* * *
Выискав наконец взглядом гнутое дерево, нависшее над расщелиной по правую сторону дороги, Нейт скомандовал остановиться. Кевин дал по тормозам и мигнул три раза дальним светом. Может, бойцы Лазаревича и работали шустро, но Береговые заменили содержимое кузова в два раза быстрее, чем те меняли колеса. Сзади слышался шум нагоняющей машины охраны, но когда ее капот показался из-за изгиба скалы, грузовик уже снова как ни в чем не бывало продолжал путь. Нейт вытащил из-за воротника гарнитуру и, активировав ее, сказал: — Идеальный пит-стоп. — Уже знаю, — ответила Надин. — В коробках без сюрпризов: металлическое сырье. За вами эскорт. — Они не подозревают. Но надо ускориться. — Я и не планировала тут загорать. — Мы в двух километрах. Ждите.* * *
На пологом серпантине машина охраны обогнала неторопливо карабкающийся вверх грузовик. Перед знакомым автомобилем ворота открылись сами, и грузовик впустили следом так же без вопросов. Двор был небольшим — сам завод занимал почти все выцарапанное у гор ровное место. Грузовик едва смог протиснуться между парой машин — один в один таких же, как та, что выехала за ними, — и бетонной платформой, на которой стояли покосившись припорошенные снегом выставочные примеры мотоциклов. Никакой парковки для рабочих — на заводе, очевидно, жили; никаких украшений и досуговых зон. В прежнем мире даже в тюрьмах были газоны и футбольные коробки. Хотя бы для надзирателей. Нейт выпрыгнул в мокрый снег первым и пристально проследил за тем, как выбирается наружу Кевин. Тот по привычке потянулся к голове, но, не найдя козырька кепки, зачесал пальцами челку. К ним подошел краснолицый парень в уже знакомой форме, только с нашитым именем на груди. Нейт загородил Кевина плечом, и парень усмехнулся ему в лицо: — Wie geht es Ihnen heute? Нейт видел задорную улыбку, но все равно насупился. Кевин поспешил вынырнуть из-за него: — Er spricht kein Deutsch. — А! — воскликнул парень. — У нас таких тут полно. — Он взял зажатый между локтем и телом журнал в твердой обложке и протянул Кевину вместе с ручкой. — Unterschreibe. Нейт сдал назад, давая место Кевину, и, пока тот ставил в указанной графе размашистую подпись, поверх его головы наблюдал, как «пленников» выгружают из машины и волокут по металлической лестнице к неприметной двери. Жизнерадостный парень проследил за его взглядом. — Слышал, натерпелись вы сегодня. Никак эти говнари не уймутся. Ну ничего. Наши с ними быстренько. «Н-на!» — парень скривил лицо, изображая удар кулаком под дых. — Угу. Отлично, — пробурчал Нейт. — Мы сами разгрузим, передохните пока. — Такой же розоватый как лицо палец указал на простую деревянную дверь. — А нальют? — продолжил хмурить брови Нейт. Парень засмеялся и хлопнул Нейта по плечу. Тот напрягся, вжал голову в плечи, палец обвил спусковой крючок. — Суровый ты! Такому нальют. Скажи, Винс разрешил. — Извини, — Нейт едва разлеплял губы. — Работа нервная. — Да знаю я вашего брата. Сам раньше колесил. Сопровождающие вечно такие. Бу-бу-бу, сиди, не ходи, жди. Нейт подобрался и, несмотря на видимую тяжесть жеста для него, все-таки похлопал парня в ответ по наплечному карману. Когда они подошли к указанной двери, Нейт не пустил туда Кевина сразу, сначала открыл ее и оглядел помещение внутри. Наливать тут было некому — не столовая, складская комнатка-предбанник для переодевания и складирования ерунды. Хотя в углу парочка резалась в карты прямо на скамье, а под ней стояла прозрачная вытянутая бутылка. Нейт посмотрел на Кевина и, на мгновение изменившись в лице, подмигнул ему. — Думаю, я откажусь от выпивки, — прошептал он, дразнясь украденной пластиковой карточкой. Снова надев на себя суровую маску, Нейт подтолкнул Кевина вперед. Они прошли прямо к стальной двери с электронным замком.* * *
Ущелье не было глубоким, но ведущие в него склоны были укрыты толстыми одеялами снега, и по весне оно несло вниз много воды — на стальном боку завода, который получающаяся сезонная река огибала, даже можно было найти красноватые разводы, отмечающие уровень воды. Снег уже набухал и рыхлел под солнцем, но пока что держался. Надин шла первой, оставляя на нем темные следы. Прямо перед ними блестел металлическими боками и коптил небо серым густым дымом завод, который отсюда был виден целиком. Елена остановилась. В нее врезался Ник, и она отошла вбок, пропуская всех следующих людей мимо. Она раскрыла сумку и, достав компактную ручную камеру и накинув петлю на ладонь, подняла ее над головой. Обычно этим занимался Кевин, но она еще помнила, как это делается, и ловила в объектив каждую трубу, пытаясь стабилизировать локоть второй рукой. Опустив камеру на уровень груди, она прощелкала кадры, убеждаясь, что записала