***
— Я считаю, что это судьба, — Гук поправляет галстук, а затем целует рядом сидящего Тэ в висок. — Я побежал на работу. — А считаю, что это ретроградный Меркурий, а не судьба, — смеется в ответ Ким и отвечает брюнету поцелуем в щёку. Тот слегка краснеет, будто всё у них в первый раз. — Удачи, любимый. Я кривлюсь от концентрации милоты и слащавости в комнате и чувствую быстро подступающий к горлу приступ тошноты, который душит и заставляет меня морщиться , как пересохшую на солнце курагу. Я конечно был рад за друга, но уж слишком тяжело давалось их общество вместе, особенно после всех недавних событий в моей жизни. Может я просто завидовал? Не знаю. — Удачи, Гук, — делаю акцент на имени, потому что называть Чона «любимым» было уж как-то слишком, даже для моего тупого юмора. — Всё. Пока, — Гук убегает в сторону коридора, продолжая на ходу утягивать галстук. Честно говоря, я до сих пор не понимал почему он их вообще носит. У нас даже дресс-кода не было в офисе как такового. Фетиш? — Так, Чимин, — Тэ переводит взгляд на меня и скрещивает руки на груди, будто будет меня отчитывать за прогулы в школе. — И ты прям решил сразу к нему в объятия броситься что-ли? Так не пойдёт! — Это ещё почему? — Пока! — кричит из коридора ещё раз Гук и слышен звук захлопнувшейся двери. Я почему-то с облегчением выдыхаю: всё-таки говорить про свои чувства открыто, я мог только в присутствии Тэ, ну или Ричи на худой конец. И то, второй ничего не понимал в силу своего крошечного собачьего мозга. — Потому что он столько нервов тебе потратил! Тэхен всегда был категоричен и упёрт. Он мог часами спорить или доказывать тебе то, чего нет на самом деле. В общем, Тэхен был тем ещё жгучим парнем, с характером как у ядерной бомбы. Задень его — и ты окажешься на Марсе, выброшенный тягой его взрывавшейся пятой точки. — Да перестань, Тэ, — допиваю остатки кофе и ставлю кружку на стол с шумом. — Он помогал мне всё это время. Не виноват же он в том, что я в него так сильно втрескался? Верно? Заканчиваю фразу и тут же дёргаюсь от пришедшего на телефон сообщения. Незамедлительно читаю его , оставляя Тэ со своей пышущей яростью наедине.Мессенджер:
Юнги-котик-бывший начальник-змей искуситель (Стереть на случай, если он окажется мудаком):
— Я задолжал тебе вкусный ужин! И пару хороших вечеров тоже.— Ты задолжал мне пару нервных клеток)))
Убираю телефон в карман, а на лице вырисовывается поросячий восторг. — Виноват! — Ким стучит кулаком по столу и только потом понимает, что за чушь он несёт. Сейчас бы обвинять Мина в том, что он попался мне на глаза и понравился.— Слушай… ну надо же как-то дать ему понять, что ты не так прост! — Тэ, я так устал от этих игрищ. Ты себе не представляешь как. Я просто хочу выдохнуть. Хотел я на самом деле многого. Хотел проводить вечера с Юнги, хотел расспрашивать его о том, как он справился со всем этим каламбуром в его жизни. Хотел увидеть то, как он живёт, чем увлекается, как спит и завтракает. Мне было важно знать всё.Мессенджер:
Юнги-котик-бывший начальник-змей искуситель (Стереть на случай, если он окажется мудаком):
— Как ты смотришь на то, чтобы завтра начать терапию по излечению твоих нервных клеток?— Они не восстанавливаются, в отличии от моего вечного голода) Поэтому с тебя и правда ужин.
— А с тебя выбор фильма!— Только попробуй отказаться от просмотра «Бедной Лины». Я предупреждаю!
— Хорошо. Если что — я буду просто пялиться в потолок или на тебя *_*— Дурачьё)
— Не исключено. Всё. До завтра. Береги себя ^^ Сердце делает очередной кульбит и я совершенно теряю нить разговора с другом. Благо тот лишь ехидно пялился на меня и всё это время наблюдал за тем, когда я закончу строчить очередное смс Юнги. — Дело твоё конечно, но… — Тэ не договаривает и останавливается на полуслове. — Что за шум? — С улицы вроде. Мы оба подходим к окну и убеждаемся в своих догадках. Во дворе стояла чёрная машина, а рядом с ней Хосок, который ругался на здоровенную яму в асфальте, в которую собственно неосторожно въехал, судя по всему, ещё и поцарапав раму над колесом. Наверняка он не привык к таким дорогам. Меня это даже забавляло, честно говоря. — Генеральный в моём дворе… — лепечет Тэхен, а я заливаюсь смехом от его детской пугливости на ровном месте. — Ты чего ржешь? Он же по твою душу сюда приехал! — Плевать, — отмахиваюсь и сажусь на место, пока на телефон не поступает звонок, который был уж слишком ожидаемым в этой ситуации. — То есть, он теперь знает ещё и где я живу? — Тэхен быстро запахивает окно шторой и шумно сглатывает. — До добра это не доведёт… — Алло, — вальяжно отвечаю на звонок и закидываю ногу на ногу. — Ты у Тэхена? — Хосок почему-то никогда не здоровался и сразу же спрашивал то, что ему нужно. — Выходи. — С чего мне вдруг выходить к тебе? — врать, что меня тут нет — не было никакого смысла. Да и в целом, я был готов выйти поговорить. Как-то мы должны были урегулировать этот конфликт, который меня уже порядком достал. — Поговорить, — читает мои мыли Чон. — У меня немного времени, Чимин. Прошу. — Ладно, — сбрасываю и встаю с места. — Эй! Я тебя не пущу туда! Ты сдурел, Чим?! Он в тот раз тебя чуть ли не изнасиловал! — В тот раз у меня не было фактов, — натягиваю лёгкую куртку и смотрю на Тэ мельком. Он суетился и ходил из стороны в сторону, пытаясь найти более убедительные аргументы для меня. — Какие ещё к черту факты?! Тот факт, что он конченный мудак?! Мы и так это знали! Чимин, не дури! — Всё будет в порядке, Тэ-тэ, — кладу ладонь на его плечо и пытаюсь успокоить. — Нам нужно всё обсудить. В конце концов, мне нужно договориться с ним о работе. — А что о ней говорить? — Я не могу устроиться никуда уже 2 недели. Я знаю, что это из-за него… Ричи сам себя не прокормит, Тэ. — Ладно… — вздыхает друг и отходит в сторону от входной двери. Аргумент о заработной плате был куда весомее, чем то, что говорил Ким. — Только труп я твой искать не буду! — Я сам приползу умирать под твою дверь, как верный пёс, — смеюсь и выхожу в подъезд не попрощавшись. Быстро спустившись на пару пролётов вниз, я выхожу из мрачного подъезда и невольно щурюсь от обилия света на улице. Как ни странно, было солнечно и даже как-то