Чужая наша война

Бензиновая темнота не давала ни шанса. Нейт пытался на автомате посчитать повороты, но чертовы французы слишком любили круговые развязки. Он ткнулся лицом в ладони. От них еще едва уловимо пахло хлебом и солодом. Пальцы впились в волосы. Даже если бы он запомнил дорогу, то что? Он местность не знал, докладываться ему было некому. Первое и последнее, что сделал Нейт за два мгновения, которые у него были, прежде чем на руках сомкнулись наручники, а лицо вжали в стену — размозжил гарнитуру об мостовую. Он надеялся, что это помогло. По крайней мере, в просторной темноте Нейт трясся один. Пол перестал вибрировать. Лязгнули запоры. Между задних дверей возникла полоса блеклого света, и Нейта выволокли из темного кузова на улицу. Он сощурился, промаргиваясь и дергая головой. Под лопатку тут же ткнулась винтовка, заставляя встать ровно и больше не делать резких движений. Вокруг было не так уж светло, как показалось после нескольких часов в кузове. Сигнальные огни и мутные от прохладной мороси столбы света фар разгоняли сумрак вокруг кучки солдат, но остальной аэропорт был придавлен толщей ночного неба. Фургон стоял прямо на взлетно-посадочной полосе возле синего бизнес-джета. Лазаревич спрыгнул с подножки водительского места и, бросив ключи от фургона солдату, не сказав никому ни слова, забрал у него Нейта. Крупные пальцы ухватили цепь наручников и потащили Нейта вверх по трапу. Вбросив его внутрь салона, Лазаревич сам закрыл дверь и провернул ручку, запирая ее. — Добро пожаловать на борт номер один. — Лазаревич опустил руку на плечо Нейта, складывая его в кресло, как куклу с шарниром в животе, и прошел мимо, к овальному столу, за которым, уставившись в большой планшет, сидел Флинн. — Ну? Тот поднял голову, задержал взгляд на Нейте и, сглотнув, поднял глаза наверх. — Все готово, сэр. Смолу погрузили. Ждут приказа на вылет. — Отправляй. Полетим следом, как заправят. Флинн ткнул в экран и, склонившись к динамику, отдал приказы, пока Лазаревич разминал шею, стоя у здоровенного — на весь округлый бок самолета — изогнутого экрана с картой. Она была цветной почти полностью, кроме тройки серых областей: Австралия целиком, Северная Америка выше Оклахомы и европейский кусок России. Финляндия и Скандинавский полуостров тоже были серыми. Красные толстые отчерки в районе Оклахомы и крупной реки в России были подписаны «Западным» и «Восточным» фронтами. На цветной части карты то и дело возникали похожие на геометки маркеры с короткими текстовыми аннотациями. По ним и бегал волчий взгляд Лазаревича. — От Гутьерраса отчет пришел, большие потери… — Потом обсудим. — Да, сэр. — Займись гостем. Борт номер один больше всего был похож, как это ни странно, на борт номер один. Он не был переделан в боевой самолет, по крайней мере изнутри его ничего не выдавало. Салон с обязательным лоском, но рабочий. Здесь были ковры, глянцевый стол из полированного пластика, несколько экранов и четыре широких кожаных кресла. Даже инструкция по безопасности висела у двери. С картинками. Флинн отложил планшет, поднялся из-за стола и наклонился к ящикам. Звякнуло стекло. Нейт сидел недвижимо, только метался взглядом от копошащегося в неизвестных инструментах Флинна к Лазаревичу. Тот, стоя с заложенными за спину руками, не оборачивался. Он словно потерял всякий интерес к происходящему в салоне. Но ему и не нужно было ничего делать или говорить — все и так будет по его приказу и сценарию, ведь все вокруг уже принадлежит ему. Самолет. Аэропорт. Воздух в легких Нейта. Флинн поставил на стол угловатую бутыль с помпезной пробкой в виде крупного кристалла. Внутри плескалась светло-коричневая жидкость. Флинн разлил ее по двум прямым стаканам, наполняя салон запахом виски, и, ухватив стаканы за донышки, подошел к Нейту. — Угощайся. Этот? — он протянул Нейту левую руку. — Или этот? — придвинул ее назад к животу, выставляя вместо нее правую кисть.  — Ты почему Хлою сразу не грохнул? — Голос Нейта был тихим, но он тек в щели между зубов. — Поиметь хотел? Со Стамбула не успокоишься? Флинн сузил глаза. — Ну что ты. Подумывал о простом сексе. А поиметь в Стамбуле я хотел одного единственного человека — Нейтана Дрейка. И… — он шевельнул запястьем, давая качнувшемуся виски обрисовать стакан до краев, — по-моему, это у меня вышло. Нейт плюнул в оба стакана. Он не смотрел на них, смотрел, как ходят желваки у Флинна на лице. Телефон Лазаревича зазвонил, и он, нехотя оторвавшись от карты, принял вызов. — Да? — сухо поинтересовался он. Последовал ответ, и у Лазаревича резко сменился тон. Он расплылся в широкой улыбке: — Прекрасно. Нет, не будем терять времени. Доставьте сами. Встретимся на месте. Он нагнулся к коммуникатору на стене. Связавшись с кабиной пилотов, он приказал: — Меняем курс. Вместо Инсбрука Триест, — а затем посмотрел на Нейта. Улыбка обнажала ровные белые зубы. — Никогда не понимал любви к канарейкам. Глупая птичка-блондинка, которая только и может, что возмущенно чирикать. Но