***
— Ты позвал меня, чтобы обсуждать политику и пить кофе? — почти прорычал Алихан, не особо то и стараясь сдержать переливающийся через край яд. Неделю назад он бы не смог усидеть в кресле ни минуты. Он бы избил проклятого Тимура до кровавых соплей, вцепился бы в него зубами, как бульдог в волчью шею, и держал до самой смерти, но… Нет, за эту неделю он не остыл. Он вымотался и обессилел так, что не мог и руки поднять. Буквально. Все его существование было теперь заключено в треугольник: бухло, спортзал, сон. Бухло он раньше пил редко, пока никто не видит, а теперь… Какая теперь разница, он все равно нарушил все законы шариата, какие только можно! Всю свою жизнь он думал, что самое страшное — это презрение Аллаха, но оказалось, что нет ничего страшнее презрения друга. Друга, который поставил точку, потому что у самого Алихана не хватило духу поставить запятую. Зато на спортзал он налегал по полной. Изводил себя до мышечного отказа, до тахикардии, до истощения. Он едва ли смог натянуть на себя брюки и рубашку, хотя безумно хотелось пойти прямо в тренировочных штанах и футболке. Благо, отец перехватил на полпути. Сказал, что Тимуру нельзя показывать слабость, что он как хищник, сжирает самых хилых. Алихану было плевать. У него так ослепительно сильно болела голова, что спокойный и властный голос отца казался пронзительным писком. Но он подчинился. Принял душ, переоделся и вот, красивый и сильный сидел в кабинете Тимура. Который очень вежливо попросил аудиенцию. А что, все по правилам. Насильно он Лари к себе не тянул, палки в колеса не вставлял, даже на свадьбе вел себя прилично. Прилично, блять! Нагнул Лари в какой-то подсобке! — Кофе весьма недурный, — дернул плечом Тимур, делая глоток. — У нас были разногласия, теперь я бы хотел обсудить с тобой условия мира. Алихан сжал пальцы в кулаки. Он не хотел ничего обсуждать, он хотел врезать придурку по его холеной роже. — Где Островский? — не сдержался он, окидывая взглядом абсолютно пустой кабинет, будто Лари мог спрятаться где-то под тумбочкой или за шторой. — Да! — торжественно воскликнул Тимур, вскидывая указательный палец вверх. — Ты прав. Это нужно обсудить в первую очередь. Бизнес подождет! С трудом сумев остаться на своем месте, Хан уставился на мужчину с нескрываемым нетерпением. Он понимал, что в случае чего не сможет избить его. Мышцы гудели, а башка разрывалась нестерпимой болью. Но, у него не забрали пистолет… Он демонстративно взялся за кобуру, царапнув ногтями жесткую кожу. Тимур заметил, но только одобрительно поджал губы и кивнул. — Твоего Лариона здесь никто не держит, — дернул плечом мужчина, разведя руками, — он пришел ко мне добровольно и остается здесь добровольно. И может уйти в любой момент. Рабы мне не интересны, в эти игрушки я наигрался в юношестве… Алихан поморщился от омерзения. Самодовольство в голосе Тимура так и сквозило. — И, в отличие от тебя, мальчики меня не слишком возбуждают. Признаюсь, нагнуть такого профессионального бойца, как Островский, было приятно, но лишь с моральной стороны. Еще приятнее было бы его сломать. Измучить настолько, чтобы он стал безвольной куклой… Тимур говорил и говорил, а Алихан ясно осознал, что это провокация. Дешевая, старая как мир провокация. Он ведь только и ждет, чтобы Хан кинулся на него! Еще раз взглянув в горящие злые глаза, Алихан глубоко вздохнул, с облегчением откидываясь на спинку кресла. Лари был прав. У Тимура достаточно денег, чтобы о них не думать. Его интересует другое: игра. — Знаешь, когда я впервые его трахнул, его задница все еще до конца не зажила, а следы с шеи не сошли. Видимо, секс со мной ему не понравился. Интересно, понравился ли секс с тобой? Ты неплохо постарался, а? Это же надо было так измочалить человека, чтобы он выглядел, как жертва автокатастрофы! А это уже был блеф. Большинство синяков и ссадин Лари получил на службе. — Но я, в отличие