по-весеннему. — Быстро, — заключает Хосок, снова вместо того, чтобы меня нормально поприветствовать. — И тебе привет, — фыркаю в ответ и подхожу ближе. — Что ты хотел? — Ты знаешь, что я не сдамся так просто. Чон был напряжен. Это читалось в его выражении лица и неестественной позе: он напрягал плечи и выдвигал их вперёд, будто пытался казаться больше, чем есть. — У нас тут не поле боя, чтобы сдаваться или не сдаваться. Что тебе от меня нужно? Я отказался уже от работы — мы говорили об этом на прошлой неделе. — Какой же ты упёртый, — раздраженно выдыхает Чон, а затем прикусывает нижнюю губу. — Но от этого лишь интереснее. — Вот как… — Ты будешь моим рано или поздно. Я никогда не сдаюсь — ты должен это понять уже. — Всё это я уже слышал, — невольно закатываю глаза. На самом деле, ничего, с того самого разговора в его доме, не поменялось. Всё те же угрозы, пустые фразы и ноль конкретики. От этого я раздражался ещё больше и уже было сложно играть в «глупенького». — Выдвигай условия, — вдруг говорит Хосок, мельком смотря в пол. Наверняка ему далась эта фраза слишком тяжело, раз он отводит взгляд. — Просто оставь меня в покое. — Условия, — повышая тон, повторяет Чон, награждая меня неоднозначным, небрежно брошенным взглядом, прямо в лоб. — Никаких условий не будет, Хосок. Я не буду твоим никогда. Мне это не интересно. Чон, с ухмылкой на лице, смотрит на меня оценивающе, нагло скользя по моему телу и лицу тяжёлым взглядом. Он делает пару спокойных шагов ближе и останавливается напротив, практически не оставляя пространства между нами. Я ощущаю его едкий парфюм и хочу закашляться. — Меня это заводит, — шепчет, слегка наклоняясь вперёд, Чон. — Даже больше, чем в тот раз, — он буквально дышит мне в правое ухо. — Да ты что… — так же шепотом отвечаю я. — А ещё этот новый цвет волос… — продолжает Чон, а я буквально чувствую тэхеновый испепеляющий взгляд из окна на своей спине. — Так бы и взял тебя за волосы и… — Чтобы забыться в очередной раз? — чуть громче отвечаю я, перебивая бывшего начальника. — Что? — не понимает Чон и убирает лицо от моего уха. — Ты о чём? — Сложно наверное так жить, — продолжаю, хотя в мои планы не входило озвучивать то, что рассказал мне Мин на днях. — Да о чем ты?! — Ты никогда не думал, что всё это происходит с тобой только потому, что ты хочешь компенсировать боль внутри таким образом? Алкоголь, эти половые хаотичные связи без чувств — ты пытаешься доказать самому себе, что ты хорош? Но разве нужно доказывать человеку уверенному, что он таков? Не думаю. Был бы ты уверен в себе — то уже давно ушёл. Это унизительно. Унизительно просить меня отдаться тебе за какие-то блага, не зная меня совершенно. А ещё унизительнее — приезжать сюда и настаивать на своём, будто ты не услышал меня в первый раз. — Что ты несёшь?! — Хосок менялся на глазах: на лице не было былой ухмылки, а он сам больше не излучал надменности и присущего ему пафоса. — Не переходи черту, мальчик. Ты же меня знаешь! Я сотру тебя в порошок, если ты будешь капать мне на нервы. Я не железный. — Ты даже не попытался выбраться из этого болота, хотя тебе протягивали руку помощи. Никто не виноват в том, как ты справляешься с болью — это лишь твоя проблема. Обратись к врачу наконец или просто перестань прикрываться этим — это не доведёт до добра. Отцу ты ничего уже не докажешь, а сестре не отомстишь. Впрочем, она не виновата вообще. Вам нужно было держаться вместе. Хосок в ступоре. Ему нечего мне сказать. — Это — не ты. Может я и знаю тебя не так много, чтобы это утверждать, но скажу, как чувствую. Я, в отличии от тебя, не стыжусь своих чувств. Ты можешь всё изменить и всё лишь в твоих руках — пойми наконец-то это. Ни я, ни кто-то другой, не спасут твою израненную душу. Ты — спаситель. Для самого себя. — Это какой-то новый уровень заговаривания зубов? Тебе бы в маркетологи к нам пойти, — ухмыляется раздражённо Чон, в своей привычной манере. Он не принимал мои слова за правду. А быть может просто умело скрывал свои эмоции. — Даже сейчас, — продолжаю гнуть свою линию, — пытаешься перевести тему. Хосок, в твоих глазах читается эта боль. Я никогда не стану твоим, но я буду первым, кто скажет тебе в лицо, что то, что ты делаешь — это дно. Чон хмурится и снова пропускает ответную реплику. Между нами воцаряется минутная тишина. — Откуда ты знаешь об отце? — вдруг спрашивает Хосок, цепляясь в разговоре за самое важное для него. — Это не важно в общем итоге, потому что я задел тебя за живое. Задумайся. — Ты куда? — К другу. Я не хочу больше тратить на это своё время. Повторюсь — задумайся и перестань ставить себе не те цели в жизни. Я — не твоя цель. Прощай. Надеюсь у тебя всё наладится.***
Мой обеденный сон прерывает звонок в дверь от очередного курьера. Это был 4-й за сегодняшний только начавшийся день. Боюсь представить, что будет тут к вечеру. Магазин цветов, если верить прогнозу. Я с трудом продираю глаза и пытаюсь понять какой год на дворе. Кажется тот же, что и когда я засыпал. — Ещё одни? Серьёзно? Сколько времени сейчас? — сонно берусь за смартфон и громко цокаю. Я хотел подремать ещё часок. Честно говоря, я даже будучи безработным не мог выспаться как следует. В доме так пахло последний раз, когда у меня оставалась моя сестра, которая выходила замуж. В квартире на каждом шагу были цветы и даже пару горшков с фиалками (кто в здравом уме дарит фиалки на свадьбу?). Как вы понимаете, сейчас тут происходило примерно тоже самое. — Хотя бы сами в квартиру их затаскивали что-ли… — с грохотом затаскиваю увесистую корзину в комнату и матерюсь, что есть сил. Смахиваю капельки пота со лба и оглядываю комнату. Тут стояло 5 огромных букетов пионов, разной окраски: от белых до фиолетовых. У Хосока явно были проблемы с фантазией. Почему именно пионы? Это какой-то универсальный вид цветов? Или таким образом он хочет меня деморализовать? Скорее я задохнусь тут или сойду с ума, ибо дышать становилось тяжелее с каждым вздохом. — Может мне их Йянг подбрасывать? Или перепродавать?.. Зарабатывать на букетах от ненавистных ухажёров — было, конечно же, кощунством. Но идея, согласитесь, неплохая. Можете брать на заметку, отдаю даром. Только проценты платите. — Гав! — Ричи