Петля Ооцуцуки

      Огромная луна взошла над горизонтом, едва последние лучи солнца лизнули долину; кроваво-красная и зловещая, она повисла над соседним холмом и щедро осветила владения зажиточной крестьянской семьи. Рисовые террасы, наполненные водой, спускались зеркальными ступенями до самого низа лощины, где траву заливного луга словно речными жемчужинами обсыпало вечерней росой.       Я постучала Дейдаре по плечу, показывая, что меня уже можно опустить на землю. Он молча подчинился, а затем как-то осторожно, точно боясь подорваться на мине, спустился на пару десятков шагов вниз в сторону дома. Из своей набедренной сумки он выудил чудной прибор, напоминавший двойной окуляр.       — Что это за приспособление? — Спросила я не только уверенно, но даже требовательно. Нукенин что-то неразборчиво прошипел в ответ и неожиданно дёрнул головой вверх. Проследив направление его взгляда, я увидела, что он смотрит на парящего высоко в облаках орла. Через мгновение он развернулся на пятках и рванулся обратно ко мне, стягивая со лба перечёркнутый протектор и выплёвывая слова на ходу:       — Сними плащ и сверни его наизнанку.       Не сразу сообразив, о чём он говорит, я наконец оглядела себя и оцепенела в изумлении: всю дорогу над Страной Рек я пролетела в форме Акацуки.       "Если мне доведётся вернуться в Сунагакурэ, то объяснить произошедшее на допросе будет не просто затруднительно — невозможно", — думала я, судорожно расстёгивая тугую молнию. Змейка в отличие от ткани была новой, ещё не расшаталась и упорно не хотела поддаваться усилиям моих негнущихся от ночного холода и волнения пальцев. У стремительно теряющего самообладание подрывника лопнуло терпение, и он подлетел вплотную ко мне, нервно оттолкнув мои руки от застёжки. Свист освободившего звенья бегунка отчего-то оглушил меня сильнее любого громового раската, и пока Дейдара возился с заевшим штифтом в основании молнии, я окончательно выпала из реальности.       — Откуда у твоего товарища взялся шаринган? — протокольным тоном, словно мы находились на дознании в корневом измерении, задала вопрос я.       Он резко поднял голову; мои глаза поравнялись с его морозно-голубыми.       — Товарищ из клана Учиха, — зрачки преступника заметно сузились, — почему ты спрашиваешь?       — Его не должно существовать, — просто ответила я.       Террорист обхватил меня за шею здоровой ладонью и едва касаясь скользнул пальцами за шиворот, притянув моё лицо так близко, что я явственно ощутила тепло его дыхания на своей коже.       — Я абсолютно согласен, — прошептал он и грубо рванул за край воротника, мгновенно стянув с меня плащ.       Он наспех сложил вещи в призванный из свитка походный рюкзак и попытался привести в порядок видавшую виды иссиня-серую форму шиноби. Выругался, закинул поклажу на плечо и звонко хлопнул себя по бедру, давая команду "рядом", будто бы я была его дрессированной собачкой.       — Мне понравилась твоя ложь в больнице про монахов секты сохэй, будем придерживаться этой версии, — тараторил Дейдара, пока мы шли к воротам дома, — если ты не хочешь, конечно, чтобы я устроил фейерверк из внутренностей твоей подружки.       Я, как и прежде, не хотела, поэтому послушно следовала за ним. Трава под ногами, успевшая покрыться вечерним инеем, приятно шуршала, сливаясь в унисон с шумным дыханием подрывника и шелестом одежды. Поравнявшись с бортиком рисовой террасы, я охнула от неожиданности — в серебряном свете луны блестела рыбья чешуя.       — Откуда? — восторженно прошептала я.       Отступник проследил за моим взглядом и нахмурился.       — Весной, вместе с высадкой молодого риса, крестьяне запускают в воду мальков карасей и угрей, да, — пояснил он, — рыбы помогают напитать почву фосфором и азотом, необходимыми для активного роста. Готов поспорить, что они ещё и уток держат.       — Почему?       — Они съедают вредных насекомых, пропалывают сорняки и удобряют почву. По осени соберут сразу три урожая: рис, рыбу и разжиревших уток.       — Это очень умно. Я не знала, что землепашцы так изобретательны.       — Куда уж нам, черни, до Вас, — злобно прошипел он, но осёкся.       Поздно осёкся.       — Твои родители не были шиноби?       Ничего не ответив, Дейдара ускорил шаг и вихрем влетел на участок, разбудив всю живность в загоне. Перепуганная женщина выскочила прямо босиком нам навстречу во двор. В пышущей здоровьем румяной хозяйке дома теперь было трудно узнать изрезанную на лоскутки жертву, которую когда-то притащила в лагерь Фуу. Крестьянка совершенно ожидаемо не помнила моего лица и умоляла нас уйти, пока мы не разбудили её мужа.       — Но нам некуда идти в такой час, — умасливал хозяйку Дейдара, — если вы примете себе под крышу странствующих монахов, то боги будут к вам благосклонны, м!       Подрывник быстро смекнул, что чем громче и активнее он болтает, тем больше у нас шансов остаться на ночь. Женщина сдалась под его напором и отвела нас в старый амбар, где сушилась свежескошенная трава.       — А ты, дорогая, — обратилась она ко мне, — поспишь в кухонной пристройке.       Нукенин встрепенулся, одарил крестьянку вспыхнувшим взглядом, выпрямился, как стрела, готовая выскочить из лука, звонко хлопнул в ладоши, и по лицу его пробежало зловещее выражение. Осознав, что за этим грозит произойти, я поспешила вмешаться:       — Это всего лишь ради соблюдения приличий.       — Ты останешься со мной, — безапелляционным тоном отрезал он.       Ему даже не пришлось привычно хвататься за оружие, чтобы мороз пробежал по спине. Смуглое лицо хозяйки дома заметно посерело — она разделяла мои опасения. На дне ледяных глаз отступника мелькнули искры разгорающегося жестокого безумия, и женщина инстинктивно сделала шаг назад. Он жадно облизнул губы: такая реакция лишь распалила его.       — Не стоит убегать от голодного зверя, — прошептала я, ухватив женщину за край рукава, а затем добавила уже громко: — мой спутник очень устал и беспокоится за нашу безопасность. Мы монахи, и я вам гарантирую, что под вашей крышей не произойдёт бесчестия.       Впервые за много лет я давала обещание, хотя сама не была уверена в его выполнимости. Я смело взглянула в лицо своего тюремщика и решительно вошла внутрь амбара; нукенин бесшумно скользнул за мной, затворив дверцы. Затем Дейдара проворно плюхнулся в самую середину стога, подложив под голову рюкзак. Он шумно втянул носом воздух, наполненный ароматами предгорных трав, и распустил волосы, позволив им разметаться во все стороны. Я легла рядом, не далее расстояния вытянутой руки, и подрывник повернулся набок, ко мне лицом. Ничуть не смущаясь моим присутствием, он подложил здоровую ладонь под щёку и выжидающе прищурился.       — Сыграем в игру? — Предложила я.       — Мне давно не пять лет, чтобы играть в игры, — пренебрежительно поморщившись, ответил он.       — Ты даже не выслушал правила.       Дейдара устало выдохнул и прикрыл веки.       — Ладно, я дам тебе закончить.       — Ты задаёшь вопрос мне, я задаю тебе. Отвечаем честно. Всё сказанное останется между нами.       Он широко распахнул глаза — но не набросился на меня с кунаем, как обычно, — просто поднял ресницы и посмотрел на меня своими пронзительно-голубыми глазами.       — Ты первая, м, — сказал он, слегка улыбаясь.       — Прибор на глазу — дальномер? Твои бомбы летают на дозвуковой скорости, и это значит, что он был бы тебе необходим для расчёта угла бросания, если бы ты не мог подрывать свои снаряды дистанционно. Но ты складываешь печать и говоришь "Кац". Так ты просто подгадываешь момент и, складывая печать, создаёшь иллюзию контроля для своего врага?       Словно пойманный на лжи подросток, он по-ребячески залился краской и, зарывшись лицом в сено, не удержался и глупо хихикнул.       — Ну же, — настаивала я.       — А ты умная девочка, Мидори...       — Не уходи от ответа!       — Даже старик Ооноки не догадался, — перешёл на шёпот нукенин, — этот дурак купился и решил, что у меня какой-то особый кеккей генкай.       — Но зачем разыгрывать этот спектакль?       — Один вопрос — один ответ, — напомнил Дейдара, — моя очередь.       