Петля Ооцуцуки

      В ночь накануне допроса мне снился давний кошмар: Кацушики Ооцуцуки призвал Десятихвостого на мою любимую планету. Он планировал провернуть всё быстро; в конце концов, сопротивление ему оказывали социолог Узэджи и его маленькие счетоводы. Кацушики знал наверняка, что мы ещё не успели поглотить плод чакры и обзавестись улучшенными геномами, а риннеган деда уже слишком стар и слаб. Наш враг относился к решительным, слепым поклонникам грубой силы, поэтому никогда не воспринимал всерьёз врождённый джоган брата и мою любовь к экспериментам с Карасуки.       — Пообещай мне, что убьёшь меня, — требовала я с Того Брата, — в корневом измерении у меня всё равно есть запасной сосуд.       — Твоё настоящее время течёт медленнее моего, — мне отвечали тихо, едва шевеля губами, — когда ты переродишься, сколько десятков лет будет отделять нас друг от друга?       Я виновато потупила взгляд. Какие десятки? Между нами будут даже не сотни, а тысячи лет.       — Если ты не сделаешь этого, — воздух едва поступал в лёгкие, — Кацушики скормит меня заживо чудовищу.       Летний ветер нещадно путал длинные каштановые волосы, но ему было всё равно. Он никогда и ни в чём мне не отказывал, и оттого эта просьба становилась ещё более преступной. Другой уже послал бы меня куда подальше, да в придачу сдал бы Мудрецу весь мой план с потрохами. Другой расплылся бы в приторно-сладкой улыбке и пообещал найти выход. На то он и Другой.       — Иного пути нет, — слова застревали комом в горле, сердце халтурило и забывало биться, — совсем скоро кузен отыщет Карасуки и явится прямо сюда.       — Попроси защиты у моего отца, — не сдавался Тот Самый, — он же смог завалить одну из ваших. Столько книг про это написал, жуть.       В полумраке ночи привычная синяя подводка под глазами делала его взор ещё трагичнее, надрывнее. Он отчаянно цеплялся за надежду там, где её быть не должно. Я отрицательно покачала головой и уставилась на небосвод. Между нами повисла тишина надвигающейся разлуки. С каждой минутой длящегося молчания, я всё отчётливее понимала, что не хочу больше дрейфовать среди этих чёртовых звёзд, не хочу чувствовать вкус плода чакры на губах, не хочу снова и снова оказываться в пасти Десятихвостого, чтобы потом опять привыкать к незнакомому телу.       — Сюда кто-то идёт, — Его обеспокоенный голос вернул меня на землю, — твоя честь будет запятнана, если тебя застанут в такой час наедине с мужчиной.       — Здесь достаточно высокая трава, чтобы меня не было видно с дороги, — с этими словами я резко, одним движением, опустила голову ему на колени, — просто не подпускай никого близко.       Он рвано выдохнул и прошептал:       — Хорошие девочки себя так не ведут.       — Хей! — раздалось на другом конце поляны, — Вот это да! Не ожидал тебя здесь увидеть.       Послышался шелест приминаемой травы, отчего мне стало не до шуток: расстояние между нами и чужаком стремительно сокращалось. Низ живота неприятно скрутило, и я в беззвучной панике схватила край Его юкаты, зажмурив глаза. В ответ на это Он положил левую ладонь мне на затылок, а правой чуть выше обычного сложил неполную печать тигра — чтобы прохожий тоже видел.       — Я тренируюсь, а ты мне мешаешь, — этим металлическим голосом можно было резать стёкла, — за пределами селения разгуливать опасно.       Непрошеный гость стоял как вкопанный.       Его пальцы начали медленно перебирать мои волосы. Меня будто током прошибло от такого неожиданного поворота событий. Я посильнее зарылась лицом в Его одежду, чтобы скрыть полудурошную улыбку от уха до уха.       — Зачем же сразу таращиться на меня глазами Шинигами, — обиженно сказал незнакомец, пятясь назад, — я тебе не враг и уже ухожу.       Когда шаги стихли, Тот самый просунул руку мне под голову и слегка потянул вверх, призывая перевернуться к нему лицом. Я так и сделала; передо мной теперь открывался захватывающий вид на бесконечное звёздное небо и неприлично красивого внука Кагуи.       — У тебя глаза как космос, — сказала я, — такие же чёрные, как пустота между звёздами.       — Пустота? Сомнительный комплимент, — хмыкнув отозвался Он.       — В ней прошла почти вся моя молодость, пока я изучала её. Между звёздами ничего нет. Даже звука.       — Тебе грустно от этого?       — Мне от этого никак, — ответила я, — устала от своей Вечности.       Он провёл рукой по моей щеке, потом нежно, боязливо коснулся большим пальцем губ, срывая с них робкий стон.       — Химэ, ваше вульгарное поведение просто ни в какие ворота уже не лезет, — издевательски дразнил Тот Самый Брат.       — Индра, если ищешь святую простоту, то лучше найди себе кого-нибудь помоложе на пару-тройку сотен лет.       Бум! Слепящий яркий свет и хруст поломанных ног. Омерзительный Кацушики вцепился мёртвой хваткой в мою связь с Тем Братом: за любым сном, за любым воспоминанием, за звуком Его имени обязательно следовала перекошенная гнусным самодовольством фигура кузена, кидающего меня прямо в пасть Десятихвостого. Кацу так увлёкся погоней, что не заметил, как превратил пожинаемую планету в выжженную пустыню.       — Из кого ты здесь планируешь высасывать чакру, клоун?! — крикнула я ему перед тем, как челюсти монстра сомкнулись.       Чувство, когда тебя заживо пережёвывают, никогда не сравнится даже с самой изощрённой пыткой. В тот раз я осталась в сознании даже после того, как тварь меня проглотила. Все конечности оторвало, а голова чудом держалась на расплющенной шее. Когда я очнулась в новом, 27 по счёту сосуде, то впервые чувствовала фантомную боль по всему телу. Она прошла только спустя пару месяцев.       Тогда я твёрдо решила, что это — в последний раз.

