Way down we go

******* Кто-то явно был не в духе, не так ли? Эндрю разрывался между весельем и раздражением по этому поводу, сидя на одном из самых неудобных стульев, которые ему посчастливилось видеть, и куря сигарету, пока нотариус Т. Моррис работал над его новым удостоверением личности. Фальсификатор — лысеющий, с желтушной кожей и худой настолько, что казался совсем истощенным — бросил на него укоризненный взгляд, но ничего не сказал о том, что ему нельзя курить. Алекс на мгновение закрыл глаза и сделал глубокий вдох, по крайней мере, до тех пор, пока это движение, казалось, не привело в чувство его больные ребра, а затем он снова открыл их, чтобы сфокусировать свое внимание на «нотариусе», сидящем напротив них. День начался «чудесно»: прозвенел будильник, от которого проснулся Эндрю и вывел из бессознательного состояния взбешенного Алекса; парень практически свалился с кровати в поисках чего-то, вероятно, оружия. Эндрю счел бы это комичным, если бы не тот факт, что он сжимал нож в своей руке, и не выражение ужаса на лице Алекса, которое вскоре сменилось болью, когда Алекс понял, что это он включил будильник, где они находятся и что он заснул, не приняв душ. Он ругался на Эндрю за последнее, но Эндрю было на это наплевать, а потом целую вечность потратил на то, чтобы вымыться и промыть раны. Эндрю получил некоторое удовольствие, помогая ему заклеивать самые серьезные порезы, и должен был признать, что парень был упрямым дерьмом, раз смог так долго продержаться на ногах с несколькими серьезно ушибленными ребрами и тем, что, похоже, было приличной попыткой вырезать его легкие. Когда все было готово, они направились в центр города, по пути останавливаясь, чтобы выпить кофе и позавтракать фастфудом, который Алекс опять почти не ел. Эндрю пробормотал что-то о глупых мучениках, доедая сначала свой сэндвич с яйцом, потом сэндвич Алекса, и заставил их сесть на автобус, чтобы проделать оставшийся путь. Неприметная нотариальная контора оказалась расположенной на боковой улице в паре кварталов от казино «Сэндс», настолько маленькой, что ее можно было не заметить, если не знать, где она находится. Эндрю решил, что в этом и был весь смысл, и не удивился, не обнаружив там никого, кроме болезненно выглядевшего мужчины, которому могло быть от пятидесяти до шестидесяти лет. Парень, одетый в темно-синие брюки и белую рубашку на пуговицах с короткими рукавами, смотрел на них неодобрительно, пока Алекс не упомянул о том, что семья послала его туда за утверждением. Затем выражение лица мужчины разгладилось, когда он подтолкнул Алекса ближе, настолько близко, что Эндрю не смог расслышать, что именно Алекс ему прошептал. Что бы это ни было, оно заставило «Т. Морриса» поменять табличку «открыто» на своей двери на «закрыто» и спросить Алекса, что ему нужно. — Новые документы, для каждого из нас. Сначала сделайте для него, а меня сделайте достаточно взрослым, чтобы я мог водить машину. Эндрю подумал, что Алекс немного давит, но он был не единственным, кто попал бы в беду, если бы его остановил; Моррис кивнул, сев за свой стол и начав что-то делать на, похоже, древнем компьютере. — Хорошая идея. Что насчет паспортов? Это займет некоторое время, если они вам понадобятся. Алекс на мгновение замешкался, затем покачал головой. — Нет, у нас нет времени. Просто сделайте нам лицензии и все документы, которые сможете сделать за пару часов. — На пустой взгляд Морриса парень вздохнул и полез в свою сумку, и не моргнув глазом протянул пачку денег. Моррис смахнул деньги со стола и кивнул, затем переключил свое внимание на Эндрю. — Подойди сюда, чтобы я мог тебя сфотографировать. — Он указал, где Эндрю должен встать, достал цифровую камеру, чтобы сделать снимок, а затем вернулся к игнорированию Эндрю, пока тот делал то же самое с Алексом и печатал на компьютере. Эндрю хотел было спросить, что, разве он не имеет права голоса в своем новом удостоверении личности, но Алекс одарил его грозным взглядом и жестом велел сесть на место, и в кои-то веки он решил вести себя прилично. Кроме того, у него были дела поважнее, например, он начал звонить по поводу нескольких машин, и потребовалось около шести звонков, чтобы найти одну, которая звучала многообещающе — парня, который едва мог говорить из-за наркотиков или алкоголя, и чей адрес, после уточнения у Алекса, должен был находиться в пределах досягаемости и они могли отправиться на такси. Так что ему оставалось только ждать, пока Моррис закончит с чем бы то ни было, и он коротал время либо за курением, либо за чтением одной из своих книг, поскольку было ясно, что Алекс не в настроении болтать. Нет, парень казался потерянным в своем собственном маленьком мире, руки обхватывали эту чертову спортивную сумку, а глаза были устремлены куда-то вдаль, мимо Морриса, работающего за своим захламленным столом. Эндрю мог бы спросить его о его мыслях, но ему было все равно, и он чувствовал, что сейчас они не были ни о чем хорошем, учитывая, что парень держался за сумку, как за спасательный круг, и темноту, закравшуюся в эти бледные глаза. Не с тем, как Алекс чуть не выпрыгнул из кресла, когда раздался резкий писк сработавшего принтера, что заставило Эндрю фыркнуть в ответ, а Морриса бросить на парня извиняющийся взгляд. — Еще немного, — сказал мужчина, откидываясь назад в своем кресле на колесиках. — Надеюсь, ты не против имени «Томас», — обратился он к Эндрю. — Я знал и похуже, — признался Эндрю. Тем временем Алекс встал, спросил, где находится туалет, и поспешил в направлении, которое Моррис указал своей скелетной рукой. Как только ребенок ушел, Моррис посмотрел на Эндрю налитым кровью взглядом, пока тот возился с бумагой, вылетевшей из принтера. — Я делаю хорошую работу, но эта работа держится долго, только если тобой не интересуются не те люди, понимаешь? Эндрю фальшиво ухмыльнулся, стряхивая пепел на линолеум. — Что, ты думаешь, от меня будут проблемы или что-то в этом роде? Моррис смотрел на него ровным взглядом еще несколько секунд, прежде чем взглянуть в ту сторону, куда ушел Алекс, и что-то мелькнуло на его лице. — Я думаю, тебе стоит быть осторожным, вот и все, что я хочу сказать. — Затем он снова