все, но перед выключением замялась. Это чувство… когда рука сама тянется к камере — она потому ее и достала, но вот они, высокие трубы — уже на карте памяти, а кончики пальцев все зудели. Елена подняла голову, облизнула губы и почувствовала ими мягкий, но упорный ветер. Она повернулась, направляя камеру туда, откуда они пришли. Здесь горы отражали небо, а лежащий на них снег, до голубизны белый и ватно-рыхлый одновременно, казалось, тосковал по куполу, с которого когда-то осыпался, и пытался прикинуться прилегшими отдохнуть облаками. Не осталось ни одного человека на Земле, для которого мир остался бы прежним, но для снега, для облаков и солнечных бликов не изменилось ничего. Елена снимала. Снимала, не чувствуя ни ветра, ни влаги под ногами. На долю мгновения забывая и сама о том, что она здесь делает. — Елена! — окликнула ее Надин. Елена поспешно подошла, и Надин указала ей и прочим на узкую дверь в стене как раз немного выше уровня красных следов. Идеально сливающаяся со стеной, без ручек, она была не приспособлена открываться снаружи. Когда они, затаив дыхание, стараясь не скрипнуть ни одной ступенькой лестницы, тронутой налетом ржавчины, поднялись к двери, и Надин шепнула гарнитуре, что они на месте, вместо ответа дверь щелкнула и словно на пружине отскочила от стены. В образовавшуюся щель просунулась голова Нейта, и он без приветствий поманил их за собой.* * *
Все производство было собрано в одном зале. Огромный, с потолками до самой крыши, он ровным прямоугольником вытянулся с запада на восток. По направлению длинных стен шли конвейеры. По сути это был один конвейер, каждый раз поворачивающий у короткой стены и снова устремляющийся к противоположной. Широкая ровная лента выезжала из отверстия в западной стене, груженная ящиками с сырьем. Первые рабочие вскрывали их и раскладывали в нужном для обработки порядке. В этом порядке сырье грузилось следующей бригадой в стоящее на изгибе ленты оборудование, а сформированные детали ехали по следующей линии в обратную сторону. Так, виляя по цеху, резиновая лента конвейера уносила в занавешенную дыру в восточной стене практически готовое оружие. В рабочее пространство охрана не совалась. Между конвейеров и так было слишком тесно от оборудования и людей. Несколько десятков рабочих, прикованных цепями к своим местам, монотонно вскрывали, били, выправляли, скручивали, закладывали. Надин молчала. Ее тишайшая поступь не изменилась, она несла свой побитый АК по-прежнему бережно, но уверенно, не дрогнув ни одним мускулом. Но взглядом можно было вскрывать консервы. Нейт не стал уточнять те ли это, кого они ищут. Все и так было ясно. Надин подняла два пальца вверх и указала на несущую колонну. Две тени отделились из-за ее спины и встали туда. Она направила следующих симметрично по другую сторону, после этого показала прямую ладонь и им, и тем, кто остался позади. Стоять. Ждать. Раздав указания, она придвинулась к Нейту и качнула дулом винтовки на нависающую над входом рубку. Панорамное смотровое окно позволяло охраннику видеть весь зал, хоть и под небольшим углом. Оттуда же шло управление конвейером. — Я туда. Уберу глаза и поищу ключи. Уводят же отсюда как-то… — Надин стиснула зубы. Нейт кивнул, но вильнул рукой, давая понять, что и у него есть идеи. Например, ждать ключа он не собирался. Прижавшись к стене, чтоб не выйти из слепой зоны, он направился к началу конвейерной ленты. Из темного отверстия с характерным звуком преодоления крутящего ленту ролика выкатился новый ящик. Стоящая на приемке женщина автоматически сбила с него крышку, отложила ее в бак по левую руку от себя, сунула правую ладонь внутрь и замерла. Вместо неоформленных кусков металла она нащупала детали разобранной винтовки. Нейт, оказавшись рядом, шепнул ей: — Не выдай себя. Клади на ленту. Подрагивающие руки женщины переложили составные части новенького фала на конвейер в нужном порядке, пока Нейт орудовал отмычкой в крупной скважине на кандалах. Тонкий инструмент хотел скорее согнуться, чем продавить механизм, но Нейт наконец поддел последний штифт, и тяжелый браслет, под которым лодыжка истерлась и набухла, распался на две части в его руке. Он сместился к следующему приемщику. — Передавайте винтовки на сбор. Подъедут пистолеты, возьмете их. Есть тонкие ключи-шестигранники? Первая женщина наклонилась к конвейеру, поправляя и так лежащий неплохо ствол, и пробормотала: — У третьей бригады. Нейт расправил пальцами самую крупную вращающуюся отмычку. Оставалось надеяться, что доживет. Он переполз дальше. Краем глаза он заметил мелькнувшую по другую сторону зала белобрысую макушку. Елена тоже пробиралась по залу, жадно осматривая под прикрытием Кевина каждый кусок ленты