Одним летним днём

      И не так важно быть счастливым вечно. Главное, быть счастливым сейчас. © — Питер, спать, — с нажимом произнёс Тони.       Кто бы знал, как тяжело ему было включить строгого родителя, глядя на бегающего по комнате четырёхлетнего мальчика в голубом кигуруми в виде Салли из «Корпорации монстров». Тони прикрыл глаза и потёр переносицу. Очень тяжело. — Но я не хочу! — воскликнул Пит, на секунду остановившись и упрямо посмотрев на отца.       Тони закатил глаза. А то он не понял. Чёрт возьми, Тони отошёл всего на пару минут, когда они с Питом смотрели «Ледниковый период», потому что наказ мисс Поттс гласил: «Старк! Властелин колец — не то, что должен смотреть четырёхлетка!». Будто она что-то понимала! И вот, когда Тони отошёл, чтобы ответить на звонок Обадайи, Питер умудрился залезть на кухонный гарнитур и достать шоколадные батончики. С тремя Тони застал его, когда вернулся. И неизвестно, сколько ещё он успел съесть, пока его не было! А сахар, может, и не у всех детей вызывал гиперактивность, но у Питера точно.       Питер в целом рос очень подвижным ребёнком. Точнее, тут как посмотреть. С одной стороны, он мог быть усидчивым, если сам того хотел или был чем-то занят, например, решением логарифмов или обыкновенных химических реакций. С другой, от него всегда стоило ожидать подвоха. То есть, даже если няня уложила его спать и трижды убедилась, что мальчик правда уснул, это ещё не значило, что, дождавшись, когда он останется в одиночестве, Питер не пойдёт бродить по особняку, шлёпая босыми ногами по холодному полу. Однажды Тони застал его, сидящим на полу возле холодильника, рукой мальчик отскребал от банки остатки абрикосового джема, и всё его лицо было сладким и липким. Это действо происходило, на минуточку, в третьем часу ночи.       Тони всё ещё было стыдно за тот свой испуганный вопль. — К сожалению, нам всем приходится делать то, что мы не хотим, — легко парировал Тони, позаимствовав любимую фразу помощницы, обычно адресованную как раз-таки ему самому. — Не догонишь! — проигнорировав умную мысль отца, бросил Питер и побежал, скользя мягкими тапочками-смурфами (потому что кигуруми и тапки обязаны сочетаться) и каждые две секунды заставляя сердце Тони делать кульбит.       Надо сказать, в свои тридцать шесть Тони был чертовски близок к тому, чтобы начать красить волосы, потому что его сын был ходячей катастрофой. «Гены видно сразу», — не раз говорила Поттс, на что тотчас же получала полуобиженный-полувозмущённый взгляд в свою сторону.       Питер был очень быстрым. Для маленького мальчика с короткими ножками. И ровно насколько Пит был быстрым, настолько и неуклюжим. Пару лет назад Тони даже водил сына к врачу — точнее, привёл врача к сыну, — чтобы знать наверняка, что у мальчика нет никаких проблем с равновесием и координацией. Доктор убедил Тони, что с Питом всё хорошо и что непоседливые дети — не редкость. Не говоря уже о мальчишках. В общем, из всего сказанного им Тони запомнил лишь главную мысль, которую до него пытались донести, а именно: «Мужчины — это чудом выжившие мальчики».       Что ж, если доктор думал, что это должно было его успокоить, то он чертовски ошибался.       Его любимый, обожаемый, заласканный всеми существующими и придуманными лично Тони способами сын постоянно падал, врезался во что-то, получал царапины и — о господи милостивый — шрамы, а ещё порезы, синяки и ушибы. Очень много ушибов. Зная своего мальчика, Тони старался не оставлять его ни на секунду: если рядом с Питером не было его, то была Поттс, если не было её, то был Хэппи или Роуди, или кто-то из прислуги, или из компании, в остальных случаях — няня. Не то чтобы это помогало. Питер каким-то невероятным образом залезал на кухонные стулья и падал с них; однажды он прыгнул в бассейн и ударился лодыжкой о стенку; как-то он слетел с велосипеда и был в синяках и царапинах абсолютно весь; он резался о листы учебников, о ракушки в море; как-то раз его цапнул вывалившийся из раковины краб-отшельник (часом позже они съели похожего на обед). Помимо прочего, Питер постоянно сваливался с кровати.       Что удивительно, на нём всё заживало, как на собаке. Синяки, ожоги, порезы — всё проходило за день-два, и это правда было странно, но его педиатр не говорил ничего конкретного, только задумчиво поджимал губы и выдавал: «Ну что ж, ему очень повезло». Наверное, Тони стоило бы уже уволить его.       