***

      Моё утро в Суне началось не с кофе. В дверь постучали трое серьёзно настроенных верзил, сообщившие, что у меня есть пять минут, чтобы одеться и привести себя в порядок перед Советом Песка. Сделать это было весьма затруднительно, ведь мой походный рюкзак со всеми вещами конфисковали. В тумбочке за изголовьем кровати я нашла старательно свёрнутую рвань, которая в лучшие времена служила мне храмовой одеждой. Кто-то её даже постирал, но серо-зелёные пятна от моха на локтях были не по силам местным прачкам. Натянув рубаху, я принялась разворачивать хакама и оцепенела в панике, когда увидела результат скитаний по пустыне: края штанин превратились в буро-коричневые махры разной степени распущенности. В голову не пришло ничего лучше, как наспех откромсать это позорище обычными ножницами. Выглядеть стало нелепо, но хотя бы относительно чисто.       Не успела я закончить со всеми завязками, как дверь настежь распахнулась, а один из громил уже был готов выволочить меня из комнаты силой.       — Время! — рявкнул за его спиной второй.       Деревня Скрытого Песка в рассветных лучах солнца казалась ещё более сиротливой, чем Идзумо тайся, ютившийся на краю света. Здесь не было ремесленных мастерских с распахнутыми настежь окнами, не было красочных вывесок над входом в харчевни, не было бездельников, слоняющихся по улицам в поисках лёгких денег — жизни не было. Только прямые, до ужаса длинные улицы, упиравшиеся в резиденцию Казекаге.       — Все дороги ведут к Казекаге, да? — весело подмигнув, заметила я своим сопровождающим.       Переглянувшись, они только сильнее нахмурились. Не понятно, на что я собственно надеялась: вряд ли они могли знать, насколько расхожей была фраза про дороги на планете, плывущей аккурат в семь парсеков отсюда по направлению к центру галактики. Я прожила там занятную, но недолгую жизнь в крепком теле стеклодува. Всё это было давно и неправда. Моей нынешней правдой был совершенно нечитаемый красноволосый мальчишка, сосредоточивший в своих руках абсолютную власть в Сунагакурэ но Сато.       Чем ближе мы подходили к сердцу деревни, тем более колкими становились взгляды встречавшихся на пути шиноби. Тогда я ещё не знала, что профессиональные убийцы любят сплетни ничуть не меньше, чем простые гражданские: молва об удивительном по своей наглости обмане террориста Конджики и чудесном спасении от нукенинов, расправившимися с отрядом из джинчуурики и двух джонинов, разлетелась ещё ночью — сразу после того, как Гаара-сама ввёл в деревне режим повышенной готовности и отправил птицу с новостями в Скрытый Водопад. Даже тщательно скрываясь, я умудрилась заварить вокруг себя такую кашу, что мой вечно встревающий в передряги брат мог бы аплодировать стоя.       Перед входом в резиденцию меня тщательно осмотрели везде, где только можно. Охранник нашёл в кармане безобидную бумажку с адресом Храма в Стране Железа. Видимо, забыли вытащить перед стиркой. Недовольно цокнул, но всё-таки вернул — на что-то опасное совсем не похоже. Двое моих спутников повели меня вниз, куда-то в подвал, по едва освещаемой лестнице. Одна из лампочек постоянно мигала, неприятно действуя на нервы. Не добавлял приятных ощущений и ярко-выраженный запах сырой глины.       — Жди здесь, тебя пригласят, — гаркнул один из моих конвоиров, указывая на внушительные двери в конце коридора.       Я поймала себя на мысли, что мне целиком и полностью отвратителен этот промежуток пространства-времени. Вспомнились и невыносимое высокомерие казекаге, когда он смотрел на меня во время последней церемонии в Идзумо тайся, и вызывающий тошноту погребальный ритуал убийцы Фуу, и готовые убивать, что называется, "за еду" вольные шиноби из Скалы. Может быть, не так уж и чванлив Момошики, свято уверенный в том, что некоторые миры не заслуживают чести быть употреблёнными кланом. Испугавшись, я тряхнула головой: соглашаться с ним, пусть и мысленно, было уж совсем клиникой.       — Проходи, — из-за приоткрывшейся двери окликнул меня мой старый знакомый Баки.       