Одним летним днём

      Мне хочется бежать… но мне хочется бежать кому-то навстречу. © — Это моя комната?       Тони прочистил горло, наблюдая за разглядывающим помещение парнишкой. Пеппер стояла рядом с мужем, оперевшись обеими руками на косяк двери. Они оба сейчас будто существовали отдельно друг от друга, но при этом вместе с Питером, потому что каждый думал только о мальчишке, который спустя долгие четыре года наконец-то вернулся домой. — Да, это твоя комната. Точнее сказать, не совсем, поскольку раньше мы жили в Лос-Анджелесе, но здесь все твои вещи, — ответил Тони.       Она не была вычурной и не кричала о богатстве, хотя ремонт наверняка стоил немало, но Питер каждой клеточкой тела ощутил, с какой любовью всё было обустроено. Из мебели в ней были только огромная круглая кровать и комод. Откуда-то из-под кровати вылезала кривая ножка лампы, а над комодом висел плоский телек. Из-за штор можно было разглядеть улицы многолюдного Манхэттена. Питер подошёл к комоду, чтобы поближе рассмотреть выстроившихся в ряд игрушечных роботов. Уголок его губ дёрнулся. Да, от таких красавчиков он бы и в свои пятнадцать не отказался. Питер же не дурак. Осторожно, боясь непонятно чего, Питер открыл первый ящик комода. Там оказались всевозможные комиксы, а также диски с видеоиграми, фильмами и мультфильмами. Парень на мгновение задержал дыхание, когда его глаза наткнулись на нечто прекрасное — коробочку с шестью частями «Звёздных войн». — Раньше вы с отцом чуть ли не каждый месяц устраивали киномарафоны, пересматривая все части за один день, — улыбнулась Пеппер. — Мы готовились к ним заранее: я заканчивал все дела в компании и хорошо себя вёл перед Пеппс, чтобы во время киномарафона меня не дёргали, а ты тем временем заказывал по интернету все вредности на планете и обустраивал диван в гостиной, крадя подушки из остальных комнат и доставая несколько одеял, — добавил Тони.       Он помнил это, как вчера: сам он лежал на диване, и хотя места было полно, Питер всё равно забирался ему на живот, а Тони клал одну руку за голову, а вторую — на мальчишку, прижимая того к себе и чувствуя запах его волос. Когда Питер смеялся, — а смеялся он буквально над всем, — по телу Тони проходили вибрации, а когда плакал, Тони вытаскивал руку из-под головы и заключал сына в крепкие объятия. — У нас с Мэй тоже было такое, — вырвалось изо рта Питера, и он тут же прикусил язык. — Простите, — парень с опаской посмотрел на родителей. — Всё нормально, — успокоила его Пеппер, параллельно сжимая плечо мужа, чтобы Тони не волновался. Как и в тот раз, когда на пятилетие Питера вернулась его биологическая мать, Пеппер прекрасно читала во взгляде Тони паническое «Он мой!», и её голубые глаза по-прежнему лучились добром и с уверенностью отвечали ему: «Он здесь. И он твой. Снова. Несмотря ни на что». — Мы долго добирались по всем этим пробкам. Давайте поедим и начнём укладываться. Думаю, это был насыщенный день. Для всех нас. — Лично я за пиццу, — объявил Тони, считая, что это его шанс съесть что-то вредное, не пряча это «что-то» от заботливой жёнушки. — А завтра снова вернёмся к брокколи и индейке, — невинно посмотрел на Пеппер. — Не делай из меня монстра, — женщина прищурилась. — Я не виновата, что ты старше меня на пять лет. Мне просто не хочется становиться вдовой раньше времени. Питер, будешь пиццу? — Ну да, меня определённо убьёт пицца, а не очередная странная тварь, прилетевшая из космоса, — пробурчал Тони. — Да, конечно! — встрепенулся парень, отвечая на вопрос Пеппер. Ему пришлось оторваться от разглядывания потолка, усыпанного люминофорными звёздами. — Пицца — лучшая еда! — Ты чертовски прав, малыш, — подмигнул ему Тони.       Пеппер закатила глаза. — Два сапога пара.       Полчаса спустя все трое уже сидели за кухонным столом, на котором лежали три коробки с пиццей: две Маргариты и одна Гавайская. Тони был рад уже тому, что вкусы его сына особо не изменились. Но пицца с ананасами, по его мнению, всё ещё была отвратительна. Питер ел с огромнейшим аппетитом, словно голодал месяц. Впрочем, ему было оправдание: в штабе ФБР нормально не покормили, только дали сэндвич и сок, а еда в школьной столовой никогда особо не насыщала парня. И это ещё не говоря об ускоренном метаболизме Пита, о котором, очевидно, говорить стоило, ведь он давал о себе знать чуть ли не каждые два часа. Питер просто надеялся, что в конечном счёте его бездонный желудок не разорит Старков.  — Так… — Питер не знал, как это спросить, но понимал, что, несмотря на неловкость, ему всё равно необходимо это сделать, — что будет дальше?       Его много чего волновало. Сможет ли он ходить в свою школу? Как он будет до неё добираться? Что станет с его фамилией? Каким образом он сможет выполнять свои паучьи дела? И что всё-таки будет с Мэй? Когда они увидятся? Когда её наконец выпустят?       Отложив недоеденный кусок пиццы, Тони откинулся на спинку стула и посмотрел на Питера. — Я бы хотел сказать тебе, что у меня есть план, пацан, — он криво улыбнулся, — но дело в том, что его нет. — Прошло так много времени, — также отложив еду, тихо добавила Пеппер, глядя куда-то в сторону и чуть заметно прикусив губу. — Мы понимаем, что всё изменилось. — Но очень хотим наверстать упущенное. И если получится, то двигаться дальше. Мы так по тебе скучали, bambino. Ты даже не представляешь. — Мне очень жаль, что я вас не помню, — искренне извинился Питер. — Я бы хотел… — он шумно вдохнул. — Мне бы хотелось, чтобы мы были на равных. — Всё хорошо, малыш. Если ты вспомнишь нас, это будет замечательно, — тепло улыбнулась Пеппер. — Но если нет, мы сделаем всё, чтобы ты полюбил нас заново.       Питеру больше не хотелось есть. Внезапно его желудок сжался в узел, а в горле запершило, и он подумал, что если откусит ещё хотя бы кусок, то кашель его задушит. Это было похоже на сон. Просто не верилось, что эти люди — Железный человек и Великая Пеппер Поттс (теперь Старк) — буквально… нуждались в нём. То есть… в нём! Питер ведь был обычным, совершенно обычным, если не считать мутировавшей ДНК, так что каким образом он оказался сыном Тони Старка? — Хочешь что-нибудь поделать или пойдёшь отдыхать? — спросила Пеппер. — Можем посмотреть телевизор или ещё поговорить? Или будешь готовиться ко сну? — Н-наверное, я лучше пойду спать. — Хорошо, милый. Приготовить тебе другую комнату или хочешь остаться в детской? Если тебе не очень комфортно в ней, можешь занять любую другую спальню, а потом мы сделаем новый ремонт… — Нет-нет, не беспокойтесь, — Питер замахал руками. — Я могу спать хоть в чулане, — нервно выдал он. Старки очень красноречиво на него посмотрели, и парень поспешил добавить. — Это шутка. То есть, вообще, я могу, но я этого не делал, — честно сказать, однажды он действительно спал в чулане, точнее, дремал, когда Флэш и компания «в качестве приветствия» заперли его там, а телефон Пита разрядился, однако что-то подсказывало Питеру, что его новоиспечённым родителям не стоило об этом знать. — Из-за того, что мы часто переезжали и подолгу находились в машине, я привык спать в неудобных позах и при различных звуках. — В детстве ты часто засыпал в корзине с игрушками, — вспомнил Тони, на мгновение улыбнувшись уголком губ. — А когда мы играли в прятки, ты залезал в шкаф и, пока ждал своего непутёвого отца, засыпал прямо в нём.       Питер тихо хихикнул, смотря на мужчину. Он не знал себя в глубоком детстве, но чувствовал, что был именно таким. После потери памяти Питер часто ощущал себя пустым, хотя Мэй и пыталась его «наполнить». Сейчас он не мог не думать о том, каким бы он был, если бы его прежние воспоминания остались. Если бы последние четыре года Пит не считал себя сиротой, если бы он помнил Тони и Пеппер, если бы он помнил эту обстановку — комнату со звёздами, роботов на комоде, ухмылку Старка, спокойствие Пеппер; каким же он должен был вырасти? Сыграли ли эти четыре года существенную роль в его развитии? Стал бы он Человеком-пауком? В голове парня было столько мыслей, что хотелось постучать по ней, дабы прогнать их. — Я схожу за пижамой и зубной щёткой, — сказала Пеппер, и, взъерошив волосы Питера, оставила мужа и сына одних. — Ты, наверное, дико устал, парень, — произнёс Тони, и Питер неопределённо пожал плечами, сжав губы в тонкую полосу. — Я, знаешь, вроде и мастер толкать речи… — мужчина криво усмехнулся и почесал голову, — однако сейчас напуган ничуть не меньше твоего, и у меня тоже язык где-то в желудке бултыхается, вот честно. Но я так невероятно счастлив, что ты наконец дома, малыш, — его улыбка как будто задеревенела, а на глазах выступили слёзы; Питер успел заметить это, хотя Старк и смахнул их почти сразу, не разрешив катиться вниз по щекам. — Мы ещё обсудим всё завтра, на свежую голову. А сейчас… пойдём в твою комнату.       