набрал текст на компьютере, и еще одна машина с жужжанием ожила. — Это будут твои новые водительские права. Иди сюда и посмотри. К тому времени, как Алекс вернулся, Эндрю вызвал такси, и держал в руках копию свидетельства о рождении и водительские права Томаса Джеймса Нельсона из Боулдер-Сити, штат Невада. О, так он теперь рак по гороскопу, как интересно. — Я не уверен, что он уловил мою хорошую сторону, — пожаловался он Алексу, протягивая новое удостоверение. — Я не думаю, что у тебя она есть, — парировал Алекс, даже не потрудившись взглянуть на него. — Ну что, теперь все готово? — Не дожидаясь ответа, он указал в сторону входной двери. — Пошли на улицу. Хм, кто-то спешил убраться от этого человека, не так ли? Эндрю оглянулся на Морриса, который кивнул, занятый печатанием на компьютере. — Помни о моих словах, не испорть мою тяжелую работу, а теперь убирайтесь отсюда. — И тебе всего доброго. — Эндрю сложил свидетельство о рождении пополам и сунул его вместе с водительскими правами в свой рюкзак. — Мне нужно от тебя еще кое-что, — сказал он Алексу, когда они вышли на тротуар. — Я знаю. — Алекс протянул сложенный лист бумаги, который он, должно быть, украл из офиса Морриса в какой-то момент, без ведома Эндрю; когда Эндрю развернул его, он увидел пачку стодолларовых купюр и даже несколько тысячедолларовых, достаточное количество, чтобы там было не менее десяти тысяч. — Этого должно хватить, чтобы купить подержанную машину и покрыть расходы на некоторое время, верно? Эндрю несколько секунд смотрел на Алекса, пока тот сжимал деньги в правой руке, на тени, которые не прогнал даже ночной сон, на потрескавшиеся и покусанные губы, на слабую улыбку, которая не отражалась в этих голубых глазах. Проведя жизнь в приемных семьях и колониях для несовершеннолетних, он знал, как выглядит ситуация, когда человек находится на пределе своих возможностей, когда он продолжает бороться только потому, что знает, что конец близок, и едва заметный огонек в бледных глазах Алекса вызвал в его голове тревожные сигналы. Он открыл рот, чтобы… чтобы что? Сказать парню, чтобы он не был таким глупым, солгать и сказать, что теперь все будет лучше… что… Это не имело значения, потому что в этот момент такси Эндрю остановилось перед нотариальной конторой, и Алекс улыбнулся, выражение лица было таким же бесстрастным, как и несколько минут назад. — Давай уже, уезжай отсюда, прежде чем… ну, спасибо тебе за все, хорошо? — Выражение лица изменилось, когда в глазах парня наконец-то зажглась искра. — Ты мне очень помог, и я ценю это. Эндрю не привык слышать эти слова, не привык слышать ничего хорошего о себе, и по какой-то причине они прозвучали как удар в грудь. — Не смей, блять, сдаваться, понял? — прошипел он, отступая от него, опустив глаза, чтобы не видеть выражения лица Алекса, чтобы не видеть, как возвращается почти полная безнадежность. Чтобы не видеть, как парень снова фальшиво улыбается. — Беги и не останавливайся. — А что я еще умею делать? Он вздрогнул от серьезности ответа Алекса и первым отвернулся, бросился к такси, чтобы больше не находиться рядом с Алексом. Он сделал свое дело, сказал он себе. Сделка завершена, он доставил Алекса в Рино целым и невредимым — более или менее — и у каждого из них были новые удостоверения личности. Что ж, Алекс скоро получит новое удостоверение, как Эндрю скоро получит новую машину, и ему тоже скажут быть осторожным, несмотря на отсутствие от этого пользы. Стойте, разве в этом не было чего-то странного? Когда таксист, латиноамериканец, отчаянно нуждавшийся в ополаскивателе для рта и бритье, рявкнул, спрашивая, куда они едут, Эндрю заставил себя не думать об Алексе и Моррисе, а думать о том, как достать себе машину, не совершив при этом убийства. Как он и предполагал, из дома доносился сильный аромат травы, когда открылась дверь на Эйкен-стрит, 2015. — Ты Уильямсон? — И если да, то неужели парень никогда не слышал о штанах? — А? — Парень, которому, вероятно, было около тридцати лет и который выглядел так, будто не мылся пару дней, прищурился на Эндрю. — Это ты звонил насчет машины, да? Для копа ты маловат, а пиццу я не заказывал. Никаких убийств, напомнил себе Эндрю, делая медленный вдох. — Да, я звонил насчет машины. Миата 2004 года, так? На лице парня появилась улыбка, и он почесал заросшую щетиной челюсть. — Ага! Это классная тачка, моя соседка по комнате — механик, так что она… эээ… она едет? И я бы не упустил ее, если бы не судебные издержки и все такое. — Он поморщился, помахав левой рукой в воздухе. — Вождение в нетрезвом виде — то еще блядство. — Ага. Так где она? Парень смотрел на него пару секунд, а затем рассмеялся. — Точно, машина. — Он повернулся и оставил дверь открытой, что Эндрю не воспринял как приглашение, поскольку он ни за что на свете не собирался заходить в чужой дом — особенно наполненный наркотиками. К счастью, Уильямсон вернулся примерно через минуту с ключами от машины и сандалиями на ногах, хотя он все еще был одет в бледно-голубые боксеры и футболку Phish. — Она на заднем дворе, погнали. — Он махнул Эндрю рукой, чтобы тот следовал за ним, и вышел через парадную дверь — оставив ее открытой — спустился с крыльца, а затем по грунтовой дорожке прошел к гаражу без дверей. Рядом с джипом, покрытым слишком большим количеством металла, стоял красный кабриолет Миата, у которого была небольшая вмятина на правом переднем крыле и несколько царапин, но в остальном он выглядел прилично. Эндрю не заметил под ней никаких протечек, а когда Уильямсон завел двигатель, он звучал нормально. Укуренный открыл капот, не то чтобы Эндрю знал что-то о машинах, но все выглядело чистым, а многие детали новыми. — Как я уже сказал, Робби заботится о ней для меня, получая скидку за аренду, — объяснил Уильямсон, выключая двигатель. — Не хотелось бы от нее избавляться, но не вижу смысла оставлять ее на год. Она позаботилась о ремне ГРМ в прошлом году, так что она должна быть в порядке еще несколько лет, по крайней мере. Эндрю осмотрел машину, чтобы убедиться, что она чистая и хорошем состоянии. — Окей. — Правда? — Укуренный усмехнулся, подбрасывая ключи в воздух. — Подожди, ты хочешь устроить тест-драйв? Эндрю