Я кивнула и он продолжил:       — К какому клану ты принадлежишь?       Я удивлённо моргнула и отвела взгляд. Вопрос вообще-то был очевиден, но спустя столько времени он звучал неуместно. Ожидать, что среди аборигенов отсталой планеты известно об инопланетной цивилизации, не приходилось, поэтому я ответила честно.       — Ооцуцуки.       — Врёшь! — Дейдара вспыхнул быстрее спички: — Это всё детские сказки!       Его заявление поразило меня словно удар молнии.       — Что тебе известно о нас? — Вмиг посерьезнев, я схватила подрывника за плечо и принялась допытываться: — Где ты слышал об Ооцуцуки?       Отступник изменился в лице и быстро забегал глазами по мне, ища рациональное объяснение происходящему. Казалось, что он сейчас же разозлится и перережет мне горло. От испуга у меня сжалось и похолодело сердце, а Дейдара поспешно соскользнул на глиняный пол, стаскивая меня за собой. Я горько пожалела о сказанном, и уже почти была готова выставить всё шуткой, но подрывник начал чертить на земле до боли знакомый символ.       — Все развалины клана Хагоромо украшены камонами лунного клана, — пояснил он.       На полу разваливающегося амбара Страны Рек красовалась эмблема исследовательского корпуса "Рубежи Галактики".

***

Следующие выдержки сделаны из книги, посвящённой событиям, предшествующим четвёртой мировой войне так называемых шиноби на мезопланете G-667 Cc. Книга принадлежит авторству Микоши, члена спасательного отряда, отправленного на поиски лейтенанта Хаттори и проливает свет на многие события. Микоши. О политической обстановке после спасения пятого казекаге. Аннотация Текст из пяти отрывков Отрывок №1       Ранним утром в первый день Сэцубуна Деревня Скрытого Песка проснулась от тревожных звуков хорагая. Их не слышали со времён Третьей Мировой: пустыня, защищавшая селение от набегов долгие годы, перестала быть смертоносной, когда информация о секретных тропах утекла к врагу. Всего лишь вырви карту из географического атласа любой академии шиноби — не заблудишься. От того жалобный крик о помощи казался издёвкой или, и того хуже, ловушкой, подготовленной на волне слухов о смерти казекаге.       Я тогда только-только сдал экзамен на чуунина, и мы с моей командой стояли в первом ночном карауле — сразу у личных покоев пятого. Не уверен, чем именно вызвано такое скорое продвижение вверх: то ли сказывалась нехватка людей после нападения Акацуки, то ли — благосклонность Гаары-сама к Мацури, моей сокоманднице.       — В отличие от большинства раковин из других стран, издающих только один звук, наши могут производить три или пять различных нот, — объясняла мне всезнающая Мацури по пути во двор резиденции, — разная тональность звуков достигается из-за использования специальных бронзовых мундштуков, которые изготавливаются лишь одной семьёй ремесленников, проживающих в Сунагакурэ. Штучный товар, да и экспорт строго запрещён. Ошибки быть не может, трубит кто-то из наших.       На улице уже собралась мрачная толпа из измотанных сверхурочными дежурствами отрядов. Радость от спасения казекаге омрачилась последовавшими расследованиями и публичными казнями. Эбизо, родной брат героически погибшей Чиё, публично осудил своего двоюродного племянника Сасори, но многие тайно скорбели и жалели гения-отступника. Несмотря на ужасы застенков контр-террористической канцелярии, во многих идзакая не стеснялись открыто его поминать. Вот и в то утро в неровных рядах недовольных шиноби слышался ропот.       — Какой беспорядок!...       — Очевидно, что это опять проделки Акацуки, неужели Гаара не может справиться с кучкой отбросов?...       — Поддаться на уловку и выйти за стены всё равно что совершить самоубийство! Пусть песчаный демон сам отправляется на смерть!...       — Я так устал хоронить товарищей...       