закрепленной на руке камерой. — Елена. Это обязательно? — сухо спросил Нейт в гарнитуру. — Взрослая девочка, помнишь? Ты тоже старым делом занялся. — Я спасаю людей. — Я тоже. Не учи меня как. На пол перед Нейтом случайно упала, звякнув, пачка шестигранников. Уронивший ее мужчина наклонился и, дождавшись, когда Нейт снимет нужный, забрал ее назад. Нейт снял с него кандалы на полсекунды быстрее, чем с предыдущих в линии. В рубке наверху открылась дверь — Нейт не услышал, но заметил, как моргнул свет, поднял глаза и успел увидеть, как та захлопнулась пружинным механизмом назад. Надин была больше не одна. Первый охранник уже был мертв, лежал лицом в панель управления, но на нее наставил пистолет ворвавшийся в рубку. За его спиной угрюмо стоял, щурясь на свет, водитель грузовика. Все еще в рубахе и жилетке Кевина. Нейт распрямился резко и, крикнув: — Пригнуться всем! — перемахнул через конвейер, бросаясь к следующей бригаде, повешенной на одну цепь, как виноградины на кисть. Выстрел. Снова. Снова. С оглушительным звоном лопнуло стекло, разваливаясь на мелкие кубики. В каждой грани искрами отразились электрические лампочки, и все это искрящееся зеленоватое море шуршащей волной, как будто время замедлили, посыпалось вниз. Рабочие — пленные Береговые — нырнули за свои места, прижимая к себе успевшее доехать до них оружие. Прочие хватали подъезжающие части с ленты, на ходу собирая винтовки. По залу прокатилась сирена, ударилась в стены и, найдя пути в коридорах, ринулась дальше по заводу. Надин всадила в электронный замок нож, выводя его из строя, привалила к содрогнувшейся под напором двери тела и подперла ее еще стулом — бесполезно, охрана повалила с другой стороны верхней галереи, примыкающей к рубке. Надин выскочила прямо на них, спуская целые очереди в стиснутую перилами волну. — Ключ! — гаркнула она, швыряя вниз яркий кусочек металла. Его подобрала Елена. Убрав наконец камеру, она тоже начала снимать с людей кандалы. Кевин продолжал прикрывать ее, а Нейта прикрывали те, кто только что был им освобожден. Люди Надин сдерживали волны охраны, прущие из коридоров, но кроме тех были бойцы и поумнее. Нейт только чудом уходил от прицела снайперки, пока не понял, где сука засела — на высившейся посреди зала цистерне. Его снял Кев, но красные точки продолжали танцевать в опасной близости: высматривали с потолочных балок. Сначала искали взломщиков: прицел плясал у ног, проскальзывал по хвосту Елены, раздавались хлесткие, свистящие выстрелы в сторону Надин и других гостей в камуфляже. Нейт старался двигаться под конвейерной лентой, где это было возможно, Кевин петлял как мог, но уже начинали палить по всем, потому что и вооружены были все. Береговые отстреливались на славу. И чья именно пуля первой пробила покрытие цистерны, было не разобрать, как и была ли осечка единичной, но этого хватило, чтобы заполняющая цистерну смола рванула. Всем, абсолютно всем: Нейту, Елене с друзьями, Надин с наступающими Береговыми, пленникам, охране — всем очень повезло, что мощь взрыва оказалась направлена в потолок. Похожая на ракету, повернутую соплами вверх, цилиндрическая цистерна хлестала раскаленной, лопающейся в полете смолой в пробитую в крыше дыру. Звук взрыва развеялся в ставшем враз мутным и горьким воздухе, и Нейт услышал истеричные вопли пожарной сигналки. На голову брызнуло, потекло по лицу, но что эта писалка могла противопоставить мощи смолы? Та извергалась, плюясь бомбами, которые, падая назад, прожигали крышу и вкатывались на завод заново, заставляя вспыхивать не только одежду, но и резину с пластиком. Пошатываясь и гудя как труба, в которой забыли прикрыть заслонку, и тяга перевалила за все мыслимые пределы, цистерна пухла. Нейт освободил бригаду, работавшую с патронами, как раз до того, как те начали потрескивать от заполнившего цех жара. Освобожденные начали отступать все ближе к главному входу, шарахаясь уже не от снайперских выстрелов, а от раскаленных кусков, валящихся с потолка. Цистерна. Начала. Падать. Не выдержав дрожи, подломилась крайняя к стене опора, и, не прекращая исторгать раскаленное нутро, уже красный от жара цилиндр завалился на бок, оставляя завод без стены. Следом за кипящей смолой ринулись люди. Нейт и сам бросился навстречу хлынувшему внутрь влажному холодному воздуху. Надин стояла в проеме, встречая местную охрану прикладом в лицо, а своих похлопыванием по плечу и подсчетом. Она посчитала на автомате и Нейта, продолжая вглядываться за его спину. Он встал рядом, и вместе они приняли еще пятерых, помогая им съехать по превращающемуся в водную горку насту. Из проема валил только дым. Охрана больше не преследовала никого, и какие-то силуэты мельтешили внутри, но