ни за что не собирался ехать в машине с этим парнем. — Нет, выглядит неплохо. Итак, пять тысяч? — В объявлении было написано семь. — Пять тысяч наличными, прямо сейчас. Уильямсон бросил ему ключи. — По рукам! У нее даже полный бак бензина. — Замечательно. — Эндрю потянулся в передний правый карман за пачкой купюр, которые он отделил от денег, которые Алекс дал ему по дороге сюда, и протянул их. Как только укуренный закончил их пересчитывать, он кивнул на машину. — Тогда она моя. — Да, она вся твоя. — Он нахмурился, отступая с дороги, чтобы Эндрю мог сесть в машину. — Эм… думаешь, я что-то забыл? — Только если здесь есть что-то, что тебе нужно, — сказал ему Эндрю, ожидая, что мужчина обчистит машину. — Неа, все в порядке. Вытащил все оттуда после того, как они отбуксировали ее сюда со штрафстоянки. Приятно иметь с тобой дело… э-э… мистер! — Он помахал рукой Эндрю, который не потрудился помахать в ответ, пока он заводил машину, переключал на первую передачу и выезжал из гаража. Его левое запястье немного болело от поворота руля, но это была незаметная боль, и ему не придется слишком часто крутить руль, когда он выедет на шоссе. Машина управлялась довольно хорошо и только немного пахла травкой, что можно было исправить освежителем воздуха; выехав на улицу, Эндрю остановился, чтобы проверить в бардачке регистрационный талон, который, вероятно, и пытался вспомнить тот парень, прежде чем ушел. Если бы по какой-то случайности Эндрю остановила полиция, он бы придумал, что с этим делать: соврать и сказать, что машина одолжена или что-то в этом роде. Или он мог бы вернуться в мотель и попросить Алекса договориться о чем-то с Моррисом. Он проехал пару кварталов и снова остановился, раздумывая, что делать, стоит ли возвращаться к Алексу или нет, когда наконец вспомнил о том, что сказал ему Моррис, когда передавал документы. Его раздражала эта фраза о том, что не надо ничего портить и быть осторожным. Если бы не тот факт, что он нуждался в старике, что Алекс… Подождите, Алекс. Эндрю выругался, вспомнив взгляд, который Моррис бросил в сторону Алекса, когда парня не было в комнате, вместе с замечанием быть осторожным — это была жалость, как будто он что-то знал. Затем он велел Эндрю убираться оттуда. Почему? Был ли это просто случай старческого маразма, или это было нечто большее? Знал ли он что-то? На мгновение Эндрю хотел сказать себе, что с него хватит, что лучше просто повернуть налево и выехать на шоссе… он действительно выехал и начал ехать в ту сторону, но вместо этого повернул направо. Вот дерьмо, и это он назвал Алекса чертовым мучеником… ******* Натаниэль принял новые документы от Морриса с благодарным кивком. — Спасибо. Жаль, что Моррис не смог дать ему поддельный рецепт на обезболивающее или на новые линзы, но, по крайней мере, он сможет использовать новое удостоверение личности, чтобы зайти в клинику или еще куда-нибудь. Ну, как только он достаточно подлечится. Мужчина нахмурился, вернувшись к монитору своего компьютера. — Надеюсь, это поможет. — Он помолчал несколько секунд, пока Натаниэль убирал их в сумку. — Ты можешь… ну, ты просто будь осторожен. Я слышал… просто будь осторожен. Натаниэль почувствовал болезненное сжатие в груди от этого неловкого предупреждения и снова кивнул. — Да. — Больше ему нечего было сказать, поэтому он отвернулся и вышел из кабинета. Несмотря на конец октября, было еще достаточно тепло, чтобы кофта с длинными рукавами казалась неудобной, и он решил вернуться в мотель на автобусе. Несмотря на усталость и травмы, он перекинул ручки спортивной сумки через левое плечо и начал идти, решив, что не стоит стоять и ждать. Лучше всего просто вернуться туда, ополоснуться в прохладном душе и немного отдохнуть, а завтра утром сесть на первый автобус… ну, куда угодно. Хорошо бы куда-нибудь на север, где будет холодно. Поближе к границе, чтобы в случае необходимости можно было пробраться обратно в Канаду — возможно, это сбило бы с толку преследователей, если бы он немного спутал следы. Он знал, что должен поесть в какой-то момент, что всегда лучше перекусить, когда есть возможность, но он был уставшим, все болело и просто был не голоден. Жаль, что этот засранец шериф отдал обезболивающие лекарства из больницы медсестре в изоляторе, потому что Натаниэлю они бы сейчас очень пригодились. Он должен был украсть немного алкоголя, когда Эндрю был рядом, чтобы поработать в качестве приманки, и ему пришлось довольствоваться безрецептурными лекарствами, которые он купил, когда он проходил мимо аптеки по дороге в мотель. Запасшись ими, водой в бутылках и энергетическими батончиками, которые сгодились бы на ужин, он направился к своему жилищу на ночь. Табличка «не беспокоить» все еще была на месте, как и утром, поэтому он ни о чем не думал, пока снимал ее и вставлял ключ-карту, чтобы отпереть дверь. Он открыл ее и сделал два шага внутрь, прежде чем что-то показалось ему «неправильным», но именно в этот момент сильная боль пронзила его голову, и он упал на землю от сильного удара темной фигуры, за которым последовал сильный удар по спине, в районе правой почки. Задыхаясь от боли, он пытался сдвинуться с места, откатиться в сторону, пока не последовал новый удар, но не успел — что-то обхватило его шею и потянуло вверх на колени. Даже задыхаясь, он вырывался, пуская в ход кулаки, когда позволил дернуть себя назад, чтобы прийти в движение, пытаясь ослабить петлю на шее, и даже нанес удар ногой по человеку, стоящему перед ним. Ужас охватил его, когда он увидел длинные темные волосы, услышал женский крик боли, а затем последовал еще один удар по другой стороне головы, от которого потемнело в глазах. Когда он снова смог видеть, веревка была обмотана вокруг его рук, которые были скрещены перед ним. Словно дождавшись, пока он придет в себя, Лола ударила его по лицу, от удара нижняя губа рассеклась. — Ты, дрянное маленькое отродье, — прошипела она, ее красивое лицо уже покрылось синяками от удара, который нанес ей Натаниэль. — Ох, как же я буду счастлива резать тебя на куски! Он попытался скатиться с кровати, но большие руки толкнули его обратно — он должен был знать, что Ромеро, брат Лолы, тоже будет там. Удар