А ещё Пит имел небольшую особенность: он почти никогда не плакал. Точнее, он никогда не плакал, когда получал какую-либо травму. Тони знал, что Питер ощущал боль, у мальчика не было проблем с чувствительностью, и он также не страдал анальгезией. Да и в других ситуациях Пит вполне мог себе позволить немножко поплакать: например, на моменте, где убили мать оленёнка Бэмби (Тони тоже чуть не заплакал, правда, не из-за грустной истории, показанной в детском мультике, а из-за того, что Питер прижался к его боку, вцепившись в него своими маленькими ручками так сильно, что у Тони даже осталась россыпь синячков, как если бы его долго щипали, и Тони был одновременно и в ужасе, и в дичайшем восторге от осознания, что он на самом деле был так нужен своему сыну).       В общем, из-за того, что при каждом своём неудачном падении Питер, как ни в чём не бывало, шёл дальше, в то время как Тони уже через полторы секунды подхватывал его на руки и осматривал с ног до головы, у мальчика наверняка сложилось впечатление об отце как о гиперопекающей мамаше. Но тут уж Тони ничего не мог с собой поделать. — Поймал! — крикнул Тони, загнав мальчишку прямо себе в руки и резко подняв, подхватив подмышки так, что ребёнок болтался в воздухе. Мужчина держал его, как Рафики из «Короля льва» держал Симбу, показывая наследника подданным. Питер сопротивлялся, дёргая ногами, но не так чтобы сильно. Тони начал кружить его, и Питер вытянулся, как флаг на ветру, и всё пространство заполнил звонкий детский смех. — Есть ещё порох в пороховницах, — с гордостью заявил Старк.       Питер, уставший после такой «карусели», вскарабкался на диван и развалился на нём, раскидав все конечности в разные стороны. Затем, когда он устроился, он заметил: — Тебе всего тлидцать шесть, — вероятно, Пит хотел фыркнуть, как часто делал его отец, когда пытался выставить своих конкурентов ещё более глупыми, чем они были на самом деле, но в итоге этот звук больше смахивал на негромкий чих. — Ладно, засчитано, — усмехнулся Тони. — Но то, что ты такой умный, не спасёт тебя от чистки зубов. — Нет! — воскликнул Питер, обиженно взглянув на отца и шлёпнув кулачком по дивану. Тони, как правильно заметил Питер, было уже тридцать шесть, так что подобные провокации на него не действовали. С некоторых пор. — Хочу смотлеть мультик! — они и вправду не досмотрели «Ледниковый период», но уже был десятый час вечера, а Тони старался привить сыну правильный режим сна, чтобы в их семье такой был хотя бы у кого-то. — Что-то ты не особо интересовался мультиком, когда полез за батончиками.       Питер насупился. Тони взъерошил его кудряшки и провёл слегка шершавой ладонью по щеке мальчика. Питер, как бы ни был обижен или как бы ни притворялся обиженным, всегда ластился к отцу, как котёнок, и это было неизменно. Тони приказал ДЖАРВИСУ выключить телевизор и взял сына на руки, тот одной рукой обнял его за шею, а другой начал перебирать волосы.       Даже спустя несколько лет Тони всё ещё не мог поверить, что не струсил в тот день и не отдал Питера, что рискнул и обрёл счастье. Что теперь в его жизни был человек, ради которого он бы сделал всё, за которого он бы отдал всё, и Старк, честно говоря, не понимал, чем заслужил это. Иногда ему казалось, что всё происходящее — сон, и он страшно боялся, что однажды проснётся и поймёт, что никакого Питера — самого прекрасного на свете мальчика — никогда не существовало, или ещё хуже — он существовал, но не был его сыном.       От грустных мыслей, лезущих в голову, на глазах Тони едва не выступили слезы, и, чёрт, это было ненормально, и мужчина это осознавал, но он не мог отрицать тот факт, что стал намного чувствительнее с тех пор, как в его жизни появился Питер. Тони нёс хрупкое, маленькое и тёплое тельце сына в детскую и ощущал запах шампуня «Johnson’s Baby».       Тони поцеловал Питера в висок и опустил на кровать в виде машинки, сразу после этого мальчик полез за пижамой, спрятанной под подушкой. Она была тёмно-синей, и на ней были нарисованы звёзды и созвездия. Питер потряс ногами и сбросил тапки, которые тут же улетели в разные стороны. Тони вздохнул. Аккуратностью сын пошёл явно в него. Старк снял с него кигуруми и помог переодеться в пижаму. Затем они пошли чистить зубы. — Я сам, — заявил Питер, когда Тони взял с полки пасту и хотел выдавить её на электрическую зубную щётку. — Конечно, — мужчина протянул ему пасту, а сам держал щётку. Питер нажал на тюбик обеими руками и выдавил половину, часть из которой оказалась на полу. Тони со смехом в карих глазах смотрел на сосредоточенное личико сына. — Ты молодец. Только в следующий раз постарайся выдавить чуть меньше. Пастой чистят зубы. Её не едят. — Я не ем зубную пасту! — С этого дня?       Питер показательно проигнорировал слова отца. Деловито рассмотрев зубную щётку, он нашёл кнопку включения и начал чистить зубы, внимательно разглядывая их в зеркале. Он выглядел таким сконцентрированным на своём занятии, что Тони не смог не подумать о том, что Питер едва ли не с пелёнок стремился быть самостоятельным. — Я закончил, — объявил мальчик, протягивая Тони вымытую щётку. — А теперь умывайся.       