Тони чувствовал себя таким слабым и измождённым, но это было приятно, поскольку он понимал, что теперь его жизнь изменится. Изменится снова. Изменится в лучшую сторону. Изменится так же, как тогда в две тысячи первом, когда Вероника подкинула ему малыша в детском автокресле. Его сын вернулся к нему, и это было замечательно, это практически заставляло его терять сознание от испытываемой эйфории, даже если в данной ситуации всё было не так просто, как могло бы быть. Несмотря ни на что, его Питер был здесь, и ничто не могло омрачить эту новость. Он не знал этого, нового Питера, который за долгие четыре года жизни под чужой фамилией, в чужом доме, с чужим человеком мог стать другим, но был уверен, что в любом случае его сын остался его сыном. Более того — он видел это уже сейчас. Питер был прекрасен. Милый и маленький, как котёнок. Тони верил, что его ребёнок всё ещё нуждался в нём, и Старк хотел и собирался дать ему всё, что бы тот ни пожелал. — Вы меня ждали? — выгнув бровь, скептически поинтересовался Питер, глядя на приготовленный пижамный комплект его размера. — Это одежда Гарри, — пояснила Пеппер. — Вы были лучшими друзьями. Он иногда ночует здесь, поэтому у нас есть некоторые его вещи. Вы с ним одного телосложения. — Гарри? — Да, маленький нахальный отпрыск Озборна, вы были неразделимы. Как-то я даже начал задумываться над тем, а не можете ли вы быть разнояйцовыми близнецами, разлучёнными в детстве. Настолько вы были синхронизированы. — Тем типом был он?.. — еле слышно пробормотал Питер, вспомнив странного парня, что преследовал его. Не то чтобы Пит не поверил ему, когда тот сказал, что они были знакомы, даже дружили, но тогда это показалось ему чем-то не очень важным. А в итоге… они действительно были так близки, как это описывал мужчина? — Было бы круто его увидеть, — уже громче сказал парень, обращаясь к родителям. — Он обязательно приедет завтра. И Гвен тоже, — заметив вопросительный взгляд Питера, Пеппер поспешила добавить, — с ней вы тоже дружили. Тони всё время сравнивал вас с Золотой Троицей из «Гарри Поттера». — Да, только вы оба Гарри, — вставил Старк. — Умные, но постоянно ищите ненужные приключения на задницу. — Как будто ты сам был другим, — весело фыркнула Пеппер. — Я не знала тебя ни ребёнком, ни подростком, и, очевидно, слава Богу, ибо даже в тридцать ты был жутким раздолбаем. — Не надо очернять меня при ребёнке, дорогая. Это и так делают все наши друзья. Не переходи на сторону зла.       Пеппер проигнорировала ироничное ворчание мужа. — Располагайся, милый, мы будем в соседней комнате. Сходи в душ, умойся, в ванной лежит всё, что тебе может понадобиться. Мы зайдём к тебе попозже. — Х-хорошо, спасибо.       Как только за Старками закрылась дверь, Питер сел на корточки напротив кровати, уставившись в потолок. Могло ли это быть реальностью? Этот день был слишком фантастичным даже для сна, не говоря уже о настоящей жизни. Но всё же Питер был здесь, и его причастие к этой семье вроде как было доказано, поэтому глупо было отрицать очевидное. Неожиданно для самого себя он громко всхлипнул и тут же закрыл рот и нос ладонью, будто боясь, что его осудят за это проявление слабости. Питер думал о Мэй, о том, насколько бы ему было легче принять всю эту ситуацию, будь она рядом. В этот момент Питер любил и ненавидел её одновременно. Ненавидел за то, что сейчас он был растерян и напуган, как никогда. Всего несколько месяцев назад они с тётей наконец-то обрели настоящий дом — не временное убежище, а дом, — и что теперь? Но и эта ненависть не могла длиться дольше пары секунд… Всё-таки Мэй была самым важным человеком в его жизни. Она растила его, любила, она защищала его, и Питер обязан был верить ей, даже если больше никто не верил. Особенно, если никто не верил.       