в живот послужил ему наказанием за жалкую попытку бегства, а затем его подняли на ноги и толкнули к изголовью кровати, на которой прошлой ночью спал Эндрю, а его связанные руки зацепили за светильник, прикрепленный к стене, пока Ромеро предоставлял его сестре. Лола, одетая в простое черное платье, которое, вероятно, стоило как половина того, что Натаниэль дарил Эндрю ранее, улыбалась слишком широкой акульей улыбкой, протягивая сложенный кожаный сверток, который Натаниэль узнал даже спустя столько лет, когда отец приказал ей научить его пользоваться ножами. Он попытался отскочить в сторону, но еще один ленивый удар Ромеро по голове, заставивший его отскочить от изголовья, вызвал у него головокружение, и он не мог ни на чем сосредоточиться, пока она разворачивала сверток и выбирала нож из ассортимента. — Можешь кричать, если тебе от этого станет легче, мы зашли поболтать с менеджером, и он согласился быть очень снисходительным к любому твоему шуму или беспорядку, который мы оставим после себя, — объяснила она, проверяя острие маленького ножа; в отличие от его отца, известного своим мастерством обращения с тесаком и топором, Лола предпочитала маленькие лезвия, которые она могла использовать для расчленения и вскрытия, чтобы удалить некоторые части тела, такие как глазные яблоки и языки, чтобы продлить пытку. — После всех тех проблем, через которые ты и эта шлюха заставили нас пройти, мы хотим получить удовольствие. Он хотел сказать, что она лжет, что, крича, он может рассчитывать на помощь, но у нее были деньги и связи, и это было правдой. Нет, спасения не будет, сколько бы он ни шумел, и горничная не прервется, чтобы проверить белье, как это сделал тот бедняга в Сан-Франциско. На мгновение Натаниэль почувствовал некоторое облегчение от того, что они хотя бы не выследили его до того, как Эндрю скрылся, а затем вытеснил все эмоции, какие только мог, пока не осталась лишь усталая покорность; он знал, что это произойдет, просто думал, что у него есть еще несколько дней. По крайней мере, он не умирал в Калифорнии, как она. — Мое сердце кровью обливается за тебя, — усмехнулся он, не желая смотреть на оружие в ее руке, на блеск света, отражающегося от острого лезвия. Она казалась такой маленькой, чтобы причинить ему, как он знал, огромную боль. Улыбка Лолы приобрела еще более садистский оттенок, когда она жестом указала своему брату, который еще раз ударил Натаниэля и, пока тот сгорбился от боли, схватил его за горловину футболки и разорвал ее. — Это будет не единственное, что скоро будет кровоточить, младший. А теперь, где эта шлюха? — П-пошла на хуй, — было больно, очень больно, последний удар раскалил и без того больные ребра Натаниэля. — Мм, ты немного молод для меня. — Лола оседлала его колени, которые пригвоздили его к кровати, и отрезала оставшуюся часть рубашки, прежде чем снять бинты. Она с удовольствием смотрела на заживающие раны, полученные в Сан-Франциско, и провела свежим порезом по центру его груди, ее улыбка стала ярче, когда он зашипел от боли. — Ты такой красавчик, да, ты определенно похож на своего отца, ты знаешь об этом? Так вот как ты заставил того мальчика помочь тебе? Этого Эндрю Доу? — Ее глаза сузились, когда она провела ножом по его лицу, оставляя за собой отпечаток огня. — Где он? — Ушел, — заикаясь, проговорил Натаниэль. — Я уже достаточно знаю, чтобы не держать его долго рядом с собой. Лола на мгновение задумалась, а затем лезвие вонзилось в правую бровь Натаниэля. — Да, такое милое личико, прямо как у твоего отца. Он не будет рад узнать, что ты опустился до того, чтобы общаться с такой грязью, как Доу. Скажи мне, он помог тебе из-за этого личика? — Ему пришлось прикусить нижнюю губу, чтобы не закричать, когда лезвие вонзилось глубже. — Он прогнулся под тебя, как прогибался под всех тех парней, с которыми жил, или ты под него? — Она провела ножом вверх, прочертив линию агонии к его виску. — Возможно, ему бы понравилось, если бы кто-то хоть раз прогнулся под него. — Ах! — Натаниэль дернул руками, пытаясь освободить их, несмотря на острое жало веревки, впивающейся в запястья, и попытался отпихнуть Лолу, в то время как она смеялась над его реакцией. — Ты… больная сука! — Это было «да»? На последнее, мм? О, младший, будь благодарен, что сейчас это мы, а не твой дорогой папаша. — Нож снова прошелся по его лицу, но уже не так глубоко, как раньше. Он задыхался, когда кровь стекала по его лицу и попадала в правый глаз. — Пошла на… — А, а, веди себя прилично, — укоряла Лола, щелкая ножом перед его левым глазом. — Вернемся к важной теме — к шлюхе. — Когда Натаниэль оскалил зубы в ответ на оскорбление, она поднесла нож ближе, пока он не закрыл глаз. — Где она? — Когда он не ответил, она издала жужжащий звук, прежде чем вспыхнул новый порез, на этот раз на левой руке. — Младший, — позвала она певучим голосом. — Расскажи мне об этой шлюхе — твоей мамаше. — Она мертва, — прохрипел он, распахнув глаза, не видя смысла скрывать правду. Не желая этого видеть, он посмотрел вниз и увидел, что Лола беспорядочно проводит ножом по плоти его руки, и подавился рвотным позывом, глядя на оставленный после себя беспорядок. Ответ заставил Лолу на мгновение приостановиться, чтобы не причинить еще большего вреда, пока она смотрела на Ромеро, который наклонился, чтобы провести пальцами по волосам Натаниэля и откинуть его голову назад. — Тебе лучше не лгать, — сказал он, его голос был глубоким и зловещим. — Я не лгу, — прохрипел он, его голос был слабым из-за того, что его горло было пережато из-за захвата Ромеро. — Си-сиэтл. Оте… он что-то сделал с ней, что-то повредил внутри. Мы добрались до п-пляжа, и я похоронил ее там. — На этот раз он не вздрогнул, когда Лола снова угрожала ослепить его. — Что думаешь? — Она продолжала держать лезвие у его левого глаза, в то время как пальцы Ромеро вцепились в волосы Натаниэля до такой степени, что он вырвал несколько прядей. — Она никогда раньше не оставляла его одного. Я верю ему. — Как жаль, я хотела выпотрошить ее и заставить съесть собственную печень, — выплюнула Лола. Как только Ромеро отпустил волосы Натаниэля, нож снова погрузился в его плоть, на этот раз в правую