Первая и последняя игра в жизни Натаниэля Морияма

— И что же во мне такого необычного? Чем же я такой особенный? Ичиро заметил, как Веснински приблизился к нему — сел ближе, руками опираясь о кожаный диван, и принялся рассматривать его лицо, уставшее и бледное после обморока. — Веснински, ты сейчас себя ведёшь неподобающим образом, — вздыхает Морияма. Натаниэлю явно не нравилась, что ему делают подобного рода замечание, но он смирился и, с легким вздохом, откинулся назад, закрывая глаза. И всё же он надеялся, что юный Лорд ответит на его вопрос. В конце концов, сказал: «А,» — говори: «Б». Только вот такое Ичиро не предъявишь — тот был его непосредственным начальником, буквально хозяином, поэтому, раз уж на то пошло, Натаниэль не имеет никакого права на то, чтобы сказать своему господину о своем недовольстве. Но ведь так хочется узнать... Почему Морияма считает его необычным? — Сэр, вы хотите, чтобы я выпрашивал? — вдруг срывается с губ Ната, и Ичиро не сдерживает смешка Видимо, именно этого японец и добивается. Ичиро что, настолько жесток, раз будет заставлять вымаливать комплименты? Нет, Натаниэль до такого не падет! Он не будет знать, чем же так отличается средь других, но выпрашивать не будет. Не в стиле Веснински — выпрашивать! Он, хоть отец его и считает неудачником, все ещё принадлежит своему роду, а значит должен сохранять гордость. И хоть часть ее была потеряна в следствии общения с Рико, Веснински Натаниэль ни за что не позволит себе что-либо выпрашивать вновь. Отныне выпрашивать, умолять и грезить о том, что ему не принадлежит... Он не будет! Не будет! ... И все же... Так интересно, черт! Рыжий сверлит своего господина пронзительным взглядом; его нижняя губа трясется от недовольства и раздражения. Ему уже, можно сказать, необходимо узнать, что такого в нем есть, что делает его особенным? Ичиро это забавит. — Ну и чего ты надулся, как воздушный шарик? — Морияма замечает измение в своем госте, улыбается кончиками губ и кладет руку на щеку рыжего негодника. Натаниэль фыркает, но потом понимает, кто перед ним, и сменяет агрессию на маленькую показную обиду. Японцу это кажется милым, он треплет белоснежную кожу, пока Ниэль отводит смущенный взгляд в сторону. Это, естественно, не нравится Ичи... Почему Натаниэль отводит столь прекрасные глаза в сторону? Морияма привык побеждать, ему нужны эти глаза, ему нужно, чтобы Натаниэль смотрел на него, не отводил взгляд, а подчинился душой ему, никогда не отводя взгляда! — Абрам, — слетает с азиатских губ, и Веснински вздрагивает. Это подействовало. Натаниэль поднимает полный загадочных искр взгляд на Морияма, рассматривая в тьме его зрачков ответы на вопросы. Ичиро пришлось выкинуть свой козырь для того, чтобы выманить этот взгляд, но зато теперь внимание юноши на нем. Натаниэль сглатывает. Его полное имя — Натаниэль Абрам Веснински. Имя Абрам ему дала матушка еще при жизни, в то время, как Натаниэлем он был назван в честь отца. Абрама он всегда считал чем-то личным, даже интимным — это имя не знали даже Кевин и Жан, но вот он слышит его из уст человека, который ему нравится, человека, чьей собственностью он стал еще при рождении. Это чувство очень необычное. Внутри его грудной клетки чувствуется, как сердце начинает биться чаще, выстукивая будто что-то совершенно новое, наземное. Это не похоже на сердцебиение после долгого бега, не похоже на то, что бывает после очередной истерики или нервного срыва. Это что-то более спокойное, что-то более мягкое и родное. — Господин... — Просто Ичиро, — Морияма пододвигается еще ближе, руками оглаживая веснушчатое личико, — Абрам, ты мне... Симпатизируешь. Поэтому я и говорю, что ты особенный. — Симпатизирую?.. Что это еще за слово такое, «симпатизировать»? Разве в такие моменты не говорят « люблю» или « ты мне нравишься»? Почему именно это? — Странное слово, мой ло... Ичиро. Это... Странное слово, — краснеет Веснински. Почему это «симпатизируешь» вызывает у него внутри столько эмоций? Это ведь... Не такое уж сильное признание в чувствах, чтобы сгорать от смущения, так почему же щеки алеют от услышанного, а сердце учищается? — Это все? — недовольно спрашивает Морияма и прессует Натаниэля ближе к спинке дивана, зажимая его между своей грудью и дорогой кожей, — Я признаюсь в своих теплых чувствах не каждый день, но даже мне понятно, что ты что-то забываешь мне сказать