Парень резко поднялся, взял предложенный пижамный костюм и пошёл в душ. Открыв дверь в его личную ванную, он едва не присвистнул: она была, наверное, с половину их квартиры в Куинсе, если не больше. Зачем людям вообще такие ванные? Боже, тут даже висел телевизор. Для чего он тут, если эта комната даже не была заселена?.. «Богатые люди такие странные», — пронеслось в голове Питера.       После душа он закинул вещи в комод и убрал свой проект по физике подальше от кровати, чтобы не сесть или не наступить на него. Поразмыслив, Питер положил железную руку и всё, что к ней прилагалось, на комод, потому что хождение во сне никто не отменял, а за испорченный научный проект Нед его точно убьёт. «Кстати…» — вспомнил Питер. Ему определённо стоило написать или позвонить друзьям, потому что парень предполагал, что вряд ли завтра явится в школу. Они наверняка волновались, учитывая, что его забрали посреди учебного дня, усадив в джип федерального бюро.       Питер чертыхнулся, когда увидел, что телефон разряжен. Провода, чтобы зарядить его, у парня, конечно же, не было (хотя пора бы научиться носить его с собой всегда). Телефон Пита был довольно старым, заряжался долго, в то время как садилась батарея довольно быстро, что часто доставляло тёте дополнительные поводы для волнения.       Питер скинул покрывало на пол. Затем вспомнил, что не у себя дома, встал и аккуратно сложил его. Постельное бельё было с Бэтменом, и Питер медленно провёл по нему рукой. Странно, конечно, было делать выводы только по постельному белью, но… может, не так уж и сильно он изменился? Питер вроде и понимал, что это иррационально, однако всё равно чувствовал какую-то подсознательную вину из-за того, что, возможно, уже не являлся тем, кого помнили Старки, кого они ждали все эти годы. Парень не помнил, каким он был, поэтому… что, если нынешний он не сможет оправдать ожиданий родителей?       Питер ворочался, пытаясь отогнать подальше подобные мысли. Сейчас всё это было даже не второстепенной проблемой. Лучше бы он думал о том, как ему уговорить Старков помочь Мэй, или о том, как рассказать об этой сумасшедшей истории Неду и ЭмДжей; да хоть о том, как он будет оправдываться перед мисс Марин, учительницей испанского, тест которой он завтра, скорее всего, пропустит. Парень всё ещё не спал по двум причинам: во-первых, в голове будто завелись пчёлы, во-вторых, миссис Старк… Пеппер… его мама сказала, что они ещё зайдут, поэтому ему было неудобно засыпать, не дождавшись их.       Однако сон переборол неловкость. Питер не заснул, но решил пожелать спокойной ночи родителям сам. Скорее всего, им тоже это было нужно. Они казались чертовски любящими людьми, хотя Питер и не знал их. Тапок не было, поэтому Питер дошёл до соседней спальни босиком. Постучал, а то мало ли. В комнату Мэй он всегда стучал. Тони ответил даже раньше, чем Питер успел стукнуть по двери в третий раз. Он только нажал на ручку, как Старк уже оказался по ту сторону двери. — Я… — Питер растерялся, когда заметил волнение на лице отца. — Что-то случилось? — Н-нет, — он нервно почесал затылок. — Я просто хотел пожелать спокойной ночи, — его взгляд непроизвольно двинулся осматривать пространство за спиной Тони; мужчине не нужно было оборачиваться, чтобы понять, на что уставился парень. — Проходи, малыш, не стесняйся.       С секунду Питер нерешительно топтался на месте, но всё-таки принял приглашение отца. Его глаза были прикованы к фотографиям — на стене, на прикроватной тумбе, на комоде: везде был он, Питер. — Должно быть, — Питер сглотнул, не глядя на Тони, — видеть это каждое утро на протяжении четырёх лет было трудно.       