все меняется, когда птичка сидит в твоей клетке, а, Дрейк? Елена. Его люди добрались до Елены. Нейт дернулся вперед, но встать не дала легшая поперек груди рука, все еще крепко сжимающая стакан с виски. От касания, от столкновения, виски болтыхнулось и плеснуло на куртку. — Защищаешь хозяина? — прорычал, задрав голову, Нейт. Флинн отвернулся и проводил взглядом виски, вытекающий из опрокинутого в мусорный бак стакана. Он даже сдвинулся вбок, освобождая Нейту путь, только спросил негромко: — Думаешь, ему нужна моя защита? — Содержимое второго стакана отправилось следом за предыдущим. Вот что отличало этот борт от любого правительственного самолета. Здесь был пилот, здесь был любимый лизоблюд, массажные кресла и виски — все, как у всех. Но никакой охраны. У Зорана Лазаревича не было телохранителей. Нейт остался сидеть, где сидел. Самолет двинулся с места. Флинн покачнулся и ухватился за спинку кресла Нейта, нависая. Нейт вцепился скованными руками в его водолазку, пригибая еще ниже. — Тебе я все еще причинить вред могу. — Попробуй, — прошептал Флинн. — Что это изменит? В светлых глазах, подсвеченных люминесцентными бра, Нейт видел свое отражение. На бедрах щелкнуло крепление ремня. Флинн как следует его затянул и исчез из поля зрения Нейта. Самолет ускорялся с каждым метром, и Нейта все сильнее вдавливало в кресло. Душными каирскими ночами Нейт иногда думал о том, жива ли еще Елена. Он не хотел думать ни о чем, и об этом тем более, но просачивающиеся к нему новости напоминали о большом мире, и агонизирующий от бессонницы мозг шептал: с ее неуемностью это лишь вопрос времени. Для них всех это был лишь вопрос времени, но она стояла к огню ближе прочих. Он мог выставить ее прочь и не иметь никакого отношения к тому, что произошло бы во Франции. Пусть Елену сопровождали бы люди Салли или друзья из Сопротивления — не он. Он бы лежал на ватном матрасе, пялясь в созвездия пятен на потолке. Изменило бы это что-нибудь? Вряд ли. Она бы все равно попалась. А он бы смотрел, как зимние ливни рисуют новые галактики на старой штукатурке, и ни о чем бы не знал. Но сейчас здесь сидел не Салли, и не Кевин. Нейт попался и попался не из-за собственной глупости, а из-за ее просьбы. Он бы носу из Каира не высунул, если бы не она. Елена попалась и попалась потому, что ее не уберег не кто-то другой, а именно он. Нейтан Дрейк. Внизу плыли желтые электрические контуры городов, быстро сменяясь непроглядной темнотой. Самолет стремительно рассекал безлунную ночь. А потом мир лопнул и перевернулся. Оглушительный хлопок мотнул Нейта по креслу. Отшибло зрение, исчез слух. Нейт как тряпка на ветру обвис на впивающемся в живот ремне. Когда он пришел в себя, он увидел дым. Густой. Едкий. Прорывался в салон из кабины пилота. Нейт моргнул еще раз — всего миг — и дым уже стал плавящим покрытие огнем. Перед лицом что-то раздражающе мотылялось, постукивая по голове, и Нейт инстинктивно ухватился, а потом, опознав на ощупь, натянул на себя кислородную маску. Легкие расправились. Глаза стали видеть четче. На границе между кабиной пилота и салоном виднелась дыра. В нее потоками воздуха смывало оторванные провода и куски ковролина, пока не заткнуло надтреснутой панелью, совсем недавно бывшей картой. Она дрожала как щепка в водовороте, но никак не могла пройти наружу. Основной удар пришелся на нос самолета, но трещины расползлись по всему боку. Лазаревич висел на крепежной рейке на месте карты — теперь это стало потолком перевернувшегося салона. Он раскачивался, как на турнике, чтобы прыгнуть к Флинну. Того вымело из кресла и прибило к новому полу. Он лежал в обломках картин и цеплялся одной рукой за разорванный ремень безопасности, но пальцы соскальзывали. Снова треск — электронная карта сдалась, сложилась пополам и со скрежетом вылетела прочь. Флинна поволокло и, хоть он и вгрызся пальцами в ремень, его это не спасло — тот порвался у основания. Лазаревич прыгнул. Он накрыл Флинна своим телом, обернулся вокруг него как паук и, вместо того чтобы зацепиться хоть за что-то, сам толкнулся к дыре, которая высосала уже всю мелочевку из салона и стала пожирать саму себя: облетая кусками, становясь шире. Лазаревич вышиб еще кусок ногой, и их с Флинном вышвырнуло из самолета. Нейт уперся ладонями в подлокотник, чтобы удержать спину прямо, и заозирался. Цветная инструкция по безопасности, приклеенная к стенке, издевательски морщилась от жара — ламинирование вскипало мутными пузырями. Но Нейт успел разглядеть. Он долбанул локтем по подлокотнику, заставляя отщелкнуться механизм, локтем же откинул обтянутую кожей крышку. Жилет… города, под ними были города, они летели на запад — значит, не нужен. Да и не напялишь со скованными руками, важнее другое — матерчатый ранец. Нейт вытащил тяжелый ком, с трудом удерживая его на коленях — чем ниже падал самолет, тем сильнее его заворачивало и наклоняло Нейта. Вес тянул, но Нейт поднял колени, прижимая ранец к животу. Он нашел вытяжное кольцо и завязал