Питер вздохнул так печально, как будто ему вновь предложили показать свои игрушки дочери мэра, пока Тони и отец девочки занимались переговорами. Выдавив на руку жидкое мыло, мальчик принялся смывать с лица шоколад и остатки зубной пасты. Тони стоял рядом и следил за тем, чтобы Пит не начал его есть, памятуя о прошлом оправдании сына, состоящим из фразы «Но оно так вкусно пахло!».       Тони в целом очень пристально следил за всем, что Питер совал в рот. Когда мог. Потому что так уж вышло, что какое-то время назад у его сына было неправильное представление о съедобных и несъедобных предметах. За что спасибо огромное сначала дяде Роуди, который подарил названному племяннику набор съедобной канцелярии, включающий карандаши, ножницы, скрепки, блокнот и клей, а затем и дяде Хэппи, отличившемуся и принёсшему для Пита съедобный пластилин. Надо ли уточнять, что после этого в доме не осталось предмета, который бы Питер не попробовал на вкус?       Когда лицо мальчика стало чистым, Тони и Питер вышли из ванной, и Питер с разбегу плюхнулся на кровать. Тони пришлось вытягивать из-под него покрывало с одеялом. Когда мужчина уложил ребёнка, вручив ему обезьянку Абу из «Алладина», без которой последние два года Питер не засыпал («Он очень пледанный», — объяснял свой выбор мальчик), он собрался уже выходить из комнаты, но Питер вскочил, резко придя в сидячее положение, и требовательно воскликнул: — А сказка?!       Тони знал своего сына, а потому понимал, что на одной сказке всё не закончится. Тем не менее, он быстро принял свою участь и, взяв с полки несколько объёмных книг, содержащих по несколько десятков сказок, положил их на кровать рядом с Питером. Пока мальчик выбирал, что он хочет послушать в миллионный раз, Тони успел сходить в свою комнату и переодеться. Вернувшись к Питеру, он примостился на краешке кровати Питера, которая для них двоих была чертовски мала. Питер привычно залез на отца, чтобы освободить часть места, и Тони, придерживая мальчика одной рукой, переполз на середину кровати, делая своё положение более надёжным.       Он опёрся спиной на подушки и взял книжку, которую ему протянул Питер; остальные были скинуты на пол за ненадобностью. Это был сборник итальянских сказок Итало Кальвино, хранившийся у Тони кучу лет. Эти сказки ему читала ещё его мама, когда он был примерно в том же возрасте, что и Питер. Правда, не так часто, потому что Говард вечно твердил, что Тони уже слишком взрослый для детских книжек.       Тони никогда не отказывал Питеру, если тот хотел послушать сказку. — Какую? — спросил Старк. — Эту, — Питер ткнул пальчиком в сказку «Массаро Правда».       Тони не помнил точно, но, кажется, он читал её Питеру раз так пятнадцать. Мужчина был почти уверен, что Питер знал её наизусть. Питер мог бы читать её сам, если б она была написана на английском; он знал итальянский, но пока только в разговорном варианте, писал и читал он весьма плохо. Честно говоря, Тони особо и не учил его этому, а разговорный Питер понимал, по большей части, потому, что Тони часто переходил на него в повседневной жизни, и это просто произошло само собой. — Как скажешь, tesoro.       Тони начал читать, в то время как Питер лежал на нём в позе морской звезды и рисовал пальцем круги на его плече. Другой рукой мальчик прижимал к груди игрушечную обезьянку. Когда Тони закончил, Питер был сонным, но по-прежнему упрямым: — Хочу ещё. — Пора спать, bambino. — Я… — Питер широко зевнул, — … не хочу. — Охотно верю, — хмыкнул Тони. — Forza, piccola, domani ti aspetta una lunga giornata. — Почитай ещё, — не сдавался Питер. — Нет. Уже поздно. Нам обоим пора спать, малыш.       Питер повернул голову и посмотрел на отца своими огромными щенячьими глазами. Тони уже сейчас знал на тысячу процентов, что его сын вырастет тем ещё манипулятором. — Ну хотя бы колыбельную!.. — умоляюще протянул мальчик.       Мужчина закрыл глаза. Затем открыл. — Конечно, bambino.       Было ли хоть что-то, в чём Тони мог ему отказать? Определённо нет.       Когда Питер наконец уснул, Тони аккуратно поднялся и положил сына в расправленную кровать, накрыв мальчика одеялом. Питер даже не шевельнулся, только громко причмокнул губами, и Тони не смог не улыбнуться. Как и обычно, мужчина положил несколько подушек на пол около кровати, с той стороны, где у неё не было бортика. Тони не мог даже представить, каким образом Питер умудрялся засыпать в постели, а просыпаться на ковре в пяти футах от неё. А ведь у Старка было поистине богатое воображение.       Вообще, иногда Тони спал вместе с сыном, и никакая теснота им не мешала. Мешали, разве что, ночные толчки в грудь — у Питера был очень беспокойный сон. Но мужчина как-то смирился с этим и был в состоянии вытерпеть. В конце концов, продолжались они недолго. Однако в этот раз он ждал, когда сын его отпустит, потому что у него было чертовски важное дело.       