правила. — Надеюсь, тебе придется по нраву еда, приготовленная нашими поварами, — Кенго отрезает от блинчика кусочек, погружая его в рот. Натаниэль тоже принялся за еду, наконец радуясь хоть чему-то вкусному, когда вдруг ощущает на себе пристальный взгляд старшего Морияма, — Я поручил своему сыну подобрать для тебя одежды на нашу встречу. Вижу, он неплохо постарался. Твоя брошь с белой розой очень подходит тебе и значение, внесенное моим сыном, меня неимоверно радует. Я с ним солидарен. Сердце Ната ёкнуло при упоминании подарка, но что-то не сходилось. Роза? Это ведь не роза, это — жасминовидная гардения. Они очень похожи, но имеют различные лепестки, бутон гардении, будучи открытым, выглядит вовсе не так, как роза, но их по неосторожности или незнанию можно спутать. Веснински смотрит на Ичиро, ища ответы на свои вопросы: как так вышло, что вместо белой розы ему сделали брошь с гарденией? — Да, отец. Белые розы символизируют надежду — это именно то, какое чувство я испытываю, когда думаю о своей будущей роли в нашей семье. — Признаться честно, во флористике я не особо разбираюсь, но значения цветов мой почивший отец выучить обязал. Вот и сложились все пазлы. Теперь Натаниэль понял, по какой же причине его до сих пор не обвинили в чем-либо непристойном, а Ичиро не наказали — Кенго Морияма не разборчив в цветах. Младший Морияма заранее сказал о своих задумках в качестве подарка и Кенго принял все за чистую монету, конечно, зачем его родному сыну врать ему? — Как дела в университете Эдгара Алана, Натаниэль? — вдруг спрашивает Ичиро и Веснински чуть не роняет вилку с насаженным на нее кусочком панкейка. — Как обычно, — полушепотом отвечает рыжий, но под требовательными взглядами обоих своих собеседников говорит громче, — У нас сезон в самом разгаре, тренер Тетцуи всё ещё немного на нервах из-за ухода Кевина. У него в планах заставить Дэя глотать грязь, — Британец погружает тесто себе в рот; блины были превосходны. — Кевин Дэй приносил много прибыли, — соглашается Кенго, — Я могу понять плохое расположение духа Тетцуи, однако, это бессмысленно. Дэй вернется в Гнездо рано или поздно. Пусть радуется жизни, пока его долг перед нашей семьёй растет, а затем он будет выплачивать его до конца жизни. — Да, сэр, — Ниэль послушно соглашается со всеми словами Кенго, лишь бы сейчас не начать очередную ссору. Он не умеет держать свой язык за зубами, но перед ним сейчас тот, кто при одном лишь желании может сделать его жизнь адом, а вместе с тем отправить в котел всех, кто когда-либо разговаривал с ним. Они молча продолжают трапезу, пока не заканчивают. Две слуги уносят тарелки и время приходит для чая, который к этому времени успел остыть до допустимой для питья температуры. На столик перед ними ставят шоколадный чизкейк, посыпанный сверху какао порошком и политый вишневым сиропом. Нат прекрасно знал, что за чаепитием обычно происходят самые важные разговоры и от того его сердце предательски сжалось. Его будущее, его судьба, его стремления и надежды на свободу — всё это сейчас было в руках Кенго. — Натаниэль, — начал он, пробуя свой чай, — Этот завтрак был сделан специально для тебя. Обычно еда на нашем столе традиционно японская, но ты на добрую половину британец, поэтому сегодня мы едим в столь необычной для нас обстановке. — Я премного благодарен Вам, Мой Лорд, — Веснински кивает, выказывая уважение. — Я рад видеть, что ты следуешь моему совету. Ичиро напрягся, прежде чем его цепкие глаза изучили лицо Натаниэля. Оно и понятно, он не знал о их разговоре в тот день, когда Кенго и Натан убили его мать — Мэри. — Да, сэр, — сдерживает себя Натаниэля, отламывая десертной вилочкой кусок чизкейка. — Твой отец скоро выйдет из тюрьмы. Натаниэль чувствует, как его руки дрожат. Его отец... Он вспоминает, как ещё вчера он резал трупы вместе с Лолой, как потом посмотрел в свое отражение и