от тебя, люблю, когда все красиво. Ресторан, шикарный автомобиль, президентский номер в гостинице. Все, чтобы он чувствовал себя роскошной шлюхой. Алихан чувствовал, что у него от напряжения даже головная боль чуть притупилась. Он старательно сохранял каменное выражение лица на протяжении всего монолога и в конце лишь дернул губами в легком подобие снисходительной улыбки. Все равно прикинуться, что Лари для него ничего не значит, не получится. На это Тимур не поведется. — Но, как я уже сказал, в качестве шлюхи твой мальчик меня не устраивает: слишком холодный и жесткий. А ломать его нет смысла, ведь он очень крутой боец. Правда, он сам этому всему научился? Не в армии же, да? На это Алихан тоже промолчал, потому что да, сам. Лар вообще обладал потрясающей выдержкой. Он учился собирать и разбирать оружие с закрытыми глазами, развивал не только силу, но и гибкость, а уж в ближнем бою ему не было равных. Ради чего?.. — Твой мальчик сейчас у меня на службе, — продолжал Тимур, видимо, несколько разочарованный, что его уловка не удалась, — не уверен, что на этом объекте. Чаще всего я отправляю самых сильных бойцов в более важные точки. Подумываю вообще перевести его с группой на юг. А что? Семьи у него нет, здесь его никто и ничего не держит… Хан едва заметно шевельнул сведенными судорогой пальцами, а Тимур, заметив, злорадно ухмыльнулся, оскалившись. Ладно, ранил. Дальше Алихан слушал не особо внимательно. Все мысли крутились вокруг Лари. Если это правда, и он просто охраняет что-то, а не служит постельной игрушкой, то терпимо. В конце-то концов, Лар сам мог выбирать, на кого работать. Но что если Тимура переклинит? Островский смог бы отказать или нет? Вряд ли он так сильно хотел лечь под него. Это был шантаж, определенно. Вернее, он предложил свое тело и свои навыки в обмен на то, чтобы Алихана не трогали. Но где гарантии? Что Тимуру стоит убрать их всех? У него ведь вся полиция под колпаком! Решение пришло внезапно. Нужно было убрать все это змеиное кубло раньше, чем ползучие гады расползутся. Но не сейчас. Однако сперва нужно было убедиться, что Лари в порядке. — Он здесь? — снова настойчиво повторил Алихан. — Я же сказал, что не уверен, — покачал головой Тимур, выуживая телефон. Ага, конечно, не уверен! Именно потому пригласил не в свой центральный офис, а на этот чертов коксохим! Пока Тимур писал кому-то сообщение (или делал вид, что писал), Хан пытался выровнять дыхание. У него внутри все буквально скручивалось жгутами от волнения и страха. Он боялся, что Лари будет… не Лари. Что все это правда, что он действительно поставил точку. Что он ненавидит его. — Да, Островский сейчас возле железнодорожного цеха… Да, далековато. Придется ехать. Без лишних слов они спустились к машине. Тачка была внушительная, просто танк какой-то! Как там Лари говорил? Small dick energy? Видимо, у Тимура определенно были какие-то комплексы. Они ехали минут семь с одного конца огромной территории завода, в другой, и Алихан не заметил ничего примечательного. Всё работало, люди ходили, дым из трубы валил. Как только он заметил груженные и пустые вагоны, мгновенно напрягся, высматривая знакомую фигуру. — Обычно охранники треплются с рабочими во-он там, — ткнул пальцем Тимур, подруливая ближе и выписывая пируэт по парковке. — Как его приняли? — резко спросил Хан, старательно отводя взгляд от распахнутых окон строения. — Ты имеешь в виду…? А, нет, это нормально. Твой Лари достаточно обаятельный, чтобы найти общий язык со здешними мужиками. Да и он, если ты еще не заметил, не беспомощный котеночек, может и оборотку дать. Впрочем то, что с коллективом проблем не возникло, Алихан понял и сам, как только ступил в просторное светлое помещение при цехе. Здесь еще велись какие-то строительные работы. Мужчина скользнул взглядом по сложенными кучей строительным мешкам, новехонькой платформе на колесиках, с лежащими на