Петля Ооцуцуки

      Большинство задач, с которыми мы сталкиваемся, не требуют глубокого и вдумчивого анализа. У нас есть априорные предположения, которые формируют наше виденье мира. Они накапливаются в течение жизни: так, например, мы уверены, что утром взойдёт солнце, ведь это происходило каждый день с самого момента нашего рождения.       Мои априорные предположения подсказывали, что вероятность встретить на малоразвитой планете человека, способного проникать за мембрану своего трёхмерного пространства и переносить предметы и людей в "соседние" трёхмерные пространства, стремилась к нулю. Однако это событие всё же случилось, и мне нужно было сформулировать гипотезу, способную примирить недавние наблюдения и мой прошлый опыт.       Гипотеза 1: Абориген по имени Тоби способен перемещаться в пространстве-времени.       Диковато, но за неимением лучших вариантов, пришлось остановиться на этом. В конце концов, всегда могут появиться новые данные, которые выльются во что-то более правдоподобное. На этом дело Тоби я задвинула в дальний уголок сознания, решив сосредоточиться на исполняемом коде. Если верить словам Зецу в прошлом, то он — наследие Кагуи. Чтобы начать прогнозировать его поведение, прежде всего нужно было разобраться в мотивации его создательницы. Задачка не из лёгких.        Кагуя и Ишики были отправлены на эту планету с разведывательно-исправительной миссией. Ровно 2456 столетий назад Физики клана Ооцуцуки нашли её, присудив класс "потенциально обитаемая". Во время нулевого контакта наша цивилизация провела незначительный терраформинг планеты для приведения неблагоприятной атмосферы в состояние, пригодное для обитания одобренных животных и растений. Чуть позже, когда сформировалась подходящая биосфера, Десятихвостый в автоматическом режиме выпустил первую серию гуманоидов. Примерно через 1400 столетий в корневое измерение стали приходить данные о формировании первой докосмической цивилизации. На их основе дедушка Узэджи вычислил коэффициенты агрессии и развития из социологических уравнений и пришёл к выводу, что необходима коррекция. Эта задача и была поставлена перед Кагуей и Ишики, отправленных совершить первый контакт. А потом Десятихвостый исчез, и мы перестали получать информацию о планете.       Я сама вызвалась совершить второй контакт. Когда я прибыла на место, то не обнаружила ни Десятихвостого, ни соклановцев. Зато нашла внуков Кагуи, рождённых естественным путём. Затем объявился и Зецу.              Из размышлений меня вырвал едва различимый голос Дейдары:       — Очень хочется пить.       Вставив во флягу бамбуковую трубочку, я поднесла заветную жидкость к искусанным в кровь губам нукенина. Он начал жадно глотать, блаженно закрыв глаза.       — Ты не думала отравить меня? — спросил он после.       — Нет. Зачем?       — Чтобы отомстить, да.       — Месть — это удел грешников.       — Большинство шиноби и даже самураи из Страны Железа с тобой не согласились бы.       Я не нашлась, что ответить. Регламент Ооцуцуки предписывал игнорировать социальные конструкты других цивилизаций, если они отвлекали от выполнения миссии. Устранение члена преступной организации из эгоистических целей имело не иллюзорный шанс обернуться лишней головной болью.       — Я существую вне этих систем. Удовлетворение от твоей смерти не стоит проблем, что она спровоцирует.       У него глаза полезли на лоб, а я покосилась на изжелта-розовое пятно на простыне; рана на левом плече снова неприятно сочилась сукровицей.       — Не смотри на меня так, да, — злобно прошипел Дейдара, разгадав направление моего взгляда.       — Как так?       — Как на беспомощного инвалида, да. Хочу, чтобы ты знала — я умудрился уйти от преследователя с бьякуганом, несмотря на то, что мне оторвало обе руки, да.       — Прости, — искренне извинилась я, — мне стоило догадаться, что для вас, ниндзя, такие увечья больная тема.       Дейдара гневно дёрнулся, но не смог даже сесть на кровати. Злобно выругался и закрыл глаза.       — Наркотики ещё действуют? — поинтересовалась я, когда он относительно успокоился.       — Кажется, да.       — Тогда, может быть, расскажешь мне, какие цели преследует Акацуки?       Его губы вытянулись в снисходительной ухмылке, ноздри расширились; вероятно, внутри него боролись недоверие к постороннему человеку и желание ещё поболтать. Победило последнее.       — Подчинить себе весь мир, конечно, — филигранно ушёл от прямого ответа он.       — А какие цели в этой организации преследуешь лично ты? — не отставала от него я.       — Нести искусство в массы, да.       Я решила, что он начал бредить. Дотронулась до лба, проверяя температуру — Дейдару не слабо так раскочегарило. Тут же побежала вниз к управляющему рёканом попросить лёд и грелку. Он выслушал меня с подобострастным видом; работники кухни, мимо которых лежал наш путь в погреб, провожали нас любопытными, подозрительными и иногда чуть испуганными взглядами. Вероятно, они догадывались, кем на самом деле были их нынешние постояльцы.       — Вам очень повезло, что зима в этом году была суровая, — заметил управляющий, — три года подряд река не замерзала, и мы не могли заготавливать лёд.       На обратном пути я столкнулась с покидавшими свой номер Хиданом и Какузу. Последний одарил меня тяжёлым взглядом исподлобья, но, заприметив у меня в руках грелку и лёд, смягчился.       — Нам надо переговорить с глазу на глаз, — бросил он мне вслед, — спускайся в библиотеку, когда закончишь.

