Way down we go

******* Эндрю передал Алексу энергетический напиток и, увидев, как сильно дрожат руки парня, с отвращением щелкнул языком и забрал напиток, чтобы тот мог его открыть. — Тебе нужна соломинка или что-то еще? — Нет, я в порядке. Он научился ненавидеть эти три последних слова, и ему приходилось подавлять желание шлепнуть Алекса каждый раз, когда он их слышал — это была обычная литания с тех пор, как они покинули мотель в Рино; Есть разошедшиеся швы? «Я в порядке». Можешь вести машину? «Да, я в порядке». Собираешься потерять сознание? «Нет, я в порядке». В этой дурной голове еще есть несколько работающих клеток мозга? «Я в порядке, отвали». Эндрю пообещал написать эти слова на надгробном камне парня, и в кои-то веки получил другой ответ — непристойный жест. Он проследил за тем, как Алекс подавился сладким напитком, прежде чем достал свой собственный, затем положил пакет из магазина ему в ноги, чтобы Алекс мог дотянуться до него, прежде чем открыть банку и сделать быстрый глоток. Позаботившись об этом, он поставил банку в ближайший держатель для напитков и, наконец, выехал на шоссе; утром, в это время, в поле зрения не было других машин. — Итак, мы заправились, определились с пунктом назначения, и у нас достаточно еды, чтобы продержаться несколько часов. Начинай говорить. Расскажи мне о том маленьком костре, который мы оставили после себя и про твоего отца, — Эндрю хотел знать, что его ждет, между чем ему придется стоять, чтобы сохранить — о, и как там твое настоящее имя? Поднимая пакет, вероятно, чтобы достать что-нибудь поесть, Алекс вздохнул и позволил ему упасть обратно на пол. — Меня… меня зовут Натаниэль. Натаниэль Веснински. — Он повернулся на маленьком сиденье спортивного автомобиля, от этого движения он поморщился, и подождал, словно ожидая какой-то реакции от Эндрю. — И это должно что-то значить? — Эндрю допил свой напиток, выбросил его в открытую щель окна, затем потянулся за своей пачкой сигарет; пока он доставал одну, Алекс — нет, Натаниэль, попытался пожевать нижнюю губу и снова поморщился из-за ее сухости. Эндрю мысленно пометил, что на следующей остановке нужно купить парню гигиеническую помаду или что-нибудь в этом роде. — Значило, если бы ты был с Восточного побережья, и я удивлен, что это еще не попало в новости здесь. Мой отец, — снова с отвращением и страхом произнес он при упоминании этого человека, — Натан Веснински, известный также как Мясник. Он отвечает за большую часть преступного мира на восточном побережье Средней Атлантики. — Его глаза, под которыми залегли еще более сильные тени, чем несколько часов назад, остекленели, когда он провел правой рукой по животу. Эндрю начал понимать, к чему все идет.  — Значит, твоя мать не знала, во что ввязывается, когда выходила за него замуж? А может, и нет, судя по горькому смеху, который этот вопрос вызвал у Натаниэля, несмотря на все эти ужасные травмы. — Мать? О нет, она знала, или, по крайней мере, думала, что это была хорошая идея. — Он осторожно погладил бинты, покрывавшие израненную плоть его левого запястья, где веревка натерла кожу. — Она из другой мафиозной семьи — Хэтфордов. Они известны в Великобритании. — Наконец он поднял взгляд от запястья, чтобы слегка улыбнуться Эндрю. — Вот кому я собирался позвонить, если ты сбежишь с папкой, знаешь ли. Она сказала мне позвонить дяде Стюарту, если… ну, он — последний вариант. — Потому что ты его не знаешь? Или он похож на твоего отца? — Все оказалось гораздо сложнее, чем предполагал Эндрю, но что еще может быть нового? Он затянулся сигаретой и пожалел, что водки не осталось. — Нет, я встречался с ним пару раз, и мы провели неделю в Великобритании, когда уезжали из США. — Натаниэль нахмурился, как будто что-то вспоминая. — Но если я снова посвящу себя этой жизни… это клетка, понимаешь. — И что, вместо этого умереть молодым и свободным? — Эндрю слегка ухмыльнулся и отмахнулся от яростного взгляда Натаниэля. — Эй, это твоя жизнь, делай, что хочешь. — Я и делаю, — выплюнул парень, а затем выражение его лица изменилось, и он снова принялся растирать запястье, несмотря на то, что это должно было быть больно. — Я не хочу стать таким, как… как он, — объяснил он тихим, но страдальческим голосом. — Перед тем, как она схватила деньги и меня и убежала… он заставлял Лолу учить меня пользоваться ножами. Эндрю помнил взгляд, которым Натаниэль посмотрел на него, когда он собрал с кровати набор ножей и положил его в рюкзак; он не видел смысла в том, чтобы выбрасывать отличное оружие, не тогда, когда за ним охотятся влиятельные люди. Несмотря на то, что Натаниэль, казалось, был в двух секундах от того, чтобы его снова вырвало, он просто кивнул и продолжил разбрызгивать отбеливатель по комнате, а затем помог Эндрю отнести мертвое тело к машине, как будто это было пустяком. Тела, которые он помог поджечь в глуши пару часов спустя без каких-либо угрызений совести. Да, парень был не в себе. Но кто был? — Значит, твоя мать украла немного денег и сбежала, потому что твой отец воспитывал тебя как мини-гангстера? — Эндрю пришлось заставить себя соблюдать скоростной режим, по крайней мере, пока они не выехали из Невады. — Да. Наверное. — Натаниэль закрыл глаза на пару секунд, а затем дернулся на