вертелся возле корзинок и пытался выдрать хотя бы один цветочек из букета, но те только распадались на мелкие лепестки, а стебли оставались непоколебимыми. Видимо их ещё и не так просто будет переставить в вазы, когда придёт время. Да уж. — Делай с ними что хочешь, — безэмоционально бросаю я пёселю и брякаюсь на диван от усталости. Тот с характерным звуком хрустит подо мной, но мне плевать. — Кто там говорил, что руки должны болеть от тяжести букетов? Пусть засунут свои слова куда… Я не успеваю договорить, потому что раздаётся очередная трель звонка, причём где-то прямо подо мной, будто я съел телефон на завтрак. — Я на нём лежу что-ли? — ловко перекатываюсь в бок и беру смартфон в руки. — Алло. — Привет, Чимин. Ты уже получил мои букеты? — он впервые говорит «Привет», вместо привычного отсутствия приветствия и перехода сразу к «делу». Номер, конечно же, был неизвестным, поэтому я не догадывался, что на том конце будет звучать Чон, хотя стоило бы. Кто мне ещё так настойчиво звонит последние четыре дня? Он. — Хватит уже, — полушепотом отвечаю я и закрываю глаза. Мне кажется, я уже не мог дышать всем этим обилием цветовой палитры, будто мне в нос впихнули один из пионов, да куда поглубже. — У меня нет дома места для них. И вообще… — Прекрасно, — по голосу было слышно, как Хосок радуется. Причём эта была радость из серии: «посмотри какой я богатый и успешный, что могу осыпать тебя чертовыми пионами с ног до головы, даже если ты этого не желаешь». Проще говоря — самолюбование, да и только. — Я заеду за тобой через час. Собирайся. — Я не поеду с тобой никуда! Оставь меня в покое уже. Я сказал тебе всё ещё вчера. Нам не о чем говорить. — Ты не понял, милый, — Чон раздражался за считанные секунды. Его умение менять голоса меня реально начинало пугать. Иногда я думал, что в нём живут две личности или что-то вроде того. — Я не спрашиваю тебя. — Ты думаешь, что хоть кого-то такими методами ты купишь? Чего ты хочешь вообще? Постели? Иди сними проститутку и дело с концом. Я тут причём? Тебе же дешевле будет. Настоящий экономист посчитает траты даже в такой ситуации. Это ли не профессионализм в чистом виде? — Я тебе уже говорил, — рычит Чон и на моём затылке волосы становятся дыбом. — Хосок, это смешно. Ты не знаешь меня, не хочешь слышать, не хочешь даже попросту принять тот факт, что я могу желать другого! — Так всё-таки у тебя кто-то есть? — тон Чона снова меняется, будто внутри него что-то оборвалось. Не думаю, что он ждал от меня таких слов. Обычно наши диалоги были довольно предсказуемыми. — Да! — выкрикиваю, а затем вздыхаю с облегчением. Гора с плеч валится, а я радостно представляю, что у меня и вправду есть парень, который накостыляет ему по тыкве, если он хоть ещё раз наберёт мне или пришлёт эти чертовы цветы, которые я уже всем сердцем ненавидел. Я не выдерживал всего этого. Эти вечные качели меня конкретно достали. Нет. Я был буквально в ярости, да в такой, что хотелось прямо сейчас поехать к этому напыщенному идиоту и вмазать ему по первое число. Что он позволяет себе? Хосок мог точно сойти за профессионального маньяка, который мурыжит свою жертву долго и тщательно, будто маринует перед зажаркой. Но уж извините — я не курица гриль. Хотя, если я перележу на солнце — вполне себе курочка. — Плевать. Устраним, — металлическим и холодным голосом отвечает Чон и отметает былое смятение. — Это Юнги, — добавляю и растворяюсь в мечтах. Зачем я соврал? Не знаю. С Юнги мы не встречались и вряд-ли наши отношения можно было назвать отношениями вообще. Он только позавчера дал мне понять, что хочет общаться, а про остальное я вообще молчу. Но что мне оставалось делать? Прикрываться им было куда безопаснее и правдоподобнее. Правда для начала бы стоило сказать о моём плане самому Мину. — Кто? — с нескрываемым удивлением, переспрашивает Чон. — ЮНГИ?! Я практически глохну от внезапного выкрика со стороны Хосока, но почему-то улыбаюсь. — А что такое? Задевает? О да. Подливать масла в огонь я любил. Только вот думал ли я в этот момент головой? Ответ очевиден. И надо сказать: мне это потом ой как аукнется. Никогда не повторяйте моих ошибок. Не злите людей и лучше будьте паиньками и зайчиками. Прошу вас. — Я всё сказал, — Хосок сбрасывает, так и не ответив на мой вопрос. — Задевает, — ухмыляюсь я, но тут же убираю гадкую улыбку с лица, осознав, что я натворил в итоге. — Что я наделал? И что мне теперь говорить Юнги? И стоит ли вообще говорить теперь?***
Мне и в голову бы не пришло, что в обычный будний день, я буду слоняться по улицам, как городской сумасшедший. Я перешагивал огромные лужи, старался менять маршрут, как можно чаще, плутал по улицам и заходил в сомнительные кафешки, перепробовав самые разные напитки, от которых уже тошнило (не сидеть же мне внутри просто так?). Голова гудела и я не понимал, что я вообще делаю со своей жизнью. Что я сделал не так, чтобы загнать себя в угол настолько? Заслуживаю ли я всего это? — Ты где? — Юнги, на том конце связи, практически рвал и метал. Он старался не подавать виду, что взбешен, но я-то тонко чувствовал его интонации — меня не обмануть. — Я… — тяжело дышу и пытаюсь найти табличку с названием улицы, но как назло тут было всё что угодно, кроме неё: пёстрые вывески, какие-то объявления и куча рекламных баннеров. — Тут торговый центр напротив. С розовым фламинго вроде. Название не вижу. Знаешь такой? — Да, — Юнги сдерживался и едва-ли мог скрыть своё остервенелое беспокойство. — Ты можешь мне говорить о таких вещах сразу? Я прошу тебя. Просто по-человечески прошу не молчать. Я боялся его беспокоить. Да и в целом, я являлся тем человеком, который в последнюю очередь будет кому-то жаловаться. Но тут ситуация была из ряда вон выходящей. Мне правда нужна была помощь. Причем помощь именно Юнги. — Просто забери меня, — тихонько бросаю я в ответ, вцепляясь в ближайшую лавочку, которая удачно оказалась подо мной в нужный момент. — Сможешь? — Да. Я скоро буду. Ехать минут пятнадцать. Жди там же, никуда не уходи, — Мин отключается, а я растекаюсь на мокрой после дождя лавке. Штаны быстро впитывают остатки влаги и становятся противно-сырыми, от чего сидеть было неприятно, но, тем не