они спасали свои шкуры. Вот брел еще один Береговой — подволакивал ногу: по икре прошлась, прожигая мышцу, смоляная пуля. Надин подхватила его. — Где Симона? Где остальные? — Мы работали сменами. — Закашлялся. Сплюнул на землю гарь. — Они еще в камер… Не договорив, он повис на Надин, невнятно бормоча — угарный газ лишил его контроля над телом, и Надин приняла его вес руками, но мыслями, глазами она была уже внутри завода. Нейт обошел их и, сбросив лишний обвес из пояса с гранатами и бронежилета с чужого плеча, взмахнул рукой. — Иди. Уводи. Надин моргнула, перевела на него взгляд вопросительно — она даже не услышала, что он сказал. — Уходи с ними. Я вернусь. Завод шумел. Гудел металл, тряслись сломанные механизмы, хлещущие вхолостую резиновыми ошметками. Кричали люди. Но во всей этой какофонии звуков оба они прекрасно различили один совсем несвойственный даже рухнувшему производственному процессу — к заводу приближался вертолет. — Черт бы вас побрал! — прорычала Надин, вскидывая средний палец к небу. — Я иду. — Нейт посмотрел на то, как вертолет разметывает ошметки дыма, но все равно погружается в него. — А эти пусть думают, как садиться жопой в костер. Надин подхватила горсть талой воды и шмякнула на лицо своего человека. Он снова застонал, и она рявкнула прямо ему в лицо: — Где камеры?! Где остальные? Как пройти? — Сразу за цехом. Где склад… А склад там, куда уезжает готовое. Восточная сторона. Нейт окунул рукав в воду и, зажав им нос, пригнувшись как можно ниже, направился внутрь. От цистерны валил жар и пар — системы пожаротушения продолжали брызгаться водой, которая закипала раньше, чем касалась красных поверхностей, и гарь мешалась с густым паром. Никто больше не стрелял. Встречавшиеся Нейту люди не смотрели на него: они, еще целые или уже с обожженными лицами, пытались прорваться к выходу. Пластиковая карточка еще терпела этот жар, как и электронный замок — дверь перед Нейтом открылась, и он оказался в еще не особо тронутом пожаром помещении. Да, в крыше зияли дыры, и на полу лежали шкворчащие куски смолы, но здесь удавалось хотя бы дышать без импровизированной маски. Узкое пространство могло бы быть вторым цехом — но здесь стоял лишь один рабочий стол для финальной сборки, который прежде был отгорожен ото всех узорчатым непрозрачным стеклом. Что-то Лазаревич утаивал даже от рабов. Но сотрясшие завод взрывы раскололи ширму, и бугристые куски хлопающе хрустели под подошвами. Времени разбираться не было, и Нейт сорвал со стены схемы, пихая их в карман. Дверь прямо отсюда, от верстака — наверняка склад. Не то. Нейт огляделся и направился по коридору в другую сторону. Повернув за угол, он расслышал женский голос: — Что происходит? Dove cazzo sei?! У нас тут метеоритный дождь! — и побежал навстречу ему. Камерами оказались два здоровых отсека, отделенные от коридора только толстыми, с пару пальцев толщиной, решетками. Первая продолговатая камера был пуста, а вот из второй тянулись пытающиеся трясти прутья руки. Нейт тут же склонился к навесному замку, вгоняя туда отмычку и шестигранник, скважина была огромной — еще больше тех, что в кандалах. Камеру всколыхнули шепотки, и тот же голос спросил его: — А ты что за frocio? — Придержите язык, синьора, я пытаюсь вас вытащить. Тугой штифт поддался, и отмычка проскользнула к следующему. Толпа притихла, и Нейт различил глухие всхлипы — пара смоляных бомб упала внутрь, кого-то задело. Могло быть хуже. Могло быть больше. Прутья решетки могли бы уже плавиться. Второй штифт поддался. Нейт, не вынимая отмычек, вытер рукавом лоб. — Так кто ты? — Дрейк. От Надин. — О… — из камеры свесились загорелые узкие ладони. Одна потянулась ко лбу Нейта и придержала лезущие в глаза взмокшие волосы. — Как Фрэнсис Дрейк? Капитан? — Что-то типа. Отмычка треснула. Носик остался в замке. — Дьявол! А ну, отошли от решетки все! — рявкнул Нейт. Он всадил в скважину прихваченный смоляной патрон и, сам сделав шаг назад, выстрелил в него. Замок разлетелся на куски, и люди повалили в коридор. — Я чувствую дым. — Острая на язык женщина с очень черными волосами стала серьезной. — Куда нам идти? — Я вас выведу. Нейт пошел назад тем же путем, что и пришел. Это было рискованно — соваться в эпицентр пожара, но что творилось во дворе сейчас, он не знал, а самый быстрый выход был все там же, рядом с лопнувшей цистерной. — Дыма будет много. Пригнитесь. — Нейт пригнулся сам, снова закрывая нос и рот рукавом. Все последовали его примеру. Те, кому было нечем, прислоняли к лицам ладони. Сквозь стиснутые пальцы дышала и языкастая брюнетка. — Ни хера ж себе тут… — захлебнулась она эмоциями, оказавшись в раскуроченном цехе. — Береги воздух, — осадил ее Нейт, делая шаг навстречу выходу и тут же шарахаясь назад: в место, где он только что стоял, вонзилась пуля. Нейт толкнул идущих следом за уцелевшую колонну, махнув остальным пригнуться еще ниже, и зашарил взглядом по залу. Какому кретину мог отказать инстинкт самосохранения? Стреляли с крыши рубки. Лазер — синий, не красный, — скользил по полу, заставляя поджать ноги в укрытие. Нейт облизнул губы. На языке стало до тошноты горько. — Я отвлеку его. Следите за прицелом. Как пропадет — к выходу. Там по склону. Внизу ждет Надин. — Да, капитан, — ответили ему густые брови, и Нейт, только головой качнув, заполз под тлеющий кусок конвейера, ползком направляясь к ведущей в рубку лестнице.* * *