Часы почти пробили полночь. Оставалось ровно полчаса до нового дня. Десятого августа две тысячи шестого года, если точнее. Тони чувствовал себя последним невротиком, в сотый раз перепроверяя, всё ли он сделал. И даже тот факт, что как минимум половиной приготовлений занималась помощница, его не успокаивал.       Дело в том, что всё обязано было пройти идеально. А идеальность и Тони — понятия едва ли совместимые. По крайней мере, в организации детских праздников. Вспомнить хотя бы предыдущие дни рождения Пита.       На первый праздник сына Тони очень заморочился. Собственными непомерными усилиями он искал лучшего детского кондитера, затем долго и тщательно консультировался с врачами по поводу разрешённых продуктов и после в нескольких экземплярах отправил их список повару. Он даже приставил к нему человека, который должен был следить за тем, чтобы в праздничных угощениях не оказалось ничего лишнего. С тем же усердием Тони занимался и остальными деталями: нанял одного из лучших фотографов штата и пару десятков дизайнеров, отважившихся украшать особняк, лишив едва ли не все цветочные магазины города ассортимента.       И всё бы прошло замечательно, если бы позже не выяснилось, что Бен и все его трое детей, которые, разумеется, стали гостями на празднике, имели аллергию на пыльцу. Общие фотографии получились что надо.       И с этого дня началась череда неудачных праздников.       Второй день рождения Питера был безнадёжно испорчен, потому что праздновать пришлось в перерывах между совещаниями с главами государств. На третий Тони едва мог подняться с постели из-за отравления. А на четвёртом они с Питом едва не погибли, потому что Тони устроил путешествие на воздушном шаре, но из-за сильного ветра шар потерял управление.       В общем, Тони был мастером портить дни рождения своего ребёнка.       Но в этот раз всё непременно должно было получиться!       Тони десять раз проверил, смогут ли прийти гости. Если они не могли, он делал так, чтобы смогли. Он договорился с тремя разными кондитерами. И ещё с двумя — про запас. У него было забронировано кафе на случай, если особняк вдруг сгорит. Из дома вынесли все цветы. С поварами была та же история, что и с кондитерами. Он также заказал детского бармена, чтобы Питер не просил у него или старшего сына Бена «взрослый коктейль». На празднике должны были работать два фотографа и аниматоры. Тони надеялся, что ничего не забыл. Ах да, и никаких рабочих звонков. Тони планировал отключить телефон утром, и ему было абсолютно плевать, какими словами его будет вспоминать Оби.       Тони, честно говоря, сам не понимал, почему так переживал. Возможно, дело было в том, что ему всегда хотелось дать Питеру то, чего не было у него. Дни рождения Тони — ещё до его юношеских лет — больше походили на светские приёмы родителей, коими они, впрочем, и являлись. Каждый из сотни высокопоставленных лиц подходил, говорил самые банальные пожелания из всех существующих и клал подарок на огромный стол, заваленный десятками точно таких же. А затем шёл беседовать с Говардом и Марией о бизнесе, политике, новых технологиях, выпускаемых компанией и прочим, что Тони не интересовало ни на грамм. Первый день рождения, о котором он мог рассказать хотя бы что-то, наступил только к шестнадцати годам. Когда юный Старк вместе с лучшим другом сбежали со скучнейшего светского раута и отправились в закрытый клуб, где Тони купил выпивку всем присутствующим.       Конечно, для подобного веселья Питер был ещё маловат, но тем не менее Тони придерживался правила, что день рождения его сына был для Питера. Главное, чтобы ему было весело, чтобы он был счастлив. Тони не приглашал людей, которых Питер не знал. Пусть гостей было достаточно мало, зато Тони мог быть уверен, что Питу будет комфортно и что никто из пришедших не обделит его мальчика вниманием.       Старк понял, что заснул, только когда его настойчиво пытались разбудить. Питер прыгал на огромной кровати Тони, и вибрации пружины отдавались у мужчины в пояснице. Тони нехотя открыл глаза. Они слипались, будто в них налили клея. Питер же выглядел самым бодрым человеком на планете. Тони испытал зависть. — Я, — прыжок, — тепель, — ещё один прыжок, — взлослый! — Питер с разбегу упал на Тони, и мужчина едва не подавился воздухом. — Ох, bambino, ты сломаешь мне рёбра.       Питер разлёгся на отце, вперив в него полный радости взгляд. — Папочка, где мой подалок? — Какой подарок? — сделал вид, что не понял, Тони. — Мой, — «уточнил» Питер. — А что, сегодня какой-то праздник? — Да! Папочка, ты что, глупый? Сегодня ты стал папочкой! — Тогда это ты должен дарить мне подарок, разве нет? — продолжил свою игру Тони.       