менее, комфортно после стольких пройденных километров. Ноги наконец-то расслабляются. — Какой сюр… Солнце пряталось за горизонт. Я смотрел в одну точку и уже не замечал, что меня до сих пор потряхивало. Вы спросите, что тут происходит? Ах да — я совсем забыл рассказать, что вляпался по самые уши, после последнего диалога с Хосоком, который случился пару часов назад. Не просто вляпался — я утонул в болоте вместе с ним и его чертовыми комплексами. Будь неладен он и всё, что с ним связано. Кроме Юнги разумеется. Ноги ныли, а усталость настолько вышибала меня из нормального состояния, что икры сводило непрерывной судорогой: не то от физической нагрузки, не то от нервов. Хотя, скорее мне просто не хватало кальция в организме, потому что питался я последнее время как студент, у которого на счету три копейки до конца месяца. — Что же творится… — спрашиваю я листик, который прилип к ручке лавочки. Тот молчит, а мне и не нужно слов, особенно от листа. Так и что же произошло за пару часов, спросите вы? То, что я никак не хотел понимать, предполагать и уж тем более повторить. Спустя час, как и предупреждал Хосок по телефону, он подъехал к моему дому в очередной раз. На этот раз выходить на разговор я не собирался от слова «совсем»: я ещё с прошлого раза понял, что доказывать ему что-то совершенно бесполезно, впрочем, как и пытаться убедить встать на путь истинный. Да и что греха таить — мне было страшно, потому что из окна за мной не наблюдал Тэхен, который мог бы если что помочь. Тут я был беспомощен и это понятно почему. Хосок поначалу просто звонил. Ладно, звонил он настойчиво, причем и в домофон и на телефон. Я справился с этим легко и без особого труда — просто отрубил и то, и другое. А вот дальше стало интереснее и страшнее, как в заправском хорроре, где сюжет развивается как снежный ком, катящийся со склона горы. Мысли прерывает пришедшее на телефон сообщение от Юнги, которое тут же снижает уровень стресса на пару уровней. Я улыбался. Улыбался сквозь боль. — Осталось семь минут по навигатору. Не волнуйся, я скоро заберу тебя, — читаю вслух, ставлю на блокировку и расплываюсь в невольной теплой улыбке, на секунду забывшись от всего. Ну а что же дальше? А дальше Хосок оказался в моей «убогой» по его словам квартире. Как он вошёл — я не помню. Помню лишь громкие стуки, какие-то разговоры за дверью и двое посторонних людей в моём коридоре после, которые были явно заодно с ним. Видимо они и вырвали замок или что-то с ним сделали — я не успел толком осмотреть поле боя. Я вообще ничего толком не сделал перед побегом. — Нужно забрать Ричи, — еле шевелю губами и смахиваю тот самый листик с подлокотника. Тот медленно слетает на асфальт и приземляется прямо в лужу. Знаете, что самое смешное в этой ситуации? Реакция бабули Йянг — моей соседки по лестничной клетке. Точнее не реакция, а её отсутствие на явное незаконное проникновение в мою квартиру. В обычный день она бы стучала мне в стену, а тут… Впрочем, плевать. Я всегда её недолюбливал и видимо совершенно не зря. — Стою на повороте. Тут небольшая пробка, — ещё одно сообщение от Мина и я снова погружаюсь в воспоминания, которые были свежими, как и мои раны. Хосок был в ярости. Он кричал, говорил о том, что уничтожит меня и Юнги. Только я не понимал одного — за что? Я только сейчас осознаю, что я совершенно ничего не сделал ему, чтобы получать вот «это». Я честно пытался поговорить с ним и объяснить всё нормально, но разве ранее мы не проходили тоже самое? Я до сих пор задаюсь вопросом, а как вообще с ним хоть кто-то ранее имел дела? Как хоть кто-то с ним мог встречаться или спать? Как вообще он живёт с мыслью, что ему все должны? Как? Криками всё не обошлось разумеется. Он давил на меня. Нет, он не нанял пресс, который впечатывал меня в пол или стену — отнюдь. Он давил морально: рассказывал, какой Юнги плохой, как он забрал его сестру из семьи и как использовал её. Я, само собой, не верил ни единому слову Чона. С чего бы? Ну а затем, Хосок попросту попытался закончить начатое. Прямо в моей квартире. Прямо на моей кровати, на которой я спал совершенно спокойно ранее. Он просто ворвался в мой дом, чтобы получить своё. Я сбежал. Да, я — трус. Да, я мог дать отпор и возможно это действительно стоило сделать, стоило кричать и просить помощи. Но, в конечном итоге, я сижу здесь, пытаясь оправиться от шока. Только спустя два часа, я смог набрать Юнги и рассказать, что же в итоге произошло. Мне понадобилось целых два часа, сотни метров, пройденных где-то в джунглях города, чтобы понять, что мне нужно об этом кому-то сказать и спасти себя. Я просто был потерян и не знал, что мне дальше делать и как я буду спать в своей квартире, зная, что в неё, вот так просто, могут вломиться без моего ведома. — Чимин! — Юнги появляется неожиданно, потому что я не вижу по близости его машину. Видимо он припарковался где-то подальше из-за пробки, либо я просто настолько был погружен мыслями, что ничего не замечал под носом. — Чимин! — Мин ускоряет шаг, а я медленно встаю с лавочки, так и оставаясь совершенно обмякшим и напуганным до чертиков. — О боже мой… — полушепотом выдавливает из себя парень и останавливается прямо напротив меня. На нём не было лица. Сказать, что он был бледнее простыни — значит ничего не сказать. Я даже подумываю о том, что это он был на моём месте, а не я. — Ага… — тяну я и по щеке скатывается слеза, за которую мне не стыдно. — Как-то так… — пожимаю плечами и смотрю вниз на свои джинсы. Я убежал в том, что было на мне. Мои любимые рваные светлые скинни были разорваны почти в клочья и болтались на коленках, явно не отражая нынешнюю моду. Что уж говорить — я в них попросту продрог, потому что город потихоньку окутывал приближающийся ноябрьский холод. Юнги пару секунд молчит и рассматривает «последствия». Ему тоже нужно было справиться с шоком и переварить то, что я рассказал ему по телефону. Я его понимаю. — Иди сюда, — блондин прижимает мою тёмную макушку к себе и утыкает лицо в своё плечо. — Чимини… — Мин крепко прижимает к себе и мир замирает вместе со мной. Больше нет ничего, кроме нас двоих. — Ты… — слезы уже катятся куда в большем размере, чем пару минут назад, — ты же