***

      Вертя в пальцах длинный, остро заточенный карандаш — коричневый, в цвет лака на ногтях, — Какузу оценивающе смотрел на меня. Тучный, с полопавшимися капиллярами в глазах — не просто опасный, а, я бы даже сказала, наводящий ужас. Чёрная маска на нижней части лица, белый капюшон, который полностью покрывал его голову — ни единого шанса вычленить черты лица. Видавший виды металлический протектор с перечёркнутой эмблемой Такигакурэ прекрасно довершал портрет матёрого преступника. Он совершенно не был похож на своего кататонически возбуждённого напарника.       — Зецу приказал тебя не трогать. По состоянию мышц вижу, что ты не шиноби, а, значит, у организации нет надобности нянчиться с тобой. Сейчас ты, безусловно, приносишь пользу, подтирая сопли Дейдаре, но вопрос, что делать с тобой дальше, остаётся открытым. — Какузу положил карандаш на стол перед собой и добавил: — Знакомая белая радужка в правом глазу. Бьякуган?       Я сделала глубокий вдох и сказала:       — Да.       — На чёрном рынке за него дадут кругленькую сумму, — зловеще процедил он.       — Какузу, сраный счетовод, — возмутился Хидан, тихо стоявший до этого в дверях, — как у тебя только рука поднимется калечить такую милую мордашку. Гуманнее продать её в юкаку Киригакурэ.       — Они купят и одноглазую, — ответил Какузу, беря в руки ножницы, — однако есть одно занимательное обстоятельство.       Пока он неспешно приближался, у меня от странного предчувствия побежали мурашки по спине. Со словами "заштопаешь потом" Какузу присел на корточки и отрезал небольшой кусок от края моей штанины; вернулся к столу и зажёг примус.       — На тебе надета форма шиноби Сунагакурэ. Никто, кроме них, не шьёт одежду из тонкой шерсти: слишком дорого. Но в условиях переменчивой температуры в пустыне другого выхода нет. Только шерсть одинаково хороша и в +40, и в +15.       Какузу бросил кусочек ткани на фарфоровое блюдце и поджег его.       — Но, как говорят у меня на родине, и среди сливок есть более сливочные сливки. Самой дорогой тканью считается материал, сотканный из шерсти викуньи — редкого вида парнокопытных млекопитающих, обитающих только в высокогорных районах Страны Скал и не поддающихся разведению в неволе.       Комнату заполнил запах палёных перьев. Ткань на блюдце горела не спеша, изредка искрясь красным цветом и свертываясь в колечки.       — Ломкий пепел, как я и думал, — констатировал Какузу, перебирая голыми пальцами остатки, — интересно, кто может позволить себе роскошь на грани разорения в беднейшей из пяти великих стран?       Хидан присвистнул. Подобно акуле, он закружился вокруг, пристально рассматривая меня со всех сторон. Его проницательный напарник скрестил руки на груди и облокотился бедром о стол.       — Дорогуша, в твоих интересах ответить на мой вопрос, — продолжил давить Какузу, — у меня есть подозрение, что твои близкие будут способны перебить стоимость бьякугана и женского тела на чёрном рынке.       Я сглотнула подступивший комок к горлу; Гаара уже мёртв. А был бы жив, то вряд ли стал бы торговаться с Акацуки за мою голову. Врать тоже не имело смысла — вести игры с кем-то вроде Какузу мне не хотелось.       — Это детская одежда казекаге.       — Пиздишь! — Возмутился Хидан.       — Я так и подумал, — объявил Какузу.       — Что?! — Не понял его партнёр.       — Бракованный бьякуган на один глаз, — принялся объяснять Какузу, — разбавленная родословная. Девка не годится в бойцы, но всё ещё может рожать сильных шиноби. Если у отца, конечно, будут толковые гены. — Затем он обратился ко мне: — Я верну тебя в Песок, а пока не вздумай ни с кем об этом болтать — пощады не будет.       Отлично. Меня продадут как кобылу на выставке. Только вот Сунагакурэ такой товар и даром не нужен.       — Бессмысленно договариваться с Песком — после нападения на казекаге старейшины сразу отправили меня в Скрытый Лист. Зецу и Тоби похитили меня как раз на пути туда.       Какузу посмотрел на меня как на круглую дуру.       — И что? — Спросил он.       Я опешила и не нашлась сразу с ответом. Очевидно же, что имело смысл предлагать сделку Конохе.       — Если это всё, то можешь возвращаться к Дейдаре, — отвернулся он к окну, давая понять, что разговор закончен.