ней ящиками, а потом посмотрел в сторону собравшихся вокруг стола мужчин. Одуряюще тошнотно пахло дешевым кофе «3 в 1», сигаретным дымом и известкой, а дружный хохот только подливал масла в огонь. Тимур зашагал вперед, и Хан поспешил следом. Их шаги эхом разлетелись по помещению, трое работяг в замасленных спецовках обернулись, крепкий бритоголовый охранник с автоматом наперевес тоже, а потом и Лари… Сперва его взгляд стал растерянным, но тут же окрасился раздражением, стоило ему встретиться взглядом с Алиханом. Он промолчал, только поднес к губам свой кофе в простеньком пластмассовом стаканчике. — Парни, — неоправданно радостным голосом начал Тимур, — кто не знает, это господин Хаджиев, вероятнее всего, наш будущий губернатор. Работяги незаинтересованно взглянули в его сторону, продолжая курить, а охранник протянул руку для рукопожатия. Алихан несколько удивился. Отец учил его не пожимать руки прислуге, но ему всегда этот запрет казался бредовым. К чему это демонстративное пренебрежение? — Серега, — пробасил охранник, пожимая его руку. — Алихан, — ответил мужчина, а потом взглянул в глаза Лари, который все это время глядел на него требовательно-вопросительным взглядом. Он не выглядел запуганным или хоть немного расстроенным. Скорее злым, будто действительно хотел заорать «чего приперся?». Хан уже и сам не понимал, зачем. Увидеть, убедиться, что тот в порядке, что Тимур не врет. Увидел. Убедился. Не врет. Дальше что? Он уже подумывал уйти, обсудить с Тимуром рабочие дела, а потом распрощаться и вернуться к себе. Работать. Зачать ребенка с Мануш. Жить дальше. Так ведь было бы правильно, да? Именно этого Лари и хотел: чтобы они оба поставили точку в одном затянувшемся романе. — Ну, Алихан Таирович, — Тимур хлопнул его ладонью по плечу, — как видишь, я человек чести. Мы с тобой, я надеюсь, больше не станем соперничать. Как-никак, а мы ведь родня, верно? Моя драгоценная сестра уже с начинкой, или еще размышляете, какого знака зодиака будет ребенок? Не хотите стрельца, хотите козерога?.. Хан снова метнул взгляд в сторону заледеневшего Лари, который, видимо, с нетерпением ждал ответа. Зато Тимуру ответ и не требовался. Он по-хозяйски прошелся по помещению, и мелкий мусор неприятно хрустел под подошвой его лакированных туфель. — Я точно получил то, что хотел, а комбинат, автобаза, фабрика эта… тьфу, мелочь! Хотите с отцом играть в игрушки, играйте, кто же вам запрещает! — он снисходительно улыбнулся, а потом подошел ближе к Лари. Провел пальцем по автомату, висящему у него на плече, по рукаву камуфляжной куртки. — Вся жизнь это сплошная игра, знаешь, Хан? Я больше с государством в азартные игры не играю, потому это кресло мне не нужно. Губернатор не решает ничего. Больше нет. Он сильнее сжал пальцы на плече Лари, и тот… тот бросил на Алихана такой отчаянный и дикий взгляд, что мужчина мгновенно очнулся. Он знал Лари двадцать сраных лет, он мог распознать полутона в его голосе и искры во взгляде, и едва заметные жесты. Он слышал биение его сердца и нервно дыхание и сейчас будто действительно слышал едкие слова: «Придурок, зачем ты сюда явился?! Ему же только это и было нужно!» Лари был прав, он херовый стратег. А тактик еще херовее. — Эм… — один из работяг скривился, хотел что-то сказать, но, видимо, решил, что благоразумнее будет промолчать. Остальные просто обомлели, огромными распахнутыми глазами взирая на происходящее. Алихану казалось, что прошла целая вечность, когда на самом деле пролетели мгновения. Может, минута, может, две, но не более. Он все воспринимал заторможено, как в замедленной съемке. Сюр. Просто сюр. Тимур чувствовал свою безнаказанность. Бритоголовый охранник, видимо, знал заскоки своего хозяина, потому как он выглядел совершенно спокойным, даже несколько заскучавшим. Но он определенно не позволил бы навредить хозяину. И все это Алихан осознавал кристально ясно, как и