разберёшься с ним? Да? — я буквально хныкал, как ребёнок, которому дали по лбу во дворе. — Скажи, что ты разберёшься с ним… прошу. Горечь во рту и невольные судороги от заливистых рыданий. Я совсем не стеснялся предстать перед ним таким: оголённым, слабым, даже беспомощным, если угодно. Я вжимался в его тело и был безмерно счастлив, что сейчас он со мной. Он не бросил меня и этот факт накрывает с головой весь этот чертов день, оставляя на его месте приятную негу. Спасибо, Юнги. — Даже не сомневайся в этом, — шепчет Мин и эти слова отзываются на моём теле тысячью мурашек, особенно в районе шеи и лопаток. — Я всё сделаю. Обещаю тебе, — Юнги сжимал пальцы на моей спине, собирая в кучу лёгкую и промокшую от дождя куртку. — Я всё улажу. — Г-где же мне т-те-еперь жить? — лепечу я в плечо, не открывая глаз. — Т-тэ с Г-гуком… они… — я буквально захлебывался в словах или в слезах. — Т-шш, — прерывает меня Мин. Он прижимает мою макушку ещё сильнее, а после нежно поглаживает по затылку, от чего мурашки множатся с геометрической прогрессией. — Поживёшь у меня. — Но… — Это не обсуждается, Чимин. — Правда? — отрываю лицо от тёплого плеча и смотрю в глаза Мину. На долю секунды, мне показалось, что он тоже готов разрыдаться. Возможно нам двоим стоило прожить этот момент именно так: стоя посреди людной улицы, под мелким, но ощутимым дождём, роняя горькие слёзы на пол. — Почему, Юнги? — единственное, что я могу вымолвить. — Потому что мне не всё равно, — без лишних расспросов отвечает Мин. — Сначала я отвезу тебя к себе, а потом заеду за Ричи и твоими вещами, — добавляет он уже куда спокойнее и собраннее. Наверняка он уже продумал план, пока ехал в машине. — А вечером я свожу тебя кое-куда. — Что? — Я же говорил тебе, что задолжал пару хороших вечеров, — Юнги недолго смотрит на мою реакцию и снова прижимает к себе, как беспомощного щеночка. — Всё будет хорошо. Такого больше не повторится. Я тебе обещаю. А что я? Я снова верю. Я снова в ничто.***
Доверять кому-то так, как я сейчас доверял Юнги свой экстремальный досуг — было странным, но приятным чувством. Я не знал до конца верно ли поступаю и знать, если честно, совсем не хотел. Почему? Потому что я устал думать. Я чертовски устал от собственных мыслей и бесконечного анализа, вперемешку с самокопанием. После сегодняшнего происшествия, я наконец-то понял, что просто хочу не думать. Вообще. — Ты не говорил, что любишь крыши, — осторожно наступаю на непонятный материал под ногами, которым была оббита старенькая крыша многоэтажки, недалёко от старого центра города. Ступнями чувствую, что обивка очень мягкая, что удивляет. Воздух всё ещё был пропитан влагой и было стойкое ощущение, что сверху нас не небо, а океан, который хочет затопить город последнюю неделю. Я в целом поражался, как не заболел за эти дни. — Я не люблю их, — поясняет Мин позади меня и тоже выходит из полумрака, параллельно отряхиваясь от паутины, что прилипла к его кофте. — Но я люблю вид, который открывается именно с этого здания. Такого больше нет. — Разве это законно? — Лазить по крышам? — Да. Нас в детстве с них гнали поганой метлой. Я как сейчас помню, как сильно получил по голове от матушки, которая узнала, что мы с друзьями пытались пробраться на местную десятиэтажку. Единственное, что у нас тогда вышло — это порвать все штаны и замарать школьную форму, которую потом меня заставили стирать собственноручно. — Всё в порядке, — Юнги мягко улыбается, а я верю ему. Я верил всему, что исходило из его уст. Он много и жарко говорил, пока мы ехали в машине: с придыханием описывал свои задумки по работе, рассказывал о том, как часто вспоминал наши совместные поездки и то, как я филигранно матерю проезжих неумелых водителей; говорил о будущем и прошлом, о своём и абстрактном, а главное — он говорил честно и искренне. Мне этого не хватало. — Держи, — Мин сбрасывает с себя куртку и накидывает на мои плечи. Та ощутимым грузом расстилается по промёрзшей коже и мне становится во мгновение ока так тепло и уютно, как не было никогда. Вру. В его объятиях всё было в десятикратном размере выше, лучше, сильнее и так далее по списку. А ещё, Юнги не спрашивал. Его действия были чёткими и выверенными, без нужды в одобрении. Он не колебался и знал чего хочет. Мне кажется, что именно сейчас, именно сегодня, он наконец-то понял, что ему нужно. Надеюсь, я не ошибаюсь в своих догадках. Надеюсь я снова не обожгусь. — Спасибо, — укутываюсь в одежды посильнее и вдыхаю морозный воздух, который пробирался в лёгкие как тяжёлый газ. В воздухе уже пахло приближающимся ноябрём и от этого было ещё волшебнее — как ни странно, я любил переменчивую погоду и охотно ждал, когда можно будет законно лежать дома с пледом на коленях и читать книги, рассматривая из окна шквальный ливень, который тебя не застанет. — Здесь и правда очень красиво. — Я бываю здесь каждую неделю. В основном по четвергам, — Юнги садится на небольшую запечатанную трубу и показывает мне на место рядом с ним. — Присаживайся. Тут тепло и сухо, — блондин дует в свои ладони и немного ёжится от холода. Я же позволяю ему оставаться джентльменом до конца и не прошу забрать куртку обратно. Я слушаюсь и усаживаюсь рядом. От трубы действительно шло ощутимое тепло, будто ты включил подогрев сидения в машине. — Аж печёт, — улыбаюсь и устремляю взгляд вдаль. Был виден оживлённый проспект: машины мельтешили, но не так сильно, как это происходит в час пик; была видна вереница фонарных столбов и яркие вспышки огней, исходящих от ещё работающих торговых центров, где-то совсем в расфокусе. Находиться здесь было так странно. — Как-будто две стороны… — слова с трудом выходят изо рта. Говорить не хотелось. Хотелось наслаждаться моментом и быть в нём всецело. Знаете, есть такие мгновения, когда слова излишни — вот это тот самый. — Почему? — Юнги делает неосторожный сдвиг в мою сторону и теперь я ощущаю, тепло исходящее от его бёдер. Значит он не совсем замёрз, как мне показалось. — Проспект — такой шумный и бурный, с миллионами огней и снующими везде людьми. А здесь, совсем рядом, будто глухой лес, пустырь или пустыня. Мы так рядом и одновременно так далёко от них — это восхитительно и одновременно