идущую рядом с ним лямку вокруг цепи наручников. У него хватило времени лишь на один запасной узел, прежде чем самолет надсадно застонал. Нейт высвободился из кислородной маски, отстегнулся и упал в гудящую темноту. Самолет развалился на две половины прямо у него над головой. Обе вспыхнули ярким огнем, как две спичечные головки, и Нейта бросило взрывом в сторону. Ударило ветром в лицо, подогнало в спину. Его закрутило. Он сжался вокруг ранца, пытаясь нащупать немеющими от резкого перепада температур пальцами кольцо. Маленькое. Верткое. Скользило — Нейт взмок весь. Он сузил глаза, фокусируясь только на ловящем блики пожара кольце, вытер пальцы о матерчатую лямку и потянул. Кожу с запястий сняло, наручники врезались в основания ладоней, дернуло локти. Нейт вскрикнул, но только шире растопырил пальцы, отставляя большие насколько мог в стороны. Плечи ныли от натяжения, но попытка подтянуться вогнала металл наручников глубже в кожу, и Нейт просто повис. Мир поставили на паузу. Мир, который только что крутился со скоростью пулеметного барабана, превратился в тонкий дымок, выходящий из уставших стволов. Черное небо покато перетекало в черную землю, она отвечала тем же, не имея горизонта, и шар пространства вокруг Нейта проворачивался медленно, пока запах жженого керосина не растворился в нем, сменившись запахом влажной древесины. Неторопливость была обманчива. Хрустнуло под ногами, ветви вспороли одежду, хлестнули по лицу, а потом новый рывок отдался резкой болью в плечах, и только тогда мир остановился совсем.

* * *

Нейт очнулся от того, что ему было мокро и очень тяжело вдохнуть. Он не мог упасть в воду, он не мог! Он дернулся, поджимая ладони к груди и раскрывая рот. Языком он почувствовал только холодный воздух. Он не был в воде. По его лицу со всем тщанием проходился тяжелый доберманий язык. — Пф-мгпф… — выдал Нейт то, на что был способен, уворачиваясь от очередного шершавого прикосновения, и черная тень отступила. Присела на зад и, задрав морду, громко залаяла. Издалека раздалось негромкое тарахтение, которое нарастало и нарастало, пока возле Нейта не остановился скутер. Сначала Нейт увидел коричневые шаровары с карманами, а затем и лицо Лассы. Та присела на корточки. Ее хмурые зеленые глаза цепко прошлись по лицу и шее. — Прив… ет, — горло с трудом проводило звуки. Ласса молча ощупала ноги Нейта, осторожно приподняла его руки за предплечья и осмотрела запястья. Потом подняла голову вверх — туда, где в сомкнутых кронах деревьев остался пробой. Кусок парашюта до сих пор висел темным стягом на сломавшейся ветке. Ласса активировала гарнитуру и сообщила: — Я нашла Дрейка. Живого. Нет, лучше отвезем. Ориентир? — Она заозиралась, потом качнула головой. — Ротти, голос! Доберман снова залаял во всю мощь черной глотки. Эхо его ора забултыхалось от виска к виску. Нейт поморщился. — Слышно? — уточнила Ласса. — Это уже в лесополосе, к западу от обломков крыла. Будете подъезжать, дам еще сигнал. Она отняла руку от уха и, взмахнув ею, уронила со вздохом. — Как ты… — прошептала она, — мать твою, выжил? — А что, не верилось? — Нейт уперся локтем в землю и попробовал приподняться. Локоть проехался по прелой листве, плечо зазвенело болью, Нейт завалился назад. — Нет, разумеется. — А. — Нейт понял. — Вы искали трупы. И больше всего вас интересовал не мой? Ласса поддержала его, помогая привалиться к стволу дерева. — Мы не списываем людей, пока не увидим труп. Это касается и друзей, и врагов. Она сняла поясную сумку. Прислонив ее к бедру Нейта, она вынула хирургический зажим с длинными ручками. — Можешь приподнять руки? Нейт поднял, игнорируя гудение в плечевых суставах. Ласса сдвинула браслеты наручников выше оставленных ими ран и принялась нагревать среднее звено цепочки зажигалкой. Когда то накалилось, она всадила в него зажим и резко раскрыла. В несколько приемов она раскурочила звено. — Для удобства. Снимем потом. Болгарка на борту. — Мне хватит скрепки. Или шпильки. Ласса пожала плечами. — Там же. Я пока перевяжу. — Она наскоро укрыла запястья Нейта бинтами. До них донесся звук мотора — на этот раз ворчало нечто помощнее скутера, что-то на четырех колесах. По жесту Лассы Ротти снова оглушил их — серьезно, от этого ора должны были белки сыпаться с деревьев. У Нейта голова в поющую чашу превращалась. Зато, ломая ветки, к ним продрался низенький джип. Из-за руля выскочил Кевин, вместе с ним прибыл какой-то незнакомый Нейту рыжий мужик с татуировками на шее. — О-ху-еть, — протянул Кевин, наклоняясь и заглядывая Нейту в лицо. — Я, как узнал, что ты на борту, попрощался с тобой. — Можно было просто не херачить по самолету, в котором меня перевозят. — Так это были не мы, — пробасил незнакомый парень. Он зашел с другой стороны от Нейта. Они с Кевином подхватили его под мышки, помогая встать и доволочить ноги до джипа. — А кто? Худощавое вытянутое лицо Кевина было очень хмурым. — Потом поговорим. Давайте убираться отсюда, пока к обломкам не стянулись Береговые.