сиденье, его рука снова закрутилась на левом запястье; у Эндрю сложилось впечатление, что он делает это, пытаясь не заснуть и сосредоточиться. — Все, что я знаю, это то, что однажды я был в замке Эвермор, играл в экси с Кевином Дэем и Рико Мориямой, и все было прекрасно, мне было весело и… и… — Его глаза снова стали стеклянными, а зубы снова впились в разодранную губу, как будто боль была пустяком. Ах, эта одержимость. Эндрю сдул пепел с сигареты и включил автомобильное радио, когда молчание затянулось, что вернуло его собеседника к реальности. — Оставайся со мной, или я заставлю тебя выпить три таких напитка, один за другим, даже если тебя стошнит. На этот раз взгляд ненависти был обращен к нему, и он улыбнулся ему в ответ. — Ты… — На этот раз Натаниэль принялся растирать лицо и остановился с болезненным стоном, когда его пальцы коснулись ушибленной и распухшей плоти. — Эвермор, — простонал он через мгновение. — Я был там, и все было хорошо. Мама записала меня в экси под псевдонимом, никто не знал, что я сын Мясника. Но Кевин и Рико знали, кто я такой. — Он сделал паузу, чтобы взглянуть через плечо туда, где была спрятана спортивная сумка, несмотря на то, что такое скручивание туловища могло повредить все эти швы и ребра. — А потом мы поднялись в Башню, втроем, и смотрели, как мой отец разрубает какого-то парня на чертовы куски. — На мгновение Эндрю подумал, что Натаниэля сейчас стошнит в машине, и приготовился съехать на обочину, но тут Натаниэль вздрогнул и еще раз потер ушибленное левое запястье. — На следующий день моя мама украла пять миллионов, и мы… в общем, с тех пор мы не перестаем бежать. Это вызвало в голове Эндрю по меньшей мере три вопроса, и он задал самый важный первым. — Я видел только полмиллиона или около того. Натаниэль скривил губы, устраиваясь на сиденье. — Это то, что мы — ну, я ношу с собой, между наличными и облигациями. Есть еще полмиллиона или больше, они спрятаны и я могу достать, но это займет немного времени. — На поднятую бровь Эндрю, он вздохнул и покачал головой, отчего серая толстовка на нем немного сползла вниз. — Это стоит приличных денег — купить хорошие паспорта и тому подобное. Это имело смысл, учитывая, что Натаниэль выложил по меньшей мере двадцать пять тысяч за их последние удостоверения личности. — Значит, ты миллионер, но совсем на него не смахиваешь, — пробурчал Эндрю, проезжая мимо какого-то идиота в Цивике. Он потянулся, чтобы дернуть капюшон простой толстовки парня с длинными рукавами, чтобы проиллюстрировать свою точку зрения. В течение минуты стояла тишина, прежде чем Натаниэль ответил. — Мы миллионеры. — Он выдавил слабую улыбку, когда Эндрю на мгновение свернул на другую полосу в ответ на это. — Каково быть богатым? В ответ Эндрю опустил стекло и выбросил остатки сигареты; на подобное замечание можно было бы ответить тысячей язвительных реплик, но вместо этого он лишь окинул Натаниэля оценивающим взглядом. Он был здесь не ради денег, не ради этого он вернулся в ту паршивую комнату в мотеле и убил двух человек, не ради возможности узнать, что заполучить то, что находится в этой папке. Однако он также знал, что Натаниэль не пытается подкупить его или что-то в этом роде, поэтому он держал рот на замке на протяжении мили или двух. — Что на самом деле случилось с твоей матерью? Он подозревал, что последнее вздрагивание от боли не имеет ничего общего со всеми этими свежими ранами. — Это связано с тем, почему мой отец в тюрьме. — На мгновение Натаниэль уставился на свежие бинты вокруг своего левого запястья, вместо того, чтобы усугубить повреждения — по крайней мере, на несколько секунд. — Он догнал нас в Сиэтле, там было несколько человек. Она застрелила двоих из них, но потом он добрался до нее. Точнее, он избил ее свинцовой трубой, да так сильно, что, хотя нам и удалось уйти, она смогла продержаться только до тех пор, пока мы не добрались до побережья. — Его лицо медленно теряло эмоции, пока он смотрел в окно на ровный участок дороги перед ними, на солнце, поднимающееся в облачном небе. — Лола сказала мне, что она передала федералам кое-какие улики, а там должны были быть камеры наблюдения… Я удивлен, что он их не заметил. Вероятно, его охватила ярость, он был слишком рад возможности вывести пятно на своем имени и репутации. — На бинтах выступило пятно крови. — То, что мама дала им, из видеозаписей, этого было достаточно, чтобы выдвинуть обвинения, хотя я уверен, что федералы надеются заполучить меня в свои руки, чтобы я мог заполнить им пробелы. Это означало, что люди Мясника захотят убедиться в том, что Натаниэль не сможет дать показания. Однако Эндрю не стал на это указывать, а потянулся к левой руке парня, прекрасно понимая, как его пальцы впиваются в свежие раны. — Прекрати это, или я отрежу тебе чертову руку, — предупредил он, не желая больше мириться с членовредительством. Натаниэль захрипел от боли и попытался отстраниться, но остановился, когда Эндрю еще раз предупреждающе сжал руку. — Я сказал, что буду защищать тебя, даже если только от тебя самого, — объяснил он, когда Натаниэль уставился на него широко раскрытыми голубыми глазами, и он осмелился на несколько драгоценных секунд отвести взгляд от дороги. — Не усложняй мою работу. В ответ он получил