Питер на мгновение замолчал, в задумчивости теребя пальцем губу. Затем он поднялся, широко улыбнулся и вновь подпрыгнул, разведя руки в стороны. — Я и есть твой подалок!       Тони засмеялся. Сев на кровати, он сгрёб сына в охапку и крепко прижал к себе, поцеловав его в макушку. — С этим не поспоришь, tesoro. — Так что с подалком? — поинтересовался Питер, пытаясь выбраться из медвежьих объятий родителя; ему не нравилось сидеть на одном месте долгое время, особенно когда он был полон энергии. — Все подарки вечером, — ответил Тони и отпустил его.       Питер громко вздохнул. — Ну ладно, — он слез с кровати и пошёл к двери. Тони сделал ему замечание насчёт отсутствия тапок. Питер притворился, что ему не всё равно. Когда он почти покинул комнату, чтобы вернуться к себе и закончить утренние приготовления вроде переодевания и чистки зубов, мальчик остановился в дверном проёме, вспомнив кое о чём. — А Галли плидёт? — Обязательно, — пообещал Тони.       На лице Питера расцвела улыбка, и он вприпрыжку побежал к себе.       Тони плюхнулся обратно на подушки и начал тереть лицо руками. До прихода гостей оставалось восемь часов — не так много времени, чтобы успеть всё испортить. Тони надо было просто переждать это время, не дёргаясь. Как и собирался, он временно заблокировал номер Обадайи.       Всё шло по плану, и в четвёртом часу в особняк приехала Поттс. Тони слегка подзавис, когда увидел её в дверях. Девушка распустила рыжие волосы и надела простое красное платье, больше повседневное, чем вечернее, с карманами на юбке. На её ногах были лёгкие красные балетки.       Стоило ей пройти внутрь, как Питер ураганом бросился к ней, и девушка, не глядя бросив сумочку в Тони, подхватила мальчика на руки. — Пеп! — крикнул он. — Привет, Бэмби, — помощница улыбнулась так искренне, как не улыбалась никому, и принялась расцеловывать Питера во все щёки.       Год назад Питер узнал, что фамилия девушки напоминала часть слова «перечница», и Тони в шутку назвал её Пеппер Поттс. А потом как-то прижилось… Питер частенько сокращал это прозвище, потому что пока что не выговаривал букву «р», но все остальные, включая Тони, Роуди и Хэппи, звали девушку исключительно Пеппер. Ей самой это, разумеется, не нравилось, но разве могла она злиться на душку-Пита? А вот на босса — вполне себе. — Я лад, что ты плишла, — сказал Питер. — О, милый, я тоже очень рада, что мы наконец-то встретились. Я безумно соскучилась. И принесла тебе подарок.       Питер обнял её за шею, и не думая отпускать. — Ты и есть мой подалок. — Эй, а почему я не сошёл за подарок? Чем она лучше? — наигранно возмутился Тони.       Пеппер по-детски показала ему язык. Тони закатил глаза. — Тебя я вижу каждый день, — ответил Питер.       Девушка фыркнула от смеха. — Ты ему надоел, Старк. — Я страшно обиделся. На вас обоих, — театрально приложив ладонь ко лбу, Тони развернулся на носках и медленно, чтобы его успели остановить, пошёл прочь от этой парочки. — Папочка — кололева дламы, — негромко заявил Питер скучающим тоном. Затем он воодушевился. — Пошли смотлеть мультики? — предложил он Пеппер. — Ты мне больше не сын! — крикнул Тони из-за угла.       Двадцать секунд спустя, когда его никто так и не окликнул, Тони вернулся к всё ещё смеющейся Пеппер, забрал у неё сына и ревностно прижал его к себе, направляясь к кухне. Девушка пошла за ними, краешком пальца поправляя макияж.       В итоге Тони великодушно простил сына и помощницу, когда те накормили его панкейками с шоколадным сиропом. Примерно полчаса спустя особняк начали заполнять рабочие: уборщики, повара, декораторы. Пеппер умело руководила всем, как опытный дирижёр — оркестром. Тони отошёл в сторонку и не мешал.       Они с Питом валялись на диване и смотрели «Земля до начала времен», потому что, во-первых, рядом была Пеппер и Старк не мог себе позволить включить что-то непознавательное, во-вторых, мультик и вправду был классным. Кроме того, Тони притащил ведро попкорна с три головы Питера, так что даже если бы мультик оказался полным отстоем, они оба всё равно бы и с места не сдвинулись.       Единственное, что не вписывалось в их идеальную атмосферу покоя, — ежеминутные вопросы Питера по типу «Когда плиедет Галли?», «А Галли сколо плиедет?» и «Почему Галли ещё не плиехал?». Иногда Тони проклинал себя всеми известными ему проклятиями за то, что познакомил Пита с отпрыском Озборна. Вот, например, сейчас, в двадцать седьмой раз машинально отвечая сыну: «Как и все гости, в шесть вечера».       Время вполне могло пройти незаметно, но на двести шестнадцатом вопросе Пита Тони сдался и позвонил Озборну-старшему, чтобы на громкой связи спросить, когда же они с сыном и женой планируют явиться. У мужчины дёрнулся глаз, когда три секунды спустя в дверь позвонили и ДЖАРВИС объявил о приходе вышеназванных.       