Он лежал на животе, приникнув к прицелу и уставившись на выход так, будто там — в залитой фиолетовой смолой и оплавленным металлом дыре — мог найти смысл жизни. Сам воздух метался от горячих потоков и так гудел своей вибрацией, что с трудом разносил звуки, и Нейт смог подкрасться. Он пнул Флинна в бок, а стоило тому перевернуться и наставить ствол на Нейта, как вторым пинком Нейт отправил винтовку в полет. Провернувшись в воздухе пару раз, она упала в дым. Нейт распрямил руку с пистолетом, взводя еще в движении курок, но по локтю ударило чужое колено, на запястье сомкнулись пальцы и крутанули руку против часовой. Поворот, прыжок — Нейт вырвался, отпрянул. Пистолет лежал на самом краю. Нейт бросился на пол, вытягивая за ним руку, но в спину врезались колени, и пальцы промахнулись. Задетый за рукоять, пистолет качнулся — раз, другой — и тоже кувыркнулся вниз. — Зачем ты здесь? — прорычало над головой. Нейт дернулся резко, ослабляя хватку бедер Флинна, и выскользнул из-под него, тут же вскакивая на ноги. Согнув колено, он попытался пнуть Флинна в плечо, но тот увернулся, вставая сам. — Ты все уже потерял, Дрейк! — раздраженно выкрикнул Флинн, делая шаг в сторону. Нейт сместился симметрично, не давая себя обойти. — Да, Флинн. Все. И поэтому я здесь — мне-то уже больше нечего терять. Флинн дышал тяжело. Нейт стоял также разинув рот и выискивая во взвеси пепла капли кислорода. — Посмотри вокруг! — Флинн всплеснул руками. — Все горит. Все вокруг опять из-за тебя горит! — Перестав кружить, он просто бросился вперед, на Нейта, замахиваясь правой. Нейт принял удар плечом, вгоняя свой Флинну в живот. Обоих вбило по инерции в стену. — Есть места, которые стоит спалить, — процедил Нейт, и на его горло лег локоть. Живой. Жесткий. Нейт знал — прекрасно знал — что Флинну удалось выжить. Видел того в новостях, слышал о нем. Но Нейт видел чертову дыру в груди, он уже похоронил Флинна — еще до того, как столкнулся с Лазаревичем нос к носу под Древом Жизни, до того, как уронил весь взваленный на себя груз и сбежал — он уже похоронил мудака, который душил его прямо сейчас. Нейт оттолкнул его, навалившись всем телом, и отодвинулся сам — подальше и от Флинна, и от стены. Флинн должен был умереть еще там. Но именно так — подохнуть от предательства Лазаревича, потому что нельзя за такими людьми идти. А Нейт и тогда бы грохнуть его не смог. И сейчас не хотел. Но выбраться отсюда он хотел очень. Жар уже подступал к щекам, а дышалось здесь, на верхотуре, все отвратней. Брызги воды переставали справляться с наступающим фронтом грязного дыма. Нейт сжал кулаки. — Какого хера ты все еще с ним? Флинн закашлялся. Он хотел сместиться левее, но ноги его подвели — и он сделал два пьяных шага вместо расчетного одного, ухватился за балку. Вперемешку с кашлем он смеялся. — Он своего добился. Что хотел, что мне обещал, то и сделал. Никаких воздушных замков или данных в эйфории обещаний, — прохрипел Флинн ниже. — Просто сказал — и сделал. Получил. Поделился. С чего бы мне от него валить? — С того, что он ебнутый псих. — Ну… — Флинн оттолкнулся от балки, снова делая шаг вперед. В глазах у него стоял дым. — У меня есть типаж. Нейт бросился на него. Ударил по лицу, под ребра. Повалив на дрогнувшую под их весом крышу рубки, Нейт хотел выбить из ускользающего ужом Флинна ответ — как, как?! Да как он, блядь, не поймет?! Лазаревич же снова убьет и не поморщится. Он же кинет. Предаст. «Как только тебе, уроду ебанному, в голову пришло пытаться нас сравнить? Думаешь, я не заметил твою дернувшуюся бровку? Замки воздушные. Обещания в эйфории. Да что ты, сука, себе позволяешь…» Нейт молчал. Он только мутузил закрывающегося локтями и стонущего, но хохочущего Флинна. И эти руки, мельтешащие, не дающие вмазать как следует, скрывающие лицо — бесили особенно. Нейт схватил запястья и припечатал их к полу, нависая над мокрым, покрытым полосами гари лицом. Четыре года. Вполне достаточно, чтобы смириться со многим. В том числе с тем, что человек, на которого ты рассчитывал, с