На стене висели три фотографии: на одной Питер и Тони играли в большой теннис, на Питере был странно-милый костюм для этой игры с забавной бейсболкой; на другой Питеру было три-четыре года, и они с Пеппер в полной экипировке стояли на катке, она держала его за руку; на третьей Питер был совсем маленьким и стоял посреди какой-то дороги в белой футболке и джинсовом комбинезоне, оттянув пальцами нижнюю губу. — В какой-то момент я снял все фотографии, те, что в рамках — вынул, и хотел убрать их подальше, думая, что так станет легче, — оторвавшись от снимков, Тони взглянул на сына. — Пеппс мне не позволила. Она сказала, что это не поможет. А так ты хоть где-то был рядом. Мы разговаривали с тобой, пусть и ненастоящим, но таким близким, — мужчина отвернулся, слегка откинув голову назад, чтобы скрыть, что глаза снова стали влажными. — Ты уже напуган до чёртиков, да? — снова повернувшись к сыну лицом, с лёгкой улыбкой спросил Тони.       Питер, неуверенный в том, как долго он сможет стоять на ногах, прежде чем упадёт, слабо покачал головой. На тумбе стояла фотография, где Тони держал его на руках. На маленьком, взъерошенном и лопоухом Питере, как и на его отце, были знаменитые Старковские очки-авиаторы. — Мистер Старк… — Тони, — быстро поправил мужчина. — Пожалуйста, если… пока не можешь звать меня папой, то пусть я буду хотя бы Тони. — Да, конечно, — медленно кивнул Питер. — Тони, я хотел… — он смутился, но продолжил. — Это, наверное, дико странно, и я… — Малыш, всё нормально. Не стесняйся попросить меня о чём-то, — мягко сказал Тони. — Можно я посплю здесь?       Тони удивился, и это, судя по всему, отразилось на его лице. Питер принял это на свой счёт, осознав, что сморозил очередную нелепую глупость, за которую ему будет стыдно ещё веков триста. Избегая взгляда отца, парень хотел было быстро прошмыгнуть из комнаты в коридор, но Тони несильно схватил его за локоть, останавливая. — Пит, Пит, Пит… Эй, детка. Конечно, ты можешь поспать здесь, — Тони освободил локоть мальчика, чтобы положить руки ему на плечи и почти заставить смотреть на себя. — Когда-то моя спальня была даже больше твоей, чем моей. Ты прибегал ко мне почти каждый вечер, чтобы я почитал тебе сказку или спел колыбельную. И, знаешь, я никогда не мог тебе отказать. Хотя ты своим маленьким тельцем занимал почти всю кровать, раскидывая щупальца во все стороны, я всё равно разрешал тебе спать со мной. — Но мне пятнадцать. — Да хоть тридцать, карапуз. — А миссис Старк… Пеппер не будет против? — Судя по тому, сколько времени она торчит в душе, ей кровать не нужна, Пеппс вырубилась прямо там, — хмыкнул Тони. — Заваливайся, — он кивнул на кровать.       Она правда была настолько большой, что на ней спокойно разместились бы человек пять. Хотя, возможно, Питеру так только показалось. — Ты читал их мне? — парень так и не лёг в кровать, зацепившись взглядом за полку с книгами. — Это итальянские сказки? — Да, итальянская кровь в тебе взыграла не на шутку. Ты всегда засыпал исключительно под итальянские сказки и колыбельные. — Питер провёл кончиками пальцев по корешкам книг и быстро залез в постель. Тони посмотрел на него, затем на книжную полку и улыбнулся своим мыслям. — Почитать тебе? — Страннее этот день уже не будет, — пробормотал Питер, кутаясь в одеяло по самый подбородок.       Тони взял книжку и лёг рядом. Они оставили место для Пеппер, хотя и держали небольшую дистанцию, потому что для Питера это всё-таки было довольно неловко, несмотря на то, что в глубине души он понимал, что именно здесь ему спокойно и что подобного не было давно. Он будто завернулся в кокон из воспоминаний, и они обволакивали его, однако не проникали в мозг, а оставались плавать где-то снаружи. Питер не помнил ничего, но отчего-то знал, что происходящее сейчас — это то, что и должно было быть.       Пеппер не могла выйти из душа ровно с того момента, как на пятой минуте своего нахождения под струями воды села в ванну и начала плакать. Закрывая рот руками, чтобы еле сдерживаемых рыданий не было слышно. Она не хотела пугать Тони и Питера, она хотела наплакаться вдоволь, закрывшись в ванной комнате, а потом пожелать своему ребёнку спокойной ночи и в кое-то веки не проснуться от ночных кошмаров мужа. Питер наконец-то был дома, и Пеппер была так счастлива, что её сердце разрывалось. Они так сильно любили этого ребёнка, который теперь их совершенно не помнил. Конечно, главным было то, что он оказался жив, однако каждый непонимающий взгляд Питера причинял боль. Кажется, только что у неё случился нервный срыв, хотя этот день и был самым счастливым в её жизни.       