* * *

Мазь под свежими бинтами покалывала холодом, но Нейт снова мог двигать кистями, не морщась каждый раз. Вколотое обезболивающее сняло боль не только в воспаленных от рывковой нагрузки суставах, но и развеяло болезненную муть в голове. Ласса закончила со швом на основании большого пальца и отстранилась, снимая очки. — Спасибо. — Не за что. Я обещала Елене, что вытащу тебя, если что-то пойдет не так. Нейт облизнул губы. Ну да. С него она брала обещание не сильно выделываться перед ее людьми и потерпеть их пару дней. С них взяла подороже. Его привезли в знакомый самолет. Рядом с топливными баками при откидывании сидений разворачивалась вполне приличная госпитальная койка. Кевин сидел на баках, неотрывно следя за процессом штопки Нейта. — Мы на территории Италии. Сейчас с тобой закончим и убираемся отсюда. Можем закинуть тебя, куда скажешь. Нейт медленно сел. Пошевелил на пробу плечами. — Это вы тоже обещали Елене? Кевин кивнул. Губы у него при этом искривились. — И все ваши обещания распространяются даже на случай ее пропажи? — Да! — недовольно рыкнул Кевин. — Оговорено отдельно. Стой. Ты знаешь? Разве вы не разделились в Мюре? — Разделились. Но знаю. И рановато вам из Италии убираться. Ее повезли в Триест. — Твою ж ма-а-ать, — простонал Кевин, запрокидываясь на баки всем телом и закрывая лицо руками. — Сайлас, ты слышал? — Слышал, — отозвался рыжий с выбитыми на шее щупальцами. Он работал за местным переходящим из рук в руки ноутбуком, но теперь поднялся и подошел к ним. — Плохо дело. — А… то есть того факта, что ее Лазаревич повязал, вам было мало? — Нет, — пробасил Сайлас. — Это было дерьмом. Но Италия… Ты, парень, не в курсе, да? — Ничего он не знает, — проворчала Ласса. Она нервно постукивала ножницами по колену. Ее новость тоже выбила из колеи. — И не хочет знать. — Погоди. Сейчас хочу. — Нейт подвинулся к краю койки и повернулся к Сайласу. — В чем разница? — На севере Италии обосновались сепаратисты. — Но вы как бы… э-э-э… тоже не имперцы, — непонимающе почти по слогам протянул Нейт. Сайлас усмехнулся. Ласса неодобрительно зыркнула, а он руками развел: — Что? Ценю здравый юморок. Вы-то с Кевом даже не смотрели. Так вот, парень, не все так просто. «Береговая линия» — это их так зовут, держат здесь все под своим контролем. Ну… насколько могут. Их война с Лазаревичем это жесткая штука. Нас они считают слюнтяями. Ты либо с ними, либо против них. Береговые терпеть не могут, когда кто-то шарится рядом. Это они по самолету жахнули. Они как раз недавно к границе со Словенией подошли. Слышал, новый лагерь в районе Удине разбили. Подбираются к той самой базе Лазаревича в Триесте. — Но вы против Лазаревича. Они против Лазаревича. Вы ебу дали между собой еще сраться? Ласса распухла: надулась грудь, выпучились глаза, а потом она очень звучно выдохнула ртом и сложилась назад, втыкаясь локтями в колени. — Я бы тебе врезала, но… — Но я прав. Кевин спрыгнул с баков. — Так куда тебя отвезти? — Он взял валяющийся на полу теплый жилет и принялся натягивать. — В Удине. Кевин остановился с непросунутой второй рукой. — Тебе там серьезно не будут рады. — Да и вы от счастья рядом со мной не светитесь. Кевин по-лошадиному прошлепал губами на выдохе. — Слушай, Дрейк, давай начистоту. Ты что-то задумал? — У вас уже есть план спасения Елены? — Да. Сайлас не один приехал, его отряд ждет на границе. Надо будет — перебросим еще людей из Германии. Значит, будем пробираться через Словению… говно-то какое… или с моря попробовать зайти? — Триестский форт с моря? — скривился Сайлас. — Понятно, — отчеркнул Нейт. — Тогда давайте соберем людей, договоримся с «Береговой линией», чтобы нас пропустили, и попадем в Триест с севера. — Елена уже пыталась просить «Береговую линию» о помощи. — Ласса потерла костяшкой большого пальца лоб. — Ты совсем нас за принципиальных идиотов не держи. Но им нет дела ни до чего, кроме их войны. — Я возьму переговоры на себя. Кевин подбоченился. — А чего это ты раскомандовался? Думаешь, такой крутой? У тебя-то выйдет то, чего мы не добились? Нейт посмотрел в пол. — Я не думаю, что у меня выйдет, Кев. Но я иначе не могу. Елена в Триесте, и я пойду туда самым коротким путем. Хочешь командовать ты — окей, я на вес в вашем обществе права не имею. Но я не один из вас и тебя слушаться не намерен. Я туда иду, и ты можешь пойти со мной, а можешь не идти. Когда Нейт поднял голову, Кевин сверлил его белесым взглядом. — Ебать тебя об асфальт, Дрейк. Он отвернулся, с силой прикусив губу. Потом постучался в кабину пилота. Дверь приоткрылась, и он сообщил показавшейся светлой макушке: — Деб, летим за нашими. Предупреди всех, что выдвигаться будем в Удине. — Потом он повернулся к Нейту и повторил: — Ебать тебя об асфальт, Дрейк, я буду лично, если не выгорит. — Ну… попробуешь, — усмехнулся Нейт, массируя плечо. Кевин покачал головой и скрылся в кабине Деборы. Сайлас тоже развернулся, собираясь уйти, но Нейт встал и перехватил его за локоть. — Покажи мне последний репортаж Елены. Хочу знать, чем она его доконала.