отрывистый кивок, и решил, что можно отпустить; левое запястье болело от долгого вождения одной рукой, особенно после всего, что они сделали за ночь. — А теперь вернемся к тому экси-дерьму — почему твой отец делал что-то подобное в Эверморе? Натаниэль хотел дотронуться до своего левого запястья, но потом остановился, и вместо этого прижал руки к груди. — Я не знаю. — Он покачал головой, когда Эндрю издал насмешливый звук. — Нет, честно, я не знаю, и все эти годы я пытался разобраться в этом. У него были там какие-то дела? Мориямы как-то замешаны? Я просто не знаю, и моя мать никогда ничего не говорила. Она не… — Он снова покачал головой, выражение его лица стало пустым. — Ей не нравилась эта тема. У Эндрю было подозрение, что Натан Веснински был не единственным жестоким родителем, но он не собирался вдаваться в подробности прямо сейчас, когда женщина мертва и прошлое уже не изменить. После этого на протяжении нескольких миль все было тихо: Натаниэль прижался к двери, словно раненый зверь, а Эндрю вел машину, постукивая пальцами по рулю. — Может, где-нибудь остановимся? — спросил он, прекрасно понимая, насколько измотан Натаниэль, и чувствуя усталость сам. Сначала ответа не последовало, просто Натаниэль потянулся за очередным энергетическим напитком. — Я бы предпочел сначала увеличить расстояние между нами и… нужно просто увеличить расстояние, — сказал он, протягивая одну бутылку Эндрю, а затем взял еще одну для себя. — Я могу немного повести машину, если хочешь. — Насмешливая ухмылка Эндрю была достаточным ответом на это, и ему показалось, что Натаниэль покраснел в ответ, но лицо парня было слишком разноцветным, чтобы определить это. — Нет, я в по… — Правая рука Эндрю накрыла его губы, чтобы прервать продолжение этого раздражающего ответа. — Нет, не говори этого, я накладываю мораторий на это слово до конца дня, ты понял? Моргни один раз, если хочешь сказать «да». Бледно-голубые глаза, еще более поразительные из-за ярких темно-синих и фиолетовых синяков вокруг них, сначала сузились, а затем закрылись. — Хорошо. Так что, пока никаких дерьмовых мотелей? — Он убрал руку, вспоминая о том, какими потрескавшимися и теплыми были губы Натаниэля на его ладони. Определенно, бальзам для губ на следующей остановке, сказал он себе, когда его пальцы на несколько секунд сжались, а затем он заставил себя обхватить руль.  — Нет, не сегодня. — Натаниэль не выглядел счастливым в данный момент, глядя на свои перевязанные запястья. — Лучше всего просто съехать на обочину где-нибудь в стороне и переночевать в машине. Эндрю обдумал это, прежде чем кивнуть.  — Я ненавижу тебя прямо сейчас. — Он чувствовал, что это должно быть известно, пока он размышлял о ночи, проведенной в крошечной машине. Как обычно, кто-то, казалось, наслаждался его страданиями, когда легкая улыбка изогнула израненные губы. — Чтобы загладить свою вину, как насчет настоящего отеля завтра? Это поможет запутать всех, кто нас преследует. Для предложения мира это было полуприлично. — Сейчас я ненавижу тебя на пять процентов меньше. Добавь сюда приличный ресторан, и, может быть, дойдет до десяти процентов. — Это зависит от того, как далеко на восток ты сможешь нас отвезти, — вынужден был ответить Натаниэль. Эндрю развеселился, когда парень в очередной раз попытался потереть лицо и остановился при напоминании о всех синяках. — Черт возьми. — Он уставился в пространство, потягивая напиток. — Да, впечатляющая кривая обучения, — поддразнил Эндрю, открывая свой напиток и игнорируя дрожащий средний палец, поднятый в его сторону. Он только успел выбросить пустую банку в окно, как Натаниэль снова заговорил. — Они… они искали тебя, ты же понимаешь. — Он стал возиться с пустой банкой, которую держал между ладонями, поворачивая ее между пальцами, вглядываясь в нее, как будто в ней было что-то важное. — Они знают о тебе — по крайней мере, Лола и Ромеро. Не уверен, что у них было время сообщить кому-нибудь. Эндрю задавался вопросом, когда они собираются заняться этим. — Я слышал, как они упомянули «другого ребенка». Так что они сказали? — Когда Натаниэль замолчал, он намеренно повернул машину на встречную полосу. — Ты собираешься рассказать мне прямо сейчас? — Какого черта? — Натаниэль потянулся к рулю, но было легко отбить его руку с такими порезами. — Черт возьми, они спросили меня, кто кого трахает, ты или я! — И? — Вдалеке показался грузовик, приближающийся к ним, но Эндрю собирался оставаться на полосе, пока не получит ответы на свои вопросы. — И больше ничего! Я сказал им отвалить, а они в тот момент были больше заинтересованы в том, чтобы узнать о моей матери, настолько, чтобы сделать все это со мной. — Натаниэль посмотрел через лобовое стекло и издал гортанное ругательство, после чего снова посмотрел на руль, его пальцы дернулись, но он не стал повторять это снова. Это убедило Эндрю в том, что он говорит правду, и он свернул обратно на правую полосу, в то время как грузовик начал сигналить. — И? — Что еще? — Натаниэль прислонился к пассажирской двери, как будто последняя минута была для него слишком тяжелой, лицо вспотело, тело обмякло, голос лишился эмоций, а глаза снова потемнели. — Я все тебе рассказал. — Нет, что насчет того, что они тебя об этом спрашивали? — Эндрю