которым отлично проводил время, тебя вдруг подставил. И сделал это с улыбкой. Толкни Флинн гребанную лампу за пару миллионов, свали в беспечную жизнь — Нейт бы уже отпустил. Но Флинн не просто подставил. Флинн отдал находки Лазаревичу. Флинн пошел за тем, кто вытирал об него ноги еще по дороге в Шамбалу, и до сих пор оставался с ним. И этого даже за четыре года Нейт принять не смог. Это не должно было его ебать, он выкинул это из головы — Лазаревича, Флинна, Древо Жизни — все к чертям выкинул. Но теперь он был здесь и не просто знал в теории, что Флинн, дурак такой, работает на Лазаревича даже после всего, а видел и слышал. Чувствовал. И как никогда хотел вымолотить ответ, какого хера? Чем кусок сербского дерьма заслужил такую верность? Нейт навис еще ниже, и оседланный, пригвожденный к полу Флинн вдруг расслабился. Его глаза были открыты — сознание было при нем, но тело растеклось, а губы застыли в улыбке. — Ты меня не убьешь, — прошептал он. — Почему? — так же тихо спросил Нейт. — Ты не такой. Ты не сможешь. — П-ф-ф, — выдохнул Нейт. — Ну убью разок, и что? Тебя твой доминант к жизни вернет. Тело под руками снова налилось металлом. Флинн дернул обеими руками сразу, заставляя локти Нейта подломиться, и приложил его лбом об пол. Голова загудела, завибрировали кости: они покатились по ребристой поверхности, меняясь местами быстрее, чем успевали это отсечь и воспользоваться преимуществом, пока не врезались в вертикальный столб. Обоих тот не выдержал. Заскрипел, треснул продольно, и трещина побежала по всей длине быстрее огня. Нейт вытряхнулся из хватки Флинна, обхватил столб руками, и тот с заставляющим гудеть кости в ответ скрипом согнулся, окуная Нейта в непроглядный дым. Пятки ударились об пол, и Нейт оказался в клубах тошнотной черноты. Сквозь них совсем не пробивался свет — ни из дыры в крыше, ни из пробоя в стене. Это уже разгорелась резина. Нейт стек на пол, жмурясь и пробуя понять, откуда тянет прохладой. Он полз на легко трогающий щеки ветерок и надеялся, что так загробный мир не встретит. Там ведь должны быть консервативные ребятки: свет, нимбы или вилы, но сначала движешься на свет. Нейт перевалился через край и оказался лицом в холоднющей воде. Он резко дернул головой — позвонки в шее хрустнули, но он увидел и свет, и горы, по снежным пикам которых танцевали фиолетовые и красные отсветы пожара. Со склона непрестанно текло. Весь снег пониже вершин таял и уносил с собой обломки, обрывки, кусочки — весь выблеванный заводом шлак. Нейт неистово потер виски прохладной водой и поместил в нее сапоги. Он уперся в лед под слоем воды боковой стороной подошвы и ладонью, скользя по склону вниз, стараясь не рухнуть в едва ли разогретую выше ноля воду целиком. Нейт врезался в край — тут еще лежал снег — запнулся, загреб воздух руками, как подбитая птица, и остановился перед ждущим его лесом фигур. Их разделяло метров двадцать. Елена. Бежала к нему, что-то бормоча в воздух на ходу. Кевин. Этот матерился, стоя на месте. Надин… Надин держала за руки ту болтливую брюнетку и говорила о чем-то бесконечно увлеченно, но ее собеседница заметила Нейта сама. Улыбнулась и повернула Надин в нужную сторону. Нейт вяло махнул всем рукой. Он сделал шаг навстречу, еще один, но расстояние в двадцать метров казалось непреодолимым. Пусть все кому надо идут к нему сами. Нейт наклонился и, загребя чистого снега, сунул его в рот. А распрямившись, уперся взглядом в Надин. Та обогнала и Елену, и свою подругу. — Дрейк… Нейт вытер рукавом рот, не закрывая его, а жадно хватая им воздух — здесь тоже пахло и жженой резиной, и спаленной смолой, но куда как больше чистым миром. — Спасибо, капитан, — договорила Надин. Нейт усмехнулся. Посмотрел на брюнетку — та подмигнула, на Елену — та даже не искала его взгляда, просто смотрела. У репортеров глаза — главный инструмент восприятия, им это нужнее прочих, но им этого бывает и достаточно. — Пожалуйста, — ответил Нейт, наконец взглянув и на Надин. Она протянула ему руку: — Мои люди — твои люди, — и после короткого рукопожатия, легко, едва уловимым жестом, отдала честь двумя пальцами.* * *