ужаснулся. Обляпанный кровью, он выглядел в точности, как Мясник. Глаза, черты лица, да даже цифра "три" была замазана запекшийся красной жидкостью. Ужасная, мерзкая, она стягивала кожу и вызывала желание содрать с себя все до самых мышц. Джексон позже видит это и дает ему таблетки и воду, якобы, успокоительное. Натаниэль прекрасно знал, что есть их нельзя, но отказаться права не имел. Он изображает послушание, помещая белую капсулу в рот, прежде чем прячет ее под языком, а затем делает вид, что запивает. Вот только через минуту правда стала явной и его заставляют всё же ее проглотить. Веки Натаниэля тяжелеют, а на утро в его комнате уже стоял Ромеро с новостями о поездке сюда. — Я уверен, мой отец будет рад снова приступить к работе, — сухо отзывается Натаниэль. Его гнев он держит в узде, но надолго ли? — Его судьба полноценно работать лишь до конца года. После этого игрового сезона ты займешь его место рядом с Ичиро. От шока и паники зрачки Ната сузились. Его хотят забрать из Гнезда, оставить Жана там в одиночестве? Мало того, что при таких обстоятельствах Моро останется один, так и Натаниэлю придется вновь морать руки. Веснински вновь слышит крики его вчерашних жертв; они больно отзываются в груди. — Нет, — отвечает Натаниэль, сам не понимая, что творит. — У тебя нет выбора, такой мой тебе приказ. Натаниэль смотрит на него своими голубыми, как океанская вода, глазами; рука его крепко сжала столовый нож рядом. — Нет, — повторил он, без капли сомнения или уважения сверля взглядом Лорда. Ичиро, кажется, замечает изменение в поведении Натаниэля и ему это не нравится. Он прекрасно знал, что отец делает с теми, кто отказывает повиноваться, а такого для Веснински он не хотел. — Почему? — первым задаёт вопрос младший Морияма, прежде чем Ниэль прожжет в Кенго дыру. — Потому что я не оставлю Жана Моро одного в Гнезде. Лучше уж самая мучительная смерть, нежели осознание того, что из-за меня ему придется страдать от рук Рико. Кенго выглядит сердитым, но в то же время задумчивым. — Я никогда не меняю своих решений. Ты станешь тем, кем было велено и тогда, когда будет велено. Ты — наша собственность. Ты обязан сделать то, что тебе сказали, — Старший Морияма не отводит взгляд от Веснински, следя за каждым его телодвижением, — Склони голову, если не хочешь остаться без нее. — Убивайте. — Говорит он без капли сомнения. Кенго на это лишь фыркает и в мгновение ока достает из-за пазухи пистолет. Он наставляет его на лоб Ната и тот ловит свою долю ностальгии — в начале года именно так Ичиро наставил пистолет на его лоб, давая выбор: подчиниться или умереть. Натаниэль по прежнему изъявлял желание покориться, но отнюдь не Кенго, а Ичиро — единственного, кого он мог признать, единственного, кто сейчас мог помочь, но по какой-то причине сидел молча. — Это твоё окончательное решение? — Нат видит, как японец медленно спускает пистолет с предохранителя. — Да. Я лучше сдохну Натаниэлем Веснински, чем стану последователем дел своего отца и новым Мясником. — Решительно говорит Нат и его глаза совершенно непривычно смотрят на лицо Кенго, а не в пол или в стол. — И тебя не волнует, что станет с Жаном? — вмешивается Ичиро. Натаниэль колеблется. Он не мог оставить Моро одного, особенно рядом с Рико. Рука расслабляется — Натаниэль отпускает нож. Он собирается сдаться, согласиться на любые условия, лишь бы за этот год обеспечить Жану дальнейшую спокойную жизнь, но вспоминает в самый последний момент. Жан не один. Кевин поможет ему, Моро, вылезти наружу, если того потребуют обстоятельства, если Жан останется совсем один. Натаниэль вспоминает, как Дэй целовал его лучшего друга. Он понимает, что всё ещё не потеряно, что есть шанс, есть вероятность, что француз будет в порядке и без Натаниэля, а значит его упертый характер не позволит ему свернуть с намеченного пути. — Да, — отвечает Натаниэль и Кенго делает выстрел.