сосредоточил свой взгляд на дороге впереди, в то время как его руки вцепились в руль достаточно сильно, чтобы причинить боль; почему, куда бы он ни поехал, сколько бы раз он не пытался начать новую жизнь, некоторые вещи никогда не оставались позади? Уголком глаза он заметил, как Натаниэль еще больше съежился на сиденье. — Для меня это не имеет значения. — В его голосе не было ни лжи, ни жалости, он просто говорил, как будто был опустошен и покончил с этим миром. — Ты попросил у меня правду, и я дал ее тебе — не наоборот. Ты не обязан говорить мне то, чего не хочешь, а Лола не сказала бы мне ничего, если бы не думала, что это заставит кого-то, предпочтительно меня, истекать кровью дюжиной разных способов. Теперь, если нет ничего другого, чего ты хочешь узнать или если ты не хочешь, чтобы я вел машину, я просто… я просто хочу спать. Эндрю не был уверен, что все так просто, что Натаниэль вот так просто отмахнется от своего прошлого… но Натаниэль умел убегать от всего, не так ли? Он разжег пламя, чтобы поджечь бензин, скопившийся вокруг тел его мучителей, и ушел без оглядки, только убедившись, что пламя занялось, смог оставить позади тело собственной матери. Может быть, он мог бы научить Эндрю так же уходить. — Валяй, очевидно, что ты плаксивый тип, когда не выспишься, — укорил он, сделав радио немного громче, уверенный, что в этот момент Натаниэль сможет уснуть, если ему дать шанс. Натаниэль издал странный задыхающийся звук и натянул капюшон своей толстовки на лицо, а затем свернулся калачиком, насколько это было возможно для его измученного тела, и затих. Эндрю хотел оказаться за пределами Невады до того, как остановится, чтобы вздремнуть, поэтому он ускорился настолько, насколько осмелился, и сосредоточился на дороге впереди, а не на всем, что они оставляли позади. ******* Они выехали из мотеля в Рокфорде в… Натаниэль не хотел думать, как рано они выехали из мотеля, и его стошнит, если он выпьет еще хоть один из сладких кофеиновых напитков Эндрю. Все, что имело значение, — это преодолеть утренние пробки в Чикаго и найти парковку возле Чикагского французского рынка, где Миата не будет сильно выделяться даже с невадскими номерами, и они смогут пройти несколько кварталов пешком до места, где у знакомого его матери был небольшой офис. Ехать через всю страну в маленьком кабриолете в конце октября было не самым лучшим вариантом, но снега не было, а раны Натаниэля успели зажить за последние несколько дней, даже если он большую часть времени сидел в тесной машине; по редкой удаче, ни одна из них не воспалилась, и он скоро сможет снять оставшиеся швы, если их состояние продолжит улучшаться. Первые два дня Эндрю не разрешал ему садиться за руль, что позволило ему немного поспать, хотя и прерывалось несколькими кошмарами, в которых его выслеживал отец или он закапывал тело матери в песок, и она тащила его с собой. Теперь, по крайней мере, люди не слишком обращали на него внимание, когда он шел рядом с Эндрю, укутавшись в несколько слоев одежды и решив при первой же возможности купить что-нибудь потеплее. Офис Дюрана должен быть где-то здесь..... — Если после этого ты скажешь мне, что мы направляемся в коммисионку, я сам перережу тебе горло, — угрожал Эндрю, засунув руки в карманы джинсов, с убийственным выражением лица, которое гарантировало, что все остальные на тротуаре держатся на безопасном расстоянии. — Я не ношу поддержанные вещи, и мне плевать на твою пуританскую денежную этику. Натаниэль иногда задавался вопросом, насколько он был мазохистом, раз согласился взять другого подростка в качестве личного телохранителя — и сколько времени должно пройти, прежде чем Эндрю окажет отцу большую услугу, избавившись от него в порыве гнева. — Где-то здесь должен быть магазин армейских излишков. — Он получил некоторое удовлетворение от сердитого встряхивания сигаретной пачки. — Я уже отбил эти пять процентов? — Я не думал, что это возможно, но ты уже в минусе. — В этот момент Эндрю говорил раздраженно, что было намного лучше, чем его бесстрастный тон, даже если жизнь Натаниэля была в опасности. Ну и что — он привык, что его жизнь находится в опасности. К счастью — ну, может быть, не для Дюрана — они добрались до офиса, что стерло легкую улыбку с лица Натаниэля. — Слушай… этот мужчина… ну, он работает с… — Он обвел их жестом и указал на небоскребы, возвышающиеся вдали. — Пожалуйста, будь осторожен в своих словах и поступках, хорошо? Верхняя губа Эндрю слегка скривилась, когда он вынул сигарету изо рта. — Мне не нравится это слово. — Что, «осторожно»? — Нет, «пожалуйста», — огрызнулся он, отбросив в сторону наполовину докуренную сигарету и пройдя мимо Натаниэля в дверь с надписью «Дюран» и указанием рабочих часов офиса. Разве это не странно? Натаниэль подавил раздражение и любопытство, которые он испытывал, поскольку придерживался принятого еще в Неваде решения оставить прошлое Эндрю в покое, не копаться в нем, пока Эндрю сам ничего не предложит — а его новый друг определенно этого не делал. Оглядев почти пустую улицу, он последовал за Эндрю внутрь. Дюран был примерно того же возраста, что и Моррис, может быть, чуть моложе, и в гораздо лучшем состоянии. Он также смотрел на Эндрю с явным подозрением, и Натаниэль готов