Дверь кабинета шарахнулась об стену так, что нефритовые фигурки в витрине задрожали. Салли поднялся из-за стола, уже держа руку на снятом с предохранителя кольте, но в кабинет ворвался лишь ветер, принесший Кэтрин. Салли неторопливо переложил ладонь на стол. — Не ждал тебя сегодня. — Твой мальчик взорвал завод Лазаревича! — Ее глаза полыхали. Она уперлась в край стола, вставая напротив и смотря на Салли прямо, пытаясь прожечь его насквозь. — Да, — покачал головой Салли. — Во дела. Но знаешь… в этом есть плюсы. — Да ну?! — Кэтрин вскинула голову, слегка поворачивая ее. — И какие же? — Знаешь… — Салли приблизил свое лицо к ее и доверительно прошептал: — Мой мальчик взорвал завод Лазаревича. Кэтрин расправила спину, вставая во весь свой — вместе с каблуками — рост. — А ты его так ущипнуть смогла бы? — все тем же тихим голосом спросил Салли. — Щипача даже могила не исправит, а я не из таких, — в том же тоне ответила Кэтрин, хотя ее тихость доверительной или смешливой не была. — И потому меня не прихлопнут. Я, Виктор, ведь тебе не начальница, лишь советник. — По деловым вопросам, — напомнил Салли. — По деловым вопросам. Именно. Так что учти, если влипнешь — я собой прикрывать не стану. — О, Кэт… я старый консервативный хрыч, я бы и не принял подобную помощь от дамы. — Он неторопливо накрыл сухие пальцы рукой и, не встретив жесткого сопротивления, поднес их к губам. — Ненавижу, когда ты ерничаешь, — процедила она, и глаза ее говорили о том же самом, но руку она не отняла, ожидая, когда Салли сам вернет ее на место. — Знаю.* * *
Нейт уснул, стоило его телу принять горизонтальное положение в хвосте самолета, за заслоном из спин Елены, Кева и отряда Деборы, которые расселись сами и разложили вещи, отгораживая его сон от любопытных глаз освобожденных Береговых. Проспав не только взлет, но и приземление, он проснулся, только когда самолет уже опустел, от того, что его в плечо настойчиво толкала Деб. — Тебе бы нормальный душ и нормальную койку. — Самолет провоняю? — Да от вас тут уже… век не отмою. — Она чиркнула пальцем по черным следам на полу. — Иди уже. Без людей тут будет холодно. В лагере царила суматоха. Отовсюду доносились крики, стуки и звон. Тут стояли двое, не в силах расцепить объятья, при этом матеря друг друга как сапожники, потому что один гондонище уже занял фургон другого. Тут носился со скоростью в зад ужаленного повар, пытаясь накормить всех прибывших. Ласса в четыре руки с медиком Надин — Томом — перевязывали, шили, раздавали тем, кто может справиться и сам, бинты и антисептики. Нейт подошел к порогу штаба. «Их» навес — до сих пор остававшийся «их», став из навеса неприкасаемых навесом приближенных — сейчас пустовал. — Вот ты где! Обыскалась! — Надин выросла из толпы и схватила Нейта за локоть. — Держи. — Она сунула ему в ладонь кольцо с ключом. Нейт звякнул им: из желтого металла, с глубокими бороздками, это был не маленький типовой ключик от фургончика, какой у него уже имелся. Это ключ от штаба. — А ты что? Но Надин не ответила, она и вопроса уже не слышала. Поднимаясь на крыльцо, Нейт провожал ее взглядом, наблюдая, как она подводит темноволосую итальянку — черт, та же представлялась перед посадкой в самолет… Симона? Вроде. — Симону к своему синему фургончику и как выводит навстречу ей мелкого, лет пяти, пацана. Пацан, такой же черный и бровастый, повис на шее Симоны, и Нейт отвернулся, отпирая штаб.* * *
Нейт вывалился на улицу к прочим, когда костры горели уже вовсю, а еда была роздана. Елена, то и дело почти промахиваясь мимо рта, показывала Хлое записи на маленьком экране камеры. Нейт плюхнулся на место напротив них и вытянул ноющие ноги к огню. Хлоя усмехнулась и, отклонившись от Елены, подобрала и протянула Нейту припасенную миску, полную еще теплого рагу. Нейт, благодарно сложив ладони, принял, но в последний момент Хлоя не разжала пальцы, не давая ему забрать свой ужин. — Что с оплатой? Будет для меня смоляная пушка? — Нет. У меня есть кое-что получше. — Что? Рисунок пушки? — Да, — с тенью улыбки ответил Нейт. Хлоя закатила глаза, но Нейт смог обменять скомканные схемы на рыбное рагу. Елена вернула откидной экран в слот и убрала камеру. — Ты теперь официально капитан. — Она оперлась предплечьем на колено, подаваясь вперед. Язычки костра плясали по ее лицу и в улыбающихся глазах. — Истинный наследник Фрэнсиса Дрейка. — Он бы разочаровался. — Нейт щурился на поутихший к вечеру, но все еще непривычно людный лагерь. Щекой он чувствовал, как настойчиво смотрела Елена, и добавил: — Кольцо я потерял. — Но капитан ты славный. — Елена подмигнула и, уперев ладони в бока, сделала важное лицо: — Сэр Дрейк! — Пиратом! — негромко взвыл Нейт. — Он был пиратом! До того, как стать рыцарем, он был пиратом, и в душе оставался им всегда. — Нейт ткнул ложкой в сторону Елены, а потом снова погрузил ее в еду. — Ну… — Она повела глазами в сторону. — Мы тоже вне закона. Хлоя рассмеялась, раскидывая руки в стороны и потягиваясь. Нейт гонял во рту один и тот же кусок картошки, превращая его в кашу. Проглотил наконец. — Он был на заводе. — И? — спросила Елена. Она не уточняла, о ком говорит Нейт — знала, и свой вопрос разворачивать не стала, Нейт тоже отлично ее понял. — Ничего. — Нейт вонзил ложку в рагу. Тут дошло и до Хлои: — А шанс грохнуть