Наконец придя в себя, она наскоро вытерлась и надела шёлковую пижаму из рубашки и шорт. Её глаза были ужасно красными, и женщина боялась представить, какими они и её лицо будут утром. Не говоря уже о её волосах. Она собиралась лечь спать с мокрой головой, наплевав на все свои прошлые ошибки. Пеппер вышла из ванной комнаты и застыла, увидев то, чего не видела уже давно. Она словно попала в прошлое, когда Тони и Пит точно так же засыпали вдвоём после того, как Тони в сотый раз перечитал сыну все сказки, которые у них только были. Ей пришлось вытирать глаза снова. Питер и Тони уже спали, книга итальянских народных сказок лежала раскрытой на груди мужчины, в то время как голова мальчика примостилась на его плече, и Тони практически касался своей щекой его макушки. Пеппер боялась сморгнуть эту картинку, боялась, что она раз — и испарится. Но вот она моргнула, потому что из-за подступившей влаги было уже ничего не видно, и ничего не изменилось: два самых главных мужчины в её жизни всё ещё лежали, если и не в обнимку, то совсем рядышком.       Женщина аккуратно взяла книжку и положила её на тумбу, а также выключила свет, после чего тихонько легла рядом с Питером. Как и в старые времена, он лежал между ними, только сейчас почти взрослый, хотя и всё ещё так сильно походящий на беззащитного ребёнка. Пеппер почти невесомо спрятала упавшую на лоб чёлку Питера, а затем наткнулась на взгляд Тони и вздрогнула. Они молча переглянулись и негласно договорились, что этой ночью будут просто смотреть на то, как их мальчик спит.

***

      Питер открыл глаза, и ему понадобилось всего несколько секунд, чтобы осознать, что он не в Куинсе. Однако вспомнить, почему он в другом месте, заняло немного больше времени. Питер посмотрел на отца, который спал в какой-то неестественной позе, словно задремал в положении сидя, а потом чуть скатился вниз. Парень очень надеялся, что это произошло не из-за того, что он потеснил их с Пеппер этой ночью. К слову, поза женщины выглядела намного приятнее, она положила руку под голову, и рыжие растрёпанные волосы закрывали почти всё её лицо, другая её рука лежала на животе Питера, и это было довольно мило. Питер приподнялся на локтях, чтобы взглянуть на электронные часы, находившиеся рядом с телевизором. Ещё даже не было пяти утра. Обычно в это время Питер возвращался с патрулей — но не потому, что преступления прекращались, а потому, что перед школой следовало поспать хотя бы пару часов (не то чтобы от этого была хоть какая-то польза). Питер мягко упал на подушку, размышляя о том, стоит ли ему делать то, что он задумал. Обычно его идеи заканчивались выговором от Мэй.       В целом, было только раннее утро, и даже если Пеппер, выглядящая крайне занятым и ответственным человеком, вставала в шесть часов, у него было немного времени, чтобы успеть на патруль и вернуться, оставшись незамеченным. Конечно, ему стоило быть быстрым. Чуть больше полутора часа — это, на самом деле, не так много для его обычного патруля, который мог длиться до четырёх часов, к тому же ему ещё нужно было покинуть комнату родителей и переодеться в геройский костюм. И желательно сделать это тихо.       Когда надо было, обычно до странности неуклюжий Питер умел действовать аккуратно. Он медленно помахал рукой в воздухе над лицами родителей, чтобы убедиться, что те крепко спят. Тони издал нечленораздельный звук, напоминающий хрюкающее всхрапывание, и Питер еле удержался от смешка. Рот Старка был полуоткрыт, и это выглядело, как то, что определённо следовало заснять на телефон, которого у Питера сейчас не было. Парень буквально сполз с кровати и на цыпочках, но очень быстро пробрался к двери, после чего покинул комнату и вернулся в ту, что Старки называли детской.       