руку. — Ты знаешь, что сделала эта шлюха? — Она не сделала паузу, чтобы он ответил, а только вскрикнул от боли. — Это было достаточно скверно, ее побег с тобой и деньгами, но нет, она должна была, блять, связаться с федералами и дать им какие-то показания. — Натаниэль снова вскрикнул, не только от глубоко вошедшего лезвия, но и от шокирующей новости. — Твой отец собирался убить ее сам, предательскую суку, и он будет рад узнать, что сделал это, но в конце концов она его достала. Учитывая то, что она передала, и то, что они засняли драку на камеру, твой отец и Джексон сидят в тюрьме. — Лицо Лолы исказилось от ярости, когда она отказалась от рук Натаниэля, чтобы провести ножом по его груди. — Блядский шлюхин сын! Несмотря на боль, Натаниэль рассмеялся; что с того, что он умрет, по крайней мере, теперь он знал, что в Сиэтле был какой-то смысл, что его мать умерла не напрасно. — Лучше быть… шлюхой, чем… чем п-пиздой, — сумел выплюнуть он, понимая, что его лучшая надежда — разозлить Лолу до такой степени, чтобы гнев заставил ее сделать что-то поспешное. Боль от пореза на заживающих ранах заставила Натаниэля дернуться и снова потянуть за связанные руки; на этот раз ему показалось, что абажур немного поддается. Лола откинула руку назад и повернула нож, собираясь вонзить в него, но Ромеро выкрикнул ее имя, протягивая руку, чтобы остановить ее. Натаниэль с трудом переводил дыхание, сгорбившись, и все еще дергал руками за лампу, пока Ромеро боролся со своей сестрой. — Еще нет, — возразил здоровяк. — Нам нужно больше ответов, о том другом ребенке и деньгах. — Дерьмовое, умничающее ничтожество. Он — отродье этой чертовой шлюхи, целиком и полностью. — Лола смотрела на Натаниэля с откровенной ненавистью, и он оскалил на нее зубы со злобным презрением, чтобы подпитать эту неуправляемую ярость, в то время как на его голову сыпалась штукатурка. — Пошла ты нахуй, сука, — сумел выдавить он сквозь боль, и пока Лола вопила от ярости, дверь в номер мотеля распахнулась; Ромеро был слишком занят тем, что сдерживал Лолу, а Лола сосредоточилась на попытке выпотрошить Натаниэля, чтобы кто-то из них успел среагировать немедленно, поэтому у Эндрю было несколько драгоценных секунд, чтобы нырнуть через комнату и вогнать нож в правой руке в поясницу Ромеро, в районе почек. Пока Ромеро кричал от боли и шока, Натаниэль в последний раз дернул лампу, а затем перекатился в сторону, когда она наконец освободилась, его полуонемевшие руки зашарили в поисках чего-нибудь и ухватились за телефон. Он замахнулся им с отчаянной силой и ударил Лолу, скорее по счастливой случайности, чем по чему-либо еще, ударив ее по затылку, когда она бросилась к Эндрю. Пока она снова кричала, на этот раз от боли, и спотыкалась, Эндрю покончил с ее братом и, крутанувшись на месте, достал сувенирный нож, его лицо превратилось в бесстрастную маску, и полоснул ее по горлу. Крик оборвался, и она рухнула на пол, словно выброшенная кукла, оставив Натаниэля стоять перед забрызганным кровью Эндрю. ******* Липкий от теплой крови, забрызгавшей его лицо и капающей с правой руки, которая болела от удара ножа, вонзившегося в плоть, Эндрю уставился на еще более окровавленного и избитого Алекса, который покачивался на ногах, прежде чем выронил разбитый телефон, который держал в связанных руках. — Ты… ты вернулся, — прошептал Алекс, прежде чем опуститься на дальнюю кровать. — Я же сказал тебе бежать, — огрызнулся Эндрю, бросив нож на обмякшее тело женщины, затем сделал шаг к Алексу; он остановился на расстоянии вытянутой руки и ждал… он не знал, чего именно. Ждал, что Алекс закричит на него? Содрогнется от ужаса перед тем, что он только что сделал? Вокруг них лежали два трупа, но Эндрю не мог найти в себе силы, чтобы заботиться об этом, не тогда, когда он видел, какой ущерб они нанесли его… Алексу. — Ты, глупый маленький мученик, почему ты не убежал? Алекс покачал головой и чуть не упал на пол от резкого движения, его зрачки расширились в явном признаке сотрясения мозга, что было неудивительно, учитывая темнеющие синяки на его лице. — Я… я не мог. Они ждали меня здесь. — Он потянулся к Эндрю своими связанными руками, но остановился, словно не желая прикасаться к нему. Когда Эндрю пронзительно взглянул на него, Алекс отпрянул назад и прижал руки к голой и кровоточащей груди. Собираясь сказать парню, что пришло время позвонить по этому номеру экстренной помощи, и даже потянувшись за телефоном, чтобы передать его, чтобы потом он мог выбраться оттуда, забыть о вздрогнувшем Алексе, но Эндрю был потрясен тем, что Алекс сказал дальше. — С-спасибо. — Алекс закрыл глаза, раскачиваясь на кровати, словно подхваченный встречным ветром. — Ты был… это было удивительно, ты пришел сюда вот так. Эндрю уставился на Алекса в состоянии, которое, как он подозревал, было близко к шоку, и ему требовалось время, чтобы осмыслить только что сказанное. — Ты благодаришь меня. — Никто не благодарил его, никто, тем более за… никто не благодарил его. — Да. — Алекс нахмурился и пошевелил руками, как бы жестикулируя по комнате, что заставило его вздрогнуть. — Иначе я… я был бы мертв. Это было по-настоящему, но все же, вероятно, это была потеря крови, боль, шок и все такое, что Алекс благодарит Эндрю за убийство двух человек. — Для ясности, здесь два трупа, и их убил я. Большинство людей выходят из себя из-за этой части. — Это должна была быть травма головы. Алекс вздохнул и открыл глаза. — Ты думаешь, я раньше не видел мертвых людей? — Он уставился на женщину, лежащую у его ног, и нахмурился, как будто советовался с чем-то таким же простым, как грязный ковер. — Проблема лишь в том, что, возможно, все произошло слишком быстро. Да, просто очень большая потеря крови. — Ладно, сколько раз они тебя ударили? — Эндрю снова преодолел расстояние между ними и колебался лишь мгновение, прежде чем потянуться к Алексу; проблема заключалась в том, чтобы найти кусочек плоти, который в этот момент не был бы порезан или покрыт синяками. — Что, черт возьми, мы собираемся с тобой делать? — Затем, подумав о том, что было вокруг, он добавил: — А этот беспорядок? Алекс зашипел, когда его более или менее приподняли, держа за правый