* * *

Камера была направлена на центр номера в дешевом мотеле. На дощатом полу со сколотым лаковым покрытием стояли два стула: на одном сидела Елена, сложив ладони на колене, на втором — невысокий человек, чье лицо было скрыто капюшоном толстовки. Его руки в матерчатых перчатках были скрещены на груди, а стопы стояли на полу ровно, по ширине плеч. — Как вас зовут? — спросила Елена. — Бай Цзянь. — Я вижу ваше лицо и верю вам, но для тех, кто смотрит запись… Человек достал из кармана китайский паспорт. Оператор — Нейт узнал жилистые руки Кевина — взял красную книжечку с иероглифами и раскрыл ее перед камерой. — Спасибо. — Елена слегка наклонилась к собеседнику. — Вы были… — Я был генералом армии КНР, — ответил тот с сильнейшим азиатским акцентом, но без запинок и ошибок. — И по приказу властей следил за Зораном Лазаревичем с две тысячи девятого, когда он развязал гражданскую войну в Непале. И я первым узнал о его бессмертии. — Вы сразу поверили? — Нет. Я посчитал психическое здоровье разведчика пошатнувшимся. Решил проверить сам. Но не я нашел Лазаревича, а он меня. Он показал мне свою мощь. Вы не представляете… — Голова генерала откинулась, но натянутый на макушку капюшон держался. — Представляю, — тихо пробормотала Елена. — Мой пистолет был прижат к его лбу. А он только смотрел прямо и сжимал мои ладони крепче, подстегивая. — Вы выстрелили? — Конечно. Генерал — бывший генерал — Цзянь замолчал. Запись едва уловимо мигнула ракурсом — вырезали долгую паузу, слишком дороги секунды прорыва в полностью контролируемый Лазаревичем телеэфир. — Я стал служить ему. С моей помощью он быстро получил право распоряжаться всеми войсками КНР. — Он предлагал вам стать наместником в Китае? — Да. Но я человек войны. Нашлись люди, кому это было интереснее. А мы с Лазаревичем продолжали поход. Прошли через Бирму и Таиланд. Взяли Вьетнам. Мои сослуживцы боялись его — и это единственно верное решение. Но потом, когда объединенная армия пересекла Индию, против нас в открытую выступили американцы. Жестко. Начались первые потери среди высшего состава. И я умер под Нагпуром. Разрывная в живот. И вот тогда Лазаревич перестал быть для нас главнокомандующим. Он стал богом. Если ты предан, если ты нужен ему, смерть будет не страшна. Нейт поставил запись на паузу. Сорвал с бутылки воды крышку и осушил залпом половину. Поморщился. Ткнулся носом в ладонь. Пока больше походило на пропаганду под видом подпольного репортажа. Нейт слушал свистящий голос из-под капюшона, и в груди крючился страх. Он поднимался от живота вверх, и диафрагма становилась деревом. Он не смотрел на карту, но, слушая интервью, внутри себя ясно видел, как синий огонь Лазаревича ползет по ней, стирая границы государств, превращая их все в его личную вотчину. Нейт зажал нос пальцами и попытался выдохнуть, как при продуве под водой, нагоняя крови в голову. Снова запустил запись. — Он сделал бессмертным кого-то еще? — Разве это возможно? Он бессмертный бог. То, что он давал нам — дар его милости. Смола излечивала такие раны, где медики были бы бессильны. — Снова вырезанная долгая пауза. После нее Цзянь сидел уже с вновь опущенной к груди головой. — Мы дошли до Афганистана, и тогда он принял решение разделить войска. Он рвался на Балканы. Для него это было главной целью, но кто-то должен был вернуться к восточной границе и приструнить Корею. Лазаревич дал мне смолу просто так. Не раненому. Дал, как награду за верность. Как силу, которая поможет мне вести синий легион в бой вместо него. — Он давал ее кому-то еще? — Да. Полководцы, которые вели наступление без него, получали смолу. — Запас? — Нет. Никто не имеет права владеть смолой. Только тем, что его руки вложат в твой рот. — Что случилось потом? — Я просил больше. Больше силы. Больше… смолы. Генерал Цзянь стянул перчатки с толстых, разбухших до синюшности пальцев. Затем откинул капюшон. Вены были надуты и там. Отекшее лицо, неправильно желтое, перевитое синими жилами, изменилось сильно, но все еще выглядело как лицо Бай Цзяня. — Не я ел смолу, а она меня. Это не божественный дар, а проклятие. И Лазаревич не бог, он демон! — Бай Цзянь жарко подался вперед, но схватился за грудь, закашливаясь. — Хуже всего, что я начал терять разум. Я переставал быть собой, я слышал только ток смолы в жилах. После третьего