считывал в глазах Лари предупреждение. «Не вмешивайся! Он этого и добивается!». — Проще всего отдавать то, что тебе не нужно, согласен? — бросил Тимур, скользнув рукой по его груди, стянутой ремнями кобуры. — Мне не нужны твои объекты и твое кресло, да и его прелести мне тоже… — он пожал плечами и взял Лари за подбородок, повертел его головой из стороны в сторону, будто рассматривая. Как товар. — Хотя он милашка. Не находишь? Хах, конечно находишь! Этот непокорный взгляд, эти губы… А в постели со мной он не был таким страстным, знаешь? Кусал край подушки, сжимал кулаки и молчал. Было сложно вытянуть из него хотя бы один звук. Может, в два смычка его? А? Как тебе идейка? Его дырка сможет принять нас обоих? — Мужики, ну вы чего? — пробубнил тот самый неравнодушный работяга, почесав затылок. На него никто внимания не обратил. А Тимур только хохотнул в кулак, драматично закатил глаза, лишь мельком взглянув на бледного от шока и закипающего от бешенства Алихана. — Думаю, не сможет. Ему и одного хуя более чем достаточно. Ему было больно с тобой? Может, ты его и сломал? Поломанная игрушка мне не особо интересна, честно говоря… Разве что она является гарантией твоего послушания, — продолжал размышлять Тимур, но Лари вдруг медленно разлепил спекшиеся губы и процедил, глядя в его глаза горящими яростью глазами: — Я не являюсь… гарантией. Боже, будто остальная пафосная патетика его нисколько не возмутила… — Правда? — хмыкнул мужчина, а потом одним резким движением вытащил пистолет из его кобуры и приставил дулом к подбородку. Хан только услышал, как щелкнула застежка кобуры, и машинально сжал пальцами рукоятку своего пистолета, неотрывно глядя на оружие в руках Тимура. Лари застыл, вскинув голову выше, пытаясь отстраниться от холодного металла. В глазах его промелькнула на мгновение растерянность. Было заметно, как он судорожно пытается придумать выход из ситуации. И Алихан вздрогнул, скидывая с себя тяжелое, как пуховое одеяло, оцепенение. — Это что вообще сейчас происходит? — процедил он, делая шаг вперед. Ему до зубного скрежета и кровавой пелены перед глазами хотелось орать, но он сдерживался. Ради Лари. Понимая, что задел, Тимур торжествующе усмехнулся и убрал пистолет обратно в кобуру. — Ничего, — бросил он, — доказываю твоему драгоценному сокровищу, что оно является драгоценным сокровищем. И гарантией. — Мне казалось, мы уже все выяснили, — продолжал Хан, сделав еще один шаг. Теперь их разделяло пару метров. — Он свободный человек, мы не затрагиваем сферы бизнес интересов друг друга, заключено перемирие… — Конечно, — немедленно согласился Тимур, — Ларион свободный человек. Свободный мужчина. И как свободный мужчина он запросто может ударить меня за это… Его рука опустилась вниз и с силой сжала пах Лари, а тот от неожиданности и боли охнул, согнувшись и… Хан сам не понимал, как это произошло. Он ведь весь день страдал от головной боли, мышцы практически не работали, забитые тренировкой на износ, да и не собирался он никого бить, прекрасно понимая, что это худший вариант развития событий, но, услышав тихий стон, увидев затравленное выражение в родных глазах цвета крепкого черного чая, он… Кулак врезался Тимуру в живот, так что его буквально швырнуло затянутой в стильный костюм спиной на сложенные штабелями бетонные блоки. Алихан давно уже не использовал оружие, но мышечная память сработала как надо и вот уже черное дуло уперлось Тимуру в ямку под челюстью… — Это мое, — хриплым, острым, как кайенский перец голосом прошипел Хан, не слушая возню и крики за спиной. — Тебе придется это уяснить. Он принадлежит мне. Весь, понял? Его тело, его навыки, его ум. Его жизнь. Он только мой. Ты запомнил? Тимур, продолжая злобно и немного испугано скалиться, медленно кивнул. Но Хану было этого мало. — Ты думаешь, мне важен бизнес? Нет. Ты был прав, там всем заправляет мой отец. Ему важны бабки, мне — Островский. Не фабрики, не комбинаты, не автобазы, не заводы, не твоя сестричка, не отец и даже не моя жизнь. А он. В висках стучала кровь. Алихану казалось, у него сейчас внутри все разорвется на ошметки от нестерпимого желания разнести к чертям этот завод, но все, что он мог себе позволить, это говорить. — Ты затеял опасную игру с человеком, которому нечего терять. Почти нечего терять. И ты забываешь, что твоя «гарантия»… — он дернул головой, но назад так и не посмотрел, хотя знал, что там, за спиной, что-то происходит, — мой лучший друг. А еще охуеть какой крутой боец, которого тоже, как ты выразился, здесь ничего не держит. Кроме меня. Убьешь его — и за тобой приду я. Убьешь меня — и тебя пристрелит он. А если ты сейчас пристрелишь нас обоих, то на тебя кинет все силы мой отец. Все же я его единственный сын. До Тимура, кажется, начало доходить, что ситуация действительно патовая. Он медленно прикрыл веки, давая понять, что услышал. Они помолчали пару мгновений, а потом Алихан убрал пистолет от его лица, спрятал обратно в кобуру и выпрямился. Обернулся. Лари и бритоголовый Серега, которые держали друг друга на мушке, тоже медленно одновременно опустили автоматы. Работяги синхронно выдохнули… Еще несколько секунд тишины, и Тимур поднялся с бетонных плит, потер ушибленный затылок, отряхнул костюм, а потом уже без былой спеси произнес: — Я понял вас, Алихан Таирович. Отныне только рабочие отношения. Отвезу вас обратно к машине… Хан кивнул, чувствуя, как подрагивают пальцы. Он бросил на Лари многозначительный взгляд и, развернувшись, направился прочь, не отводя взгляда от мрачной громады заводских цехов.***
— Они не примут наши условия. Это поставит крест на всей их деятельности! — Пойдут, если как следует придавить! — И чем же ты собираешься давить, умник?.. Хан вздохнул и отвернулся. Ему было уже тошно от бесконечных перебранок Кабана со своей помощницей Викторией. Весьма толковой девчонкой, как оказалось. Но все это не упраздняло тот факт, что от их голосов — визгливого женского и басовитого мужского, — раскалывалась голова. Ранее Алихан понял, почему отец так быстро поседел. Теперь он осознал причину его тяжелого взгляда. На Кабана и Вику хотелось гаркнуть, но он молчал. Ведь пока Хан целую неделю пребывал в депрессии, а умывший руки отец обиженно сопел в своем особняке, Кабан держал все в своих ручищах, а Вика ночевала у компа, исполняя его просьбу все документы перевести в электронный вариант, а печатные копии уничтожить. И защитить систему от взлома. Они могли иметь голос в этом деле. Однако Алихан информацию уже не воспринимал. — Так, — тихо произнес он, прижимаясь лбом к прохладному стеклу, — по домам. — Мне еще надо камерами… — По домам, — повторил мужчина уже чуть громче. — Вы оба уже с ног валитесь. Кабан поморщился и цыкнул недовольно. Он не терпел слабость, а сын Хаджиева старшего на его взгляд именно таким и был. Слабым. Алихан ничего на это не сказал. Он понимал причину нелюбви Кабанова к нему и был с ним полностью согласен. Идиот. Упустил из рук такого бойца, как Лари. Потерял друга. Проебался. — Все завтра, — снова произнес он, глядя на свою небритую рожу, отражающуюся в стекле. В рожу эту хотелось плюнуть, а еще лучше врезать кулаком, чтобы неповадно было. — Завтра. На свежую голову… Да, это было лучшим решением. Поспать, подумать, вновь ни к чему не прийти и чувствовать себя, как говно недостойное. …Какое именно говно может считаться достойным, он не знал, но не слишком заморачивался над мысленной формулировкой. Кивнув себе же, он первым вышел из переговорной и направился по освещенному омерзительными электрическими лампами коридору к своему кабинету. Все раздражало, а дома еще жена… Хотя, с Мануш он пересекался редко. Она практически дома не ночевала, и Хана это более чем устраивало. Не очень-то хотелось двадцать четыре на семь смотреть в ее безэмоциональное