странно. — Чимин… — Мин приоткрывает рот и замирает на мгновение. Он был удивлён, но я не понимал чем именно. — М? — поворачиваю голову в сторону Юнги и внимательно смотрю на него и на его странное выражение лица. Юнги отвечал симметричным взглядом, направленным прямо в мои широко распахнутые глаза: он всматривался внимательно, будто пытался найти что-то во мне, но не мог. — Я не знал, что ты так глубоко чувствуешь мир. Знаете, я всегда был для всех весельчаком, неуклюжим, но обворожительным парнишкой, который был лёгок на подъем. Даже Тэ не видел во мне то, что я сейчас открываю Юнги. Глубоко внутри, я — другой. Во мне есть тонко чувствующая натура, если угодно — второй Чимин, который выглядывает наружу далеко не всегда. Я всегда прятал его подальше от людских глаз, потому что никому такой Я никогда не был нужен. Почему? — Это обычно никому не нравится, — снова устремляю взгляд в сторону проспекта, который будто засыпал. Рабочий день закончился ещё три часа назад, а значит уже скоро весь город погрузится в завораживающий сон, длинною в ночь. Свет в соседних многоэтажках потухал, а мне становилось любопытно — кто те люди, что ложатся так рано спать? Чем они живут? Так почему же я скрывал от других себя настоящего? Только подумайте сами: кому вообще нравятся такие натуры? Меня всегда сравнивали с чудаком, инопланетянином, и ещё с множеством странных персонажей, но я ведь не такой. Я просто вижу куда глубже, чем простой обыватель, затерявшийся в городской паутине. Я вижу дальше, чем кто-либо может себе представить. И прелесть в том, что Юнги я хотел показать то, что скрывал давно, даже от самого себя. Потому что он был таким же, как и я. И это нас сблизило изначально. Я так долго искал причины. Почему же именно он? Почему из миллиона людей, которые мельтешат перед глазами каждый день, я выбрал его? Внешность? Нет. Меня никогда не цепляла оболочка. Я видел в ней лишь зацепку, за которую можно ухватиться, чтобы начать узнавать кого-то, эдакий крючок, за который можно потянуть. Внешность — это далеко не главное для меня. Я будто видел изначально в Юнги родственную душу. Подмечал его поступки, его желание помочь не только мне. Я хотел убедиться в том, что мне это не казалось. Вот почему я до сих пор здесь. Точнее мы. Мы здесь. — Это ведь прекрасно, — не понимает Мин, всё ещё рассматривая меня. Я ощущал его настойчивый взгляд кожей, но не противился. Если на меня смотрел так кто-то другой — я бы давно провалился под землю от стыда. — Я всегда думаю, что здесь время будто остановилось. — Почему? — вопрос растворяется в полумраке вместе с паром, который появился из-за слишком морозного воздуха. — Этому дому больше 200 лет. Одна из первых построек с такой этажностью. Здесь не меняли трубы уже столько лет, а… — Юнги тяжело вздыхает и намерено отводит взгляд в сторону проспекта, будто ему слишком тяжело даётся прямой зрительный контакт со мной, — дом всё равно прекрасен. По-своему. Дряхлый, неказистый снаружи, но очень притягательный внутри, несмотря ни на что. — Шарм, — улыбаюсь и пытаюсь разглядеть надписи вдалеке, но те продолжали расплываться и не сформировывались в единую картинку. — Как хорошее вино — с годами только лучше. — Отчасти. Ветер приятно ласкал кожу и охлаждал мои разгоряченные щёки. Я всё ещё краснел при Юнги, но теперь мне не было за это стыдно. Я вообще перестал стыдиться самого себя. Те долгие сборы перед первой встречей, теперь казались мне чем-то далёким и странным. Я всегда пытался понравится Юнги и только теперь понимаю, что это не имело и малейшего смысла. Потому что мы нравимся друг другу и так. Стоило лишь посмотреть чуть глубже. — Почему я понравился тебе? — вдруг спрашивает он, а я перестаю моргать и дышать на какое-то время. Почему? Причин масса, как я и говорил ранее. Но главное всё же останется неизменным — Юнги позволил мне быть собой. Впервые, за столько лет, я почувствовал себя не обременённым обязательствами, ушла давящая скованность, которая разрушала меня изнутри; теперь я не хотел ему понравится — я просто был собой на все 100 процентов. — Ты слишком сексуально разговариваешь по телефону через толстое стекло офиса напротив, — слегка смеюсь и разряжаю обстановку. Отчасти, конечно же, я был прав. Не зря же он меня тогда зацепил. — Я так и знал, — Юнги улыбается в ответ и смотрит в пол, пытаясь подобрать нужные слова. — Но ведь есть что-то ещё? Верно? Лёгкость. Мне было хорошо и спокойно рядом с ним. Иногда мне казалось, что я находился с самим собой, а не с Юнги. И дело тут не в общих взглядах или предпочтениях, дело в другом. — Мне просто хорошо рядом с тобой. Знаешь, это такая банальная фраза, но лучше я не опишу, честно. Я поворачиваюсь к Юнги всем корпусом и долго смотрю на его реакцию. Мне хотелось наглеть и проявлять инициативу. Во мне словно проснулся хитрый зверь, который вышел на охоту. — Ты чувствовал подобное раньше? Нет. Ни с одним человеком. Теперь я понимаю, почему люди постоянно талдычат на каждом углу: «Когда ты встретишь своё — поймешь всё сразу, без колебаний». — Нет, — мне не хотелось вспоминать, что было до него и углубляться в прошлое: та жизнь мне больше не нужна. — И я… — блондин приподнимает руку вверх, а я не шевелюсь. Я не знал, что он хотел сделать. Юнги аккуратно касается моего лба и убирает тёмную прядку в сторону. Я приоткрываю рот и выдыхаю морозный пар, который почти долетает до него. — Спасибо, — еле шевеля губами, отвечаю я и мы снова ловим эту дурманящую тишину, которая интимнее, чем любой страстный поцелуй. Юнги не говорил о своих чувствах. Я даже не был до конца уверен, что нравлюсь ему. Я не знал, осторожничает ли он, или просто не ощущает тоже, что и я. Я не знал, о чём он думает, но при этом, мне было спокойно. — Значит я тебе нравлюсь? — я решаю спросить в лоб. Мне нравилась моя честность с самим собой и с Юнги соответственно. Мне нравилось, что я перестал заковывать слова и мысли в клетку — от этого не было никакого толка. Юнги поднимает взгляд на меня и молчит. Он медленно моргает и практически не дышит: грудная клетка будто перестала вздыматься. — Я видел много разных людей, Чимин: кто-то цеплял меня, но ненадолго, кто-то удивлял