У бедной Мацури от злости затрепетали ноздри; она громко откашлялась, но на неё никто не обратил внимания, — тогда она села на ступенях крыльца, притягивая редкие насмешливо-презрительные взгляды. Чем лучше шли её дела, чем чаще она рисковала жизнью на миссиях, тем больше её ненавидели, обзывая за глаза выскочкой и подстилкой кровожадного чудовища. Мне очень хотелось поддержать Мацури, но я и сам не был уверен, правилен ли был выбор старейшин в пользу младшего из наследников клана казекаге: моим наставником в академии был Канкуро, работать под началом которого было одно удовольствие. Довольно скоро я не только отметил его искреннее желание делиться знаниями, его добрые наставления, но и разглядел в нём человека сильного, бодрого, честного, взрывного, но необыкновенно отходчивого, незлопамятного, на дух не переносившего людей злых, изворотливых. Наш же правитель, суровый и закрытый человек, неукоснительно следовавший всем законам и правилам с рвением, которое он чёрт знает откуда брал, — наш пятый казекаге с репутацией эгоистичного монстра, в своё время недопущенный до занятий с другими детьми, вызывал во мне смесь страха и замешательства.       Прошло совсем немного времени, как толпа неожиданно стихла и задрала головы к небу: в воздухе над нами парил знаменитый Гаара Песчаного Водопада. Он приказал наиболее опытным командирам явиться к воротам деревни и под командованием Канкуро занять оборонительные позиции, поимённо назвал тех, кому предстояло сопровождать гражданских в убежища при неблагоприятном развитии событий. Когда его короткая речь наконец-то дошла до нас, я не поверил своим ушам и, словно контуженный, взглянул на просиявшую Мацури: похоже, нам взаправду предстояло отправиться вместе с казекаге за крепостные стены на поиски источника сигнала бедствия.       Выдвинулись тотчас. На пределе возможностей мы летели сквозь искрящиеся световые лучи восходящего над Сунагакурэ солнца, а под ногами проносились опрятные глиносоломенные крыши жилых кварталов. Где-то среди них промелькнула стеклянная оранжерея, внутри которой раскинулся благоухающий парк: влажно блестела синева центрального фонтана, экзотические цветы и деревья, собранные со всех уголков континента, сплетались в немыслимых для природы комбинациях, и после такого зрелища унылое однообразие раскалённых барханов за крепостной стеной казалось особенно безжизненным и тревожным. Но мы бежали вперёд.       Уже успевший разогреться песок обжигающие целовал пятки, а тагельмуст едва мог защитить лицо от потоков ветра на нашей скорости. Едва мне начинало казаться, что звуки горна нам померещились, как над пустыней вновь разносился настойчивый жалобный вой.       — Мы совсем рядом, — довольно скоро предупредил казекаге, — они в расщелине. Все в боевую готовность!       Прочные и надёжные с виду, каменные расщелины неподалёку от Сунагакурэ с незапамятных времён служили опасными ловушками, столь же враждебными любой дышащей воздухом жизни, как океанские водовороты: достаточно было небольшого толчка на вершине, чтобы похоронить под песком целый вооружённый отряд. Наш же правитель собственноручно вёл нас в неё; жестами он показал Мацури и Юкате остаться для подстраховки сверху, мне же предстояло спуститься вниз вместе с ним. Я жутко боялся, и от стыда у меня загорелись уши. Мгновение, и алая макушка казекаге скрылась из виду. С трудом сглотнув нервный комок, я прыгнул за ним.       Небо не обрушилось на наши головы. Перед нами лежали, будто заснув после тяжёлого дня, шестеро гвардейцев феодала. Седьмой, находившийся на грани сознания, машинально дул в хорагай, издававший глубокие резонирующие звуки, поднявшие на уши всю Деревню Песка. Гаара-сама осторожно забрал у мужчины раковину и попытался дать ему воды, но тот лишь закричал в беспамятстве:       — Красная луна грядёт! Красная луна обрушилась на нас всех!       Казекаге вскочил на ноги. И без того светлое лицо его побледнело, губы вытянулись в тонкую линию, а сузившиеся от страха глаза строго глядели на меня из-под спутавшихся волос.       — Немедленно возвращаемся, — приказал он не своим голосом.       Оглушительный грохот со стороны Сунагакурэ всколыхнул землю под нами. Последний гвардеец по непонятной для меня причине испустил дух, и в наступившей оглушающей тишине пронзительно громко хрустнула почва под ногами стоявших на вершине девчонок.