Питер среагировал первым и, едва не свалившись с кровати, на всех парах побежал в гостиную. Но остановился, удивлённо застыв, когда увидел, во что её превратили.       Огромное пространство было украшено в стиле пиратского корабля, стояли небольшие столики с разными закусками и сладостями, основные блюда ещё не принесли, но посуда уже была расставлена. Повсюду летали гелиевые шары с пиратскими крестами.       Тони вышел вслед за Питом, и первое, на что он обратил внимание, — дерзкий вид помощницы. Она уже успела переодеться, и теперь на ней была широкая чёрная шляпа, красная повязка на шее, белая рубашка с низкими рукавами, открывающими плечи, и чёрные джинсы. На рубашке был короткий чёрный корсет на шнурках, стягивающийся под грудью. Заметив Тони и Питера, девушка помахала им средневековым пистолетом и ослепительно улыбнулась. — Добро пожаловать на борт, юнга! — произнесла она. — Это так клуто! — пропищал Питер, с восхищением оглядывая всё вокруг. — Питер! — крикнул детский голос, и мальчик повернулся, его глаза засверкали. — Галли!       Мальчики тут же подбежали друг к другу и обнялись. Следом за Гарри — кудрявым блондинчиком с голубыми глазами — важной поступью нога в ногу вышагивали Норман и Кэролайн. — Озборн. — Старк. — Кэролайн. — Тони.       Мгновение — и строгие выражения сошли с их лиц, и мужчины пожали друг другу руки. Тони знал одно (из миллиона) негласное правило родителя: нельзя испепелять глазами отца ребёнка, с которым дружит твой сын. По крайней мере, больше полугода. Потом это уже в самом деле как-то некрасиво. Поэтому так уж вышло, что Тони и Норман стали… приятелями. Может, с натяжкой, может, вынужденно, но в любом случае они проводили довольно-таки много времени вместе, и им суждено было мириться с этим до конца своих дней. Поэтому обоим пришлось научиться радоваться встречи. Почти искренне.       На Гарри были красные штаны с широким коричневым ремнём, чёрный сюртук поверх белой рубашки и пиратская шляпа. На глаз он нацепил повязку. И совершенно очевидно, что Питер тут же захотел себе такой же костюм. Он подбежал к Тони и повис на его руке. — Папочка, а у меня есть такой? — мальчик указал на Гарри. — А ты посмотри в комнате, — подмигнул Старк.       Питер счастливо взвизгнул, махнул рукой другу, и они вместе отправились к нему в комнату. — Ну что, как ощущения, Старк? Питеру уже пять. Чувствую, не успеем мы оглянуться, как уже будем праздновать его шестнадцатилетие, — начал разговор Озборн. — Ничего, я морально подготовлюсь, когда буду отплясывать на шестнадцатилетии Гарри. Он же старше Пита на два месяца, кажется?       Норман кивнул, усмехнувшись. — Опять меряются языками? — ухмыльнулась Кэролайн, отошедшая от мужчин и вставшая рядом с Пеппер. — По-другому не умеют, — покачала головой Поттс.       Питер и Гарри вернулись через десять минут. Питер надел красную бандану, повязку на один глаз, рубашку с жилеткой и штаны в полоску. В правой руке он держал игрушечную саблю. Первым делом он подбежал к Норману и прислонил кончик сабли к его животу. — Давай сюда деньги, жалкий алистоклатишка! — приказал он.       Брови мужчины взлетели вверх, а Тони, даже не попытавшись сдержаться, захохотал. — Это ты его научил, да? — спросил Озборн. — Клянусь… он… сам, — Тони смахнул с глаз несуществующие слёзы.       А потом неожиданно Гарри достал из ножен почти такую же, как и у Питера, саблю, и приставил её к спине Старка.       Питер сразу же отступил от своего «заложника» и возмутился: — Удалять в спину плотив плавил! — Мы пираты! У нас нет правил! — У пилатов есть кодекс чести! — возразил Питер. — Отойди от моего отца! — А если не отойду? — Гарри прищурил глаза.       Тони и Норман, переглядываясь и скрывая улыбки, с интересом наблюдали за сыновьями. — Тогда я иду на аболдаж!       Тони уже в эту секунду понимал, что Пеппер абсолютно точно убьёт его чуть позже за то, что он показывал Питу фильмы, не совсем подходящие ему по возрасту. Мальчики начали драться на саблях, затем у обоих они выскочили из рук, и друзья-но-в-данный-момент-враги перешли на кулачный бой. — Наверное, нам следует остановить их, — сказал Тони, глядя на перекатывающихся по полу мальчишек. — Да, пожалуй, — согласился Норман.       Но оба так ничего и не предприняли.       Честно говоря, не было ещё ни одной встречи Гарри и Питера, где бы они не поцапались, и их отцы уже привыкли к подобному.       