Прежде чем начать переодеваться, Питер проверил, а сможет ли он вообще выбраться из Башни через окно, потому что эта территория пока что была им не изведана. Всё было нормально, окно открывалось, и Питер был почти уверен, что сможет зацепиться за что-нибудь паутиной, несмотря на то, что Башня СИ была одним из самых высоких зданий в Нью-Йорке и была расположена так, что вокруг неё были только построения значительно ниже. Питер включил свой суперслух, чтобы следить за тем, не проснулись ли Тони и Пеппер.       Суперспособности были с ним уже давно, так что он научился неплохо их контролировать: отключать в обычной жизни, когда те были не нужны, и, соответственно, включать, когда это было полезно. Родители спокойно спали, пока Питер, прыгая на одной ноге, пытался в темноте залезть в костюм. Его зрение помогало ему видеть ночью, однако это больше походило на использование тепловых очков, поэтому было не так чтобы очень удобно. Когда он наконец сделал это и на всякий случай проверил настройку шутеров, распахнутое окно, из которого выкатывался прохладный осенний воздух, уже поджидало его. Паря между крыш, Питер подумал, что с помощью коммуникатора смог бы связаться с Недом — пока у него не было телефона, — но потом вспомнил, что Неду, в отличие от него самого, через несколько часов в школу, и не стал его будить.       У Пита было не так много времени на его «прогулку», поэтому он решил, что в этот раз осмотрится и проведёт патруль по Манхэттену, а уже как-нибудь позже вернётся в родной Куинс. На самом деле, на Манхэттене мест, которых можно было ограбить, было даже больше, поэтому Питер чувствовал, что без дела сидеть не будет. Не то чтобы он очень хотел, чтобы это раннее утро было беспокойным. Честно сказать, остаться живым и невредимым было в его же интересах, потому что ему ещё предстояло вернуться к Старкам, которые на вряд ли бы оценили его потрёпанный вид. У парня не было часов, поэтому он ориентировался по Солнцу — рассвет в Нью-Йорке наступал около половины шестого утра, так что ему следовало возвращаться, как только он увидит первые лучи этой большой звезды.       Утро было продуктивным. Питер предотвратил ограбление банкомата и небольшого ювелирного магазинчика. Так как сначала Питер пытался поговорить с преступниками и как-то образумить их, парочки синяков избежать не удалось, но повезло, что они образовались не на лице. После неудачных разговоров Человек-паук просто примотал обоих не шибко везучих преступников к месту преступления паутиной. Её невозможно было отскрести от тела или чего-либо ещё около пяти-шести часов, если не было растворителя. Питер как-то создал растворитель, но тогда же и использовал его весь, пока тестировал на себе, а красть — одалживать — слишком много реактивов из кабинета химии было небезопасно. Паутина ему была куда нужнее, чем растворитель, поэтому он не рисковал.       Люди потихоньку начали выползать из домов, а на дорогах с каждой минутой появлялось всё больше машин, спешащих доставить своих хозяев на работу, и Питер понял, что пора возвращаться в Башню, глядя на просыпающееся Солнце. Он очень надеялся, что его отсутствие не заметили. Уходя, парень, конечно, осознавал, как разволнуются родители, если не найдут его, однако желание выбраться на патруль и вера в то, что всё пройдёт успешно, перебороли страх попасться и совесть.       Питер издали приметил оставленное открытым окно и, сделав три контрольные выстрела паутиной, оказался висящим напротив него, после чего быстренько залез внутрь, сразу же закрыв его, когда коснулся ногами пола. Затем снял маску и обернулся, чтобы увидеть Тони и Пеппер, сидящих на кровати. Раскалённым мозгом парень сначала подумал, что каким-то образом влетел в спальню родителей, но, инстинктивно оглянувшись, он убедился в том, что приземлился в нужную комнату. Что означало, что его план провалился. Тони и Пеппер заметили, что он ушел из их спальни, пришли в детскую и…       Питер нахмурился. — Вы не выглядите удивлёнными. — Пожалуй, нам надо поговорить об этом, — слишком уж спокойно, как показалось Питеру, ответил Тони.