Внутри помещения, в котором заседал Совет, было светлее, но не менее гнетуще. Четыре исполинские статуи подпирали головами свод комнаты, высота которой раза в два-три превосходила площадь, так что рассмотреть их каменные лица не представлялось возможным. По центру, за овальным столом, сидели 11 неизвестных мне мужчин, Баки и Гаара.       — Мидори, — начал казекаге, — наш поисковый отряд сегодня утром действительно нашёл тела трёх шиноби Такигакурэ но Сато. Расскажи нам поподробнее, что произошло.       Тринадцать пар глаз разом уставились прямо на меня. Я выложила всё как было: про раненную женщину, подозрительного шиноби в больнице, про двух убийц в чёрных плащах, их технику и про свою печать.       — Тигр, Змея, Крыса, Бык, Собака, Баран, — показывала я, складывая руки в нужных жестах, — один из голограмм призвал какую-то статую и использовал эту технику.       — Призрачные Драконы Девяти Поглощающих Печатей, — подал голос один из советников, — такие техники подвластны лишь обладателям риннегана.       Завязалась жаркая дискуссия о вероятности появления такого доудзюцу в реальности: как я поняла, аборигены считают его чем-то вроде байки для детей. Пришли к выводу, что я что-то напутала, и начали выспрашивать про непосредственно исполнителей убийств.       — Одного из них зовут Какузу, он носит тот же протектор, что и Фуу, Кегон и Ёороо, только перечёркнутый, — говорила я, — его напарник, кажется, Хидан. Какой-то сумасшедший культист, убивает во имя своего странного бога.       Кто-то достал книгу Бинго, где почти сразу обнаружился первый преступник. О втором никто не мог сказать совершенно ничего. Тогда я нарисовала на клочке бумаги эмблему его скрытой деревни.       — Деревня Скрытого Горячего Источника давным-давно остановила деятельность скрытой деревни и стала туристическим объектом, — недовольно подметил Баки, — сомнительно это всё.       Повисло молчание. Присутствовавшие боязливо бросали взгляды то на меня, то на своего казекаге. "К чему бы это?" — едва успело пронестись у меня в голове, прежде чем заговорил густобровый старик:       — Пожалуй, нам стоит перейти к куда более важному вопросу, — он многозначительно стрельнул мутными полуслепыми глазами в мою сторону, — в допросе, который предоставил Канкуро, фигурирует упоминание о наличии у тебя брата?       Я кивнула.       — Кажется, его нашли шиноби Скрытого Листа, — продолжил он, — и у него обнаружен бьякуган.       Вот и всё, станция конечная. В голове не укладывалось, как он умудрился с его-то силой так быстро попасться каким-то любителям. Надоело уже ломать комедию. Можно же себе хоть раз позволить явить смертным свою божественную ипостась, нарекшись апостолом? Низвергнуть на головы Совета дождь из серы или обратить их всех в камень у меня, разумеется, не вышло бы при всём желании, но воспользоваться замешательством и сбежать — вполне. Почти поддавшись Воле Ооцуцуки, я отчего-то решила напоследок взглянуть в глаза Гаары: холодные, большие, успокаивающие.       — Коноха требует выдать тебя им, — не унимался пожилой советник, — они считают всех даже гипотетических владельцев этого доудзюцу своей собственностью.       — Договор о нашем сотрудничестве предусматривает выдачу преступников, — прервал его казекаге, — однако в нём ничего не говорится о выдаче родственников. Поэтому отсылать Мидори я не намерен.       По комнате прокатился шёпот. Теперь уже все присутствующие вылупились на него.       — Внести беглянку клана Хьюга в список преступников дело не хитрое, — заметил Баки, — нам всё равно придётся отправить её к ним.       — Однако это займёт некоторое время, — ответил казекаге, — успеем придумать, как сохранить бьякуган в Суне. Такую удачу упускать не стоит, вы согласны?       Подобное замечание оспорить было крайне затруднительно. Кто-то чесал затылок, кто-то перебирал бумаги на столе: никто не решался смотреть в сторону молодого правителя.       К чему бы это?       — В таком случае, на сегодня всё, — подытожил он, — Мидори, есть персональный разговор. Задержись, пожалуйста.