был? — Не знаю. — Нейт моргнул. Затолкал в себя еще два куска рыбы. — Ты и не обязан… — начала Елена. — Да. Я ничего не обязан! — Нейт бросил ложку в миску, стукнув об край, уставился в остатки еды, потом поставил между ступней и потер глаза. — Извини. Зря я заговорил об этом. — Захотел — заговорил, захотел — остановил. — Елена говорила очень мягко. — Все в порядке. — Часто о нем думаешь? — Хлоя была менее тактичной. — А как часто о нем думают все? А о Лазаревиче? — огрызнулся Нейт. — Я частенько о нем вспоминаю, — покивала Хлоя. — Если бы он не поступил, как гондон, этого, — она обвела рукой пространство вокруг себя, обозначая все, просто все, — не случилось бы. — И это тоже. — Нейт не поднимал глаз. — Хотя… хер знает. — Он снова потер основанием ладони правый глаз. — Может, все равно случилось бы, просто не с нами в главных ролях. — «Тоже»? — переспросила Хлоя. — А о чем ты думаешь в первую очередь? Ответить было сложно. Не потому что не хотелось, а Нейт не мог этот ответ найти. Не знал, как оформить в связную мысль те обрывки, что бесконечным тайфуном вертелись в голове. Слова. Вопросы. Воспоминания. Куски, которые возвращались снова. И снова. Нейт посмотрел на Хлою через костер. — О Гарри.* * *
Мимо окон мелькали огни, но Гарри понятия не имел, по улицам какого города они едут — Лазаревич в самолете при нем приказов не отдавал и напрямую не сказал ни слова. А как сели — уже затемно — так он и оказался в машине. Открытая дверь — приказное «сел», и вот Гарри сидел, пристегнутый ремнем безопасности в самой обычной шкоде эконом-класса, и смотрел в окно. Мог бы с тем же успехом ехать с мешком на голове, но зачем лишние меры, если он и так был дезориентирован полностью. Лазаревич слушал доступное всему миру би-би-си. Типовые современные домики могли быть построены под Нюрнбергом или Нью-Дели, Гарри видел такие даже в Марокко. Сначала желудок спазмировал так, что Гарри с трудом держал внутренности в себе и едва дышал, боясь расправить легкие. Но проходил час за часом, и ничего не менялось — одометр накручивал цифру за цифрой, но ничего по-прежнему не менялось, и тело уже уставало бояться. Фонари и окна невысоких домов сменились одинокими елями, и постепенно их становилось все больше, пока они не превратились в две сплошные стены леса, а дорога под колесами не испортилась. — Куда мы едем? — спросил, наконец, Гарри. — В Дражево, — легко ответил Лазаревич, словно это было само собой разумеющимся. Словно спроси Гарри с самого начала, сразу получил бы ответ. Может быть, и получил бы. Говорят, в критической ситуации человеческий организм может взять откуда-то новые, недоступные раньше резервы. Вот и тело Гарри нашло силы на новый панический спазм.* * *
Тугой ошейник застегнулся, ограничивая кислород и напоминая — каждую секунду напоминая, что он есть. — Ты проебался. — Знаю. Гарри придерживался рукой за стену, чтобы стоять. Он не знал, что будет дальше. Вернее, не знал точно, но знал в общем — и это было самым страшным. — Мне не хватило людей. — Лучше бы смолчать, но и тишину Лазаревич не прощал. Ты должен знать, что виноват, ты должен искать пути, ты не должен смиряться со случившимся. Слова рвались сами. Не те, но тех-то не было. Что сказать, если пришел Дрейк и все спалил? Людей увел. Ничего облегчающего положение не скажешь. — Мы с тобой летели два часа. — Лазаревич покрутил пальцем в воздухе, — Потом еще три ехали… Если бы я хотел слушать твои нюни, я воспользовался бы шансом за пять часов. Ты проебался. Лазаревич поднял со стола шприц. Содержимое было мутным и светилось в приглушенном свете диодных ламп. — Пятьдесят к пятидесяти, — сообщил он, и Гарри попытался дернуться — цепь не держала его в одной позе, он мог даже ходить по камере, но огромная лапа прижала его к стене, а вторая вогнала в плечо шприц из смешанного в равных со смолой пропорциях яда. Жар пришел сразу. Обхватил тело от почек до горла. Гарри задышал чаще, чувствуя, как в попытках хватать воздух большими глотками только причиняет себе же боль — каждое движение горла было движением навстречу узкому ошейнику. Давящему. Впивающемуся. Лазаревич стукнул об стоящий на другом конце камеры стол пузырьком с прозрачным содержимым. — Антидот. Гарри рванулся вперед, но цепь натянулась, не подпуская его на несколько шагов. Он заскреб пальцами по ошейнику. Ногти царапали кожу, забирались под металл, но его не растянешь, не оттянешь, не продавишь. — Пожалуйста… Не надо, я… Щемило сердце, ему тяжело было гнать вязнущую с каждой секундой кровь, и Гарри медленно, на полном натяжении цепи, сполз на пол, скрючиваясь посередине камеры. — Ты проебался, — вместо прощания сказал Лазаревич и растворился в обступившей Гарри темноте.