локоть. — Все необходимое в моей сумке, мы можем подлатать меня в ванной. А Лола — это она на полу — сказала, что они заплатили менеджеру, чтобы они не обращали внимания на беспорядок и все такое. — Тревожная улыбка, которую Эндрю никогда не видел раньше, пересекла разноцветное лицо Алекса, когда его наполовину несли в ванную. — Достань в кармане Ромеро ключи от машины, они должны были приехать сюда на чем-то. Мы можем использовать это, чтобы… — шипел он от боли, опускаясь на сиденье унитаза, как только Эндрю откинул крышку, и несколько секунд пытался отдышаться. — Проверь машину и принеси мне мою сумку. Пожалуйста, — добавил он после минутной паузы. Имея зыбкое подозрение, что Алекс, возможно, помог спрятать несколько тел раньше, Эндрю бросил на него суженный взгляд. — Не двигайся. — Это вызвало у него тихий смех, который тут же перешел в низкий стон боли. Когда Эндрю вернулся в комнату, в ней уже начало смердеть от вони крови и опорожненных кишок. Он с отвращением оглядел тело крупного мужчины, распростертого на единственной кровати, и с удовольствием вынул из него бумажник с деньгами, связку ключей и Глок — все это он намеревался оставить себе. Как только это было сделано, он достал из-под кровати покрывало и завернул в него тело, чтобы спрятать труп и потому что решил, что перед уходом их нужно будет чем-то накрыть. Женщина на полу потребует больше усилий, поэтому он подождет, пока Алекс не поможет ему. Оказавшись на улице, достаточно было пару раз нажать на кнопку, чтобы отпереть дверь машины, чтобы понять, что ключи принадлежат весьма симпатичному Кадиллаку, припаркованному на дальнем конце парковки. Эндрю подошел к нему, подогнал его поближе к номеру и осмотрел багажник: в нем было достаточно места не только для двух тел, но и для двух чемоданов. Дизайнерская одежда должна стоить неплохо в некоторых комиссионных магазинах, и он улыбнулся, когда нашел бутылку элитной водки. Взяв водку, он вернулся в комнату, подобрал брошенную сумку Алекса и его брошенный рюкзак, которые лежали возле двери, и направился в ванную. Он увидел, что Алекс вытирает кровь на лице одним из полотенец, и внутренне поморщился от того, какие повреждения были нанесены ребенку. — Они действительно ненавидели тебя. — Никаких шуток, — Алекс зашипел, коснувшись своего лица и уронив полотенце. — На многие из них нужно наложить швы. — Никаких шуток, — повторил Эндрю, просто потому, что это было смешно для него. — Хочешь, чтобы я отвез тебя в отделение неотложной помощи? — Когда Алекс лишь уставился на него в ответ, он нахмурился. — Серьезно? — Мы с мамой постоянно делали это сами. Я могу справиться с некоторыми из них, и могу подсказать тебе насчет остального. — Он заметил водку в руке Эндрю, и напряжение в его плечах, казалось, ослабло. — Ох, слава богу, это очень поможет. — Каким-то образом я догадался. — Эндрю бросил спортивную сумку к ногам Алекса и вздохнул, когда парень чуть не навернулся, пытаясь нагнуться. — Что мне нужно делать? — Он оставил свой рюкзак возле двери и подошел к идиоту. — Там есть нить, резиновые перчатки, игла, ножницы, немного бетадина и вода в бутылке. Возьми несколько стаканов и налей в них воду и бетадин, следуй инструкциям на обороте. Смочи нитку и иголку в одном, а остальные нам понадобятся, чтобы очистить перчатки и промыть раны. — О да, Алекс не в первый раз проходил через эту процедуру, что заставило Эндрю задуматься о некоторых шрамах на тощей груди. Тем не менее, он кивнул в знак того, что все понял, и взял сумку, чтобы подготовить все необходимое. — Когда дать тебе алкоголь? Губы Алекса сжались в мрачную линию. — Только после того, как промоешь раны. В кои-то веки сделав то, что ему было сказано, и не раздувая никакого дерьма, поскольку он решил, что Алекс потерял достаточно крови, Эндрю все подготовил, сначала смешав раствор для стерилизации в тумбе с раковиной, а затем смешал немного раствора, чтобы промыть раны. Когда все было готово, Алекс встал в ванну, чтобы Эндрю мог налить раствор на раны и не расплескать его и кровь повсюду. Как будто бедные губы парня не были достаточно порезаны, он вгрызся в них еще больше, пока Эндрю лил дезинфицирующее средство на его лицо, затем на грудь, но не смог удержаться от слабого крика, когда добрался до порезанных рук. Как только Эндрю закончил, Алекс наклонился вперед и его вырвало, только немного желчи и сухого хрипа, его левая рука уперлась в кафельную стену душа. — Ты перестал быть ребенком? — спросил Эндрю примерно через минуту, не собираясь проявлять сочувствие, когда Алекс, очевидно, изо всех сил старался держать себя в руках. — Д-да пошел ты. — Голос Алекса был таким же рваным, как и его руки, но он собрался с духом и протянул правую руку за бутылкой водки, выходя из душа. Эндрю дал ему выпить, пока он смывал с себя всю грязь. — Оставь мне немного, бесцеремонный маленький засранец. Кроме того, тебе, наверное, не стоит много пить при сотрясении мозга, и ты должен помочь мне избавиться от этого беспорядка. Алекс выпил около трети спиртного, прежде чем опустил бутылку и слабо рассмеялся. — Как же я мог забыть эту часть? — Его рука немного дрожала, когда он отставлял водку в сторону. — Ты хоть знаешь, как это делать? — Я умный парень, просто объясни мне все. — Эндрю надел перчатки, которые были смочены в дезинфицирующем растворе, взял иголку и часть ниток, а затем сел на край ванны. — Хорошо, что ты не беспокоишься о шрамах, так ведь? — Такой мудак, — пробормотал Алекс, но на его губах появился намек на улыбку, а в глазах больше не было ничего, кроме тьмы. Это было не так просто, как показывают в фильмах, и первые несколько порезов не собирались хорошо стягиваться, но вскоре Эндрю освоился, в то время как голос Алекса стал еще более хриплым, глаза заплыли, а кожа приобрела ужасную бледность. Один или два раза Эндрю думал, что парень потеряет сознание, но стоило Эндрю зажать пальцами одну из ран, и Алекс снова вскочил, его бледно-голубые глаза расширились, а дыхание стало неровным. — Значит, тот мужик, Моррис. — Эндрю заметил, что разговор с Алексом помогает ему оставаться в сознании. — Ч-что он? — Думаешь, он сдал тебя? — Он сделал паузу, чтобы завязать