приступа безумия я очнулся посреди остатков своего кабинета. Мои руки были в крови — даже не знаю в чьей. Я выпил бутылку крысиного яда. Надеялся, слоновья доза уложит меня. Три дня я сгорал в аду. Я как-то выжил, но остался не человеком, а калекой. — Смола больше не дает вам физическую силу? — От этой дряни мне остались только уродства. Я слаб. Почти отказала печень. И мой разум порой все еще покидает меня. Я плачу за службу демону. Я… Нейт пролистал запись дальше. Генерал говорил о себе еще минут десять, потом локация менялась. Елена с Кевином забрались в глубины иракских улиц, чтобы рассказать о синтетике. Она волновала Нейта мало. Он допил воду и скомкал хрустящий пластик бутылки в кулаке.

* * *

Нейт шел по буковой роще медленно, двигаясь в прогалине между деревьями. Сайлас и Ласса с Ротти шли следом. Кевин то ускорялся, то наоборот отставал, не выпуская винтовку из рук. — По-моему, тухляк, — пробормотал он, опять вырастая рядом, но все еще цепко поглядывая себе за спину. — Бродим тут два часа, и… — Мы не бродим, Нейт ведет нас строго на север, — поправила его Ласса. Нейт не слушал разговор. Он шарил взглядом по земле в поисках следов, тропинок — хоть какой-то вытоптанности. — Нейт ведет, да-а-а… — Кевин поправил кепку. — Не знаю, чего я хочу больше. Чтобы он оказался прав, и мы нашли Береговых, или чтобы он проебался, и мы свалили ни с чем. Когда все идет по плану — это отлично, но план-то у нас дерь… Нейт обернулся — Кевин тут же примолк, но Нейт смотрел не на него, а на замершего Ротти. Пес уставился влево. Черный нос подергивался. — Тш-ш-ш! — Нейт поднял ладонь, тормозя наступающего Кевина. Ротти резко присел на четыре лапы, готовясь к прыжку, но последнего рывка не сделал — ждал команды. Из кустов на собаку смотрело темное дуло. Нейт медленно повернулся на пятках: еще одно, уже не сильно прячась, торчало спереди. Несколько справа. Они были окружены. — Может… словами для начала? — спросил Нейт громко. Кусты едва шевельнулись, пропуская вырастающие, как грибы после дождя, фигуры. Все затянутые в грязный камуфляж, они не сводили пушек с команды. Ротти пригнулся еще ниже, поднимая верхние брыли и оголяя клыки. Винтовка Кевина уже была прижата прикладом к плечу в полной готовности. — Что вы здесь делаете? — спросил низкий женский голос. Вперед вышла темнокожая женщина с тугим хвостом, упрятанным под бандану. — Ищем базу «Береговой линии». Женщина медленно склонила голову на левый бок. — Самонадеянно. — Ну… да, заблудиться тут проще простого. Но это верная дорога, как я погляжу. Дальше прямо? — поинтересовался Нейт, дублируя вопрос рукой. Он старался не опускать ладонь ниже уровня плеча. — Нейт! — тихо шикнул Кев, но Нейт не обернулся. — Зачем? — повысила голос женщина, увереннее наставляя пистолет на Нейта. — Я должен поговорить с вашим главным здесь. — Не-е-ейт, — снова начал тянуть Кевин, но Нейт не повернулся. Только завел руку за спину и положил ее на дуло винтовки. — Мы на одной стороне, — продолжил он обращаться к темнокожей женщине, настойчиво давя на винтовку. — Убери, Кев. Женщина подошла к Нейту вплотную и прижала пистолет к его виску. Винтовочное дуло из-под руки тут же выскользнуло: Кев вскинул ствол снова. — Надин Росс. — Темные глаза смотрели в упор. — Глава «Береговой линии». Так о чем поговорить хотел? Вот что так хотел сказать Кевин. А Нейту везло… в прямом или переносном смысле — он пока не знал. Он покосился на пистолет и поднял обе руки. Ротти за спиной утробно зарычал. — Приятно познакомиться. Нейтан Дрейк. — Он направил одну ладонь лодочкой в сторону плеча Надин, будто предлагал рукопожатие. — И я хотел бы пройти со… — металл не грелся о кожу, металл все еще холодил висок и заставлял думать быстрее, — своими людьми мимо вас на базу Лазаревича в Триесте. Надин не изменилась в каменном лице, но ее зрачки расширились. — Это моя земля. — Поэтому я и пришел к тебе. Елена Фишер в плену. У Надин шевельнулись губы — она задумчиво обводила языком зубы под ними. — Просто так я вас все равно не отпущу. Вы зашли слишком далеко. — Она сместила пистолет Нейту под подбородок. — Идешь за мной. — Да, — Нейт развел руки в стороны, — я тут как бы именно за этим. — Юморист, — процедила Надин, но убрала пистолет от головы Нейта и, махнув им, указала с какой стороны от нее можно встать.