был поспорить, что в левой руке под столом лежит какое-то оружие, возможно, пистолет. Догадавшись, как зовут этого человека и где он решил вести дела, Натаниэль решил рискнуть и кивнул пуританскому джентльмену. — Я здесь, чтобы попросить подтверждение. Мэри Хэтфорд сказала мне, что я могу обратиться к вам, если мне что-нибудь понадобится, — сказал он по-французски. Хмурое выражение лица мужчины разгладилось, пока он несколько секунд изучал Натаниэля, а полные губы Эндрю искривились в явном раздражении. — У Мэри есть сын, — заметил Дюран на том же языке. — Если мне не изменяет память, он примерно твоего возраста. Она — ваша единственная семья? — Позвольте мне сказать, что я весьма недоволен таким поворотом событий, — заметил Эндрю почти скучающим тоном; ему можно было бы поверить, если бы не блеск в его карих глазах и не искривление губ. Натаниэль бросил на него извиняющийся взгляд, но все же продолжил, находясь вне пределов досягаемости этого человека, даже если он выглядел цивилизованным и спокойным. — У меня также есть дядя, Стюарт. — Он сделал паузу и провел двумя первыми пальцами правой руки по рассеченной брови. — Я думаю, вы знаете и моего отца. Дюран кивнул. — Я полагаю, что, вероятно, именно из-за него ты здесь. — Дюран положил обе руки на стол — его кабинет был гораздо красивее и менее захламлен, чем у Морриса, — и посмотрел на насупившегося Эндрю. — Чего я не понимаю, так это почему ты здесь с этим, а не со своей матерью. Натаниэль предполагал, что Дюран, будучи связанным с преступным миром Чикаго, мог знать его мать, поскольку Хэтфорды имели там больше связей, чем на Восточном побережье; из того немногого, что ему удалось выяснить, его мать частично вышла замуж за его отца, чтобы расширить семейную сеть, и не смогла смириться с его жестокостью. Он поборол давнюю привычку молчать, не делиться личными делами, но не видел вреда в том, чтобы высказаться сейчас, когда Дюран мог передать сообщение дяде, который заслуживал знать о случившемся. — Она мертва, — сказал он Дюрану, единственной реакцией которого был легкий изгиб изящной темной брови. — Если бы вы могли найти способ сообщить моему дяде, я был бы вам признателен. Это было вскоре после той последней… беседы с ее мужем в Сиэтле, — Дюран должен был понять, что это значит, и передать это дяде Стюарту. — Конечно, считай это любезностью. — Он снова склонил голову, а затем перешел на английский. — Итак, два удостоверения личности, да? — Наконец-то, — выдавил из себя Эндрю. — Да. При ответе Эндрю в темно-карих глазах Дюрана промелькнуло веселье. — Нужно ли вам что-то сделать с внешностью? Два дня назад они нашли время, чтобы перекрасить волосы. Натаниэль никогда не осветлял свои волосы до такой степени и каждый раз оборачивался, когда мельком видел теперь свои светлые волосы, что всегда забавляло Эндрю, который наоборот стал немного темнее. — Мы позаботились об этом, но нам нужен рецепт для контактных линз, если вы конечно можете это сделать. — Это выполнимо. — Дюран на мгновение изучал их, придвигая ближе клавиатуру своего компьютера. — Чего вы надеетесь достичь с помощью этих новых личностей? Будете ли вы вместе или пойдете разными путями? — Вместе, — вырвалось у Эндрю, прежде чем Натаниэль успел что-либо сказать, и его глаза сузились, когда Дюран посмотрел на Натаниэля в поисках подтверждения. Когда Натаниэль кивнул, фальсификатор выглядел задумчивым и несколько секунд печатал. — Тогда было бы лучше сделать вас какими-то родственниками, чтобы никто не стал задавать вопросы двум несовершеннолетним мальчикам, живущим вместе таким образом. Кузены, сводные братья, я оставляю историю на ваше усмотрение. — Он отмахнулся от удивленной реакции Натаниэля, а Эндрю в этот раз кивнул. — Мне не нужно будет точно сопоставлять имена, но возраст и свидетельства о рождении… да? — Сводные братья, — сказал ему Эндрю. — Ага. — Дюран продолжал печатать. — По отцу или матери, решайте сами, но все, что я могу сделать с разницей примерно в год, это выполнимо. — Он кивнул, казалось, удовлетворенно. — Я бы посоветовал линзы похожего цвета — у вас схожий рост и цвет кожи, добавьте еще один общий знаменатель, чтобы люди не замечали различий. — Он оторвался от монитора, чтобы покоситься на них на секунду или две. — Зеленый вам подойдет. Натаниэль ждал, что Эндрю взорвется из-за того, что Дюран взял все в свои руки, но поскольку в данный момент фальсификатор больше работал со старшим подростком, чем с ним, он решил, что это достаточно смягчает противоречивую натуру Эндрю. — Нам также понадобится новый номерной знак и регистрация для Miata 2004 года, — сообщил ему Эндрю, доставая из рюкзака старый номер для машины. — Она не зарегистрирована как угнанная, но подтверждения от старого владельца я не слышал, когда ее покупал. Дюран бросил беглый взгляд на бумагу, когда Эндрю положил ее на стол, затем фыркнул. — Выполнимо. Это займет пару часов, так что вы двое идите и перекусите. — Он еще раз оглядел Натаниэля с ног до головы, а затем повернулся к Эндрю. — Накорми его круассанами или еще чем-нибудь. Он в ужасном состоянии. — Он снова фыркнул, но на этот раз Натаниэль почувствовал, что это было оскорбление. Эндрю оживился, услышав упоминание о сладостях, и схватился за рукав