лицо, ничего не выражающие глаза и осознавать, что Лари был прав: этот брак — большая ошибка. Хотя бы потому, что лечь с ней в постель Алихан не мог. Вернее, мог, но не хотел. Она его не возбуждала, пусть даже и без этого у него встал бы. Но она ведь не Лари, верно? Лари таким безучастным был разве что на совещаниях, а в другое время он улыбался, скалился, бесился, грустил да и просто горел всем, что делает. И трахался он так же, как воевал — с огнем в глазах. А потому слышать те слова от Тимура… — Шеф, куда? — спросил водитель, и Алихан уставился на него удивленно. Когда он успел дойти до машины? Собирался же зайти в кабинет, забрать ноутбук. А зачем ему нужен был ноутбук?.. — Домой, — пробормотал Хан, сжав пальцы в кулаки. Водила кивнул, завел двигатель, тронулся с места, и одновременно с ним двинулась машина охраны. На этом настоял отец, после того, как Алихан ему вкратце рассказал о том, что произошло на коксохиме. В этом определенно была логика, но он сомневался, что в случае нападения эти парни смогут его защитить. Никто не сможет, даже он сам. Да и не боялся он нападения. Так, мера предосторожности. Он ведь припугнул Тимура, и тот, кажется, даже поверил. Сложно было не поверить, когда обычно интеллигентный, дипломатичный и уравновешенный Алихан вдруг говорит так, будто хочет выпустить тебе кишки… На самом деле Хана не отпускало нехорошее предчувствие. В башке постоянно смеялся эфемерный Лари, мол, «ты все еще считаешь себя бизнесменом, стратег хренов?..» А еще: «Ты плохо разбираешься в бизнесе, а в людях — еще хуже». И наконец: «Я верил в тебя, но, как оказалось, зря». — Приехали, — сообщил водитель, и Алихан выбрался из салона, окидывая взглядом подземную парковку. Не обращая внимания на то, кто идет за ним, а кто уезжает, он направился к лифту. Хотелось донести башку до подушки и отключить мозг хотя бы ненадолго. Раньше он занимался только финансами, теперь всем, в том числе и лоббированием вопросов, и войнушкой, в общем делал все, от гандона до батона, и уже чувствовал, что начинает выгорать. Медленно, но уверенно, он катился на дно. Эти унылые мысли гнали его в дом, в тепло и какой-никакой уют. Он открыл дверь ключом и вошел в прихожую, вымощенную мраморной плиткой. Дизайн квартиры он не утверждал, она была подарком родителей Мануш на свадьбу, но Алихану пришлась по душе. В ней было все так же, как и в квартире отца. И в его собственной: мягкие ковры, золотые детали, кремовые цвета, орнамент, огромные диваны. «Дорого-богато», как однажды выразился Лари. На комоде стояла огромная ваза с белыми лилиями, которые покупала Мануш, и их удушающий запах заполнял все пространство. Хан вообще-то не любил резкие ароматы, но этот ему нравился. Он сам не мог понять, почему. Оторвавшись от разглядывания цветов, Алихан, не включая свет, прошел в гостиную, на ходу стягивая с себя пиджак и приспуская галстук. Подошел к минибару, взял бутылку коньяка… — Пьешь? — раздался наполненный удивлением голос Лари, но мужчина даже не вздрогнул. Нет, он не заметил его, сидящего в кожаном кресле, но был готов к тому, что друг придет обсудить. Он никогда не прятал голову в песок, в отличие от самого Алихана. — Тебе налить? — тихо поинтересовался Хан и, не дожидаясь ответа плеснул в оба бокала янтарный коньяк, который отец когда-то давно привез с Грузии и очень долго им хвалился. Что ж, пришло время опробовать… Вздохнув, он развернулся к Лари лицом и, сделав пару шагов, протянул ему его порцию. — С работы? — уточнил Алихан, окидывая друга взглядом. Он сидел к нему боком, опершись локтями о разведенные колени, но, стоило Хану подойти, поднялся на ноги, взял бокал и отошел к окну, демонстративно отвернувшись. Движения его были угловатыми, он весь был будто зажат. Даже говорил тихо, будто нехотя. Алихан проводил его внимательным взглядом, пытаясь разгадать причины, и предположил, что Тимур… Но спросить не