* * *

Лес становился все гуще и непроходимей, пока через пару километров между буковых стволов вместо других таких же стволов не забрезжил мерцающий свет — ломаная крупной рябью вода резала глаза солнечными бликами, как колышущиеся на ветру осколки зеркала. В излучине реки раскинулся лагерь. Здесь стоял лишь один настоящий домик — старый деревянный, с тронутой ржавчиной печной трубой, вроде домика лесничего. Вокруг него мелкой грибной порослью в хаотичном порядке были накиданы темные навесы, под ними — выкопанные в земле кострища. Дальше, за домом, тянулись уходящие под кроны деревьев ряды укрытых камуфляжной сеткой фургонов. Там кипела жизнь — люди шумели, звенели, стучали. Надин подбородком указала на ближайший к крыльцу дома навес. — Дрейк со мной, остальные здесь. Под немигающим взглядом широких дул Кевин, Сайлас и Ласса с Ротти расселись вокруг кострища. Нейт посмотрел на винтовку в руках Кевина, потом ему в глаза. Тот скис лицом, словно лимона жевнул, но кивнул — тоже понял. Оружие пока у гостей не забирали. Могло быть хуже. Не стоило провоцировать. Кевин положил винтовку на землю рядом с собой. Право говорить от лица всех Нейту пока оставили. Он кивнул Кевину в ответ и последовал за Надин в дом. Это был штаб. На стенах висели карты: Европа во всех деталях ландшафта, Италия, север Италии крупнее, Фриульский регион еще крупнее. На другой стене снова глобальная, но будто инверсия той, что Нейт совсем недавно видел в джете Лазаревича — нетронутая Австралия, только наколотые на голубые стрелы Россия-Скандинавия и США-Канада и грязно синий остальной мир. Надин стянула бандану и указала пальцем на стул за маленьким столом под окном. Основной был завален бумагами, куда Нейт даже коситься не стал. Он вообще старался держать при себе и руки, и глаза. — Зачем тебе в Триест? — Елена Фишер в плену, — повторил Нейт. — Я ключевых фишеровских знаю. — Она выразительно посмотрела на окно, в которое был виден открытый всем любопытным глазам и пушкам навес. — Тебя в ее фан-группе прежде не было. Нейт потер шею. — Это имеет какое-то значение? — Нет. Нейт пожал плечами, предлагая перейти к следующему вопросу. — Но я знаю Фишер и ее методы. Она собирает вокруг себя мечтателей и идиотов. — И это… — уточнил Нейт, почесывая ухо, — уже значение имеет? — Естественно! — Надин повысила голос. — Четыре года моя жизнь состоит из борьбы. — Думаю, эта фраза могла бы принадлежать и ей. Надин закатила глаза. Она так и не села, хотя стул напротив был — предполагался допрос тет-а-тет. Но тяжелые сапоги Надин продолжали поскрипывать полом. — Да что ее Сопротивлению известно о борьбе? Они… не армия, они террористы. — В нынешних условиях это все еще ругательство? — Нейт непонимающе искривил брови. Надин выросла рядом и уперлась ладонями в стол, наклоняясь к Нейту. — Срывать вечернее новостное шоу имени Зорана Лазаревича — ситуативный терроризм. Стрелять по отдельным важным фигурам и подрывать мосты — ситуативный терроризм. Это помогает редко. Чаще делает только хуже. Никакой последовательности. Никакого плана… — А вы тут ничего не взрываете? — Нейт заозирался по сторонам и шутливо понизил голос: — Никаких самолетов? — Ты правда кретин или прикидываешься? Мы почти достали его! Мы могли бы его убить, если бы этому сукиному сыну не повезло… — Не могли бы. Вы не могли бы убить бессмертного выстрелом из зенитки. — Возможно, — скрипнула зубами Надин. Но согласием это не было. — Зато теперь синие роют носом Лигурию, а не наш район. Это война, и в ней нужна стратегия. Фишеровские хаотичные теракты ничего не изменят. — А ваша борьба изменит? — Да ты совсем страх потерял. — Надин сузила глаза, но на этот раз Нейт не стал увиливать или обмазывать дружелюбием голос. Наоборот, подался вперед: — Ты правда считаешь, что ваши потуги могут что-то противопоставить Лазаревичу? Я думаю, что методы Елены дадут нихера. И я думаю, что ваши в глобальном смысле приведут к тому же нихера. Надин опустилась на стул. Ее взгляд давил, но Нейту уже некуда было сдавливаться, складываться и отступать. Он просто смотрел в ответ. — Мы делаем свою работу, — сказала Надин тихо. — Не строим безрассудных планов. Нам не победить. Но свою землю я ему не отдам. И не позволю никому тыкать палкой в осиное гнездо просто так. Нейт принял ответ длинной паузой, а потом ответил так же тихо: — Как бы ты ни относилась к Фишер, ты