толстовки Натаниэля. — Ты слышал его. Натаниэль скрежетал зубами, когда его вытаскивали из кабинета. — Если ты попробуешь заказать мне еще одну порцию мокко с белым шоколадом, меня вырвет на тебя, клянусь. Судя по злому блеску в глазах Эндрю, он чувствовал, что ему лучше быть очень осторожным, если они наткнутся на кофейню. ******* Эндрю закатил глаза, наблюдая, как Натаниэль с явным подозрением вгрызается в круассан. — Я помню, ты говорил, что жил во Франции. — Да, с моей матерью, которая не пыталась меня отравить. — Словно убедившись, что внутри пирожного нет ничего, кроме слоеного теста, Натаниэль взял кусочек и сунул его в рот, бросив при этом злобный взгляд в сторону Эндрю. В свою очередь, Эндрю сделал мелодраматический вздох и прижал руки к сердцу, встретив холодный взгляд Натаниэля. — Как будто немного жира и сахара могут тебе навредить. — Парню не мешало бы набрать немного веса. — Я не слишком люблю сладости, в отличие от одного человека, который, кажется, живет на них. — Он ткнул пальцем в сторону двух шоколадных круассанов перед Эндрю, один из которых уже наполовину исчез. — Почему ты еще не диабетик или что-то в этом роде? — Превосходные гены, — проворчал Эндрю, отрывая очередной кусок и съедая его. — Ну, то, что ты наполовину умпа-лумпа, многое объясняет, — проворчал Натаниэль и улыбнулся, несмотря на брошенный в него кусок его собственной закуски. — Да ладно, я думал, это было вкусно. — У тебя умный язык, и я предвижу, что это создаст много проблем для нас обоих. — Глаза Эндрю сузились, пока он делал глоток своего капучино мокко с двойным шоколадом. — Ты едва оправился от последней драки, не начинай новую. — Хм… — Хорошее настроение Натаниэля, казалось, улетучилось, пока он ковырялся в круассане; на его лице все еще оставались синяки, и, конечно же, новый шрам, проходящий через правую бровь и вдоль лба к виску, в основном прикрытый густой бледно-русой челкой. Струпья отпали от порезов по бокам лица, оставив лишь тонкие красные линии, которые со временем исчезнут, но на запястьях все еще оставались красные струпья и сыпь, которые он изо всех сил старался прикрыть длинными рукавами толстовки. Еще день-два для швов, спрятанных под рукавами, и еще несколько для швов на груди… но Эндрю чувствовал, что его друг не захочет ходить топлесс в ближайшее время — или когда-либо еще. Тем не менее, он выглядел достаточно хорошо, чтобы Эндрю заметил более нескольких задерживающихся взглядов в его сторону, но Натаниэль их не замечал. В данный момент пара девочек-подростков, которые, вероятно, должны быть в школе, сидели за несколькими столами и смотрели в их сторону, держа головы близко друг к другу, жестикулируя руками в его и Натаниэля сторону. — Кто-то уделяет нам много внимания, — пробурчал Эндрю, и реакция последовала незамедлительно — Натаниэль замер, его тело напряглось под мешковатой одеждой, а голубые глаза начали метаться по сторонам. — Где? Кто они? Сколько их? — Он говорил тихо, но в словах чувствовалось скрытое напряжение, которое соответствовало его телу, когда он медленно начал откидываться назад, его левая рука опустилась на треклятую спортивную сумку, без которой он отказывался куда-либо идти. Да, кто-то был более чем немного параноиком, но Эндрю не мог его винить, не после Рино. — Это не то, что ты думаешь. — Он отказался от чувства вины — это была ужасная, бесполезная эмоция, в конце концов — и медленно вздохнул. — Это просто пара девочек, которые, возможно, прогуливают школу или что-то в этом роде. — Что? — Несколько секунд казалось, что Натаниэль ему не верил, а затем напряжение постепенно покинуло его тело. — Серьезно? — Он даже не потрудился оглянуться вокруг, просто покачал головой и взял свою чашку кофе, чтобы сделать еще один глоток. — Не пугай меня так из-за таких пустяков. — Неважно. — Возможно, парень не врал, когда утверждал, что «не качается» ни в коем случае. — В следующий раз я введу код, чтобы ты знал разницу между тем, кто засматривается на твою задницу, и тем, кто собирается тебя выпотрошить, тебе от этого будет легче? Натаниэль, как идиот, на мгновение задумался над этим комментарием. — Да, это была бы хорошая идея. Это. Была. Его. Жизнь. В этот момент Эндрю очень хотелось выпить, но он решил взять сигарету, проигнорировав табличку с надписью «Не курить», и ткнул зажженной сигаретой в направлении определенной занозы в заднице. — 110%. У Натаниэля, по крайней мере, хватило такта поморщиться, прежде чем он допил свой напиток. — Нам все же придется остановиться в магазине армейских излишков. У меня такое чувство, что Дюран не будет дешевым, и я хочу получить представление о том, сколько будут стоить наши расходы на проживание. Эндрю наклонился к столу и улыбнулся, уплетая последний кусочек круассана Натаниэля. — 115%, — полупропел он, затем встал и завернул второй круассан в салфетку, чтобы оставить на потом. Усталый вздох дал ему понять, что Натаниэль не собирается спорить ни с новым процентом, ни с кражей, и парень поспешил схватить свою сумку и пристроиться рядом с Эндрю. По какой-то прихоти, просто убедиться, что девушки все еще наблюдают за ними и даже схватили свои сумочки, чтобы последовать за ними, Эндрю бросил холодный взгляд в их сторону и намеренно положил свою