успел. — Он в бешенстве, — сообщил Лари, делая глоток коньяка, — ты его попустил. При его подчиненных. — Он теб… — Да-да, — отмахнулся друг, засовывая руку в карман широких камуфляжных штанов, — он молол чушь. — Он говорил правду, — резко произнес Алихан, залпом опрокидывая в себя коньяк, даже не почувствовав вкуса, — и это пол беды. Он, блять, схватил тебя за яйца, мужик. И ты нихрена не собирался с этим делать? — Делать? — фыркнул Лар. В голосе его явно слышались первые проблески злости. — Он хотел, чтобы я что-нибудь сделал. Ответил ему. Знаешь, каких трудов мне стоило сдерживаться? Хан прикрыл глаза и шумно выдохнул, чтобы не ответь чего-нибудь такого… эдакого, а потом окинул беглым взглядом гостиную, зацепившись за сброшенную на диван кобуру. Хорошо, что к стене не был прислонен автомат. А то ведь Лари только дай волю, он всюду будет за собой таскать целый арсенал. — Ладно, — пробормотал он, делая шаг к другу. — Ты пришел. Как тебя охрана пропустила? — Она меня даже не заметила, — не без самодовольства отозвался, мельком оборачиваясь, Островский, — а я говорил, тебе нужно их всех заменить. Алихан улыбнулся. Он так чертовски скучал за этим «а-я-говорил». Еще один шаг вперед… Лари отвернулся, обнял себя рукой за талию и поднес к губам бокал. Его зажатость никуда не делась, только усилилась. Казалось, он всю выдержку кинул на то, чтобы не отстраниться. Старательно сохраняя беззаботность в голосе, Хан поинтересовался: — Зачем ты здесь? — Мне уйти? — резко процедил Лар, поворачивая к нему лицо. Алихан вздрогнул и перехватил его за подбородок, не позволяя отвернуться. Теперь он заметил сечку на брови и рану в углу рта, а еще ссадину на скуле. — Кто? — ледяным тоном спросил Хан рассматривая смущенное лицо друга. — Мужики, — пробормотал Лари, но не отстранился, позволяя «насладиться зрелищем», — ерунда. За дело получил. — За какое такое дело? В голосе Алихана было столько яда, что можно было потравить всех крыс в округе, но Лари эта интонация только разозлила. — За то, что слабак. Что тебе меня защищать приходится, когда это моя работа — охранять тебя! — бросил он, отталкивая от себя руку мужчины. — Была моя работа. Он нахмурился, от чего на кое-как заклеенной пластырем ранке на брови набухли капельки крови, и отстранился. Допил коньяк залпом и твердо заявил: — Ты идиот, Алихан. Ты ничерта не понимаешь в этом деле. И не разбираешься в людях. Ты припугнул его, да. А он не любит бояться. Он убьет нас всех и ему ничего за это не будет. Хан хохотнул. Те фразы, что воображаемый Лари в его голове говорил несколько минут назад, настоящий Лари произнес сейчас. И выглядел он точно так же, как в его голове: сердитый, распаленный и… разочарованный. — Надо убить его, пока он не убил нас, — наконец-то заявил он, устремив взгляд в пустоту. — Я бы мог. Но не хотел предпринимать что-то, не посоветовавшись с тобой. Вздохнув, Алихан осторожно уточнил: — Ты просишь у меня позволения убить человека? Лари замер, растерянно приоткрыв рот, а потом, сбросив оцепенение, почти прокричал: — Да пошел ты нахер с такой формулировкой, Хаджиев! Я пытаюсь придумать, как спасти твою жопу, а ты… а ты… Он уже хотел вновь ускользнуть, но Хан схватил его за локоть, вынуждая остаться на месте. — Я не понимаю тебя, Лар, — уже тоже не особо разыгрывая любезность, хрипло сообщил он, — когда ты ложился под Тимура, моего мнения ты не спрашивал! Ревность так и звенела в его словах, но все маски давно уже были сброшены. Скрывать не было смысла. — Конечно не спрашивал! — нисколько не смутился мужчина, — я знал, что ты будешь против! — А сейчас я ахуеть как за! — огрызнулся Алихан, подтаскивая Лари к себе еще ближе. — Дело не в том, что ты убьешь Тимура, а в том, что ты убьешь Тимура. Понимаешь? Лари прищурился. Он был так близко, что даже в полумраке можно было рассмотреть каждую искру в его красивых ясных глазах. Алихан подтащил