не можешь не признать — она ключевая фигура Сопротивления. Ее публичность сделала из нее символ. Пока она в плену, это паршиво для любого противника Лазаревича. А если он ее убьет… Нейт запнулся. Он проглотил соленую горечь с корня языка. Если он еще этого не сделал. — Если он ее убьет, это никого не вдохновит. — Да. Но она не мой человек. У меня хватает, ради кого рисковать шкурой. — Так я и не прошу. Нам не нужна помощь. Всего лишь возможность собраться в вашем лагере и разрешение пройти по… твоей земле. — Месяц назад я потеряла половину солдат, — неменяющимся голосом продолжила Надин. — Лазаревич оставил выжженную дотла землю: ни техники, ни дерева, ни кустика. Ни одного — ни одного, Дрейк! — тела. Черные угли и белая зола. — Я не могу обещать, что Лазаревич не найдет твой лагерь. Все-таки это ты стреляла по нему позапрошлой ночью. Но обещаю, что я никого не притащу сюда. Мы не будем возвращаться к тебе после вылазки в Триест. Нам нужен только постой и чистая дорога. Надин откинулась на спинку стула. Она смотрела в сторону Нейта, но ее взгляд был задумчиво расфокусирован. Хлопнула дверь — Нейт вздрогнул, Надин тоже дернулась, но едва заметно, моментально собравшись. — Простите, мэм… — вбежавший юнец, лет шестнадцати, не больше, уставился на Нейта. — Тут срочное, мэм… — О чем? — О нашей последней миссии в Лигурии, мэм, — неуверенно протянул паренек. Пальцы у него подрагивали от нетерпения. — Выкладывай. Вместо того, чтобы заговорить, паренек схватил со стола пульт и включил старенький, еще кинескопный, телевизор. С экрана смотрела бессменная ведущая вечерних новостей. Ее рыжие брови и высокий голос говорили о наступлении восьми вечера надежнее часов с кукушкой. Но сейчас под ее грудью по экрану тянулась красная полоса, орущая огромными буквами: «ЭКСТРЕННЫЙ ВЫПУСК». — …ревича был атакован экстремистской организацией «Береговая линия». Зоран Лазаревич смог выделить время, чтобы выступить перед вами и успокоить вас. Он жив и прекрасно себя чувствует, как и его первый помощник — Гарри Флинн. Интервью у Зорана Лазаревича возьмет известный репортер Елена Фишер. Надин зыркнула округлившимися глазами на Нейта. Тот сжал кулаки, наклоняясь к потрескивающему экрану. Елена и Лазаревич сидели в студии. Их разделял глянцевый голубой стол. Лазаревич был не просто жив и здоров, он был еще и доволен жизнью — его ноздри широко трепетали. Елена… Елена была жива. Она смотрела в одну точку перед собой, ее пальцы нервно стискивали друг друга. — Мистер Лазаревич, — начала она, — почему вы обвиняете в случившемся именно «Береговую линию»? — Береговые давно гадят на севере Италии. Но к вашему счастью, навредить мне они не могут. Надин прошептала: — Запястья. Нейт, все ищущий в глазах Елены подтверждение тому, что она жива, стал смотреть шире. Слишком много тональника на подбородке. Не поддавшаяся помаде трещина на губе. Елена сидела в белой блузке, которая закрывала руки до выступающих косточек кистей, но иногда, от елозанья по столу, левый манжет задирался. Руки были в темных кровоподтеках. — Не кандалы, — добавила Надин, всматриваясь. — Руками держали. Разговор в студии продолжался: — Как вы смогли выжить? — Я бессмертный. — А… ваш помощник, он же был с вами… в самолете? — Глаза у Елены блестели. Ей наверняка сообщили, кто еще был в самолете. Не мог Лазаревич упустить возможность пнуть не только сапогом в живот, но и глубже. — Да. Я закрыл его от падения своим телом. Я ценю преданность. — Что вы планируете делать дальше? Где станете искать Береговых? Лазаревич усмехнулся. — Прощу вам вашу простоту, Елена. Вы ведь репортер, не военный человек. Куда вам до нас. — Лазаревич показал пальцем в сторону воображаемых зрителей. — Они ведь нас услышат. Так что здесь не скажу, но, если вам интересно, с удовольствием возьму вас с собой. Будете стоять рядом, когда я буду казнить их главу. Возьмете последнее интервью. Белую Елену — белее собственной блузки — сменил узкий пиджак рыжей ведущей, и Надин погасила экран громким щелчком кнопки. — Спасибо. Можешь идти. Паренек исчез за дверью. Надин обошла стол по кругу. Крепко стиснутый пульт отбивал по напряженной ладони быструю дробь. Наконец она заговорила: — Вы можете остановиться здесь. Выдвинитесь в Триест через двое суток. Раньше слишком опасно — из Словении к границе с Францией перебрасывается батальон синих, их надо пропустить.