левую руку на поясницу Натаниэля; он почувствовал, как его друг напрягся от этого прикосновения, и знал, что это было неудобно для них обоих, но это заставило девушек остановиться на месте с выражением удивления на лицах. Позаботившись об этом, Эндрю позволил своей руке опуститься обратно на бок и ожидал обычного неприятного покалывания от прикосновения к другому человеку, но все, что оставалось, это томное ощущение тепла от тела Натаниэля. Он предположил, что после того, как он потратил много времени на латание Натаниэля в Рино, прикосновения к нему стали более привычными, десенсибилизированными, после последних нескольких дней, проведенных вместе в крошечной Миате. Все между ними было тихо, пока они гуляли по рынку, чтобы скоротать время: он покупал закуски, Натаниэль, наркоман, — журналы экси на французском, и они оба — шарфы и перчатки. В те моменты, когда Натаниэль разговаривал с продавцами по-французски, Эндрю просто стоял на месте, его глаза загорались, а руки двигались — по крайней мере, до тех пор, пока он не вспоминал о своих запястьях, и тогда он осторожно опускал руки и кончиками пальцев подтягивал края рукавов. Они уходили с рынка, когда Натаниэль протянул пакет соленых карамелек, которые он взял, вероятно, чтобы снизить проценты, и вздохнул, когда Эндрю не принял его. — Да ладно тебе, тут как минимум половина состоит из сахара. Я думал, они тебе понравятся. Они выглядели аппетитно, но Эндрю было не так легко купить. — Насколько я знаю, мы находимся в Америке, где все говорят на английском и испанском. — А? — Натаниэль несколько секунд смотрел на него в замешательстве, правая рука все еще была протянута с пакетом сладостей. — Ты что, обиделся на французских продавцов? Этот рынок не зря называют французским. — Нет, вернемся к Дюрану. — Отлично, Эндрю схватил пакет и запихнул его в свой рюкзак. — Что он тебе сказал? — Дюран? — Натаниэль провел правой рукой по волосам, приводя густую челку в беспорядок. — Он спросил о моей семье, чтобы убедиться, что я тот, за кого себя выдаю. Я просто сказал ему, что я сын моей матери — Мэри Хэтфорд, и… я попросил его передать моему дяде новости о ней. — Его выражение лица было настолько искренним, что Эндрю захотелось заткнуть рот, и это было правдой: Эндрю не уличил его во лжи с момента их нового соглашения в Рино. Он обдумывал это и другие вопросы примерно полквартала, затем слегка кивнул. — Мне не нравится, когда ты так говоришь на языке, которого я не понимаю. — Это был просто способ заставить Дюрана поверить мне, честно, — настаивал Натаниэль. — Я не собираюсь предавать тебя, не после… — Он указал в сторону города, от Рокфорда, на запад, а затем на себя. — Кроме того, предать тебя — это все равно, что причинить вред самому себе, верно? Ты сказал, что защитишь меня. — Он слегка застенчиво улыбнулся Эндрю. На это был только один ответ — Эндрю презрительно и тихо усмехнулся, потянувшись к левому запястью идиота и оттянув толстый рукав толстовки.  — Не самый убедительный аргумент, знаешь ли. — Указательный палец его правой руки постукивал по заживающим ранам, которые обвивались вокруг костлявого запястья, как разъяренная, свернувшаяся змея. — В следующий раз попробуй получше, и перестань заставлять меня так напрягаться. 118%, и это с карамельками. С этими словами он бросил запястье идиота, засунул руки в карманы джинсов и зашагал вперед. Спустя мгновение до него донесся смех Натаниэля, который впервые звучал по-настоящему весело и без боли или темноты. Эндрю не знал, за что он ненавидел себя больше — за то, что ему хотелось улыбнуться, услышав этот звук, или за то, что ему было тепло, несмотря на отсутствие подходящего пальто. ******* Передавая деньги Дюрану, Натаниэль старался не морщиться при мысли о том, что стал беднее еще на сорок тысяч, но документы, лежавшие на столе фальсификатора, выглядели неплохо. — Поздравляю, — сказал ему Дюран, его тон был сухим и элегантным, с легким французским акцентом. — Теперь ты Нил Джостен. — Он поднял большую пачку документов, включая удостоверение личности Натаниэля с фотографией, и передал ее. Натаниэль — нет, теперь Нил, ему придется привыкнуть к этому, и, как всегда, он был благодарен, что избавился от имени, связывавшего его с отцом, — изучил документы и заметил, что его день рождения теперь 31 марта, а не 19 января. Рядом с разрешением на вождение в штате Иллинойс — он все еще не достиг совершеннолетия, но он полагал, что не может слишком жаловаться, пока Эндрю может водить машину — лежало свидетельство о рождении, дебетовая и кредитная карты, чековая книжка, поддельные рецепты от врача на обезболивающие и антибиотики, официальный школьный аттестат и визитка местного окулиста. Когда Дюран заметил, что Натаниэль изучает адрес, он протянул руку, чтобы коснуться визитной карточки. — Сходи к нему сегодня — он все устроит. Он измерит ваши глаза и выпишет вам рецепт, который будет действителен в течение двух лет, и у него должны быть в наличии контактные линзы, с которыми вы сможете уйти. Все уже оплачено, никаких вопросов. Натаниэль кивнул в знак того, что все понял, а затем наблюдал за тем, как Эндрю забирает стопку документов и карточек, а также новый номерной знак для автомобиля. — Значит, теперь я Эйдан Хеннон? Это