шов. — Я вернулся, потому что понял, что он практически сказал мне, чтобы я убирался отсюда. Алекс покачал головой, а затем застонал, звук был тихим и тревожным, как будто он изо всех сил старался, чтобы его снова не стошнило. — Нет, такие люди, как он… как он, могут выжить, только если они занимают нейтральную сторону. — Он сглотнул, это действие было громким и болезненным. — Возможно, он слышал о… — Его взгляд на Эндрю в этот момент был значительным, а затем он выпустил медленный вздох. — Возможно, он слышал о моем отце и сложил два плюс два. Это был первый раз, когда Эндрю услышал что-то об отце Алекса. — Твой отец имеет какое-то отношение к этим ублюдкам? Это вызвало у парня почти истерический смех. — Можно и так сказать. — Хм… — Эндрю закончил последние порезы на руках Алекса и откинулся назад; все, что осталось, что действительно нужно было зашить, это два пореза на груди Алекса и один на его лице. — Я слышал кое-что из этого, знаешь. Слышал, как тот парень сказал, что они хотят знать о «ребенке» и деньгах. Алекс снова сглотнул и кивнул, движение было отрывистым, как будто ему было слишком больно двигаться, что, вероятно, так и было. — Они… они знали о тебе. Знали твое имя. Эндрю задался вопросом, знали ли они больше, чем это, но это могло подождать, тем более что Алекс все еще смотрел ему в глаза. — Итак, мне кажется, что мы завершили нашу предыдущую сделку, верно? — Да. — Алекс снова нахмурился, как будто не понимая, к чему Эндрю клонит. Хорошо, потому что Эндрю ненавидел быть единственным, кто в данный момент немного запутался. Но еще больше он ненавидел то, что не мог выкинуть Алекса из своих мыслей, не мог избавиться от ужасной тоски по тому, кто осмелился помочь ему, когда все остальные списали его со счетов как потерянного, кто был единственным, кто был готов отдать все ради него, не требуя взамен душу Эндрю. — Тогда пришло время для новой. — Но… чего ты хочешь? — Правду. — Эндрю уже с легкостью вдевал нитку в иголку и протянул руку, чтобы коснуться пореза над сердцем Алекса. — Мне нужна вся правда — твое настоящее имя, почему ты сбежал, кто на самом деле охотится за тобой, все. Вместо того, чтобы вздрогнуть, Алекс на мгновение замер, прежде чем испустить медленный вздох. — И что я получу взамен? — Это было в порядке вещей у Алекса — спрашивать такое, потому что Алекс знал лучше, знал, что ничто не достается просто так, и доказал Эндрю, что ему можно доверять в том, что касается возвращения долга. — Ты получишь меня. — Эндрю прокрутил в голове то, как это вышло, виня во всем шокирующие события этой ночи. — Я останусь рядом и прослежу, чтобы ничего подобного не повторилось. Никто больше не причинит тебе вреда, я обещаю. Глаза Алекса расширились от удивления. — Но это… ты не можешь! Это слишком! — Затем он вздрогнул, когда Эндрю впился в его пальцы. — Ты сомневаешься во мне? Думаешь, я не смогу тебя защитить? — Я… — Алекс пошевелил правой рукой, чтобы провести ей по волосам, и снова поморщился, вероятно, от натяжения новых швов. — Нет, я не сомневаюсь в тебе, но это опасно. — Затем он посмотрел куда-то мимо Эндрю, в сторону комнаты и беспорядка, который ждал их, и что-то холодное, что-то слишком взрослое и жесткое для человека его возраста на несколько секунд поселилось на его лице. — Но… Лола сказала… — Казалось, он думал о чем-то около минуты, пока сохранялось это тревожное выражение. — Тик-так, — предупредил Эндрю, постучав по ране, когда его охватило нетерпение; он действительно, действительно мог бы сейчас выкурить сигарету, но это должно было подождать, пока все не закончится. — Мудак, — прошипел Алекс, покачав головой, отчего тот слегка вздрогнул, и неловкое выражение лица сменилось на то, которое больше нравилось Эндрю. — Хорошо, но эта сделка на неопределенный срок, ясно? — Когда Эндрю снова впился в него пальцами, он нахмурился еще больше. — Если ситуация станет слишком опасной, мы перезаключим ее! — Посмотрим. И нет, сейчас ты заткнешься, — предупредил он, протягивая изогнутую иглу с ниткой. — Ты затыкаешься и сидишь здесь, иначе следующим, что я зашью, будет твой рот. — Теперь выражение лица Алекса было настороженным, как будто он уже понял за то короткое время, что Эндрю не дает пустых угроз, но он не вздрогнул, когда игла приблизилась к его голове. Вместо этого он закрыл глаза и стал еще больше терзать свою изгрызенную и рассеченную нижнюю губу, пока Эндрю латал рассеченную бровь. И это, это было в значительной степени причиной, почему Эндрю был здесь. — Никакого чертова чувства самосохранения, — проворчал Эндрю, сжимая рассеченную кожу пальцами левой руки в перчатке и приступая к работе. — Как ты прожил так долго — одно из чудес света. — Я… — Что я сказал о том, чтобы заткнуться? — Он почувствовал, а также услышал вздох Алекса. — Оставь это на то время, пока мы будем избавляться от этого беспорядка там. — Хорошо. — Несмотря на то, что игла снова и снова протыкала его кожу, напряжение покинуло избитое тело Алекса, пока Эндрю разбирался с раной на голове, из которой тонкой струйкой текла кровь по ушибленному и опухшему лицу Алекса. Эндрю собирался стать экспертом по наложению швов к тому времени, когда все это закончится, и он сделал паузу, чтобы Алекс мог выпить еще немного водки, прежде чем закончить с ранами на груди. Алекс собирался испытать боль — еще большую боль — через несколько часов, но не было похоже, что что-то было сломано. Все это время он сидел здесь, нижняя губа была потрепана, ладони исцарапаны ногтями, но он позволял Эндрю снова и снова обращаться с ним, как с чертовой игольницей и латать его, как тряпичную куклу. От степени доверия, стоящего за этим поступком, у Эндрю перехватило бы дыхание, если бы у них было время или если бы он был из тех, кто поддается подобной сентиментальности. Как бы то ни было, он уже достаточно сдался, когда позволил себе вернуться в мотель и заключить еще одну сделку, дать обещание другому человеку. Возможно, он пожалеет об этом, когда их выследит еще один ублюдок вроде тех, что гнили в другой комнате… но за шестнадцать жалких лет его существования только одна женщина заявила, что ей нужен Эндрю, и она действительно смотрела, но не