и может даже восхищал, кто-то просто проходил мимо, не откладываясь в моей памяти, как что-то важное. Я щёлкал людей, как семечки, разгадывал их натуру быстрее, чем они успевали открывать рот в мою сторону. Тебя же, Чимин, я запомнил сразу. И так же сразу, я не осознал тебя, не смог раскусить. У меня было множество противоречивых чувств к тебе. По началу, ты казался мне поверхностным, несобранным парнем, который просто существует и не думает ни о чём глобальном, не видит дальше очередного рабочего понедельника. Я думал разное, пока не узнал тебя лучше. Я помню наш первый разговор в машине, то как ты искренне смеялся и не боялся показаться глупым или смешным в моих глазах. Меня удивило это. Люди так часто прячут себя под маской приличия, что увидеть такого, как ты, слишком неожиданно, но, тем не менее, очень приятно. Ты — живой. Ты — настоящий. Я помню и то, как ты танцевал, отдавая всего себя там. Того ведь не требовала ситуация. Ты бы мог оттанцевать, как ребята из подтанцовки, но нет — ты отдавал себя всецело, потому что танец — это твоя необузданная страсть. Мне сложно подобрать слова… Это было по-особенному. Это было волшебно и будто не достойно того, чтобы я мог это лицезреть. Мне казалось, что я подглядел за чем-то запрещённым… — Мин шумно сглатывает и добавляет. — Тогда я точно убедился в том, что ты не такой, каким кажешься. — И какой я? — Особенный. В глазах Юнги будто вспыхивает что-то: маленькие искорки, которые были предвестниками чего-то более прекрасного и большого. — Особенный — не потому что у тебя были красные волосы или что-то в этом роде, нет. Особенный — даже не потому, что ты целуешь незнакомцев в лифте, — Мин слегка улыбается одним уголком губ и продолжает. Я же подмечаю его мимолётную реакцию и ловлю флэшбэк, который потихоньку разжигает внутри меня костерок, который всегда тлел и был наготове, чтобы вырваться наружу. — Особенный — потому что с тобой я почувствовал себя живым, точно так же, как и ты. Я… я не думал, что такие чувства у меня вызовет парень…обычный парень с работы… Я до сих пор… не знаю, что с этим делать. Сомневается. Он сомневался. Я чувствовал это за версту. Юнги не знает, что делать со своими чувствами, в отличии от меня. Наверняка ему даже стыдно за то, что он влюбляется. Его можно понять, но, тем не менее, мне было больно это слышать. Я всё же мечтал о конкретике и 100 процентной уверенности с его стороны. — А разве что-то нужно делать? — тихо спрашиваю я, будто боюсь нарушить чей-то покой. — М? — Зачем что-то делать с тем, что априори прекрасно само по себе? Зачем давать оценку тому, что не нуждается в ней? В этом и залог свободы, Юнги. Наши чувства необузданны и тем прекрасны. Ты не можешь заставить себя любить прохожего или человека определённого пола. Я смирился с этим уже давно. Тебе стоит сделать тоже самое, чтобы быть счастливым и полноценным. — Значит ты уже встречался с кем-то? — осторожно спрашивает Мин. Было видно, насколько щепетильна для него эта тема. Я на 100 процентов уверен, что он прокручивал этот диалог у себя в голове не один раз. — Да. Кто-то навроде Хосока… Может поэтому он меня приметил… — Я поговорю с ним завтра, — вдруг выдаёт Юнги и потирает руки от холода. Он будто проснулся от сна и расправил плечи. Мы не говорили на эту тему остаток дня и было видно, как сейчас из Мина наружу просачивается гнев и ярость, которые он пытался удержать в себе, чтобы уберечь меня от ранящих воспоминаний. Он буквально скалился, когда слышал о нём из моих уст. — Зачем? Мне хотелось сатисфакции, но и одновременно я понимал, что ни к чему хорошему эти разговоры между ними не приведут. Честно говоря, я вообще не представлял, как должно выглядеть идеальное решение этой проблемы. Скорее всего, его вообще нет и я просто оттягиваю неизбежное. — Я знаю его. Он не остановится и… — Стой, — перебиваю его довольно резко. Почему-то мне хотелось встать и кричать. Я устал от Хосока, от неопределённости и от рвущихся наружу чувств. Я чувствовал, как мой внутренний занавес поднимается. Я не хотел больше терпеть. Сегодняшний день выжал меня, как половую тряпку, поэтому я оторвусь сейчас с полна. — Что ты хочешь? — Юнги обеспокоено смотрит на то, как я подрываюсь с места и ухожу к краю крыши. — Чимин? Дождь снова начинает тарабанить и моя просохшая кожа и волосы вновь впитывают влагу, от которой нельзя было спрятаться. — Чимин, пошли внутрь! Ты промокнешь! — Я хочу перестать об этом говорить: о Хосоке и его чертовых проблемах, вести эти светские беседы и ничего не понимать, Юнги! Я устал! — кричу и глотаю капли, которые предательские затекают в рот. — Я просто устал… — опускаю руки вдоль туловища и просто смотрю в даль. Дождь начинает барабанить с новой силой, не оставляя на одежде ни единого сухого места. Мин ловко спрыгивает с труб и начинает бежать вслед за мной. Через пару секунд, мы уже вдвоём стоим у края крыши, смотря друг на друга, как в первый раз , в том злосчастном офисном лифте. Влага пропитывает наши волосы и делает из нас две живые мочалки, которые, кажется, были влюблены в друг друга до беспамятства. Иначе зачем мы тут? Зачем мы стоим под дождём, подвергая своё здоровье опасности? Зачем мы бесстрашно рискуем ради друг друга? Гул города внезапно стихает. Я слышу тишину, как бы это странно не звучало со стороны. Слышу стук своего сердца и капли, разбивающиеся о крышу дома. Более ничего. — Но я… — с губ Юнги лилась жидкость и тоже попадала в рот. — Я устал, — перебиваю и нагло пялюсь на его губы, которые как всегда манили. Они были влажными и запретными. Я мог часами смотреть на них, любоваться этим идеальным изгибом и лёгкой полуулыбкой, которая частенько застывала на его лице. — Что происходит между нами?.. — отрываюсь от губ и смотрю только в его кошачьи глаза, полные доброты, сожаления и чего-то ещё, что я пока не смог разгадать. В угольках более не виднеется искр: они будто поглощают ночь и в них совсем нет отражения. — Почему ты снова здесь? Почему ты… почему мы говорим обо всём подряд, кроме самого важного? Разве пару дней назад ты пришёл ко мне домой не для этого, Юнги? Разве ты не хотел решить, кто мы друг другу?.. Сердце заходилось. Я чувствовал