Постепенно начали подходить остальные гости. Бен с женой и детьми, Роуди и Хэппи. Их было немного, но что было важно, так это то, что все были своими. Питер купался в любви и внимании, когда каждый из приходивших обнимал его, дарил ему подарок, расспрашивал обо всём. Тони был счастлив от осознания, что все важные и для него люди души не чаяли в его ребёнке. Возможно, где-то на подсознательном уровне он рассчитывал на то, что в случае чего они непременно позаботятся о мальчике. Причём не хуже него самого.       В девятом часу начали вывозить торт. Это был огромный пиратский корабль с шоколадным бортом и парусами из мастики. Вокруг него было волнующееся море с акулами и островком, на котором вместо пальм расположились пять свечей. — Загадывай желание, bambino, и задувай, — напомнил Тони, подняв Питера и быстро поцеловав.       Питер забавно надул щёки и, видимо, долго думал над желанием, поскольку задул свечи уже тогда, когда начал краснеть. Но после этого действия он выглядел невероятно счастливым. Когда мужчина отпустил его, Питер подбежал к Пеппер, и уже она подняла его, поцеловав в щёку. Он крепко обнял её, поцеловав в ответ. Тони чувствовал непередаваемое тепло в груди, когда смотрел на них. Всё-таки ему чертовски повезло с помощницей. Он не сомневался, что ни одна другая женщина на Земле не полюбила бы его сына так сильно, как Поттс. Она дарила ему то, чего у Пита никогда не было, — материнскую заботу, защиту, материнскую строгость и ласку. И Тони понимал, что ему не хватило бы и жизни, чтобы отблагодарить её за это.       Наконец-то всё было хорошо. Отлично. Идеально. Праздник подходил к концу, и все были довольны, ни у кого не началась аллергия, дом всё ещё стоял на месте, и Тони в кое-то веки ничего не испортил! Он мог гордиться собой. Питер доедал второй кусок торта (половина первого куска красовалась на лице Гарри), и Пеппер, на чьих коленях он сидел после их с Озборном необъявленной войны, периодически вытирала ему рот и руки непонятно откуда взявшимися влажными салфетками.       Беда пришла, откуда не ждали. Кто-то позвонил в дверь, и ДЖАРВИС сообщил о неизвестной гостье. Тони кивнул друзьям и Пеппер, чтобы те продолжали заниматься тем, чем занимались, и не отвлекались от именинника, а сам пошёл проверить, кого же там принесло. На улице было темно, поэтому разглядеть что-либо чёткое в видеоглазке надо было постараться. Тони открыл дверь с желанием как можно скорее вернуться к столу. Он планировал урвать ещё как минимум два куска торта.       Перед ним стояла миловидная блондинка с серо-голубыми глазами. Она была в коричневой кожанке и джинсах. На губах застыла нерешительная улыбка.       В голове Тони промелькнула чертовски странная догадка, но он тут же отмёл её.       Просто. Нет. — Привет, Тони, — произнесла девушка.       На вид ей было лет тридцать. Можно было дать и двадцать пять, если бы не морщинки в уголках глаз. Которые Тони каким-то образом сумел разглядеть.       Ему казалось, что он не сможет сейчас выдавить и звука, но слова, вырвавшиеся сами собой, были весьма твёрдыми. И, возможно, малость агрессивными. Но она это заслуживала. Тони не винил себя и на сотую долю процента. — Вероника? Что ты тут забыла?       Его глаза мгновенно впились в цветастую коробку, которую девушка прижимала к бедру. Вероника выглядела немного смущённой. Тони хотелось, чтобы она сгорела со стыда. Дотла. — Я… Я пришла поздравить сына с днём рождения.       Тони со свистом втянул воздух носом и выдохнул через рот. Хватило бы ещё парочки неправильных слов от неё, и яростиметр Тони взорвался бы, оставив от девушки лишь жалкие ошмётки. — Чьего сына? — нарочито спокойно уточнил он. — Моего, Тони. — Питер — мой сын, — прошипел Тони.       Он правда не помнил, когда в последний раз чувствовал себя таким взбешённым. Чёрт побери, её не было пять грёбаных лет! И тут она внезапно появляется и делает вид, что так и надо? Что всё нормально?! Тони просто не мог позволить ей провернуть своё дерьмо. Что бы она там ни задумала. Он ей не верил, ясно?! — И мой тоже, — жалко ответила Вероника. — Чёрта с два! Ты была лишена родительских прав и в частности — прав на Питера, когда сначала оставила его на пекле в долбаном автокресле, а потом и вовсе сбежала из страны! — Я знаю, но… Я всё ещё его мать. И я понимаю, что мой визит неожиданный, но я… хотела сделать ему сюрприз на день рождения. Тони, я знаю, что ты зол на меня, я и сама ненавижу себя не меньше, но ты же не можешь решать за… Питера, — она произнесла его имя, как будто попробовала на вкус. И улыбнулась. — Сколько бы ему ни было, ему будет нужна мама. Её никто не заменит.       Тони не мог не отметить, что в чём-то девушка была права. Но что это меняло? Ровным счётом нихрена. Он не собирался впускать в жизнь Пита этого человека. Он не собирался его делить. Он не собирался рисковать им, даже будучи уверенным на сто миллиардов процентов, что у Хейз не было абсолютно никаких прав на его мальчика. Она была для Питера такой же чужой тётей, как и любая другая женщина с улицы. — Тони? Всё в порядке? — голос Пеппер донёсся до него сквозь сотню громких мыслей, не поддающихся какому-либо контролю. — Здравствуйте. Чем мы можем Вам помочь? — обратилась она к Веронике. — Я пришла к Питеру.       