его близко-близко, обеими руками обхватил за плечи. Он рассматривал его из-под полуприкрытых век, пытаясь понять, почему ему так больно смотреть в знакомое лицо. Ведь это Лари. Человек, которого он знал уже двадцать лет. Его лучший друг. Его… любовник? — Я не хочу, чтобы ты становился убийцей, — прошептал он, отвел взгляд от его лица и окинул взглядом облаченную в камуфляж фигуру. Лар чуть расслабился, плечи перестали быть такими каменными, на лбу разгладилась морщинка, и весь он будто стал меньше, легче, спокойнее. — Я и так убийца, — задушено пробормотал он, а потом вдруг потянулся вперед, обнял Алихана за шею, касаясь щекой его щеки. — Я просто боюсь совершить ошибку. Признаюсь, у меня уже мелькали мысли просто сбежать с тобой, но ты ведь на это не пойдешь, верно? Хан обнял его в ответ, стараясь не слишком давить, ткнулся носом в волосы и прошептал: — Пойдем спать? Лари дернулся, пытаясь отстраниться, но в итоге все равно сдался. — Ты устал, — зарываясь пальцами в спутанные кудри, ласково продолжал Хан, — Я так скучал. Ты даже себе не представляешь, как я скучал по тебе… Сильные пальцы скомкали его рубашку, мощное тело задрожало в его руках. Лар внезапно будто обессилел. Ноги его не держали, и он всем весом навалился на друга, так что тот пошатнулся, но устоял, продолжая перебирать пальцами пряди волос. — Идиот… — раздался в ответ робкий смешок, но Хан только улыбнулся. Да, он идиот. Спорить с очевидным фактом было бы глупо. Он попятился, утаскивая Лари за собой в спальню. Он хотел бы раздеть их, но друг вцепился в него мертвой хваткой и сонно прошептал: — Еще минуточку… Минута затянулась на всю ночь. …Ближе к утру Алихан проснулся от едва слышного щелчка замка. Он резко открыл глаза и сел на кровати. — Спи давай, идиот. Я отлить ходил, — приглушенным голосом отозвался Лар, расстегивая камуфляжную куртку, а потом стягивая и штаны, и майку. В тусклом лунном свете Хан заметил на его боку лиловый синяк, но комментировать не стал. Лег обратно и зачаровано уставился друга, любуясь игрой мышц под бледной кожей. — Не хочешь тоже с себя шмот снять? — хмыкнул Лари, забираясь под одеяло. — Через… — Алихан посмотрел на циферблат настенных часов, откашлялся и закончил: — через полтора часа будильник прозвенит. — Тоска, — фыркнул Лар, отвоевывая одеяло. Хан подвинулся, позволяя вытащить его из-под себя, а потом лег на бок, глядя в родное лицо. Протянул руку, коснулся закрытого века… Мужчина дернулся, ресницы его затрепетали, приподнялись. Губы искривились в улыбке. — Хаджиев, спи. — Не могу, — признался Алихан, подкладывая ладонь под щеку, — ты в моей постели. Обнаженный. Вау. — Я в твоей постели пытаюсь спать, — резко заметил Лари, снова плотно закрыв глаза и наморщив нос, — как ты и хотел. Чтобы я спал. Хан промолчал, впрочем, продолжая изучать взглядом его лицо. Но лишь взглядом. Как бы не хотелось вновь протянуть руку и коснуться, он этого не делал. Но Лар все равно мученически свел брови к переносице и простонал: — Хватит пялиться. — Я не пялюсь, — соврал Алихан, не сдержав улыбку в голосе. — Ага, конечно, — буркнул мужчина и почесал пальцами покрытую длинной щетиной щеку. — Чувствую твой взгляд и слышу твое дыхание. Ты сейчас своим стояком мне в живот ткнешься. Хан тихо рассмеялся и посмотрел вниз. Действительно, член давно уже был болезненно пережат ширинкой строгих брюк. Лар вздохнул, а потом подполз ближе, укладываясь щекой на его подушку, положил ладонь на плечо и тихо-тихо произнес: — Я бы тебе отсосал, но боюсь, моя челюсть сейчас не в лучшем состоянии. Могу подрочить. Хочешь? Снова посмеявшись, Алихан обнял его в ответ, как большого плюшевого медведя, подтащил к своей груди и уткнулся носом в волосы. — Ты просто прелесть, — шепнул он, прикрыв глаза. — А ты… идиот… — в тон ему ответил Лари, переплетая свои ноги с его ногами и укрывая их обоих одеялом. — Повторяешься. — Иди нахуй.