бешеный пульс на шее, который усиливался с каждым словом всё сильнее. Юнги напротив смотрит изучающе, но как-то по-доброму, продолжая драматично и раздражающе для меня молчать. Я не выдерживаю такого долгого прямого зрительного контакта дольше трёх секунд и, нервно выдохнув сквозь зубы морозный пар, сжимаю окоченелые руки в кулаки и закрываю глаза. Стою вот так просто с закрытыми глазами, видимо надеясь, что когда я их открою — всё разрешится само собой. Мне хотелось решить всё сейчас и сегодня, но нервы сдавали, поэтому я просто стоял с закрытыми глазами и ждал чуда от вселенной или от самого себя. Стук сердца. Раз. Два. Три. Капли. Ещё капли. С волос стекала вода и заливалась за шиворот. Но разве это имело сейчас хоть какое-то значение? — Мы… — слышу, как Юнги что-то начинает говорить, но прерывает сам себя. Я не успеваю среагировать, когда горячая ладонь Мина ложится на мою промокшую щеку, а наши губы соприкасаются. Это происходит так молниеносно, что я невольно издаю какой-то странный звук. Первое, о чём я думаю — сумасшествие. Это всё точно какой-то бред и мне снится. Щёку жжёт, а от знакомых губ по всему телу разливается тёплая волна, поселяя трепет в каждой клеточке и, кажется, все внутренности переворачиваются вверх дном и дышать больше нет сил. Юнги раздвигает мои губы своими и выдыхает пар, который растворяется в небытие тут же. В горле начинает саднить, но неторопливые поглаживания большим пальцем по щеке не оставляют мыслей ни для чего другого. Весь я сейчас — комок нервов, отзывающийся на любое, даже случайное, касание его пальцев и губ. — 1-1, — в губы отвечает Мин и пальцем ведёт от щеки выше, на скулу. — Я сравнял счёт. Молчу. Плевать на эти счета. Плевать на всех. Есть только ты и я, Юнги. Его вторая рука прижимает меня к себе, хватаясь за талию. Он держит меня уверенно, будто мы всегда были одним целым, будто мы всегда стояли здесь и не могли оторваться друг от друга. Снова капли. Барабанящий шум, который успокаивает и даёт этому моменту больше окраски. Вода нещадно омывает нас: поцелуй смешивается с дождём, запахами осени, моим и его парфюмом, а ещё, в нём есть любовь — неокрепшая, ещё совсем слабая, но точно укоренившаяся в наших сердцах, любовь. Чувствую, как мои губы наливаются и становятся донельзя пухлыми. Это заводит и почему-то мне хочется сказать об этом ему, но я не могу оторваться. Я утонул, во всех смыслах этого слова. — Это… — мурлычу сквозь поцелуй, практически падая вниз от наслаждения. Ноги дрожали и не хотели слушаться. — Это лучше, чем в лифте… — выдыхаю и хочу отстраниться, чтобы надышаться. — Нет, — Мин резко прижимает меня к себе, не дав времени на тайм аут. Впрочем, я и сам тянусь за новой порцией поцелуев. — Я не отпущу тебя больше. Никогда. На этот раз, он целует меня настолько жадно, настолько чувственно и необузданно, что прикусывает мою нижнюю губу, которая тут же начинает кровоточить, смешиваясь с каплями дождя. — Черт, — Юнги наконец-то обретает контроль и отводит лицо. — Прости… Я не хотел. Ты… Чимин? Я пьян. Я опьянён чувствами, гормонами, всем подряд, без шанса на выздоровление. Голова кружится. Я вижу Юнги перед собой и от него бурлит кровь в жилах. Я дышу им, его парфюмом и его мужественностью. Он будто специально долго смотрит на мои губы, провоцируя. Назад дороги нет. Прости, Юнги. Я притягиваю его к себе обратно за ворот тёмной рубашки, сжимая мягкую ткань в кулаке до боли в пальцах. Вторая рука ложится на его лопатку и мне сносит крышу. Какая у него потрясающая спина! Природа писала его тысячелетиями, выводя каждый изгиб по миллиметру, осторожно и аккуратно, как хрупкую скульптуру. Эти приятные рельефы отзывались в моём теле приливом крови в паховую зону. Мне хотелось оставить на его спине следы, хотелось царапать и заявить, что теперь я тут хозяин. Это моё и ничьё больше. — Чимин… — шёпотом говорит Мин и приподнимает мой подбородок выше, проводя по кадыку большим пальцем. Он целует меня в шею аккуратно, оставляя раз за разом жгучие следы, которые испепеляют кожу подобно сигарете, прожигающей бумагу. Я впиваюсь пальцами в его спину и снова издаю невольный звук-полустон. — Что ты со мной делаешь?.. От былого мороза ни остаётся и следа. Мне хочется раздеться и раздеть его. Мне хочется вжать его в стену и наглеть, как я никогда не наглел. Никогда не думал, что способен на такое без алкоголя. Его силуэт становится всё более ощутимым, чётким, близким, и несомненно желанным. Всё благодаря мокрой рубашке, которая подчеркивала каждый изгиб идеальных форм: грудь, пресс, плечи и даже линию ключиц. Я таял вместе с каплями, которые обильно собирались в лужу под нашими ногами. Я теряюсь в пространстве. Не знаю, как мы ещё не повалились на землю от чувств. Ноги не слушались, но Юнги держал меня крепко, будто я самое драгоценное, что есть в его жизни. Я хотел бы стать для него самым драгоценным и единственным. Я правда этого хотел. — Ты невероятен, — шепчет Мин в мою оголённую и влажную от дождя шею. Я ощущаю тёплое дыхание и рассыпаюсь на части в который раз. Мне хотелось поставить этот момент на повтор и создать здесь рекурсию. — Прости, что так долго тянул, — продолжает Юнги, а я замираю. Он перестаёт меня целовать и мы снова смотрим друг на друга. Только на этот раз, наши лица близки настолько, что шансов не остаётся. — Кто мы друг другу? — повторяю вопрос. На этот раз не так холодно, как первый. Скорее, это был флирт или игра. — Я не знаю, — его губы почти не шевелятся. — Но я знаю, что не хочу потерять тебя. Я хочу быть рядом. Он накрывает мои губы своими аккуратно. Этот поцелуй куда интимнее, что предыдущий. Он тихий, кроткий, спокойный, но слишком нежный. Настолько, что у меня дёргаются пальцы от предвкушения. Юнги аккуратно слизывает остатки крови и проникает в рот шершавым языком. Его дыхание мятное и приятное. Хочется прочувствовать его всецело, насладиться, распробовать и поделиться своим. Я, недолго думая, отвечаю тем же и переплетаю наши языки, ощущая небольшой металлический привкус, который нисколько не отталкивает. — А я по-прежнему влюблён в тебя, — не отрываясь от губ, шепчу я. Мурашки новой волной настигают мою кожу. Я в ничто. Не спасайте меня.