Пеппер посмотрела на Тони, затем на незваную гостью. Тони мог видеть, как в голове рыжеволосой за долю секунды сложился паззл. Её лицо помрачнело. — Боюсь, Вас не было в списке гостей. И всё ещё нет. — Мисс Поттс, — по-видимому, девушка неплохо ознакомилась с окружением Старка, — это ведь мой сын. — Где это написано? — невозмутимо ответила Пеппер. — Насколько я помню, чуть меньше пяти лет назад суд лишил Вас родительских прав. Более того, присутствуйте Вы там, Вас бы могли и посадить за халатное отношение с младенцем. Чего же Вы хотите сейчас? — Я же сказала, — нервно повторила Вероника, — что хочу увидеть Питера. Я пришла, чтобы поздравить его с днём рождения. — Что ж, — девушка равнодушно пожала плечами, — Вы этого не сделаете. Можете возвращаться туда, откуда пришли. — Пе-е-еп! Где ты? — раздался голос Питера, и через мгновение мальчик оказался в поле зрения стоящей у двери троицы. — Куда вы плопали? Папочка, дядя Хэппи доедает последний палус! Я пытался сохланить один для тебя, но в итоге съел… А это кто? — он пальцем указал на Веронику.       Та воспользовалась замешательством Тони и Пеппер и проскочила мимо них, присев на корточки рядом с Питером. Поняв, что у входа в особняк что-то происходит и что это «что-то» явно связано с новоприбывшей, из-за стола начали выбираться другие гости. Хэппи и Роуди встали по другую сторону от Питера и Вероники и глазами спрашивали у Тони, что это, чёрт побери, такое?       Тони выглядел взвинченным донельзя, и Пеппер привычно положила ладонь ему на плечо, хотя и её саму эта ситуация выводила из себя ничуть не меньше. — Питер, солнышко, я твоя мама, — с пока ещё непролитыми слезами на глазах сказала Вероника, и Роуди с Хэппи синхронно открыли рты.       Тони дёрнулся в сторону сына, но Поттс мягко остановила его. Он посмотрел на неё, в его глазах можно было прочитать паническое, не поддающееся логике «Она заберёт его у меня!». Но Пеппер точно так же, одними глазами, ответила ему: «Этого не будет, и ты это знаешь». И действительно. Тони ведь прекрасно понимал, что у Вероники не было никаких прав на Питера. Будь она хоть четырежды его биологической матерью, адвокаты Старка сожрали бы её, не подавившись, и максимум, чего бы она смогла добиться, так это встречаться с Питером раз в месяц под чутким надзором Тони.       Ему не следовало волноваться.       Конечно, он продолжал делать это.       Но ему определённо не следовало, и он знал это.       Молчание затянулось, и Тони уже хотел было подойти, чтобы взять своего ребёнка, потому что радостно прыгать на шею «матери» тот явно не собирался, но Питер, можно сказать, опередил его. Стоило Вероники потянуться к лицу мальчика, тот отскочил от неё, как от удара током, и его лицо исказила жуткая гримаса, будто до него только что дошёл смысл сказанного. — Нет! — крикнул он.       Вероника попыталась поймать его, почти ухватив за локоть, но Питер вырвался. На его глазах моментально выступили слёзы — так быстро, как бывало только у детей. Тони редко видел сына таким расстроенным и… напуганным. — Питер, сыночек, пожалуйста, — пробормотала Вероника. — Нет! — взвизгнул Питер. — Уйди! Уйди! Ты не моя мама! — Я правда твоя мама, Питер. — Нет! — снова крикнул мальчик и ринулся в сторону Тони и Пеппер. Старк подумал, что он подбежит к нему, но его глаза расширились, когда Питер внезапно обнял ногу Пеппер, прижавшись к ней щекой. — Пожалуйста, я не хочу! Она не моя мама! У меня уже есть мама! Есть!       Пеппер и Тони переглянулись. Пеппер одновременно чувствовала себя и окрылённой, и в откровенном ужасе. Она любила этого ребёнка больше всего на свете, но никогда и не думала заменять ему мать. И то, что мальчик считал её матерью, было для неё открытием.       Впрочем, сейчас её собственное состояние было последним делом, потому что Питер — напуганный, плачущий Питер — вцепился в её ногу и, кажется, не собирался отпускать, и Пеппер необходимо было как-то объяснить ему, что никто и она тем более не отдаст его. — Ну ты чего, Бэмби? Ты всегда будешь с нами. Ты наш маленький оленёнок. Отпусти мою ногу, и дай я обниму тебя, ладно? Я ни за что тебя не отпущу, ты понял?       Питер медлил, но в итоге разжал кольцо рук и поднял их вверх, ожидая, когда его возьмут на руки. Пеппер прижала его к себе так крепко, как только могла, одной рукой вытирая слёзы с щёк мальчика. — Пеп, — прошептал он ей на ухо. — Да, милый? — таким же шёпотом ответила она. — Когда я задувал свечки, я загадал, чтобы ты стала моей мамой.