в ответ, — он ловко подцепливает подбородок Натаниэля и вынуждает смотреть это стесняющееся личико точно на себя. Веснински был таким необычным, краснеющим и стесняющимся — от Ичиро не укрылось, как сбилось дыхание его возлюбленного, как рыжий кончиками пальцев сминает черные брюки, не решаясь признаваться в собственных чувствах снова. В прошлый раз, возле могилы его матери, все было куда проще для Натаниэля — в состоянии аффекта и вседозволенности он сказал то, что пришло ему на ум после того, как юный Лорд поделился с ним чем-то очень важным. Только вот сейчас, когда это сделали первыми, Нат оказался потерян. Ответить взаимностью — это как вообще? — Сэр... — Просто Ичиро — Ичиро... Я... Вы мне тоже с..сим... Натаниэлю хотелось удариться головой о дубовый стол, быть может тогда его мозги встанут на место? Он — Натаниэль Веснински! Он ворон, он член идеального двора, он, мать вашу, сын Мясника. Почему же ему так сложно даются простые слова? При том, что они — истинная правда!  Он настолько искустный лжец, что истина для него сложна? Но ведь... Это несправедливо. — Что «я тебе сим»? — дразнился Ичиро. Его ситуация веселила очень даже сильно, учитывая, что смущение Натаниэля слишком редкая картина. «Вороны не умеют смущаться,» — думалось японцу до сего дня и, скорее всего, так и есть. Поэтому столь редкое событие должно быть для него праздником, а такая реакция — благословением небес. Сейчас Ичиро, как губка, впитывал каждую эмоцию на лице Натаниэля, чтобы отпечатать в памяти, как самое важное достижение в жизни. Натаниэль слишком много для него значит. — ...Симпатизируете, — наконец закончил Натаниэль. Его слегка трясло от столь близкого нахождения Ичиро рядом, его взгляд забегал, не зная, на чём же сфокусировать зрение — все равно в кадре только лишь смолистые ра... Растрёпанные волосы?!? Только сейчас Нат обратил внимание на то, что юный Лорд в неподобающем виде. Он в простенькой больничной робе, его волосы не уложены гелем, как это было обычно, его руки не скрыты за кожаными перчатками, которые тот носил, чтобы всякого рода челядь не смела касаться его тела каким-либо образом. Только вот сейчас, своими бледными и нежными руками Морияма трогал его лицо, пока губы Ната шептали признания в чувствах. Очень странные признания в чувствах, посторонним показалось бы, что это вовсе и не признания, но не они — они в курсе, что значат их слова, что они несут в себе, как они важны и сколько в них смысла они вложили. — Мой лор... — начал было Натаниэль, но увидел угрозу и мнимый холодок в глазах напротив, после чего тут же исправился, — Ичиро... Зачем вы.. ты меня позвали..л сюда? — аккуратно задает вопрос рыжий, постоянно сбиваясь из-за непривычки Ичиро улыбнулся. Его левая рука легла на бедро Натаниэля, оглаживая, после чего разводя ноги в разные стороны. Морияма поставил между чужих ног свое колено, не переставая смотреть в небесно-голубые глаза с желанием увидеть в них ответы на все вопросы человечества. — Я... — начал японец, коленом потирая пах Ниэля, тем самым ставя его в крайне неловкое положение, — Я хочу забрать тебя, я ведь сказал. Его улыбка превращается в более шальную, словно он ребенок, а Нат — его игрушка. Движения становятся более резкими, а нажим колена сильнее, ведь Морияма так хочется заставить своего мальчика возжелать его прямо здесь и сейчас. Натаниэлю перестаёт хватать воздуха — он весь будто самостоятельно покинул лёгкие, вынуждая своего хозяина задыхаться. Это все очень необычно... Веснински невольно проводит параллель с тем, как буквально вчера Рико проделывал с ним практически то же самое, только вот... В этот раз у него встает. Он не в силах сопротивляться, если дело доходит до Ичиро — слишком уж Лорд Морияма сексуален по мнению Натаниэля, слишком уж секс с ним звучит, как что-то безопасное, что-то, после чего спина не будет болеть неделю, а задница две, что-то не такое, что ему могли бы предложить в Гнезде. Здесь заботились о его состоянии, здесь его бы разработали, здесь бы укутали мнимой лаской во время самого процесса, да и после. Не осудили бы за желанием выспаться после такой нагрузки... — Ичиро, — беспомощно тянет Нат, поднимая на разыгравшегося Ичи свой затуманенный влажный взгляд, — В..ы.. то есть... Ты устал... — он сглатывает и кладет руки на чужие плечи, сжимая ткань на них, — Ты.. ты болен, я должен все сделать сам?..