должно быть легко запомнить. — Он нахмурился, глядя на свидетельство о рождении, затем посмотрел на Натаниэля. — И кто будет, мать или отец? — Мать, — ответил Дюран за Натаниэля. — Придумайте любую историю, все остальное теперь зависит от вас. — Он постучал пальцами левой руки по стопке денег, которую Натаниэль протянул ему, его темный взгляд остановился сначала на Эндрю, а затем на Натаниэле. Когда он снова заговорил, то уже на французском языке. — Я сделал все, о чем ты меня попросил, кроме того, чтобы связаться с твоим дядей. Это займет несколько дней, так как мне нужно поднять для этого некоторые связи. Рядом с Натаниэлем Эндрю сдвинулся с места; он чувствовал гнев своего друга, хотя был уверен, что выражение лица Эндрю было обычным пустым взглядом. — Все в порядке, — ответил он по-английски, на что получил в ответ дугообразную бровь. — Это может подождать, главное чтобы мой дядя узнал о… ну, вы расскажите ему о его сестре. В любом случае, он мало что может сделать, чтобы изменить ситуацию. — Полагаю, что нет, — пробормотал Дюран по-английски, склонив голову. Несколько секунд он молчал, и как раз когда Натаниэль собирался сказать «до свидания», он поднял голову, его взгляд остановился на Эндрю. — Просто имейте в виду, молодой человек, что Хэтфорды могут позаботиться о своих. — Натаниэль стоял в изумлении, а Эндрю отвечал на пристальный взгляд Дюрана холодным взглядом. — Он… ну, нет, он не особенно умный молодой человек, — проигнорировал Эндрю гневное шипение Натаниэля, — но он делает то, что хочет. И он знает достаточно о реальном мире, чтобы сделать осознанный выбор своего будущего. Дюран наклонил голову в сторону, как бы соглашаясь с тем, что сказал Эндрю. — Справедливо. Тогда удачи вам обоим. Приняв это как сигнал к уходу, Натаниэль кивнул, затем жестом пригласил Эндрю присоединиться к нему, повернувшись к двери, и едва дождался, пока они окажутся снаружи, чтобы заговорить. — Кажется, я и сам сейчас испытываю нечто вроде «ненависти к тебе», — выплюнул он, слишком разозлившись, чтобы почувствовать холод. Эндрю лишь пожал плечами в ответ, доставая пачку сигарет — идеальный пример апатии, если Натаниэль когда-либо его видел. — Знаешь, самое замечательное в ненависти к тебе это то, что мне насрать. Ненавидь меня, сколько хочешь. — Он щелкнул дешевой одноразовой зажигалкой перед лицом Натаниэля, а затем сосредоточился на прикуривании сигареты. Натаниэль сосчитал до десяти на всех трех языках, которые он знал, затем изменил порядок счета, чтобы не сделать ничего такого, о чем он может пожалеть, например, столкнуть Эндрю под машину — это было бы пустой тратой отличных поддельных документов. — Кажется, я вижу дым из твоих ушей — не повреди себя там, — сказал Эндрю примерно через полквартала. — О, просто интересно, где я могу найти еще одного вспыльчивого, низкорослого садиста с сахарной зависимостью, чтобы твои документы не пропали даром, когда я запихну тебя под следующий проезжающий автобус. Ему показалось, что на лице Эндрю мелькнуло выражение неодобрительного уважения, прежде чем полувыкуренная сигарета ткнулась ему в грудь. — Ага, удачи тебе. 120%. — Спроси меня, насколько меня это заботит, — пробурчал Натаниэль, смахнув пепел, прилипший к его толстовке, и смотрел на маленькую дырочку, прожженную до того, как сигарета была отброшена в сторону. — О, Натаниэль, неужели ты еще не научился? — Эндрю смотрел прямо перед собой, и странная улыбка исказила его полные губы. — Лучше всего вообще ни о чем не заботиться. Но почему-то в словах старшего подростка чувствовалась какая-то пустота, на которую Натаниэль счел нужным не обращать внимания. ******* Эндрю привык обходиться без приятных вещей, но серьезно — миллион долларов. По крайней мере, миллион долларов. Если бы он мог, он вернулся бы в Неваду, нашел бы место, где они сожгли этих ублюдков посреди пустыни, а затем размолол бы их в пыль под парой двадцатипяти долларовых военных ботинок со скидкой, потому что, очевидно, в комнате мотеля в Рино было слишком много ударов по голове одного идиота — как долго длится сотрясение мозга? По крайней мере, ботинки были достаточно тяжелыми, чтобы, когда он закончит с мертвыми ублюдками, он мог быстро и решительно пнуть этого идиота под зад. Подхватив еще один толстый свитер, он бросил суженный взгляд на источник своего гнева, который, конечно же, не замечал волны ненависти, которую Эндрю изо всех сил посылал через весь магазин. 125%, ублюдок. Тем не менее, он не спускал глаз с Натаниэля, так как парень казался магнитом для неприятностей, и Эндрю не мог допустить, чтобы на него напали именно в магазине. Именно тогда, когда он следовал за этим ходячим бедствием, он и заметил их, около секции для отдыха на природе — полку с разноцветными нарукавниками, некоторые из кожи, некоторые из ткани, некоторые усиленные для защиты от острых предметов, а некоторые для стрельбы из лука. Убедившись, что Натаниэль пока занят разглядыванием пальто, он отложил свою груду одежды и сапоги, чтобы перебрать нарукавники, и в итоге остановился на двух небольших комплектах из черной ткани, убедившись, что тот достаточно плотный для того, что ему нужно. Возможно, у идиотов-мучеников время от времени могут появляться достойные идеи. *******