видела его по-настоящему, не так ли? — Ауч! Он понял, что слишком сильно прижался к груди Алекса, пока думал о Касс и… ну, в общем, пока думал о Касс, и покачал головой. — Я проверял твои ребра, хотел убедиться, что они не сломаны, — солгал он и еще раз похлопал по ушибленной коже. — Спасибо, — пробормотал Алекс, сгорбившись еще больше. — По крайней мере, они не были. — Итак, что мы будем делать с телами? Алекс слегка вздрогнул, когда Эндрю начал зашивать порез на его груди. — Мы… мы закинем их в машину и поедем… поедем либо на восток, либо на запад. Может, на восток. На востоке ничего нет. Съедем с главной дороги и… и выбросим их. Подожжем, закопаем, что угодно. — Похоже, он быстро угасал, что было неудивительно. — А номер? Это вызвало слабый смех у Алекса, который быстро прервался, вероятно, от боли в ранах и от того, что Эндрю вонзил иглу в его разорванную плоть. — Лола позаботилась об этом для нас, помнишь? Нам просто нужно выбраться отсюда, пока нас никто не увидел. — Но все же, думаю, я воспользуюсь твоими удобными отмычками и возьму немного отбеливателя из шкафа для того, чтобы убрать это, и посмотрим, не сможем ли мы сначала немного навести здесь порядок. — Эндрю не любил оставлять дело в руках других, если он мог сам обо всем позаботиться. — Ты сможешь мне помочь? Поедешь за мной на моей машине? Было бы не очень хорошей идеей долго ездить в блестящем седане, который принадлежал кому-то другому, не в том случае, если бы друзья этих ублюдков искали их, и не в том случае, если бы на нем перевозили трупы. Но все равно было жаль, потому что Кадиллак был намного круче Миаты. Алексу потребовалось мгновение, чтобы ответить. — Принеси мне кофе и да. — Челюсть парня была упрямо сжата, что напомнило Эндрю о том, как он не спал во время поездки на автобусе в Сакраменто, о том, как он сначала сопротивлялся сну во время поездки в Рино, пока Эндрю не пригрозил вырубить его. — Там механика. Разве кто-то не собирался повеселиться со всеми этими порезами на руках? Эндрю предложил бы поменяться, но если кто-то и будет вести машину, набитую трупами, то это будет человек, который не выглядит подозрительно, по крайней мере, может сойти за шестнадцатилетнего и не потеряет сознание за рулем в любой момент. — Я буду в порядке, научился водить в Германии. О, и теперь и те гортанные ругательства обрели смысл. — Я предвижу интереснейшую историю, когда мы, наконец, поболтаем. — Эндрю уже допивал последнюю порцию, так что, похоже, водка ему все-таки пригодится — вечер в самом разгаре, не так ли? — Нам будет чем заняться, когда мы оставим койотам хороший ужин и отправимся… хм, куда мы поедем дальше? — Он ждал ответа Алекса как своеобразного мини-теста, чтобы узнать, ответит ли он или ему дадут высказаться. Алекс — и он также ждал правды на счет имени, но это будет немного дольше по его собственному настоянию — сделал несколько неровных вдохов, пока Эндрю работал над последним порезом. — Я не… Лола сказала, что он в тюрьме. — В этом слове было столько ненависти, боли и страха, что Эндрю понял, что Алекс говорит о крови, говорит о его отце. — Это… это все меняет. — Он снова закрыл глаза, и на мгновение показалось, что вся тяжесть долгих лет, проведенных в бегах, навалилась на Алекса, придавила его, когда его плечи опустились, а выражение лица осунулось, и вода заблестела на его густых ресницах. Затем он стряхнул ее, что заставило Эндрю предупреждающе зашипеть, когда Алекс отстранился, пытаясь затянуть шов, и тревожная улыбка вновь заиграла на избитом лице Алекса. — Но, может быть, это дает нам варианты. Может быть, хоть немного передышки. Эндрю обдумывал это, пока заканчивал накладывать швы, его пальцы болели от завязывания узлов, и левое запястье также ныло. — И что же это «может быть» даст нам? — Он указал на дезинфицирующее средство и усмехнулся, когда Алекс одновременно кивнул и сморщился; он взял несколько ватных дисков и начал протирать новые швы, пока Алекс изо всех сил старался, чтобы его снова не стошнило, а затем как можно лучше забинтовал раны. — Даст нам… ох, черт… мы не… — Алекс сделал паузу на несколько секунд, чтобы проглотить рвотные позывы. — Не знаем… что они… они нашли здесь. Не знаем, что они сказали остальным. Значит… значит, новые документы. — Ну, это твои деньги. — Эндрю пожал плечами и продолжил заматывать ребенка, который теперь больше походил на мумию, чем на Франкенштейна. — Значит, еще один контакт, да? — Да. — Алекс сделал несколько глубоких вдохов — или настолько глубоких, насколько он мог с этими ребрами и швами — прежде чем продолжить. — Я думаю… Чикаго или Нью-Йорк. Эндрю потребовалось мгновение, чтобы понять, что ему задают вопрос, а не говорят о двух возможных пунктах назначения. В процессе заклеивания пореза над правым глазом Алекса, который должен был оставить изящный шрам, он сделал паузу, чтобы обдумать эти два варианта и то, что он обдумывал прошлой ночью. Затем он снял перчатки и вымыл руки. — Чикаго. Весь перебинтованный, Алекс застонал, вставая с сиденья унитаза и передвигаясь так, словно он был стариком, а не пятнадцатилетним подростком. — Чикаго. Наверное, это лучший из двух вариантов, так как это дальше от его территории и ближе к границе, если что-то пойдет не так. — Он попытался достать свою сумку и упал бы ничком, если бы не вмешательство Эндрю. — Какого черта ты сейчас пытаешься сделать? — Он был похожим на няньку, Эндрю знал это. — Мне нужны лекарства, — выдавил из себя парень. — И чистая одежда. — О, ради… — Эндрю подхватил сумку и поставил ее на унитаз, затем достал бутылочку с обезболивающим, которое, как он убедился, не вступало в негативное взаимодействие с алкоголем, прежде чем сунуть ее Алексу в руку. — Прими это вместе с этим. — Он схватил свой рюкзак и передал энергетический напиток. — Тебе нужно что-то, чтобы не заснуть. Алекс сделал то, что ему сказали, и после того, как напиток был допит, ему пришлось помогать, чтобы надеть рубашку из-за ран. Эндрю позволил себе сделать несколько глотков водки, а затем жестом велел Алексу следовать за ним в другую комнату, чтобы они могли заняться уборкой; чем быстрее это будет сделано, тем быстрее они отправятся в Чикаго. *******